скачать книгу бесплатно
Разозленный Мясник…
Боже!
Я задрожала.
Нужно что-то решать. Немедленно!
Но как?
Денег у меня нет, работы тоже нет.
Божечки, я даже просто сбежать не могу, потому что у меня на руках больная бабулька, страдающая старческой деменцией, едва ходящая. Как бы это ни прозвучало кошмарно, но именно бабушка была основной проблемой. Иначе я бы давно попыталась скрыться. Черт побери, мне просто жизненно необходимо было скрыться. Проклиная все на свете, кляня себя последними словами, я встала, взяла телефон и набрала номер школьной приятельницы.
Гореть мне в аду, но бабушку придется отправить в дом престарелых.
– Оль?
– Привет, Мия. Как дела? – зевнула.
– Я тебя разбудила?
– После суток в диспетчерской отоспаться не могу.
– Я по делу, надолго не задержу. Твоя тетка еще занимается домом престарелых?
– Да, а что? Неужели ты решила бабку сплавить? Наконец-то!
– Оль, я это делаю от безвыходности. Есть места?
– Ты же знаешь, дом всегда переполнен. Очереди. Но тетка придерживала одно-два места на такой случай. Разместить можно, но не на общих условиях. Официально, мест нет, поэтому деньги прямо в личную кассу тетки. Дороже обойдется! – назвала сумму.
– Я согласна. Только мне срочно надо! Прямо с утра чтобы бабушку разместили. Хозяйка потребовала квартиру освободить, – объяснила, не вдаваясь в подробности.
– Докинешь за срочность? Можем сами откуда надо забрать.
Я вздохнула, но согласилась. Мои накопления на «самый черный из всех черных дней» грозили растаять совершенно без всякого следа! После того, как размещу бабушку, у меня на руках копейки останутся. Или нет… Хозяйка квартиры еще должна вернуть так называемый «депозит» за сохранность квартиры, который взымала в начале. Но вернет ли, вот большой вопрос. Она же считает, что бабушка ей всю квартиру провоняла.
Ладно, с этим разберусь уже завтра, а сейчас надо договориться! Мы обсудили детали, я пообещала, что деньги будут. Кажется, все, одна проблема решена, нужно только вещи Ольги Петровны сложить в сумки. Но вдруг подружка выдала:
– Мия, как посредник, я тоже свой интерес хочу.
– Сколько, Оль? – я даже возмущаться не стала.
– Дело не в деньгах.
– А что же ты хочешь?
– Сережки. Гранатовые, – уточнила подруга.
В горле встал горький ком! Олька была неплохой девчонкой, но в некоторые моменты она демонстрировала мелочность и злопамятство, как сейчас.
Я сразу поняла, о каких сережках шла речь. Они достались мне от мамы. Мама умерла от рака еще когда мне было года четыре. У меня от нее всего и осталось, что несколько фото и воспоминания, как она прихорашивалась на свой последний день рождения и надевала эти самые сережки.
В горле запершило.
– Оль, это серебряные сережки. Камень не самый чистый. Может быть, даже не гранат, а подделка… Давай я тебе цепочку золотую отдам с кулончиком и несколько золотых сережек? Состояние идеальное, не лом!
– Нет, – отчеканила. – Хочу те самые сережки.
– Ты все из-за того придурка Олега Барановича из параллельного «Б» класса дуешься, что ли? – изумилась я. – Оль, ты же знаешь, как все было…
– Он позвал на дискотеку меня, а потом вдруг пошел с тобой на свидание!
Ох, черт… Олег Баранович был, что называется «плохим парнем», в которого были влюблены все девчонки старших классов. Хам, второгодник, но очень красивый, хорошо сложенный, с дерзким взглядом и пухлыми губами.
Оля по нему сохла и была вне себя от счастья, когда Олег позвал подругу на дискотеку. Но дальше дискотеки у них дело не пошло, а потом он пригласил меня погулять. Я, как дурочка, была на седьмом небе от счастья и отказать ему не смогла. Я согласилась на свидание, надела свое лучшее платье и впервые осмелилась надеть мамины сережки.
Подруга провожала меня завистливым взглядом. Я чувствовала себя такой взрослой! Даже сейчас, спустя много лет, я ощущала тот трепет предвкушения в груди и легкую дрожь во всем теле. После того свидания Оля со мной не разговаривала полгода или даже чуть больше, мы снова начали общаться чуть позднее.
Неужели моя подруга настолько злопамятная?!
– Свидание было ужасным, Баранович пива напился и целовался со слюнями, я тебе об этом сто раз рассказывала! Потом его вообще замели прямо у меня на глазах за кражу. Баранович отправился в колонию и с тех пор не слышно о нем ничего. Пошел по наклонной… Неужели ты до сих пор обижаешься?
Я пыталась переубедить подругу, но она заявила упрямым, скучающим тоном:
– Хочу те самые сережки! Или бабка у тебя на руках останется.
Вот же сучка! Я более чем уверена, что эти грошовые сережки Оле и даром не нужны, но она просто хотела отщипнуть кусочек мой души, лишить чего-то ценного в отместку.
– Будут тебе сережки! – ответила со слезами.
Действие успокаивающего эликсира оказалось недолговечным. Или коньяк был бессилен в моменты, когда отбирают частичку души?
– Тогда по рукам! Завтра приеду!
Кажется, я только что продала душу дьяволу. Настроение упало ниже плинтуса, я налила себе в чайную кружку еще немного коньяка, но уже без ромашкового чая.
В дверь кто-то осторожно поскребся. Я замерла, отставила чайную чашку и вышла в коридор в полной темноте и осторожно заглянула в глазок, труся. За дверью стоял Маньячелло и негромко постукивал костяшками пальцев по старой двери.
– Открой, Мия. Я слышу, как ты дышишь!
– Меня нет дома!
Ой… Надо же было такую глупость сморозить! Я прикрыла рот ладошкой, но было уже поздно.
– Открывай! – потребовало чудовище. – Открывай или я эту дверь вынесу, нах… – пригрозил!
Кажется, не шутит! После того, что он устроил во дворе, накостылял нескольким мордоворотам, я поверила в угрозу. Поверила в то, что пинком Якуб способен вынести дверь, как хлипкую фанерку. Почему же мне так не везет! Как порвались мои счастливые трусики, талисман на удачу перестал действовать…
Теперь прямиком из одной проблемы я попала в другую. Из приставаний дружков коллектора прямиком в лапы озабоченного ходячего секс-тестостеронового мужика!
Неужели выхода нет?!
– Я не открываю незнакомцам.
– Якуб Исаев. Недавно же познакомились!
– Нет. Уходите.
– Я тебя спас.
– И окончательно жизнь испортили. Мясник это просто так не оставит.
– От Мясника и мокрого места не останется. Я его в фарш уделал! – похвалился народный герой.
Я тихонько взвыла и заплакала. Все, можно копать себе могилку. Мясник мне такие выходки не простит, из-под земли достанет.
– Уходите!
– А поблагодарить?
– За то, что жизнь испортили? Щас! Поблагодарю, догоню и еще раз поддам горячей благодарности.
– Догонять не придется, я сам с тебя, Пчелка Жу-жу, не слезу, пока не трахну. Как на иглу подсел… Только о твоей мокрой киске и думаю! – известил на весь подъезд.
Я покраснела.
– У-у-уходите.
– Так, послушай. Мия Манцевич, думаешь я к тебе только из-за смачной пизденки вломиться хочу? Ничего подобного! Мне нужны нитки. Срочно!
– Какие еще нитки?
– Обыкновенные.
– Зачем?!
– Штаны на срамном месте порвались, а я без машины. Без телефона. Пешочком к тебе прогулялся… Выручи, а?
– И вы отстанете?
– За моток ниток? – заржал и вдруг прекратил. – Открывай. Получу нитки – свалю.
Черт бы побрал мою доверчивость… Именно эта доверчивость толкнула меня в объятия эстета, музыканта и тонко чувствующей личности – Константина. Невозможно было не поверить его голубым глазам и ангельской внешности, и я поверила, замуж выскочила, верила ему, даже когда надежды испарились!
Во всем виновата моя доверчивость, встревающая в самые неподходящие моменты. Именно эта доверчивость и заставила меня открыть дверь Маньячелле. Он вломился в ту же секунду и предстал передо мной во весь свой исполинский рост и окровавленный.
На миг мне стало дурно, слишком много крови…
Но видимо коньяк все еще придавал решимости, потому что в обморок я не шлепнулась и, судя по тому, как крепко я держалась на ногах, и не собиралась лишаться чувств.
– И в каком месте порвались ваши штаны?
– Не совсем штаны, но ты это уже и так поняла. Где у тебя ванная?
Я показала рукой. К чести Маньячеллы, он сначала разулся, прежде чем войти! Пусть кровью нашлепал на пути к ванной, но прошел разутым.
– Вы же не штаны будете зашивать?
– Не штаны. Неси нитки.
Я вздохнула.
Развернулась и прошла к кладовке, порылась на полках и вытащила старенькую коробку с аптечкой.
– Возьмите, там хирургические нитки, иголки и ножницы. Можно будет зашить, как следует. А еще лучше в больницу.
– Вот еще! Сам справлюсь! Давай сюда! – взял окровавленными пальцами коробку. – Или хочешь помочь?
– Нет, пожалуй, без меня. Я… чай на кухне попью.
– Чай. Конечно.
Карие глаза остановились на мне, буравя взглядом. Потом нахал скользнул взглядом по моей фигурке.
– Вообще-то ты не совсем в моем вкусе! – заявил.
У меня чуть челюсть на пол не упала. Я хотела было уйти, но после такого заявления я решила остаться, скрестила руки под грудью.
– Наконец-то разглядели, что разглядывать во мне нечего! Шейте то, что нужно зашить, и вон из квартиры! – произнесла, пылая от негодования.
– Мелкая. Росточек как у Дюймовочки, сиськи… – вздохнул. – Не Богини, словом. Ножки для своего роста вполне ничего, но не модельные.
– Свалил. Нахрен! – разозлилась. – Можешь даже коробку взять и забрать. Дарю. Как говорила сова, безвозмездно!
Маньяк в это время вымыл руки, обработал спиртом руки, нитку, иглу, щедро плеснул себе на левый бицепс йодом и присел в позе йога на старый кафель, начав пришивать болтающийся лоскут кожи.
Меня бы замутило. Но коньяк и возмущение сделали свое дело. Я смотрела, как Маньячелло ловкими, аккуратными стежками накладывает швы. Кажется, не в первый раз оказывает себе медицинскую помощь. Такой хам? Неудивительно!
– Словом, ты не совсем моего поля ягодка, Мия. Но… – воздел к небу указательный палец. – Человек рожден, чтобы познавать и выходить из привычных рамок. Иначе он застынет в состоянии, которое называется «стагнация». Слышала о таком?
– Слышала. Я не дура.
– Быть дурой незазорно! Играть дуру – куда хуже!
– Слушайте, вы…
– Я – внимательно, а ты? – посмотрел раздевающим взглядом и у меня в трусиках начался потоп.
