скачать книгу бесплатно
Я тоже допила кофе, и теперь ждала, когда остальные закончат завтрак, искоса наблюдая, как граф мрачно крутит в пальцах серебряную вилку.
Вдруг он повернулся ко мне и спросил:
– А ты не хочешь прокатиться?
– Этьен, – сказала София с мягким укором, тут же позабыв о стрижке кустов. – Вряд ли Розалин захочется сменить удобную коляску на твой… эм… на твой…
– Я с удовольствием прокачусь, – сказала я неожиданно даже для самой себя. – Хотя не совсем понимаю, о чем речь.
– О-о… – София приподняла брови и покачала головой.
– Пусть прокатится, – тут же поддержал меня месье Огюст. – Молодые кости – не старые, – он раскатисто засмеялся. – В молодости тело требует встряски!
– И все же… – протянула его жена.
– Да бросьте, – сказал Этьен, бросая вилку на стол. – Можно подумать, это что-то страшное! Пойду, заправлю двигатель. Керосином, – он с грохотом отодвинул стул, поднимаясь из-за стола. – Надень шубу, Розалин. Замерзнешь.
Он вышел из гостиной, и Аржансоны опять переглянулись.
– Я его обидела, – вздохнула София.
– Ну что ты, – успокоил ее муж. – Он все понимает.
Но София уже смотрела на меня, и во взгляде ее я читала сострадание:
– Вы такая добрая, – сказала она и снова вздохнула. – Господь любит добрые дела.
– Жду вас во дворе! – крикнул граф уже из прихожей.
– Удачи вам, моя дорогая, – пожелала София и вздохнула в третий раз.
Я посчитала, что надевать шубу было бы слишком – солнце светило ярко, погода была ясной и тихой, но Этьен скривился, увидев меня в пальто и шляпке с вуалью.
– Сказал же – надевай шубу, – он забрался на облучок и теперь натягивал перчатки.
– Но зачем? – удивилась я.
– Ладно, забирайся так, – он протянул мне руку, помогая залезть на высокое сиденье, и набросил мне на плечи свою шубу – тяжелую, и в самом деле пахнущую керосином и еще чем-то резким, незнакомым – словно металлом, нагретым солнцем. – Вот ручка, – Этьен указал на полукруглую скобу перед моим сиденьем. – Держись крепче, а то вылетишь на первом же повороте.
Он надел кожаную шапку, так удивившую меня в первый день нашей встречи, надвинул очки на глаза и сразу превратился в героя фантастических рассказов из серии путешествий на луну на пушечном ядре.
– Но где лошади? – робко спросила я, не понимая, как можно запрячь в эту коляску лошадей, если не было дышла.
Мадам и месье Аржансон уже выезжали со стороны внутреннего двора в двуколке. Серые лошади в яблоках помахивали хвостами и переставляли тонкие ноги изящно, как балерины.
– К черту лошадей, – резко сказал Этьен и надавил на какой-то рычаг.
Раздался грохот, и нас обдало удушливым облаком – с таким же резким и металлическим запахом, который пропитал шубу. Коляска дернулась, зафыркала, как живая, и поехала сама, безо всяких лошадей!
Я взвизгнула и схватилась за скобу, потому что коляска резко повернула – Этьен управлял ею, закручивая из стороны в сторону колесо, крепившееся прямо перед ним.
– Дорогу! – крикнул он и нажал на резиновый клаксон.
– Этьен! – завопила София, потому что месье Огюст с трудом удержал перепуганных лошадей.
Но граф де ла Мар только рассмеялся и еще раз крутанул колесо, заставляя коляску повернуть направо и миновать ворота.
Эту поездку я запомнила на всю жизнь и сразу поняла, почему София смотрела на меня с таким состраданием.
Машина мчалась по дороге, подпрыгивая на всех ухабах. Я стиснула зубы, чтобы они не стучали, и изо всех сил держалась за железную скобу. Ветер так и свистел в ушах, и шуба, которую набросил на меня граф, была очень кстати.
Когда первый страх прошел, я оглянулась. Где-то далеко виднелась серая в яблоках пара, а наша безлошадная коляска летела вперед, как на крыльях, грохоча и испуская клубы едкого дыма.
– А! Какая скорость! – крикнул Этьен мне в ухо. – И мотор – зверь! Я его усилил, теперь могу за два часа домчаться до столицы!
Два часа!..
Я вспомнила свою поездку в столицу, в королевский приют – день на лошадях, которые уныло тащились по дороге. Ужасные гостиницы, где останавливались, чтобы покормить лошадей и хоть немного отдохнуть самим. День унылого и тяжелого путешествия. А здесь… два часа?!.
Мы ворвались в Санреж, распугивая прохожих и гусей гудками клаксона. Люди шарахались в стороны, провожая нас взглядами. Я чуть не потеряла шляпку на повороте – едва успела поймать ее, прижав к макушке, и тут же чуть не слетела с сиденья, потому что машина подскочила на кочке.
– Держись! – Этьен успел схватить меня за талию, прижимая к себе.
Я оказалась рядом с ним так близко, что чуть не коснулась щекой его щеки. Он смеялся! Это было невероятно, но он смеялся, наслаждаясь путешествием!
Он отпустил меня почти сразу же, вцепившись в колесо управления двумя руками, но я продолжала чувствовать его рядом – так близко, как никогда не чувствовала ни одного мужчину.
Одержимый… Он и в самом деле одержимый…
Мне стало трудно дышать, сердце замерло, а потом понеслось вскачь, как эта самая машина по дорожным ухабам, но впереди уже показалась церковь, и Этьен снова задергал рычаги, заставляя железную коляску остановиться. Она замолчала возле самого церковного забора, едва не столкнувшись с ним, и меня бросило сначала вперед, а потом назад, больно ударив о жесткую спинку.
– Сейчас помогу тебе спуститься, – Этьен спрыгнул на землю, привычно сдвигая очки на лоб, обошел машину и открыл дверцу с моей стороны. – Тут ступенька, осторожнее…
Он принял меня в объятия так легко и бережно, словно ловил в ладонь тополиный пух. На мгновение я оказалась прижатой к его груди, но тут же отстранилась, потому что со всех сторон на нас глазели горожане. Мальчишки со свистом и улюлюканьем скакали вокруг, вереща еще громче и пронзительнее клаксона, но кроме них восторг был лишь в глазах графа. Остальные смотрели на нас настороженно, а некоторые – с испугом.
– Даже не пикнула, – сказал граф одобрительно, снимая с меня шубу и бросая ее на сиденье. – Идем, здесь есть кафе, где подают отличный чай. У нас есть полчаса, пока мама с отцом сюда доберутся, а ты замерзла.
Я и правда продрогла, и больше всего мечтала поскорее оказаться в тепле и у зеркала, потому что представляла, на что сейчас похожа моя прическа.
– Когда я первый раз прокатил мать, – рассказывал мне граф, – она визжала не переставая.
– Прекрасно ее понимаю, – с трудом выговорила я.
Граф засмеялся и повел меня к двухэтажному домику, увитому плющом, над дверью которого красовалась надпись, сделанная в стиле прошлого века – с вензелями и фигурными завитушками над заглавными буквами: «Чайная «Пепел роз» у мадам Эсмеральды».
– Что думаешь об этом? – небрежно спросил Этьен, кивнув в сторону машины.
Но его небрежный тон меня не обманул. Если он готов спрашивать мнения жены, которую не уважает, и один вид которой доводит его до бешенства – значит, этот странный аппарат очень для него важен.
– Думаю, что это – чудо, – сказала я совершенно искренне. – Мне это кажется настоящим волшебством.
– Волшебство – сказки для бабушек, – заявил граф, ухмыляясь, но я видела, что он доволен. – Это одно из последних изобретений, двигатель внутреннего сгорания, установленный на этой малютке, сильнее пяти лошадей…
Он принялся с увлечением рассказывать мне об устройстве железной машины, одновременно заводя в чайную.
Мы сели за столик в уютном небольшом зале, и граф сделал заказ, не заглядывая в меню. Нам принесли фарфоровые белоснежные чашки и пузатый чайник в стеганой пестрой грелке. Чай пах мятой и был обжигающе горячий. Я с наслаждением грела озябшие ладони о чашку и слушала, как Этьен рассказывает о том, что хочет усовершенствовать модель самоходной машины, поставив ее на амортизаторы, усилив привод и сделать сиденья с ремнями, чтобы пассажиры не вылетали за борт.
Я увидела свое отражение в витрине и запоздало вспомнила, что хотела посмотреться в зеркало, но не осмелилась перебить графа. Впервые он говорил со мной без неприязни и наигранного радушия.
– Хочу пустить их на поток, – Этьен позабыл о чае, чуть наклонившись ко мне и поставив локоть на спинку моего стула. – Чтобы у каждого в нашей стране была такая малютка. Взгляни на моих родителей – вот они приехали на лошадях, но их нельзя оставить так, как мы оставили машину. Лошадей надо распрячь, накормить, привязать, а железному коню ничего подобного не требуется. Его можно бросить под дождем, заправить топливом через неделю или даже через месяц – и ему всё нипочём.
– Он совсем не требует ухода? – спросила я, загипнотизированная его рассказом.
– Требует, конечно, – засмеялся граф. – Но согласись, что лошади не приставишь новую ногу, и не заменишь старое сердце на молодое, а этому жеребчику, – он любовно указал на машину, которую мы видели из окна чайной, – можно поменять колесо, и двигатель, и он побежит по дорогам, как новенький. А вот и родители прикатили! – он помахал в окно мадам Софии и месье Огюсту, которые только что прибыли в своей двуколке к церкви.
Но я напрасно надеялась, что поездка на железном коне заставит Этьена переменить отношение к Розалин. Что было причиной – то ли сама обстановка церкви, то ли смущение из-за того, что он слишком разоткровенничался – я так и не поняла, но едва началась служба, как граф помрачнел, нахмурился и взглянул на меня с раздражением.
Я всегда любила бывать в церкви, и постаралась не замечать недовольных взглядов мужа графини де ла Мар. Меня не касается, как он смотрит на свою жену. Если Богу будет угодно, мой обман не раскроют, и пусть потом супруги ссорятся и мирятся сколько угодно – лишь бы мне остаться в стороне.
После проповеди, когда все прихожане потянулись к священнику за благословением, граф стоял за моей спиной. Я не видела его, но чувствовала присутствие так же явно, как если бы он положил руку мне на плечо. Он не отходил от меня ни на шаг – когда я подошла поцеловать крест, положить монетку в свечной ящик, когда остановилась возле статуи святой Розалины…
Священник произносил напутственное слово, объявляя о времени и дне следующей службы, и в это время Этьен наклонился ко мне и шепнул:
– Ты специально прикрыла грудь вот этой прозрачной тряпочкой? Чтобы свести с ума всех мужчин?
– Что? – удивленно спросила.
– Говорят, жена одного римского императора поступала так же, продолжал нашептывать Этьен, – она прикрывала свои прелести вуалью, и это распаляло больше, чем откровенная нагота, – и он закончил с оскорбительным презрением: – Теперь я понял, с чего ты стала такой набожной. Да, тут зрителей больше, чем достаточно. Каждый на тебя посмотрел.
– Это была супруга императора Нерона, – ответила я спокойно.
– Что? – теперь настала его очередь удивляться.
– Супруга Нерона, – повторила я и улыбнулась, показывая, что меня ничуть не задели его обидные слова. – Только она делала это из скромности, чтобы не смущать никого своей красотой. Кстати, потом император обезумел и убил ее без вины. Беременную.
Этьен ничего не ответил и остался стоять столбом, а я закрыла молитвослов и пошла к выходу следом за Софией и месье Огюстом.
Глава 9. Сыграй со мной
Во дворе, как обычно, толпились нищие, и я раздавала им заранее припасенные мелкие монеты. Грязные ладони тянулись со всех сторон, и я старалась никого не обидеть. Граф тоже вышел из церкви и остановился, наблюдая за мной.
– Ты стала слишком жалостливой, – заметил он, когда мы подошли к машине, дожидаясь, пока мадам и месье Аржансон выведут двуколку. – Еще год назад тебя воротило от попрошаек.
Я опять попала впросак – надо думать, графиня Розалин не утруждала себя раздачей милостыни. Но я не собиралась менять свои жизненные принципы в угоду графине, графу или кому-то еще.
– Люди меняются, Этьен, – сказала я, стараясь говорить равнодушно. – Мне жаль, что вы этого не понимаете. А я… я для себя решила, что даже если они нищие, то нет причин отталкивать их.
Он посмотрел на меня недоуменно, но язвить прекратил.
Дорога обратно была более приятной – я уже привыкла к реву машины и сняла шляпку, чтобы ее не потерять. Да, Этьен говорил правильно – ремни на сиденьях были бы очень кстати. Но теперь я держалась за скобу двумя руками, и с восторгом смотрела по сторонам – как быстро пролетали мимо деревья, дома, фонарные столбы… Машина и в самом деле было чудом! Чудом человеческого разума!..
– Лео считает, что если сделать хорошую рекламу, то такие машины будут иметь успех среди аристократов, – сказал Этьен, когда мы приехали и дожидались возвращения мадам Софии с мужем. – Но я бы хотел запустить недорогую модель, чтобы и средний класс мог позволить себе такую покупку.
Лео – это был кто-то, кого знала Розалин. Я благоразумно промолчала и кивнула, но Этьену и не нужно было моих слов.
Он уже позабыл обо мне – вернее, позабыл о Розалин, и мечтал вслух.
– Представь, что когда в каждой семье появятся такие машины, – говорил он, любовно похлопывая по железному боку своего «скакуна», – расстояния сократятся. Съездить в соседний город станет не сложнее, чем сходить в гости в соседний дом. Человек будет повелевать дорогами! А потом он замахнется и на большее…
– На большее? – переспросила я, захваченная его порывом.
– Осталось покорить небо, – сказал он и с усмешкой посмотрел на легкие перистые облачка. – Пожалуй, мы с отцом сходим на озеро, порыбачить. Погода – как раз ловить карпов. Не поссоришься с матерью?
Я заверила его, что буду вести себя согласно образчику достойной жены, и он только хмыкнул в ответ.
После обеда, когда мужчины отправились на рыбалку, мы с Софией устроились в гостиной. Мадам откровенно скучала – пыталась вышивать, потом взяла книгу, а потом заметила, чем занимаюсь я.
– Что это за штучка у вас, Розалин? – спросила она, пересаживаясь на диван ко мне.
– Это челнок для фриволите, – объяснила я. – У нас его почти не знают, но моя мама научилась от своей бабушки. Это успокаивает, и мне нравится больше, чем вязание или вышивание. Не надо считать петли и иглой не уколешься. А кружевная тесьма всегда пригодится в хозяйстве.
– Все верно, – сказала София, следя, как я при помощи деревянного овального челнока плела тесьму. – Это кажется таким простым…
– И на самом деле – ничего сложного, – заверила я ее. – Если хотите, я вас научу.
Я взялась показывать приемы фриволите с тем большим усердием, что разговор о рукоделии не был опасен. Софии не придет в голову заговаривать об общих знакомых или – чего доброго! – выяснять, с чего это ее дорогой сыночек решил разводиться.
Вскоре беседа приобрела более доверительный характер, и София, орудуя челноком, принялась вспоминать детство Этьена. Я не мешала ей, потому что когда мать рассказывает о сыне – остальные могут помолчать и подумать о чем-то своем. Но думать о другом не получалось, и я поймала себя на том, что прислушиваюсь к рассказам мадам Аржансон с интересом.
– Ах, он был такой упрямый, – поверяла она мне. – Мы с мужем не могли с ним сладить. А после того, как мой дорогой Эмильен умер, он вообще никого не слушает. Хотя с Огюстом у них хорошие отношения, но Огюст – не отец, он ко всему относится так мягко… Да и разве мужчина может понять сердце матери? Эти ужасные машины… Это ведь так опасно! Все может взорваться! Я слышала об этом. А аварии?! Вдруг он попадет в аварию!
– Но на лошади вероятность аварии еще выше, – успокоила я ее, пытаясь скрыть улыбку. Потому что беспокойство о графе, словно он был еще мальчишкой в коротких штанишках, казалось мне забавным. – Машину не напугать, она не подвернет ногу, и все зависит только от умения того, кто ее ведет.
София посмотрела на меня с сомнением, а потом вздохнула:
– А ведь вы правы. Вот наш сосед – месье Нитуш, вылетел из седла, когда лошадь испугалась ворон и понесла, и сломал ключицу.
– Машину вороны не испугают, – заверила я ее.
– Спасибо, дорогая, вы меня утешили, – она с признательностью погладила меня по руке, но тут же заговорила о другом, словно застеснявшись своего порыва.
Мужчины вернулись уже в сумерках, и Этьен первым делом внимательно посмотрел на меня и на мать.
– Как провели время? – спросил он, целуя мать.
– Мы ничуть не скучали без вас, – ответила она. – Мы с дорогой Розалин прекрасно провели время, и не появись вы – прекрасно бы поужинали.
– Что поделать? Придется тебе терпеть за столом наше присутствие, – весело объявил Этьен. – И мы голодны, как волки! Скажи, чтобы накрывали на стол, – он подошел ко мне, и поцеловал – тоже в щеку, но долгим поцелуем, обняв за талию, а потом шепнул: – Хвалю, отлично стараешься.
