скачать книгу бесплатно
Бежим, сопротивляясь лени, сливаясь с сонмом
разномастным.
II
И мятой пахнет валидол в моём прокуренном кармане,
Играет красками стекло в твоём любимом ресторане,
Но нас там нет. Там звон бокалов играет джаз в туманных
залах,
Там лица к лицам, как и руки, нежнейшим жестом
прикасаясь,
Опровержение разлуке душой и телом отражают.
Но нас там нет. Лишь дым сигары ползёт по столикам
угрюмо,
И бармен, двигаясь устало, смешал ещё одну «Лагуну».
Не мне. Вдыхая боль потери, я прочь ушёл, захлопнув
двери.
«Пока человек не сдаётся, он сильнее своей судьбы»
(Эрих-Мария Ремарк)
Своей унылой жизни малюю мятый холст
Мазками грубыми кричит автопортрет.
Наперекор ветрам стою там в полный рост,
Как будто муэдзином, взойдя на минарет.
Бесстрашен и циничен мой в объективе взгляд,
Ногами ощущаю расхлябанность дорог
Я выбрал этот путь и не сверну назад, —
Хоть не кричу об этом в пустотах синагог.
Натужно тянет жилы нам ежедневный старт,
Свой каждый шаг всё реже я делаю впотьмах,
И с новыми потерями стал тише циферблат,
Всё дальше – то прекрасное, что не сберёг в руках.
В захлёсте злых эмоций, запнувшись о перила,
Я вижу только ночь в решётчатый проём,
И слышу только скрип соседского мерила, —
Что есть любовь? Что – жизнь? И твой ли это дом?
Но мне сдаваться рано на перекрёстках тёмных, —
Средь множества концепций и поисков пути,
Средь человечьих масок, почти одушевлённых,
Своей иной личины не довелось найти.
Так и не смог ужаться до всем удобных рамок,
Не получилось строем шагать в чужих рядах,
В отличие от Закона, не признаю поправок
И ждут меня, наверно, на адовых кострах.
Судьба – всего лишь шутка плохого юмориста,
Иль дрогнувшая резко художника рука,
Но я, как в гениальном творении Матисса,
Себя создам без грима в причудливых тонах.
P. S.
Хоть сил запас не вечен, но безгранична воля,
Порою гнётся сильно, но переломов нет.
И даже покидая кордон самоконтроля,
Свою судьбу построит упорный человек.
AZVL
Здесь прозы нет…
Здесь лишь слова. Они порой безлики.
Размыты, полустёрты, как стекло,
Что плачет под дождём. Но я наклею стикер
Безумно яркий, словно кадр в кино,
На ворох дней, похожих друг на друга,
На мыслей чёрно-белых каталог,
На спрятанный надёжно под кольчугой,
Уже давно отснятый эпилог.
Здесь звуки лишь. Они насквозь эпичны
И часто рвутся за барьеры слов,
Тем самым разрушая их цикличность,
В орбите проносящихся часов.
Здесь только ритм. То медленный, то быстрый,
Скользящий то как вальс, то галлопад.
Он, как дитя, насмешливо – капризно
Сбивает даже сердце невпопад.
Здесь прозы нет, мой полуночный друг.
Есть только лирика. Одна сплошная лирика.
Как показалось мне, среди людских наук,
Она вместительней порой, чем даже физика…
Ты улыбнись, читая этот бред,
Ты вспоминай меня, такую странную…
И пусть кристально-призрачный мой свет
Пустоты заполняет неразгаданные…
Кальвадос. Или, вспоминая Ремарка…
Я немного грустила вчера.
А потом резко вдруг перестала.
Отпустила дрянная хандра,
Кальвадос когда с полки достала.
Пробежалась глазами вдоль книг,
Там Ремарк подмигнул мне игриво.
Как никто, он давненько постиг
То лекарство, что с болью мирило.
Счастье, как он всегда говорил,
Слишком дорого. Как-то неясно.
Женщин надо лишь боготворить,
Не умеешь? Не трогай напрасно.
Ты любви испытаешь размах
Только в жертвенной бешеной страсти,
Лишь в поступках и искрах из глаз-
Это высшая форма всевластия.
Но так вредно душой прорастать
В кого-либо. Ползти на Голгофу.
Чтобы в жизни простое понять,
Надо смерть пережить. Катастрофу.
Так велики мы в наших словах,
И так немощны в их отражении.
До ломоты впитав диссонанс,
Мы своё признаем поражение.
Сохранить я хочу, словно песнь,
Верность свету в душе. Неподкупно.
И не вздёрнуть себя на кресте, —
Мысль, наверно, не так уж абсурдна.
Но тем временем, вижу – на дне
Капли хмеля мерцают, как искры.
Может, стоило взять Шардоне, —
Кальвадос так же крепок, как виски.
Пальцы тихо и нежно скользят
По рядам позыбытых историй,
В сотый раз выбираю подряд
«Жизнь взаймы». О любви и о горе.
