скачать книгу бесплатно
– Булон, Булон! Десять минут остановки!
Дилон выскочил из вагона, желая использовать десять минут для своих дел.
Полицейский агент не заметил было, как исчез тот, за которым он следил, но потом бросился за ним и заметил его вскоре у багажного вагона. Мошенник стоял и преспокойно курил сигару, а при приближении Сторера он и не подумал скрыться от него, а, напротив, подошел к нему и предложил сигару.
– Вы курите, не правда ли? – спросил он, – здесь не нужно просить позволения.
Стореру показалось забавным воспользоваться любезностью вора, и он взял себе сигару, которую закурил о зажжённую Дилоном спичку.
– Какая, однако, прелестная вещь – прогресс, – рассуждал вор, прохаживаясь по платформе с полицейским, – в былое время такие господа, как вы, мистер Сторер, одевали таким людям, как я, без всяких церемоний кандалы на руки, – а теперь мы разъезжаем комфортабельно в первом классе и раскуриваем гаванские сигары, вот он – настоящий золотой век…
– Приберегите вы свою философию для себя, – прервал его сердито Сторер.
– И вы поберегите меня, господин директор полиции! – с веселым хохотом возразил ему Дилон, причем пробормотал себе под нос: «а если бы ты знал, дурацкая твоя голова, что, закуривая мою сигару, ты сам же подал сигнал моим молодцам, чтоб они принялись за работу в багажном вагоне, – как бы тебя передернуло! Разве это не поэзия, – воровать так ловко, под самым носом тайной полиции? Сам дьявол захлопает в ладоши!»
Пассажиры уселись на свои места, и поезд помчался дальше, а нам нужно вернуться к мошенникам, разместившимся в вагоне третьего класса.
Был час ночи, когда поезд шел по упомянутой нами выше долине между Кале и Булонью и воры воспользовались этим временем. Дав на одной из первых станций кондуктору «на чай», они вскоре остались одни в своем отделении.
На полном ходу Грасс и Кри-Кри открыли дверцы и вылезли на подножки, тянувшиеся по обе стороны вагона. Таким образом, держась за перила, они добрались до багажного вагона, в котором хранились деньги торгового дома Мильтон.
Когда бандиты, пробиравшиеся по противоположным сторонам, сошлись у багажного вагона, Грасс крикнул своему товарищу:
– Ты смотри за багажным кондуктором, а я произведу механику, если только он заметит что-нибудь, не говоря ни слова, всади ему зубочистку в глотку… слышишь… а? Как бы не сдрейфить!.. ну… теперь… валяй!
Грасс вынул из кармана небольшой лом и принялся отдирать замки вагона, а Кри-Кри, держась одной рукой за перила, приподнял в другой кинжал, которым приготовился ударить кондуктора, если бы тот вышел на платформу. Но кондуктор сидел преспокойно в своем отделении и не подозревая, какая ему грозит опасность. Шум от работы Грасса также не доходил до его слуха, так как, приближаясь к Булони, машинист то и дело что подкладывал угля в печь, локомотив шипел, гудел, ревел на славу и заглушал стук лома. Через десять минут замок отлетел. Грасс снял засов, приоткрыл дверь и влез в вагон. Он знал, в какое место был поставлен сундучок с деньгами, и поэтому ему не пришлось долго искать. Взяв его под мышку, он вылез на подножку, закрыл дверь, засунул засов и пополз обратно к своему вагону, свиснув мимоходом Кри-Кри.
Едва успели они сесть на свои места, как поезд подкатил к станции Булонь.
На станции Дилон увидел своих помощников в окно и по условному знаку понял, что дело сделано. Заставив Сторера закурить сигару возле вагона, где находились воры, Дилон тем самым дал им знать, чтобы он соскочили с поезда сразу за Булонью.
Поезд еще не успел набрать полный ход, когда Грасс и Кри-Кри выскочили из вагона с драгоценной ношей, а полицейский агент Бонсон, на которого вполне полагался Сторер, пожелав им доброго пути, завернулся в свой плед и растянулся во весь рост на скамейке, где скоро захрапел во все носовые завертки.
Сидя возле Сторера, Дилон был в восторге и, нужно сказать правду, не столько оттого, что в его рука очутилась теперь громадная сумма, сколько от того, что ему удалось сыграть ловкую штуку под самым носом полицейского директора, командированного нарочно, чтобы помешать воровству. Дилон был горд теперь, как Наполеон после Аустерлица.
В отделении первого класса ничего не происходило до самого приезда в Париж. Князь Яга и молодые люди не обменялись больше ни единым словом, Сторер думал о том, как ему лучше наблюдать за Дилоном, а этот последний придумывал способ, как бы отделаться от своего «непрошенного гувернера».
На парижском вокзале все начали хлопотать о своем багаже, как вдруг раздался на платформе раздирающий душу крик:
– Меня ограбили… обокрали!..
Это кричал Моран, представитель и поверенный дома Мильтон. На нем не было лица, потеряв где-то шляпу, он рвал на себе волосы и метался как сумасшедший.
Толпа окружила несчастного, тут же стояли князь Яга, Сторер, Дилон и Альфред. Последний старался успокоить своего друга.
Дилон курил равнодушно сигару, держа руки в кармане, а Сторер смотрел на него пристально, как может смотреть судебный следователь, желающий проникнуть в глубь души допрашиваемого им преступника. Все внутри полицейского чиновника переворачивалась, но он не знал, что делать. Долг службы и чести требовал немедленного ареста вора, а страх, что тот расскажет некоторые компрометирующие его тайны, удерживал его от энергичных действий.
– Меня ограбили! – продолжал плакаться Моран, – кто это мог ограбить меня… украсть триста тысяч франков, находившихся в багажном вагоне… Зовите комиссара… комиссара скорей… скорей…
Произнося эти слова, Моран метался из угла в угол, а толпа все глядела на него и пожимала плечами.
Жандарм бросился за комиссаром и через несколько минут привел его на вокзал.
– Заприте все двери, чтобы никто не мог выйти, – скомандовал комиссар, – вор не мог еще уйти отсюда.
– Вор? – сказал Сторер, поборов, наконец, свое волнение и решившись повиноваться долгу службы, – вор – вот он, здесь.
Рукой Сторер указал на стоявшего вблизи его Дилона.
Жандарм схватил его сзади за обе руки.
Дилон посмотрел на всех окружающих, и в особенности на комиссара, с невыразимым удивлением. В это время вышел из толпы зрителей полицейский агент Бонсон и подмигнул Дилону.
– Я? Вор?.. вы обалдели!.. А этот человек – мошенник, который хочет ускользнуть, – сказал Дилон, высвобождаясь из объятий жандарма, – я… директор полиции Сторер, и командирован во Францию, чтобы накрыть вора Дилона… а Дилон – это вот этот человек!
Отъявленный плут ткнул пальцем Сторера, который был так озадачен этой неожиданной выходкой, что не знал, что ответить.
– Вот моя карточка, – продолжал Дилон, – обыщите меня и его, и тогда вы сейчас узнаете, кто из нас вор.
Сторер был поражен, – по его изумление перешло все границы, когда его же помощник, агент Бонсон, подтвердил показание Дилона.
От изумления Сторер перешел к остервенению, когда узнал, что его обокрали, а из бокового кармана пальто вытащили карточку с именем Дилона. Ловкий плут сунул ее своему «гувернеру» в то время, когда они сидели рядом в вагоне.
Комиссар больше не сомневался, что перед ним находится настоящий вор.
– Марш! – скомандовал он, толкнув в шею почтенного директора английской полиции, – марш – в мой участок! Потом, по совету того же Дилона, он пригласил с собой и Морана.
– Не угодно ли и вам, мосье, последовать за нами.
– Да, да, я понимаю, вам желательно узнать подробности о краже? – спросил Моран, которого коробил бесцеремонный тон комиссара.
– Нет, – ответил сухо комиссар, – я хочу убедиться, не сами ли вы себя обокрали, как это практикуется весьма часто многими приказчиками торговых домов.
Моран стал было возражать, но подоспевшие к этому времени полицейские окружили его и Сторера и проводили к выходу.
А Дилон, раскланявшись важно с комиссаром, который отвесил низкий поклон мнимому директору полиции, пошел нанимать себе карету.
Таинственная дуэль
Сыграв на вокзале ловкую штуку с директором лондонской полиции Сторером и поверенным торгового дома в улице Шарло, Дилон отправился прямо к главному управляющему этого дома. Его звали Бержен и был он честным торговцем для всех, кроме Дилона, который называл его своим компаньоном. Знакомы были они давно уже и обделали вместе много делишек, которые отзывались преступлениями; почтенный Бержен был родом итальянец и назывался раньше Бержини.
Прежде чем полиция смогла разобраться в путанице и задержать настоящего мошенника, Дилон уже был в улице Шарло и, позвонив у дверей торгового дома, послал с лакеем свою карточку господину Бержену.
Бывший Бержини, узнав, что его желает видеть Дилон, побледнел как полотно, но, тем не менее, приказал привести его тайным образом в свой кабинет.
Как только Дилон остался один на один с честным коммерсантом, сказал ему без дальнейших предисловий:
– Синьор Бержини, те триста тысяч франков, которые ты ждешь сегодня и которые ты хотел стянуть у лондонского дома Мильтон и К°, украдены прошлую ночь моими молодцами. Для твоей же пользы прошу тебя не делать никаких заявлений прокурору и полиции, а если не послушаешь, то в первую очередь сам пострадаешь и, кроме того, я помешаю твоей свадьбе.
– Но долг чести… Но моя обязанность, – лепетал Бержен, запинаясь и поглядывая искоса на человека, который давно уже держал его в своих руках.
– Твой долг чести или твердая обязанность… молчать, во-первых, для твоей же пользы, а во-вторых, из благодарности. Не забывай, что ты получил наследство сначала после смерти господина Бландюро, отца твоей любовницы, а потом после смерти ее мужа, которого ты убил, потому что я этого хотел. Не забывай, что ты втерся в это семейства только благодаря мне. И забудь, что твоя сила здесь, – это я. Вспомни, что я тебя сунул сюда только потому, что мой бывший сотоварищ Бландюро, этот мошенник, не хотел взять меня в компанию при открытии торгового дома в улице Шарло… Я отомстил ему, рекомендовав тебя, как учителя и его дочке, которую ты изнасиловал по моему совету и потом сделался, не без труда, управляющим и уважаемым, – хотя и не достойный уважения, – коммерсантом. Ты мой подчиненный… мой слуга и обязан повиноваться мне… Я предупредил тебя и сказал, что ты должен делать, а теперь прощай… Я ухожу. Кланяйся той, которая должна быть твоей супругой, только не рассказывай ее семейству, что деньги, которые ты хотел прикарманить, попали ко мне. Впрочем, ты должен понять, что я беру себе только проценты за тот капитал, который я тебе одолжил, чтобы сделаться компаньоном той… той… одним словом, твоей будущей жены.
С этими словами Дилон кивнуть головой ошеломленному Бержену и незаметно вышел из кабинета и из дома.
Чтобы намеки Дилона стали ясны, нужно рассказать историю дуэли, случившейся лет двадцать раньше и улице Помп, в Пасси. Эта дуэль была, по воле того же Дилона, стала начальной точкой удачи и богатства Бержена, члена «черной банды», к которой принадлежал когда-то и Бландюро, но последний отказался от своих сообщников, как только его дела пошли в гору, и к управляющему делами – итальянцу Бержини… настоящей гадине.
В сентябрьскую ночь 1854 года, в одном из домов улицы, Помп, в Пасси, было шумно, светло и весело. Смеялись и танцевали в залах, хихикали и бегали по прилегающему к дому большому парку, где, по мнению разгулявшейся молодежи, было слишком мало тени… слишком мало уютных уголков…
В семействе, которое давало бал, довольно часто собиралось много гостей и в особенности молодых людей, ухаживавших за дочерью хозяев, богатой невестой.
Около двух часов ночи, когда кончились шумные мазурки и гости стали разъезжаться. В дальнем, тенистом уголке парка друг против друга стояли два человека и готовились стать действующими лицами очередной драмы.
Один из них был совсем еще молод, а другой уже зрелого возраста.
Сбросив с себя фраки, они скрестили принесённые с собой шпаги.
Казалось, что эта дуэль происходила без свидетелей. По крайней мере официальным образом их и не было, но три лица, заинтересованные ссорой дерущихся, следили издали за перипетиями поединка.
Это были: дочь-невеста, её учитель и ещё одна молодая девушка, родственница хозяев.
Причиной дуэли было анонимное письмо, в котором жениха хозяйской дочери, Евы Бландюро, извещали, что у него есть опасный соперник. Письмо было написано итальянцам Бержини, учителем молодой девушки.
Молодые люди поссорились, конечно, и согласились решить дело с оружием в руках.
Ева Бландюро – обычная светская молодая девушка, любившая свет и его веселье, сентиментальность и ухаживание она ненавидела, а потому понравиться ей было не легко, а стать ее возлюбленным… невозможно, поскольку она любила только себя. Только один человек сумел понравиться ей в некоторой степени, именно её учитель, итальянец Бержини, неизвестный без роду и племени, взятый в дом чуть ли не из милости, – так думали, по крайней мере, те, которые не знали, что его протежировал на это место Дилон.
Семейство Бландюро, об истоках богатства коего также было известно одному только Дилону, подражало во всем аристократам, и богатым коммерсантам. А потому следовало моде, требовавшей в каждом благоустроенном доме присутствия учителя или гувернера-иностранца.
А взятый ими гувернер оказался мерзейшим человеком. Он ненавидел своих благодетелей за то, что они были богаты и унижали его, и, чтобы насолить им, влюбил в себя их дочь, свою воспитанницу.
Очутившись среди роскоши и богатства, дурные инстинкты этого развратного проходимца разгорелись не на шутку. Проведя всю жизнь в нищете, без денег, часто без куска хлеба, засыпая нередко на лавке под открытым небом, этот оборванец почувствовал всю сладость богатой обстановки, всю прелесть тёплой, мягкой постели и всегда сытного, вкусного обеда… Он поклялся, что никакой чёрт не лишит его этой жизненной отрады… Он поклялся рогами сатаны, что и сам будет богат… во что бы ни стало. Да, Дилон не ошибся, поместив эту алчную акулу в семейство, которому он хотел отомстить.
Ева полюбила итальянца, но этого ему было мало, он хотел погубить ее на глазах всего общества, поставить непреодолимую преграду для ее счастливого будущего, завладеть не только её телом, но и душой.
С этой целью он подстроил так, что у ее жениха обнаружился соперник. А когда молодая девушка, по легкости своего нрава, попалась в эту ловушку и стала кокетничать с молодым человеком, тогда итальянец написал анонимное письмо.
У влюбленного от страха глаза всегда велики, и поэтому не трудно было увидеть измену в невинной улыбке или в простом пожатии руки. Жених наблюдал за невестой, замечал её улыбки и посчитал своим долгом поссориться со своим соперником. Ссора не ускользнула от внимания Евы, и, когда она увидела, что молодые люди отправляются в парк после окончания бала, сердце подсказало ей, что готовится нечто дурное. Закутавшись в темную шаль, побежала она, окольными дорожками, к беседке, из окон которой можно было видеть дуэль.
Ева не заметила, что за ней следят.
Войдя в беседку, она открыла окно и старалась рассмотреть, что происходит между молодыми людьми. Вскоре она рассмотрела их в полумраке, стоявшими друг против друга, со шпагами в руках. Она испугалась и хотела закричать, позвать на помощь, убедить молодых людей не драться. Сердце её билось от страха, но боялась она не за жизнь дерущихся, а за себя, за свою репутацию, которая могла пострадать от такого скандала…
Вдруг открылась и снова закрылась дверь в беседке. Ева оглянулась и увидела перед собой своего гувернера. Он был очень бледен.
Ева бросилась к нему и произнесла взволнованным голосом:
– Если вы любите меня, остановите этот поединок.
– Остановить поединок?.. Нет, Ева, они должны драться именно потому, что я люблю вас, – ответил Бержини.
– Я не понимаю вас! – воскликнула девушка в ужасе.
Итальянец, схватил её руку и, сжимая ее, проговорил сквозь зубы:
– Эту дуэль… устроил я.
– Изверг… подлец! – крикнула она, вырываясь от него и закрывая лицо руками.
– Ева, я не умею любить, как любят другие, и для того, чтобы достигнуть цели, я готов на все… даже на подлость…
– Но вы видите, что там два человека убивают друг друга! – сказала она, задыхаясь. – Говорить мне теперь, в эту минуту, о вашей любви… это низость… это преступление…
– Я люблю тебя! – шептал итальянец, стараясь обнять ее.
Девушка в ужасе прижалась к стене.
– Да, я преступник, потому что из ревности заставил этих двух людей драться, но я не мог поступить иначе, впрочем, ты сама помогла мне в этом деле…
– О, что за низкий человек, – шептала Ева, с презрением смотря на Бержини.
– Да, я низкий… подлый… все, что хочешь! – повторял он скороговоркой, – но я люблю, люблю тебя!
Он подошел к ней, обнял ее и стал целовать. Она отбивалась от его ласк, но он был сильнее…
Молодые люди все еще продолжали драться.
– Поклянись мне, что ты будешь принадлежать только мне, и я спасу тебя от скандала, – сказал он, держа ее в объятиях. – У меня есть ключ от калитки, выходящей на улицу, за парком, я подумал обо всем, я вынесу за ограду того из них, который падет в схватке, и никто об этом не узнает…
