скачать книгу бесплатно
Ржев 42-го и моя мама 128464
Л. Тыркова
Когда писателя Илью Эренбурга спросили, что ему больше всего запомнилось из четырех лет войны, он ответил – Ржев.Сталин за всю войну приехал на фронт один раз: это было в 1943 году, и это был Ржев.
Ржев 42-го и моя мама 128464
Л. Тыркова
К 100-ЛЕТИЮ МАМЫ И 75-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ…
Автор обложки Л. Тыркова
Редактор Д. Шейнтова
Ждем ваших отзывов shlv21@yandex.ru
© Л. Тыркова, 2023
ISBN 978-5-4498-4221-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
До войны
Маме было десять лет, когда она едва не стала дочерью «врага народа». Её отец, Павел Афанасьевич Тырков, активный участник нашумевшей в 1905 году декабрьской стачки на Ярославской большой мануфактуре (ЯБМ), в простонародье – фабрике Корзинкиных, в годы сталинских чисток был по доносу обвинён в шпионаже.
«Пришли люди в кожанках, устроили обыск, но предупрежденный отец успел сжечь документы. И вообще много что было сожжено, в том числе и письма Емельяна Ярославского. Боялись ссылки», – вспоминала старшая дочь. Но посадить отца не успели. Утром 20 декабря 1930 года, когда за ним приехал «воронок», сорокадевятилетний Павел Афанасьевич был уже мертв – сердце не выдержало. Так он «спас» себя и семью от лагерей.
А для мамы её отец навсегда остался в памяти пламенным революционером, другом Е Ярославского. И в анкетах о социальном происхождении комсомолка Надя Тыркова гордо писала – из рабочих.
В километре от ткацкой корзинкинской фабрики на краю деревни Починки стоял одноэтажный деревянный домик, где с 1903 года Тырковы снимали в мезонине комнатку. Там у них родилось десять детей (четверо умерли в разное время). Жили в страшной нужде. Революция ничего не изменила в их нищенской жизни. Лишь в 1928 году семья из семи человек получила от комбината комнату в двухкомнатной коммунальной квартире в фабричных корпусах, или, как их еще называли – казармах.
На Ярославской большой мануфактуре, переименованной в советское время в комбинат технических тканей «Красный Перекоп», всю свою недолгую жизнь проработал отец Нади, там стала инвалидом мать, а теперь работали старшие брат и сестра. На очереди были остальные дети. Это красное, зловещее шумное здание словно поглощало их семью, и мама зареклась, что на «Перекопе» не будет работать никогда. Она много читала, прекрасно закончила 8 классов и мечтала учиться дальше. Но какая учеба, если в семье подрастали еще три младшие сестрёнки, а на всех – одни валенки. И в 16 лет маме пришлось-таки пойти на эту треклятую фабрику.
В 1936 году в Ярославле произошло судьбоносное для города событие: отделившись, наконец-то, от Ивановской области, Ярославль стал самостоятельным областным центром[1 - В 1918 году заштатный городок Иваново-Вознесенск вдруг становится городом губернским. Впрочем, не вдруг. С 1917 этот революционный город возглавил М. Фрунзе, а в 1920-м Ленин назвал Иваново-Вознесенск третьим пролетарским городом после Москвы и Питера (интересно, что в 1765 году императрица Екатерина II третьим городом государства называла Ярославль).В 1929 году, когда в СССР упраздняли губернии и объединяли их в области, произошло невероятное. Ярославскую губернию с 7 уездами и 8 городами, с почти тысячелетней богатейшей историей подмяла под себя «фрунзенская» Ивановская губерния с десятилетним стажем существования. Ярославль стал районным центром. Теперь за решением любого вопроса ярославцы ездили в Иваново.], и в городе появилось собственное Ярославское управление связи. На стремительно развивающийся городской центральный телеграф срочно требовались работники, и мама, уже отработавшая два года телефонисткой на почте, в августе 1938 года пришла туда учеником телеграфиста.
Обстановка в зале неприятно поразила её, напомнила фабрику: тот же шум, гул, стрекот аппаратов. Но сама работа увлекала, и мама старательно учила на ключе точки-тире азбуки Морзе, а когда на телеграф поступили буквопечатающие на бумаге аппараты Боде, овладела и этой техникой. При этом она готовилась к экзаменам в техникум: желание учиться дальше не оставляло ее. И когда одна из младших сестер закончила школу и тоже стала работать, мама поехала на учебу.
Из ПРИКАЗА по Яртелеграфу от 26 августа 1939 г.
«Тыркова Надежда Павловна увольняется по собственному желанию в виду ухода учиться (справка Ивановского техникума связи)».
С 1-го сентября 1939 года мама стала студенткой радиоотделения. Могла ли она тогда предполагать, что выбор этой специализации определит ее судьбу. Учеба в Иваново – самое счастливое мамино время. Здесь она встретила свою первую любовь, однокурсника Юру, Юрика… Его убьют в первые месяцы войны.
1940 год
22 июня 1941 года застало маму в Иваново. Закончилась сессия. Как всегда она сдала прекрасно экзамены и собиралась на практику в Ярославль. А в тот день решили со студентами пойти на дневной спектакль в театр: Горьковская опера привезла «Ивана Сусанина». Из воспоминаний очевидцев тех событий:
«Спектакль закончился часа в четыре. Народ, не спеша, расходился. Почему-то посредине площади Революции стоял милиционер, и на боку его висела сумка явно с противогазом. Не сдержав любопытства, мы подошли и спросили его об этом. Он спокойно ответил: «Вы не слышали? Германия начала против нас войну».
Они с Юрой сразу побежали в военкомат. Там было полно народу, все рвались добровольцами на фронт. Но мобилизации подлежали лишь рожденные с 1905 по 1918 год, а мама родилась в 1920-м.
Со 2-го по 30 июля 1941 года студентка Надежда Тыркова проходила учебную практику на Ярославском телеграфе. Перед возвращением в Иваново сфотографировались на память с матерью и старшей сестрой. Это последний довоенный снимок мамы. У всех строгие и сосредоточенные лица.
Впереди фронт и четыре страшных года разлуки.
1941 год. Конец июля.
Связь и война
Историки считают, что одной из причин поражения Красной армии в первый период войны стало отсутствие радиосвязи. Невозможность быстро скоординировать действия отдельных частей и соединений приводило к путанице и неразберихе, и как следствие – неоправданно большим потерям личного состава и техники.
Вот что писал о первом дне войны маршал К. К. Рокоссовский:
«Дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк. Связь все время рвется, положение на фронте неизвестно. С командованием округа связаться никак не могли. От него за весь день 22 июня – никаких распоряжений. Всю информацию пришлось добывать самим. Но далось это дорогой ценой: многие штабные офицеры погибли, выполняя задания».
А это из воспоминаний генерала И. И. Федюнинского:
«Радиостанций в штабах не хватало. Приказы и распоряжения доходили до исполнителей с опозданием или не доходили вовсе. Противник, пользуясь этим, просачивался в тыл наших подразделений, нападал на штабы частей».
Но если на земле еще можно было применить проводную телефонную сеть, то как быть с танками, самолетами, кораблями? Между ними не протянешь телефонный кабель и не пошлешь связных.
«В воздухе мы становились как бы глухонемыми. Нам был доступен лишь один способ „переговоров“ – покачивание крыльями. Насколько больше наши летчики одержали бы побед, имей они возможность в нужный момент послать в эфир слова, предупреждающие товарища об опасности, указывающие ему цели», – рассказывал маршал А. И. Покрышкин.
В танковых войсках дело обстояло не лучше. Большая часть бронемашин не имела никаких средств связи, кроме такой:
«Командир танковой роты перед началом боя вылезал из башенного люка и флажками сигналил: „Делай, как я“. В том случае, если атака не удалась и надо остановить танки, командир был вынужден снова вылезать из танка и на виду у противника и снайперов опять сигналить флажками», – из книги Ю. Мухина и С. Бацанова «Война и мы».
Да что говорить, если в начале октября 1941-го Жукову для выяснения обстановки пришлось самому по распутице ехать искать штаб Резервного фронта, которым командовал Буденный – не было связи.
Из ПРИКАЗА №0243 «Об улучшении работы связи в Красной армии» от 23 июля 1941 года..
«Опыт войны показал, что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и, в первую очередь, результатом игнорирования радиосвязи, как наиболее надежной формы связи. У нас в нарушение всех правил по телефонам ведутся оперативные переговоры, в открытую называются части, соединения, их задачи и дислокации, фамилии и звания начальников. Тем самым в руки врага попадают совершенно секретные сведения.
Приказываю: в 5-дневный срок сформировать четыре школы радиоспециалистов.
Народный комиссар обороны СССР И. Сталин.
Начальник Генерального штаба КА генерал армии Г. Жуков».
И в июле 1941 года в системе военной разведки в Москве было сформировано первое подразделение по подготовке разведчиков-радистов – 55-я Отдельная запасная радиорота (ОЗР), численностью примерно 160 человек, которая дислоцировалась в Москве в Чернышевских казармах. Там готовили радистов для партизанских соединений, военной разведки и Наркомата внутренних дел для работы в тылу противника. В сентябре 1941 года, 55-ю радиороту преобразовали в 40-й Особый запасной радиобатальон (ОЗРБ) и перевели в Сормово. Так была создана знаменитая горьковская разведшкола.
55-я радиорота. РАЗВЕДШКОЛА
Итак, практика Ярославле закончилась и мама вернулась в Иваново. Ее уже ждала повестка в военкомат: армии нужны были радиоспециалисты. В военкомате ей предложили… стать разведчицей! Но именно – предложили.
В 55-ю отдельную запасную радиороту зачисляли только на добровольной основе. Однако сам подбор будущих радистов-разведчиков проходил жёстко. Учитывалось всё: социальный статус (никаких раскулаченных или репрессированных-!), физическое здоровье, успехи в учебе, положительные характеристики и т. п.
Отбирали поштучно, просеивали через сито спецпроверок. Предупреждали: «Можешь попасть в руки фашистов, и тогда – пытки, мучительная смерть». Решался не каждый. Мама дала согласие.
Из СПРАВКИ Ивановского электромеханического техникума:
«Тыркова Н. П. выбыла из техникума в августе месяце 1941 года с 3-го курса в ряды РКА».
В Центральном архиве Министерства обороны РФ в Подольске (ЦАМО РФ) мне удалось найти свидетельство о мамином зачислении.
Из ПРИКАЗА по 55-й Отдельной Запасной Радио-Роте от 27 августа 1941 г.:
«Прибывших военнообязанных с сего числа полагать прикомандированными к роте и зачислить на продовольственное питание». В списке под №2 – Тыркова Надежда Павловна.
Из сохранившихся документов по 55-й ОЗР видно, что режим жизни в роте был крайне напряженный: теория и практические занятия по 12—14 часов в сутки, порой – по ночам. Выходных как таковых для курсантов не существовало: в воскресенье – занятия до обеда.
Их обучали всему, что могло пригодиться в подпольной работе: стрельбе и вождению автомобиля, основам конспирации и составлению легенды.
Был еще один предмет – прыжки с парашютом, но его изучали только теоретически. Потом, на фронте, после первого прыжка мама потеряла сознание: оказалась, что неустойчивость ее вестибулярного аппарата вызвала спазмы сосудов головного мозга. Парашют ей был противопоказан, и впредь линию фронта ей приходилось пересекать пешком.
Но главным в разведшколе, конечно же, было радиодело. Часами отрабатывали приём на слух азбуки Морзе и передачу на ключе. Наращивали скорости. Приём 120 знаков в минуту считался отличным. Мама принимала по 140.
Изучали переносную коротковолновую радиостанцию «Север». Нужно было досконально знать, куда и зачем припаяна каждая из сотен проволочек, чтобы быстро найти неисправность, если она случится в тылу врага.
Радиостанция «Север». Вес с источниками питания около 10 кг.
Особое внимание в ЦАМО РФ мое внимание привлекли документы по политической подготовке, о дисциплине в батальоне[2 - Как уже было сказано 55-я ОЗР была преобразована в 40-й ОЗРБ] и моральному состоянию личного состава.
Есть над чем поразмышлять.
Из Политдонесения политрука 40 ОЗРБ:
«Все курсанты горят желанием быстрее окончить учебу и отправиться на фронт. Часто можно встретить товарищей, считающих себя обиженными, что временно оставлены для работы в тылу. Те, кто отправляется на фронт бывают самыми жизнерадостными».
А вот весьма любопытные факты о нарушении дисциплины и наказаниях за это.
Из Политдонесения политрука 40 ОЗРБ:
«Вместе с тем необходимо привести единые случаи проявления неустойчивости и недисциплинированности.
Курсантка С. 18-го мая дезертировала из части, за что показательным судом при части была осуждена к 10-ти годам лишения свободы.
Курсантка Я. совершила самовольную отлучку, наложено дисциплинарное взыскание – 10 суток ареста, после чего будет откомандирована как недостаточно устойчивая и не подходящая для нашей работы.
Одно взыскание за смех в строю получила курсантка 1-й роты член партии К.
Кроме того, наказан один комсомолец С. за то, что у него в трамвае вытащили комсомольский билет и красноармейскую книжку. О хищении документов заявлено в 4-е отделение милиции, произведено дознание. Сам факт беспечности и ротозейства обсужден на комсомольском собрании и красноармейским товарищеским судом С. исключен из комсомола.
Эти случаи единичные и на них было обращено внимание всей общественности. За декабрь нами откомандировано 24 человека курсантов, не отвечающих нашим требованиям».
И далее:
«Весь остальной личный состав готов в любую минуту выполнить любое поручение партии и правительства, любой приказ Родины. Горит желанием как можно быстрее подготовиться и ехать на фронт для выполнения боевого задания. Дисциплина личного состава части стоит на должной высоте. Политрук Караваев».
О партийно-политической работе политрук докладывал в Генеральный Штаб (!):
«В 40 ОЗРБ организованы обязательная ежедневная политинформация и ежедневная читка газет. Основные темы проведенных политинформаций: «Героизм советских людей в тылу и на фронте», «Провал плана окружения Москвы», «Красный воин в плен не сдается».
Еженедельно в батальоне по четвергам и пятницам по 2 часа с утра проводятся политзанятия. Вот одна из тем – «Дисциплина, организованность – верный путь к победе над фашизмом». Помимо этого лекции и доклады на темы: «О т. Сталине», «Как советский закон карает за самовольные отлучки и дезертирство», «Экономические ресурсы Германии иссякают»» и т. п.
28 июля был издан знаменитый приказ Сталина №227. Официально он назывался: «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций». У солдат он получил название «Ни шагу назад!». После этого Приказа стали создаваться штрафные батальоны, куда попадали военные, совершившие преступления, а порой – лишь за поступки, неугодные начальству. После войны Приказ №227 маршал Жуков назовёт позорным. В открытой печати Приказ будет опубликован лишь в 1988 году, вызвав ожесточенные споры современных историков.
Из ПРИКАЗА №227:
«Отступать ещё – значит загубить себя и вместе с ним Родину. Паникёры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования. Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины».
В 40-м ОЗРБ Приказ получили в 24.00 30 июля. Срочно был созван партийный актив батальона. В 6.30 документ был зачитан перед всем личным составом батальона, и сразу был открыт митинг.
Из донесения политрука Караваева:
«Во всех выступлениях сквозила ненависть и презрение к трусам, паникёрам, симулянтам, безграничное желание быстрее подготовить себя и достойным патриотом Родины пойти на фронт, защищать Родину, с честью выполнить приказ т. Сталина. По окончании митинга единогласно было принято решение:
Наша святая обязанность, отдать все силы скорейшему освоению программ боевой и политической подготовки. Кто нарушает дисциплину, кто плохо справляется с задачами боевой подготовки, тот такой же трус и паникёр, тот пособник врага. Железной метлой выметем из своих рядов нарушителей порядка и дисциплины, шкурников, трусов и спекулянтов.
Мы курсанты, командиры и политработники 40 ОЗРБ клянемся Вам, тов. Сталин, что отлично овладеем своей специальностью, отдадим все силы и не пожалеем жизни во имя Родины! ЗА НАШУ ПОБЕДУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СТАЛИН!».
