скачать книгу бесплатно
Танго четырех слонов, или… Геополитика для всех
Виктор Владимирович Кузовков
Книга публициста и писателя Виктора Кузовкова, долгие годы специализирующегося на военной, политической и геополитической темах. За спиной автора работа на порталах "Военное обозрение", "Взгляд", "PolitRussia" и некоторых других.
На чем держится хлипкий мир между крупнейшими мировыми державами? Почему Россия так осторожна в украинском кризисе? Можем ли мы ожидать удара в спину от Китая? Почему для США так важно уничтожить РФ до того, как Америка вынуждена будет вступить в прямую схватку с Китаем за единоличное мировое лидерство?
Виктор Кузовков
Танго четырех слонов, или… Геополитика для всех
Глава первая
Прежде, чем приступить к разговору о сложившемся в мире геополитическом раскладе, об интересах и устремлениях основных геополитических игроков, о задачах, стоящих перед ними, и об основных способах их достижения, давайте сделаем одно важное уточнение – определимся, что же такое эта самая геополитика из себя представляет.
Это уточнение весьма актуально, поскольку из контекста многих разговоров и обсуждений я понял, что даже интересующиеся геополитикой люди часто имеют не совсем верное представление об обсуждаемом предмете. В сознании большинства геополитика – что-то политическое, обязательно глобальное, касающееся абсолютно всех жителей планеты Земля. Согласно этому мнению, торговые переговоры между давними союзниками, касающиеся, например, пошлин на взаимную торговлю копчеными сосисками, тоже являются геополитикой. И они тем более геополитичны, разумеется, чем выше статус упомянутых государств в мировой экономической и политической иерархии.
Между тем, это не совсем так. И если мы будем разделять подобную точку зрения, в наши рассуждения обязательно закрадутся ошибки…
Согласно одному из словарных определений, «Геополитика является политологической концепцией, согласно которой внешняя политика государств определяется географическими факторами». Разумеется, таких определений много, ровно по числу изданных в мире толковых словарей, но важно понять ключевой момент, который присутствует почти в любом корректном определении: геополитика – это международная политика различных государств, определяемая географическими факторами.
Исходя из этого, мы можем констатировать следующее – конфликт двух малоизвестных африканских государств из-за пограничной речной поймы подпадает под это определение. Взаимные претензии двух небольших островных государств где-нибудь в Океании из-за спорного островка размером с футбольное поле – также явление вполне геополитическое. Понятно, что в нашем глобализованном мире подобное столкновение интересов, каким бы малозначимым оно не являлось на самом деле, может стать спусковым крючком гораздо более глобального конфликта. Но это уже несколько иной вопрос, который, разумеется, сам по себе очень важен, но о котором мы поговорим чуть позже.
В то же время, даже очень крупные экономические и финансовые соглашения важнейших геополитических игроков часто не имеют никакого геополитического наполнения и относятся к чисто политическим, или политэкономическим, событиям.
Ещё одно заблуждение, которое давно и прочно завладело умами массового потребителя информации, заключается в уверенности, что за спиной геополитики обязательно стоит экономика. Хотя это и не очень далеко от истины, я всё-таки должен сделать некоторые уточнения…
У геополитических интересов государств могут быть несколько основным мотивов. Помимо экономики, которая, особенно в последнее время, очевидно вышла на первое место, можно выделить, как минимум, следующие:
• военный;
• этнический, или национальный;
• религиозный;
• ресурсный или климатический.
Говоря о военном аспекте геополитики, мы моментально углубимся в набор специфических военных понятий и терминов, разбирать которые впору, наверное, только выпускникам военных академий. Поскольку мы таковыми не являемся, а понимать происходящее и планирующееся нам, всё-таки? хочется, давайте намеренно уйдем от слишком глубокого погружения с дебри терминов и аббревиатур, а сконцентрируемся на понимании некоторых базовых вещей, которые определяют военные аспекты геополитики на данный момент.
Прежде всего, примем как данность – современная война предельно ускорилась. И касается это не столько скоростей боевой техники. Сейчас войну можно полностью, безнадежно проиграть всего за сутки – достаточно лишь «прозевать» обезоруживающий удар вражеских ВВС и позволить им завладеть господством в воздухе, уничтожив средства ПВО подвергшегося нападению государства.
Более того – как показывает практика последних десятилетий, часто удар может вовсе не быть внезапным. Ирак, Югославия, Ливия прекрасно знали о готовящихся на них воздушных атаках, но возможностей для оказания длительного и успешного сопротивления у них просто не было.
Если абстрагироваться от конкретных государств, и попытаться ответить на вопрос, почему такое вообще стало возможным; почему господство в воздухе стало настолько решающим и определяющим фактором, достаточно будет отметить всего два момента – чрезвычайно выросли возможности средств ведения разведки и, главное, точность воздушных ударов достигла почти предельно возможного уровня. Сейчас почти ничего нельзя спрятать от всевидящего ока спутников и самолетов-разведчиков, а обнаруженное легко и быстро превращается в бетонную пыль вражеской авиацией, если вы не имеете возможности держать её подальше от своих границ.
Думаю, нет нужды объяснять, как разрушение военной, транспортной и промышленной инфраструктуры сказывается на оборонных возможностях государства. Тем более, если это почти полное, тотальное разрушение. А значит, нам нужно уяснить кое-что о современных возможностях средств воздушного нападения, в связке с интересующими нас геополитическими аспектами военных действий.
Радиус действия современного истребителя-бомбардировщика, в среднем, составляет полторы тысячи километров. Этого вполне достаточно, например, чтобы от Варшавы долететь до Москвы, а от восточных границ Казахстана добраться до Иркутска. Именно поэтому я продолжу утверждать – для России абсолютно неприемлемо приближение НАТО непосредственно к её границам, с размещением войск на территории Украины и Казахстана. Мне могут возразить, что американские и натовские подразделения уже в Прибалтике, откуда также возможна организация воздушных рейдов вплоть до Москвы и Мурманска. Но это, хотя и очень болезненно для Москвы, пока всё-таки не критично – и фронт возможной атаки значительно уже, и глубина расположения натовских частей в Прибалтике недостаточна для их эффективной обороны.
Скорость современного ударного самолета, если не брать форсажные сверхзвуковые максимумы, приближается к звуковой. То есть, это примерно около километра в три секунды, около двадцати километров в минуту и чуть более тысячи километров в час. Вероятно, с учетом высокой загрузки и полета на малых/сверхмалых высотах, будет корректнее говорить примерно о девятистах километрах в час – это примерно та скорость, с которой вы, уважаемые читатели, летаете на гражданских «Боингах», «Эрбасах» и «Суперджетах». То есть, чуть более, чем через час после начала военных действий, вражеская авиация может оказаться уже над Москвой.
На всякий случай сделаю одно уточнение – разумеется, современные ударные самолеты могут летать существенно быстрее. Однако, форсажный режим работы двигателей ведет к очень значительному росту расхода топлива, и дальность полета в таком случае упадет кратно. В бесфорсажном же режиме держать сверхзвуковую скорость на данный момент может только американский F-22, для ведения ударных операций практически не приспособленный.
На всякий случай предлагаю читателям самостоятельно вычислить расстояние от российских военных баз до американского побережья и сделать вывод о том, может ли русская авиация угрожать США внезапным и ошеломляющим ударом, гарантирующим России военную победу в противостоянии с Америкой. Сделав такой вывод, вы сможете гораздо точнее определиться с тем, насколько сильны геополитические позиции РФ и задуматься о том, почему же так получилось.
Ещё одним средством воздушного нападения являются крылатые ракеты. Дальность их полета может варьироваться от нескольких сотен до трех или даже до пяти тысяч километров. Во всяком случае, последняя цифра часто фигурирует в описании некоторых разработок российского ВПК, и официально эта информация военными, вроде как, не опровергается.
Вопреки сложившемуся стереотипу, наделяющему любую ракету громаднейшей скоростью, нужно констатировать – крылатая ракета летит не быстрее самолета, то есть, с дозвуковой скоростью. Фактически, современная крылатая ракета представляет собой продвинутый беспилотник-камикадзе, летящий по заданному маршруту на предельно малой высоте, огибая рельеф, ныряя в ущелья и едва ли не пробираясь между крон деревьев (это я уже утрирую, но совсем чуть-чуть) – всё ради того, чтобы как можно дольше оставаться невидимой для наземных радаров противника и затруднить прицеливание его средств ПВО.
Американцы, пользуясь близостью своих военных баз и союзников к территории любого вероятностного противника, сознательно делают акцент на скрытности своих ракет и не гонятся за рекордной дальностью их полета. Россия же, учитывая геополитические реалии и сложность выхода своей стратегической авиации на рубежи атаки, вынуждена идти на некоторые нестандартные шаги для того, чтобы повысить вероятность успешного пуска ракет.
В частности, дальность в пять тысяч километров достигается нашими современными крылатыми ракетами Х-101 за счет отказа (по крайней мере, на значительном отрезке полета) от сверхмалых высот и повышенной скрытности в пользу полета в высотном разреженном воздушном пространстве, где достигается оптимальная топливная эффективность. Можно предположить, конечно, что скрытность обеспечивается с помощью других методов – в частности, за счет использования технологий снижения радиолокационной заметности – но эта информация является довольно закрытой и найти ей достоверные подтверждения мы вряд ли пока сможем. Источники упоминают даже цифру ЭПР (эффективной площади рассеивания) в 0, 01 кв. м., что само по себе очень хорошо – это означает, что ракета площадью в несколько квадратных метров отражает сигнал радара, как объект площадью один квадратный дециметр, то есть как коврик вашей компьютерной мышки, если бы он был сделан из железа. Но, повторюсь, эта информация не имеет официального подтверждения и может быть, как вымыслом журналистов, так и намеренной дезинформацией российских спецслужб.
Об эффективности данной концепции можно спорить, но я склонен согласиться с разработчиками – с учетом некоторой разреженности авиационного прикрытия высоких широт, а также отказом от необходимости входить ударными бомбардировщиками в воздушное пространство Канады, разработка и постановка таких ракет на вооружение может быть весьма оправдана.
Тем не менее, для боевых операций на других ТВД российская армия использует крылатые кареты «Калибр», находящиеся строго в раках концепции низколетящих дальнобойных (но не сверхдальнобойных) крылатых ракет.
Что дают нам эти знания о крылатых ракетах применительно к геополитике? Ну, хотя бы понимание того, что даже сейчас значительная часть территории РФ уязвима для внезапного, массированного удара крылатыми ракетами, отразить который будет довольно сложно. В случае же закрепления США и их союзников на территории постсоветских государств, вся европейская часть России, а также Урал, Западная и Центральная Сибирь окажутся буквально простреливаемыми навылет. Причем, сосредоточение носителей крылатых ракет можно провести очень оперативно и скрытно, и такой удар мог бы иметь просто ошеломляющее действие.
Разумеется, при наличии ядерных сил сдерживания всё это выглядит крайне сомнительно, однако, давайте как раз и поговорим о ядерном сдерживании – так ли тут всё радужно?
Само по себе изобретение ядерного оружия не сильно повлияло на геополитическую реальность в её военном разрезе – без надежных средств доставки на территорию противника ядерная бомба является скорее способом психологического давления, чем реальным сдерживающим фактором. Но вот с появлением межконтинентальных баллистических ракет ситуация, на самом деле, очень изменилась – на какое-то время даже показалось, что никакая геополитика больше не важна, а все разговоры о войне между ядерными державами являются бессовестной спекуляцией, и не более.
Однако, время неумолимо движется вперед, а вместе с ним вперед движутся и технологии. И то, что ещё недавно казалось немыслимым, потихоньку обрело вполне реальные контуры и даже начало реализовываться на практике.
Да, я говорю об американской программе противоракетной обороны, которая является первым кирпичиком в здание грядущей мировой ядерной войны.
Для начала поясню один технический аспект. Если крылатая ракета летает подобно самолету, высоко не поднимается, сильно не разгоняется и вполне, по этой причине, поддается поражению даже стандартными зенитными средствами, то с МБР (межконтинентальной баллистической ракетой) всё обстоит совершенно иначе.
МБР любого типа – хоть шахтного, хоть мобильного, хоть морского базирования – при запуске поднимаются на высоту более тысячи километров. Строго говоря, это самый настоящий космический пуск. Чтобы понимать масштабы, скажу, что такая ракета проходит выше, чем МКС – обитаемая орбитальная станция, на которой по орбите вращаются вокруг Земли космонавты.
Сбить цель на такой высоте, да ещё и движущуюся со скоростью несколько километров в секунду, почти нереально. Но на двух участках полета ракета всё-таки уязвима – на конечном участке, когда отделившаяся ядерная боеголовка входит в атмосферу над целью, и на стартовом отрезке.
Именно второй вариант является наиболее перспективным – огромная ракета сравнительно медленно набирает скорость, её сопровождает огромный факел теплового излучения, который современными приборами может быть зафиксирован на дистанции более тысячи километров, её траектория подчинена строгим законам баллистики, потому что при тех огромных перегрузках, которые испытывает стартующая ракета, маневрирование на этапе активного набора скорости разрушит её вернее, чем вражеская ПВО.
А самое главное – масштабы процесса таковы, что за счет собственной траектории и вращения Земли вокруг своей оси ракета, ещё не выйдя в космос, оказывается уже за сотни километров от места своего пуска. И на каком-то отрезке своего разгона она выходит за границы государства, которое её запускает, и становится уязвима для продвинутых противоракет потенциального противника.
Собственно, реализацию именно этой концепции мы наблюдаем сейчас, когда США размещают свой европейский эшелон ПРО на территории Польши и других восточно-европейских государств.
Однако, как в России, так и за её пределами весьма распространено мнение, что американская ПРО не опасна для России, потому что её возможности вряд ли позволят американцам перехватить абсолютно все ракеты, которые в состоянии выпустить по США Россия. И это, безусловно, абсолютно верно…
Но дело в том, что это лишь часть общей картины. Сама же картина куда страшнее…
В США сейчас ведутся активные разработки гиперзвукового оружия. Трудно сказать, как скоро эти разработки дойдут до практического воплощения и постановки на вооружение, но вероятность этого весьма высока, а десять-пятнадцать лет с точки зрения геополитики – срок почти мимолетный.
С прицелом на эти разработки возникла и так называемая концепция «глобального обезоруживающего удара», суть которой сводится к тому, что в какой-то момент США накопят достаточный потенциал высокоточного гиперзвукового оружия, чтобы в течение часа нанести обезоруживающий удар в любой точке земного шара. Парировать этот удар существующими средствами ПВО не представляется возможным, а перспективные, как правило, запаздывают на несколько лет или даже десятилетий, потому что создаются в ответ на уже появившиеся и поставленные на вооружение средства нападения.
И вот тут мы начинаем понимать, для чего же американцы так упорствуют со своей ПРО – не самой, вроде бы, мощной и не такой уж глобальной. Да она нужна им просто для «подчистки» того, что не будет уничтожено внезапным «обезоруживающим» ударом! И мы должны признать, что такая комбинация становится уже очень угрожающей – если американские военные аналитики придут к выводу, что они способны уничтожить в местах базирования хотя бы 90% баллистических ракет, а ещё 9% сбить на этапе старта, то поведение мирового гегемона может стать совершенно неадекватным и мировой войны, скорее всего, не избежать…
Тем более, что в разработках объектовой ПРО, которая должна защитить США от прорвавшихся единичных ракет, американцы тоже довольно сильно продвинулись.
Поэтому мы можем с уверенностью говорить, что потеря Восточной Европы была для России не просто большим, а потенциально катастрофическим геополитическим поражением. Правда, понимание этого факта пришло к нам почти через тридцать лет, но время для реагирования на подобные вызовы ещё, к счастью, есть.
Кстати, ещё одна геополитическая иллюстрация. Россия, по всем признакам, ведет не менее интенсивные разработки в области гиперзвукового оружия. И можно даже допустить, что в этих разработках она обгонит США на несколько лет. Но даст ли это ей какие-то военные преимущества? Скорее всего, нет – геополитическая конфигурация такова, что этим гиперзвуковым оружием мы сможет угрожать только Европе и Китаю, будучи просто не в силах дотянуться до своего заокеанского противника сколько-нибудь массированным ударом.
Разумеется, есть ещё немало видов оружия. Но поскольку исход современной войны решается в воздухе и определяется, порою, ещё до того, как с пушек снимут чехлы, а танки заправят горючим, мы оставим эти важные, но второстепенные, рода войск для профильных специалистов. Пока же просто констатируем – Россия находится в очень угрожаемом положении, и произошло это именно потому, что потенциальный агрессор приблизился вплотную к нашим границам. Если в войне с гитлеровской Германией мы могли отступить до самой Москвы, сохраняя относительно мощный, глубокий и защищенный тыл, то сейчас мы не можем себе позволить даже сотой доли подобного расточительства. И продолжение геополитических неудач на границах РФ, в частности, на Украине и в Казахстане, однажды приведет нас к войне без тыла, в ходе которой мы всего за два дня получим большие промышленные, инфраструктурные и логистические издержки, чем за первые два года войны с Гитлером.
Глава вторая
Национальный вопрос, как показывает история целого ряда государств, может быть мощнейшим геополитическим движителем и рычагом, способным перевернуть целые континенты. Вероятно, крупнейший и самый наглядный пример того, как национальный вопрос стал причиной глобальных геополитических сдвигов – гитлеровская Германия тридцатых-сороковых годов прошлого века. Не секрет, что именно идея объединения германской нации под эгидой одного немецкого государства и стала своеобразной отправной точкой насильственного построения Третьего рейха – немецкие Австрия, Судеты, Данцигский коридор в Восточную Пруссию, Эльзас и Лотарингия были более приоритетными целями Гитлера, чем выкачивание оттуда прибылей немецкими промышленниками. Хотя и последнее, конечно, имело свой вес и свою цену…
В настоящее время национальный вопрос также является важным геополитическим фактором, который не стоит сбрасывать со счетов как возможный детонатор взрывных геополитических процессов на европейском континенте и даже за его пределами. Самый очевидный пример тут, вероятно, как раз сейчас играет определяющую роль во всех геополитических раскладах – это русский национальный вопрос и попытка России отстоять права русского населения Крыма, Новороссии и других, некогда украинских, регионов, населенных, преимущественно, этническими русскими.
Можно сколько угодно говорить о том, насколько это соответствует так называемому «международному праву», является ли это справедливым и так далее, но бесспорно одно – национальный вопрос стал одной из причин запуска мощнейших геополитических процессов на самом востоке Европы, заставив весь мир вздрогнуть и вспомнить о временах холодной войны.
Религия также может быть движущей силой геополитической экспансии. И это тоже видно как на исторических примерах, так и на примере современных концепций, проповедуемых некоторыми религиозными группами.
Из истории мы можем вспомнить многое, что подтверждает наши слова – это, например, Крестовые походы средневековых европейских христиан, которые, как правило, были очень затратными, весьма рискованными для всех его непосредственных участников, ужасными по логистике и с точки зрения экономики вообще почти никак не оправдывавшими себя. Хотя личный интерес некоторых авантюристов, надеявшихся разбогатеть на грабежах, равно как и некоторый интерес европейских владык, заинтересованных в получении барышей с завоеванных земель, исключать, конечно, нельзя. Но это, всё-таки, побочные и фрагментарные мотивы, которые, не оседлав волну религиозного рвения христиан, сами не имели бы ни малейшего шанса на столь значительные и продолжительные геополитические потрясения на Ближнем Востоке и в самой Европе.
Экспансия европейцев на оба американских континента также в значительной степени подпитывалась миссионерским духом христианских проповедников и церковных структур, которые за ними стояли. Помимо продвижения собственных интересов, они придавали этой экспансии некую духовную легитимность в глазах религиозных европейских обывателей, а также, зачастую, использовали для этого своё влияние на европейские монархии.
Вспомним также и ранний период распространения ислама, который можно охарактеризовать как чисто военную экспансию под религиозными знаменами.
А для понимания современного положения вещей достаточно упомянуть лишь два слова – Исламский халифат – чтобы понять, что религия, как приводной ремень геополитических амбиций глобального масштаба, отнюдь себя не исчерпала, что бы по этому поводу не думали образованные европейские атеисты…
Когда я говорю о ресурсных и климатических мотивах геополитики, я имею в виду, как ни странно, отнюдь не нефть или газ. Да, это чрезвычайно важные ресурсы, и сомневаться в этом не приходится. Но очевидно и то, что они относятся к более общему разделу экономических интересов. И именно по этой причине, при всей их важности, мы если и будем говорить о них, то в более соответствующее время.
Наиболее же ярким проявлением ресурсов, которые могут быть объектом геополитических споров и притязаний, является вода. Вода Иордана уже является предметом взаимных претензий в засушливом ближневосточном регионе. А все большее количество государств, страдающих от засушливого климата и нуждающихся в удовлетворении своих растущих потребностей в воде, с интересом начинают присматриваться к возможностям и ресурсам своих соседей. То, что двадцать первый век может стать веком «водных» войн, прогнозируют многие геополитики, демографы, футурологи.
Также стоит добавить, что вода может быть предметом споров и притязаний не только как важнейших ресурс потребления. Например, планы Монголии по строительству каскада ГЭС на реке Селенге грозят серьёзными проблемами Байкалу, и это может стать предметом очень острых обсуждений между Москвой и Улан-Батором. А строительство гидроэлектростанций в Таджикистане и Киргизии вызывает, порой, весьма резкую реакцию в Ташкенте, недовольном все большей зарегулированностью стоков Амударьи и Сырдарьи, своих крупнейших водных артерий.
Может ли нерациональное водопользование стать причиной серьёзных климатических проблем и привести, в итоге, к конфликтам? Определенно, да. И мы видим это, в том числе, в среднеазиатском регионе, где климатическая катастрофа уже разразилась, превратив некогда полноводное и рыбное Аральское море в песчаную пустыню, в несколько раз сократив площадь зеркала этого водоема.
Наверное, можно упомянуть и некоторые масштабные климатические проекты, которые пока являются чисто гипотетическими, но со временем, возможно, взорвут мир и полностью сломают сложившееся мироустройство. Например, изредка мелькающий в прессе проект изменения направления течения Гольфстрима и направления его вдоль американского побережья. Да, сейчас это выглядит малореальным прожектерством. Однако, мир не стоит на месте, развиваются и технологии. И не исключено, что в каком-то обозримом будущем очередной популист в Белом доме захочет таким образом осчастливить своих избирателей. Последствия этого для Европы будут, воистину, катастрофичны. Да и Среднерусской возвышенности достанется…
Несколько более реальный, на данный момент, проект – перекрытие Татарского пролива между материком и островом Сахалин. Это должно, по замыслу его идейных вдохновителей, перекрыть холодное течение из Охотского моря в Японское, превратив наше Приморье в субтропическую курортную зону. Оставим в стороне чисто климатические аспекты и констатируем – Японское море не является внутренним, и подобное самоуправство России может вызвать серьёзные осложнения в отношениях с Японией и обеими Кореями.
Так или иначе, мы обязаны принять во внимание один важный аспект – экономика является пусть и мощнейшим, но отнюдь не единственным приводным ремнем геополитических процессов. Более того – каждый из разобранных выше мотивов может запросто опрокинуть любую экономическую целесообразность и привести в действие геополитические процессы, зачастую, прямо противные экономическим интересам государств, в этих процессах участвующих.
Глава третья
Ну и последнее уточнение… Поскольку говорить мы планируем о геополитике, а не о конспирологии, сразу нужно определиться с тем, что под Америкой мы понимаем именно Америку, а не тайно управляющую Соединёнными Штатами Великобританию. Разумеется, очень интересно и перспективно думать, что Вашингтоном управляют из Лондона, а Лондоном из Тель-Авива, а самим Израилем управляет тайная секта, а во главе секты стоит ваш сосед дядя Яша из двадцать второй квартиры, самый главный жидомасон и кукловод. Но и уйдём мы в ходе этих интересных рассуждений слишком далеко от того, что можно хотя бы с натяжкой назвать строгим системным подходом. Поэтому будем просты до банальности – США это именно США, а периодически упоминаемый «Запад» можно и нужно трактовать как «золотой миллиард», управляемый англосаксонской элитой.
Геополитическое настоящее
Для того, чтобы более-менее адекватно представлять себе современную геополитическую обстановку в мире, нам придется, наверное, совершить ещё один небольшой экскурс в концептуальные геополитические дебри.
Вероятно, всем, кто всерьёз интересуется геополитикой, знакома концепция так называемого «Хартленда». Согласно автору концепции, Джону Маккиндеру, на территории Евразии, в северной её части, существует некая «срединная земля», почти недоступная для экспансии морских держав. Эта «срединная земля» имеет огромную ценность как в силу большого объема ресурсов, которые на ней расположены, так и в силу некоторых геополитических факторов.
Концепция эта, за добрую сотню лет своего существования, претерпевала определенные изменения – в частности, неоднократно перечерчивались границы «Хартленда», оспаривалась его значимость, стратегическая важность и так далее. Однако, были и некоторые константы – например, границы «Хартленда» почти всегда совпадали с границами сначала Российской империи, а потом и Советского Союза.
Важным выводом из этой концепции стало понимание того, что контроль над этой «срединной землей» жизненно необходим любому государству, которое претендует на мировую политическую и военную гегемонию. И дело тут не только – и не столько – в ресурсных и экономических аспектах. Гораздо важнее другое – контроль над «Хартлендом» почти гарантирует мировому гегемону контроль над всей Евразией. В свою очередь, именно Евразия, с её миллиардами населения, десятками государств, центрами крупнейших мировых религий, огромным промышленным потенциалом и т. д. является залогом прочности любой всемирной гегемонии, если таковую когда-либо удастся построить.
Последнее утверждение верно уже хотя бы потому, что за пределами Евразии нет ни одного государства, кроме США, которое могло бы бросить вызов предполагаемому мировому гегемону. Соответственно, если таким гегемоном становятся сами США, и они получают в своё управление Россию, как геополитическую ось Евразии, помешать их владычеству в обозримом будущем не сможет никто.
Одним из следствий принятия такой трактовки является понимание того, почему же, собственно, современный Запад так последовательно и целеустремленно вел военные приготовления против России даже во времена самых жарких оттепелей в наших отношениях. Ведь иначе и не объяснить, зачем нужно было расширение НАТО, не обусловленное никакой военной необходимостью. Не объяснить и создание позиционных районов ПРО США в Европе, направленных, будем откровенны, исключительно против России.
Хотя объяснение, как видим, достаточно просто и очевидно – США и их союзники прекрасно понимали значимость России, её потенциальную мощь (в конце концов, России, в отличие от тех же США, не нужно устанавливать контроль над Хартлендом – он принадлежит нам, что называется, по праву рождения) и геополитическую ценность.
Собственно, это одна из самых больших мировоззренческих проблем России и русских – мы традиционно относимся к себе менее серьёзно, чем к нам относятся наши противники. И даже сейчас, говоря о «Хартленде», мы интуитивно заняли оборонительную позицию. Да, мы рассматриваем себя как потенциальную жертву чужих геополитических устремлений, как объект опасной геополитической игры, тогда как я почти нигде и никогда не слышал обратного – анализа преимуществ, даваемых нам географическим положением, и возможных шагов по превращению преимуществ в реальные геополитические завоевания.
Применительно к современной ситуации в мире можно сказать так – нам бы от навалившихся проблем отмахнуться, а дальше уж что-нибудь придумаем. Именно таков, увы, лейтмотив любых геополитических, политических, политологических и даже конспирологических рассуждений, которые сейчас хоть сколько-нибудь затрагивают данный вопрос…
Что ж, констатировав наличие определенной стратегии у США и свою собственную идейную трусость, давайте попробуем обозначить некоторые следствия упомянутой концепции, имеющие, на мой взгляд, очень серьёзное прикладное значение.
Прежде всего, нужно отметить следующее – для того, чтобы попытаться поставить под контроль Россию, США крайне нуждаются в контроле над Европой. Для этого есть как экономические, так и военные, и логистические, и ментальные причины. Этот контроль у них, в общем, есть. И нам никогда не стоит забывать, кстати – именно Европа является главным политическим, военным, экономическим активом США. Слушая непрестанные крики по поводу того, что США хочет поссорить Россию с ЕС, нам нельзя забывать, что ЕС является инструментом США в гибридной войне против РФ, и стоит всерьёз задуматься о том, как нам постараться этот инструмент ослабить или вообще «сломать».
Однако, даже этот вывод является промежуточным. Главное, что мы должны понять – американское влияние на объединённую Европу невозможно (по меньшей мере, в таких объёмах и формах, как сейчас), без Великобритании. Именно Великобритания является «точкой опоры» для «европейского рычага» США. Или, если вам нравятся более яркие, но грубые сравнения, именно Великобритания является застежкой на европейском ошейнике, поводок от которого ведет за океан…
Да, автор намекает именно на то, что России нужна долгосрочная стратегия давления на Англию. И для начала это могли быть стать барьеры на пути финансовых потоков, берущих начало в Великобритании. Любой предприниматель в мире должен знать – если он держит деньги в британском банке, страхуется или перестраховывается у Ллойда, связан с Лондонской биржей или просто имеет недвижимость на берегах Туманного Альбиона, у него обязательно возникнут проблемы с инвестициями в Россию или из России.
Безусловно, ни за год, ни за десять лет, это Англию не задушит. Но если хоть на миг допустить, что Россия способна на такой экономический рывок, какой нам всем продемонстрировал Китай – а она на него способна – то лет через тридцать такая стратегия похоронит экономику Великобритании. По крайней мере, в том виде, в каком мы привыкли её наблюдать…
И ещё одно. Там, где есть сердце, есть и «предсердие». Думаю, такое обозначение будет справедливо в отношении региона, от самочувствия которого наше собственное самочувствие зависит почти критически.
На данный момент таким предсердием является постсоветская Средняя Азия…
Глава четвертая
Если посмотреть на карту, можно обнаружить, что выражение «мягкое подбрюшье России», более свойственное русской политической и аналитической традиции, относится к Средней Азии неспроста. Расположенный в критической близости от нашей главной, почти государствообразующей, артерии, и именно от Транссиба, среднеазиатский регион мог бы стать почти идеальным плацдармом для любого реального или потенциального противника России.
Помимо Транссиба, среднеазиатский регион граничит с крупнейшими российскими центрами оборонной промышленности, такими, как Урал, и энергетическим сердцем страны – Западной Сибирью. Разумеется, речь не всегда идёт о географической границе. Но всё, что находится в зоне действия ударной авиации вероятного противника, расположившейся (предположим) в данном регионе, автоматически становится чрезвычайно уязвимым. В данном же случае мы получаем угрозу с южного направления, протяженностью от Москвы и Смоленска до Новосибирска и Барнаула на востоке.
И это отнюдь не преувеличение – от северо-западных границ Казахстана до Москвы меньше тысячи километров. Это примерно час подлетного времени для F-16 или крылатой ракеты. Но это не самое страшное, благо, Москва у нас традиционно неплохо прикрыта средствами ПВО и авиацией. Но от северо-восточных границ до Новосибирска – меньше пятисот километров. В зоне досягаемости – Кемерово, Абакан, Красноярск. А это уже означает, что в случае серьёзного военного конфликта с НАТО России придется воевать практически без тыла, а время реакции на вторжение должно быть приближено даже не к десяткам минут, а к минутам. То есть, десятки крупных и сотни средних военных соединений, дислоцированных на границе протяжённостью несколько тысяч километров, должны будут содержаться в состоянии повышенной боевой готовности. И это уже не говоря о том, что эти соединения нам нужно будет откуда-то взять – сформировать, вооружить, обучить, расквартировать, обеспечить сотнями военных объектов различного назначения и т. д.
И проигнорировать это мы не сможем. Уже хотя бы по той причине, что в случае успешной реализации американцами программ создания гиперзвукового оружия (прежде всего, конечно, ракет), мы действительно станем уязвимы для упреждающего обезоруживающего удара, выводящего из строя основные сухопутные силы нашей ядерной триады.
Ситуация осложняется ещё и тем, что южное направление всегда считалось у нас менее угрожаемым, чем западное и северо-западное. А то, что на этом направлении делалось для обороны, по большей части осталось на территории ныне независимых среднеазиатских государств. Фактически, мы не имеем достаточных средств для обороны данного направления, и являемся крайне уязвимыми для атаки с юга.
То есть, строго говоря, в военном плане мы на южном направлении почти «голы». Это действительно наше «мягкое подбрюшье», тут наши предки были абсолютно правы, даже не осознавая, какой масштаб приобретет вероятная угроза с этого направления.
Помимо сложностей для РФ, захват Средней Азии нашими западными «партнёрами» сулит большие сложности и для Китая. Традиционно развернутый на восток (чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на демографическую карту Поднебесной), Китай рискует получить, в этом случае, удар топором в оголенную спину. Причем, это не обязательно должен быть военный удар – американцы могут отлично сыграть на национальных проблемах Синьцзяна, устроив в этой провинции, стремящейся к суверенитету, полноценную гражданскую войну.
Собственная ценность Средней Азии, как региона, богатого металлами, минералами, углеводородами и гидроэнергетическими ресурсами, стала бы для возможного гегемона приятной «вишенкой на торте», позволив не только оправдать затраты на экспансию, но и сторицей окупить их…
Безусловно, Средняя Азия является сейчас самым лакомым геополитическим куском из всего, что главными мировыми игроками пока не освоено. Для США, например, этот регион сродни шахматному коню, ворвавшемуся в глубину позиции противника и одновременно грозящему и матом русскому королю, и шахом китайскому.
Но ситуация осложняется плохой (для Запада) логистикой региона. Увы, эта «вишенка» расположена так глубоко в «торте», что откусить её, не порвав рот от усердия, пока не представляется возможным. Отсутствие морских путей, полностью контролируемых американцами и их союзниками, уже делает проблему крайне сложной. Но тут ещё и Россия, огромной тушей навалившаяся сверху. А снизу ощерился противокорабельными ракетами Иран, готовый, в случае чего, на пару лет парализовать судоходство в важнейшем для мировой экономики регионе мира…
В итоге Запад имеет только два сомнительных пути – через Закавказье и через Пакистан/Афганистан – пропускная способность которых не соответствует уровню решаемых задач. Кроме того, в случае любого военного кризиса они легко могут быть перерезаны действиями даже тактической авиации РФ, что совершенного неприемлемо для планирования и осуществления каких-то глобальных действий с этого направления.
