скачать книгу бесплатно
– Так просила бабушка…
– Но зачем-то она открыла тайну моего рождения тебе?
– Чтобы я рассказал тебе в день твоего совершеннолетия. Но я не смог, не мог собраться, не хотел тебя разочаровывать и решил немного повременить.
– Эх ты, Костя! Ладно, прощаю, ты представляешь, у меня есть родной отец! И я очень рада, что это именно Владимир Петрович! Я прониклась симпатией к этому человеку, еще когда не знала, кем он мне приходится…
– Честно говоря, я пытался отыскать твоего отца в интернете, но мои поиски ни к чему не привели. Очевидно, твой отец не любитель соцсетей и нигде не светится.
– А потом, когда ему в интернете сидеть, когда он жил только этими свиданиями со своей феей… но придётся его огорчить, что мамы больше нет… Он так расстроится!
– Ничего, он ведь мужчина и должен достойно принимать удары, и потом, он обрадуется, что ты – его дочь! Завтра же ему всё и расскажем, я тоже хочу познакомиться с этим человеком, подойдём к нему вместе, и пригласим к нам в гости, и за чаем обо всём ему и расскажем, покажем фото…
– Отличная идея! Так и сделаем, – обрадовалась я. Но нашим планам не суждено было сбыться.
На следующий день ровно в шесть вечера мы были на углу Чистопрудного бульвара, но Владимир Петрович задерживался, кстати, впервые… Мы честно прождали его до семи, но он не пришёл. Не показался он ни на следующий день, ни послезавтра, ни через неделю. Только я обрела своего отца, как тут же его потеряла… Это была какая-то несусветная насмешка судьбы, ведь этот человек приходил сюда к пруду каждый вечер на протяжении двадцати лет, и именно когда он мне был так нужен, так необходим, он принял решение прекратить свои визиты… Возможно, это было как-то связано с нашим разговором и его откровением, он как бы проиграл всю свою историю, взглянул на неё со стороны и решил, что выглядит глупо, нелепо, что приходить ежедневно на несуществующие свидания больше не стоит. Или с ним случилось что? Пусть лучше будет первый вариант, пусть папа будет жив, только бы с ним ничего не случилось, – повторяла я, продолжая дежурить на том месте, где всегда стоял Владимир Петрович, вблизи раскидистого дуба… Костя считал мою затею провальной и пытался отговаривать меня от бесполезной затеи ежевечернего ожидания. Но как я могла поступить иначе? Ведь моего отца найти было нереально: его имя не значилось ни в телефонном справочнике, ни в других электронных базах Москвы. Оставался один-единственный выход – терпеливо ждать, приходить сюда каждый день и надеяться на удачу. Вдруг Владимир Петрович передумает и решит повторить свои мысленные свидания с феей Чистых прудов?
Теперь я, переняв эстафету от своего отца, превратилась в бессменного часового Чистых прудов, по которому можно было сверять часы. Заступала я на дежурство в шесть вечера, а уходила в семь. Мне повезло: начиналось самое тёплое время года, и у меня не возникало проблем с неласковыми погодными условиями. Наоборот, каждое такое дежурство превращалось в прекрасную прогулку, в самый настоящий праздник, за исключением тех дней, когда мне нездоровилось и хотелось поскорее вернуться домой, чтобы полежать с книжкой на диване. Но я ни разу не спасовала, ведь Владимир Петрович мог прийти именно в тот момент, когда бы я смалодушничала и прогуляла своё дежурство. Правда, в отличие от своего отца, я более свободно перемещалась вдоль пруда, а не стояла на одном месте, а чаще – сидела на лавочке. Спустя месяц я догадалась брать с собой ролики и теперь накручивала вокруг пруда круги.
В один из таких июньских погожих дней подошёл ко мне незнакомый парнишка приблизительно моего возраста и спросил:
– А ты – Настя?
– Да… но откуда тебе известно моё имя?
– Я от Владимира Петровича. Он хочет тебя видеть.
– А сам он почему не приходит? Он болен?
– Да, он в больнице… Дела его неважны, поэтому он и прислал меня.
– Тогда поехали! Говори адрес! – я прямо в роликах вышла на бульвар и принялась голосовать.
– А ты кем приходишься Владимиру Петровичу? – спросила я паренька.
– Я его племянник – Ваня.
– А что с отц… с Владимиром Петровичем?
– У него двухсторонняя пневмония, началось всё с обычной простуды, когда он попал под ливень и сильно промок.
– Я даже знаю где. А что говорят врачи?
– Он вроде бы пошёл на поправку, но вчера произошло сильное обострение, всю ночь он задыхался, кашлял, повысилась температура… очень высокая… Доктор ничего не гарантирует…
– Он поправится! – сказала я решительно. Ваня посмотрел на меня удивлённо.
– Боюсь, что мы можем не успеть…
– И не только успеем, вот увидишь, Владимир Петрович должен поправиться!
Сразу же затормозил жигулёнок, мы запрыгнули в него и попросили водителя, немолодого мужчину, ехать насколько возможно быстро до больницы, адрес которой продиктовал Ваня. На наше счастье, это было не так далеко, и уже минут через пятнадцать я, всё так же в роликах, помчалась к больничному крыльцу. Молниеносно миновав грозный окрик охранника, я запрыгнула в лифт и уже катилась по коридору, оставив позади себя и Ваню, и возмущённые голоса по поводу моего внеурочного вторжения. Я знала номер палаты, но понятия не имела, в какой стороне она находится, поэтому поехала наугад. Интуиция меня не подвела, и я притормозила аккурат перед дверью с номером 315. Только я прикоснулась к ручке, чтобы отворить её, как из палаты навстречу мне шагнул рослый доктор в зелёном халате и такого же цвета высокой шапочке. Лицо его было измученным и выражало вежливую скорбь.
– Что с Владимиром Петровичем? – взволнованно закричала я.
– А вы, девушка, кем ему приходитесь?
– Дочка я! Пустите меня к нему!!!
Доктор усилил трагическое выражение лица и беспомощно развёл руками.
– Я сожалею, но Владимир Петрович только что сконч… Не дослушав, я отпихнула этого верзилу-врача и, по-прежнему на роликах, устремилась к отцу.
В довольно просторной палате Владимир Петрович неподвижно лежал один на кровати. Лицо его было бледным, но спокойным. От него тянулись многочисленные трубочки и проводки к аппаратам, стоявшим вокруг. На дисплее одного из них, издававшего характерное пронзительное пищание, я заметила ровную зелёную полоску. Нет, не может быть! Только не сейчас, когда я нашла тебя! Господи, сделай так, чтобы отец не умер! Прошу тебя!
Я встала на колени перед кроватью и прикоснулась к тёплой ещё руке отца:
– Папа, не умирай, ты должен жить!
– Девушка, бесполезно! – услышала я женский голос сзади. Это вошла, судя по всему, медсестра, полная женщина средних лет, и равнодушно принялась отстёгивать от прибора проводки. Писк прекратился.
Я продолжала стоять на коленях, вцепившись мёртвой хваткой в руку отца, мне казалось, что он всё ещё здесь и я таким образом держу его, не отпускаю…
В палату вошёл Ваня, подошёл ко мне, присел рядом на корточки, дотронулся до моего плеча.
– Пойдём, Настя, ему уже ничем не поможешь…
– Ты иди, а я побуду с ним, – сказала я сквозь душившие меня слёзы, – я так ждала этой минуты, пусть она продлится ещё. Ты меня понимаешь?
– Вы всех задерживаете, – прозвучал бесстрастный женский голос откуда-то сверху, – мы должны освободить палату для следующего пациента, а ещё и прибраться, и проветрить…
– Как вы смеете?! – вырвалось у меня. – Папа будет жить! Пошли все вон! – я не узнавала своего нового голоса и новых жутких интонаций, но мне было всё равно. Вскоре шум за спиной стих, кажется, нас наконец-то оставили одних…
– Мама, – взмолилась я, – если ты сейчас здесь и ты меня слышишь, то сделай так, чтобы я не потеряла отца, я чувствую, его душа ещё тут, и он меня слышит, пожалуйста, это сложно и почти нереально, но ведь бывают исключения… Ты же – фея! Фея Чистых прудов, я всё знаю, папа мне рассказал! Папа, возвращайся, я – твоя дочка!
В этом месте я не удержалась и заплакала, уткнувшись носом отцу в бок! Как мне всю жизнь не хватало этого родительского тепла и защищённости, не хватало любящего существа, которому можно так вот прислониться и заплакать, если тебе больно. И пусть это будет всего один раз в жизни, подумала я, но зато этого у меня не отнимет никто, и я буду вспоминать этот чудный миг обретённого и тут же потерянного счастья…
Я рыдала, а ещё идущее от отца тепло успокаивало меня… и тут вдруг мне показалось, конечно же, только показалось, что пальцы его в моих пальцах дрогнули, возможно, это была судорога умирающего, я где-то что-то читала про это, но я решила, что отец подал мне знак, что он меня слышит. И тут снова произошло невероятное: как будто кто-то шумно выдохнул. Опять кто-то вошёл? Я было приподняла голову, чтобы разразиться очередной тирадой, как увидела, что грудь отца медленно поднялась и опустилась, движение повторилось. Снова мерещится! Обман зрения? А если нет?! Я прикоснулась к тому месту на руке, где слушают пульс… нечёткие медленные удары прорывались сквозь границу миров… Я закричала что было сил:
– Сюда, быстрее, покойник очнулся!!!
На удивление, довольно быстро в палате нарисовался тот самый доктор в зелёном колпаке. Но спешил он отнюдь не к больному, а ко мне, он решил, что мне так плохо или я сошла с ума, что мне кажутся несусветные вещи. Он налил мне стакан воды и протянул:
– Выпейте и успокойтесь, ваш отец уже не вернётся…
– Вы лучше пощупайте ему пульс!
– Ну хорошо, хорошо, сейчас пощупаем…
Доктор недоверчиво протянул свою руку к шее Владимира Петровича и вдруг встрепенулся, стал лихорадочно включать приборы, присоединять проводки, затем выглянул в коридор и позвал:
– Игнатьевна, позови Леночку, больной очнулся… Затем обратился ко мне:
– Мы попытаемся его спасти, а вы пока покиньте палату, – и добавил: – Такое в моей практике впервые!
Чтобы спустя несколько минут… это никак не укладывается в голове!
Мы с Ваней терпеливо сидели на стульчиках в коридоре. Ваня, не скрывая восхищения, смотрел на меня:
– Но как ты это сделала? Ты – колдунья?
– Нет, что ты! Я просто знала, какую фею позвать на помощь…
Из палаты вновь вышел рослый доктор. На этот раз выражение его лица было довольно бодрым, но по-прежнему уставшим.
– Мы сделали всё возможное, давление нормализовалось, пульс в норме. Больной не пришёл ещё в сознание, но динамика положительная, думаю, к завтрашнему он очнётся…
– Ура! – прокричали в один голос мы с Ваней. – А к нему нельзя?
– Вы, девушка, можете войти, только никаких резких слов и движений, только взгляните на него, и всё.
Я, осторожно переступая роликами, вошла в палату. На высоких подушках лежал отец. Он ровно дышал. Кривая на экране прыгала зигзагами. Я улыбнулась и тихо сказала:
– До завтра, папа, теперь мы уже не расстанемся никогда…
С тех прошло немало лет. Отец поправился и переехал к нам на Чистые пруды. Мы не изменяем нашей славной традиции и каждый день вечером с шести часов прогуливаемся вдоль пруда, о чём-нибудь неторопливо разговаривая. Папа мне любит рассказывать про маму, о том, какая она была замечательная и как он сильно её любил… Я рассказываю о себе, практически ничего не скрывая, делюсь планами на жизнь и своими проблемами.
А с некоторых пор к нам присоединился и Ваня, который оказался никаким не племянником отца, а очень дальним бедным родственником, сиротой, которого папа опекал с самого детства. У нас с Ваней возникли сильные чувства, и мы не сразу, правда, но пришли к решению пожениться. История нашей с Ваней любви заслуживает отдельного повествования, поэтому я расскажу о ней когда-нибудь позже.
Январский хроники
За окном задумчиво, осторожно и размеренно валил снег, будто специально оставляя время на размышления о вечных материях. Логично именно в такой день задуматься о историческом процессе смены эпох, о стыке этих цикличных периодов в точке полуночи с 31 декабря на 1 января, когда у нас в стране мелодично бьют самые главные часы – куранты Московского Кремля.
Отчего снегу всё равно и плавное движение снежинок даже на секунду не остановилось в своем движении в полночь, не вздрогнуло, никак не переключилось на иной виток времени? Да и бездушная на вид луна всё так же, не моргая, продолжала висеть на тёмно-синем небосводе в обрамлении ярких звёздных кристалликов…
Раньше Яне не приходили в голову подобные мысли, потому как она в унисон со всей страной была прикована к весёлому действу на телеэкране – и только в этот декабрьский вечер подошла к окошку, поскольку телевизор в доме сломался как раз накануне Нового года…
Как божественно красива новогодняя ночь! Из окна Яниной квартиры виднелся кусочек панорамы праздничной Москвы, подсвеченной тысячей лампочек, фонариков, всевозможных огоньков – они переливались, двигались, веселились со всей страной в предвкушении главного праздника планеты. Можно было рассмотреть несколько новогодних ёлочек, причудливых ледяных дворцов и искрящихся электронных фонтанов. Москвичи затаились в своих домах за праздничными столами, город опустел, даже автомашины в этот час не шуршали шинами по оживлённому шоссе, которое виднелось из окна. До Нового года оставалось совсем чуть-чуть. У Яны перехватило дух – такую красоту вместе с нею созерцают в эту минуту кроме звёздных светил разве что бездомные кошки, прогуливающиеся по крыше… Но они не понимают смысла всей этой вдруг внезапно стихшей суеты и не ощущают всей важности исторического момента смены времён.
У девушки пересохло в горле – неужели её сломавшийся телевизор преподнес ей главный новогодний подарок? И она одна-единственная в этом огромном городе смогла окунуться в неповторимую атмосферу ожидания чуда? Ведь не секрет, что каждый надеется, что за звенящими и волнительными минутами, когда мужчины держат в руках готовую стрельнуть бутылку шампанского, а женщины загадывают заветное желание, наступит не запятнанное проблемами новое счастливое время… Эта многомиллионная энергия полилась из всех окошек и словно бы взвивалась ввысь из антенн, приделанных к крышам. На мгновение Яне показалось, что она видит и направление движения этой голубой энергии надежды – она отрывалась от крыш и спутниковых тарелок и летела, окутанная морозным хороводом снежинок, ввысь, в божественные миры Вселенной…
А почему надежда голубого цвета? – подумала Яна, но услышала в это мгновение, как на кухне невыключенное радио забило раскатистыми и мелодичными кремлёвскими ударами – наступал Новый год. И хотя на столе не было шампанского и встречала девушка этот праздник одна – налила в бокал апельсинового сока и осушила его после двенадцатого удара.
Оказалось, что без телевизора, речи президента и весёлых зажигательных мелодий Новый год всё равно наступил. Было непривычно и торжественно одновременно – ведь Яна сегодня прикоснулась к неведомой ранее тайне…
Настало время рассказать вам, дорогие читатели, о моей героине.
Русоволосая москвичка с приятными чертами миловидного лица тридцати двух лет от роду была не замужем, хотя и находилась в отношениях с человеком почти женатым. Её возлюбленный имел гражданскую жену и не собирался разъезжаться с нею, а Яну кормил надеждами, что в один прекрасный день он поведёт именно её под венец. Однокомнатная квартира, доставшаяся по наследству от бабушки, позволяла принимать у себя любовника, облегчая мужчине задачу, не обременяя проблемой гостиниц.
Что же она нашла в своём избраннике? Холостой по паспорту, бездетный москвич, небедный сотрудник одного из министерств, привлекательной для женщин наружности и традиционной ориентации, без проблем в интимной области, вполне щедрый нежный мужчина на дороге не валялся. Яна познакомилась с ним во время поездки по городам Италии. Его основная сожительница Марина в последнюю минуту слегла с гриппом и запретила Филиппу навещать её, буквально силой выпихнув в Италию. Так он познакомился со своей второй женщиной – Яной. История, каких множество было и будет, несомненно, пока существуют на земле податливые эгоистичные мужчины и одинокие, романтичные, умеющие прощать женщины.
Вначале воцарилось в душах новоиспечённых любовников довольно счастливое время – познания неведомых миров друг друга и трепетного оберегания вручённой им тайны. Затем последовали обиды от желания большего, всплески недоверия, мучительной ревности и осознания своего нелепого и унизительного положения.
Как результат – второй год встречает девушка одна. Ждёт сообщения по договоренности в половине первого ночи от любимого…
А пока не наступили заветные минуты, достаёт из шкафа тетрадку в красивом картонном переплёте из поколения новых дорогостоящих тетрадок – подарок любимого. Начала писать ровно год назад – 1 января в новогоднюю ночь. Интересно перечитать записи – с тех пор девушка не открывала их. Забирается с ногами в кресло и скользит глазами по стремительному угловатому почерку.
«Филипп… Он подарил мне эту красивую тетрадь позавчера вместе с другими подарочками: шоколадкой, плюшевым зайчиком – символом года и набором сиреневых свечек. Какие милые презенты! И с любовью куплены заранее, чтобы я смогла ими любоваться всю ночь и все каникулы! Ведь следующая наша встреча состоится только после 10 января. Мой любимый уезжает с друзьями в Австрию кататься на горных лыжах. И будет присылать мне красивые фотки по интернету. А я буду с нетерпением их ждать. Сама же похожу по нарядной столице, позволю себе посетить любимое кафе на Арбате и выпить там с подругами кофейку, затем приберусь в квартире, поменяю шторы, возможно, съезжу в магазин и куплю себе чего-нибудь к приезду Фили. Как я его люблю! И как же мне повезло! Такой мужчина, и любит только меня! Скорее бы он решал свои вопросы и разобрался бы наконец со своей бывшей. Тогда бы мы смогли быть с ним вместе. Навсегда.
Снег в этом году удивительно белый и чистый, скрипучий, как в детстве, – он навевает лёгкую грусть и будит воспоминания…
Отчего-то раньше не задумывалась – почему в детском возрасте Новый год всегда радостный? И это ощущение праздника не спутать ни с чем другим… Сердце готово вырваться из груди, всё замирает от охватившего внезапно вселенского счастья… Хотя особых надежд в детстве на Новый год не возлагаешь, так как и прошлый-то был неплох и, кроме низких оценок в школе, ничего пасмурного не случалось… Это потом, в зрелые годы начинаешь ценить и каждый прожитый день, и каждую счастливую минуту, начинаешь ругать себя за прошлые ошибки и желать начать год именно с чистого листа. В детстве об этом не задумываешься вообще! Каждый год похож своей радостной безмятежностью на другой, а о скоротечности бытия ребёнок не помышляет и вовсе. Однако… эту радость новизны, наступающую с ударами курантов, мы остро ощущаем только в детстве! Возможно, дети более восприимчивы к общему настроению и впитывают радостную энергетику, пропуская через свой неокрепший ещё организм, – эта энергия сумасшедшего счастья и вырывается наружу, и кружит голову и пьянит ребёнка, который ещё никогда по-настоящему не был пьян… Но я сегодня тоже по-особому счастлива – ведь в этом году я познакомилась с Филиппом и невероятно влюблена и безумно рада Новому году. Почти как в детстве!»
Яна улыбнулась прочитанному. Ровно год тому назад она не понимала многих вещей и показалась себе самой наивной. Ах, знать бы ей тогда, что Филипп и не думает жениться на ней, а Марина каким-то образом продолжает удерживать его. Будильник на мобильном пропищал половину первого ночи. Почти одновременно с ним пришла эсэмэска от Филиппа: «Любимая! С Новым годом! Желаю, чтобы ты не разлюбила меня никогда!!!» Да как он мог только усомниться в её любви! Конечно, она будет любить его всегда, несмотря на наличие Марины…
Окрылённая, пишет девушка ответ любимому. И не такой сухой и эгоистичный, а искренний, щедрый и ласковый, как умеют писать только женщины. Затем снова открывает тетрадку и приступает к записям, которые она делает только в новогодние дни, когда есть много времени и ничто не мешает плавному течению мыслей.
«Год прошёл, но ничего не изменилось. Филипп по-прежнему мне не принадлежит. Что-то его держит возле этой Марины. Я видела её фотографию – ничего особенного – женщина средних лет, не красавица, отнюдь не яркая личность, не ослепляет. Раньше я полагала, что мужчины влюбляются только в тех, кто способен сражать наповал. На деле оказалось, что самые обыкновенные женщины тоже могут привлекать внимание и, что самое главное, удерживать подле себя красивых и душевных мужчин. Он никогда не говорит о Марине плохо и в то же время намекает, что с ней у него всё в прошлом. Филипп не унижается до того, чтобы осуждать тех женщин, с кем он был близок, и это его качество мне импонирует. Значит, он и меня не станет осуждать или называть обидными словами.
Сегодня уже первое января – самый необычный день в году. Пора безвременья и прострации, межгодичного вакуума и передышки. Начало года никому не принадлежит – только вам самим и Его Величеству Новому году. Мир между двух миров – прошлого и нового – застывшее временное пространство, загадочное и непонятное…
Даже мебель в квартире первого января воспринимается по-другому, будто бы не у себя дома, все текущие дела откладываются, замирает жизнь, зависает над праздничной планетой… А мы расслабленно полёживаем на диване и смотрим новогодние передачи, доедаем угощения с праздничного стола, шуршим фантиками от конфет и, вдыхая аромат мандариновой кожуры, с упоением существуем в этом необычном временном измерении… Оно сравнимо лишь с пограничной, ничейной зоной. Это всегда так трогательно, когда проезжаешь границу страны или области, – оказаться на территории, которая никому не принадлежит, не подчиняется никакому правителю. Вспомнился магазинчик, находящийся в межпограничном пространстве между Тульской и Московской областями. Мы с Филиппом заезжали в него по пути в Ясную Поляну. Хозяйка с упоением рассказывала, что они не подчиняются ни тульскому, ни московскому муниципалитету, посему не платят налоги, так как нигде не числятся… Ничейная территория. Возможно, это была шутка, но нам понравилось. Так и первое января не принадлежит ни старому году, который завершился, ни новому, который ещё не вступил в свои законные права. Знаменитая песня «Есть только миг…», скорее всего, посвящена этому фантастическому дню.
Сегодня первое января. Мгновения безвременья и равновесия космических эр. Как-то высокопарно получилось, хотя пусть будет, раз вырвалось, значит, смысл всё же в этом есть. Авось читатель (если таковой отыщется, кроме меня самой) додумает за меня, что бы это значило…»
На этом месте Яна захлопнула тетрадку, глаза стали отчего-то слипаться, и она отправилась в спальню. Раздеваясь, заметила девушка, что от плюшевого мишки, её любимой игрушки, что подарил ей отец ещё в детстве, шло еле заметное голубое свечение…
Сегодня она уже видела похожее, уходящее с крыш домов в ночное небо. Сон моментально прошёл, Яна снова подошла к окошку.
Город не спал – всё по-прежнему сверкало, переливалось, искрилось. А голубой светящийся дымок отчего-то сделался не таким чётким, словно бы его постирали резинкой, – он кое-где ещё поднимался, словно из труб дым в морозный день, но подобных антенн было значительно меньше. Это добрые надежды и мысли, – сообразила девушка, – их стало меньше, все веселятся и уже не задумываются о вечном и добром. А её любимый Топтыгин был подарен папой от всего сердца с добрыми мыслями, оттого он и светится! Эту догадку нужно было проверить. Яна открыла шкаф: вот подарок мамы, ажурное платье ручной работы – тоже искрилось голубым. А вот бабушкин подарок – старинные перчатки по локоть – отсвечивали ярко-голубым… А где же подарки Филиппа? Девушка срочно открывает ящик стола и извлекает самый главный его презент к её прошлому дню рождения – кулон в форме сердечка из мельхиора. Свечения не наблюдалось, достаёт набор лиловых свечек – та же картина. И зайчик, подаренный Филипом к прошлому Новому году, увы, не искрился. Последняя надежда и последний подарок любимого – магнитик из Австрии на дверце холодильника с её инициалами – излучал свет! Она взяла сувенир в руки – свечение было тёплым и ароматным – комната наполнилась запахом дивного нектара. Филипп так радовался тогда этому подарку, что отыскал магнит именно с её инициалами, значит, и покупал он его с душой – поэтому подарок излучал тепло и свет…
Сон как рукой сняло, девушка решила зажечь те самые лиловые свечи – будет и о Филиппе напоминание, и подарок откроет наконец.
В красивой упаковке находились четыре винтом закрученные свечки, она извлекает одну, вставляет в подсвечник, но тут к её ногам падает маленькая новогодняя открыточка. Она лежала, судя по всему, под свечками и замечена ею раньше не была. Открыла её и с замиранием сердца прочитала небольшой текст послания: «Любимому Филе в Новый год. Марина». Открытка выпадает из рук девушки…
В ту новогоднюю ночь Яне открылись удивительные вещи – ей удалось осмыслить и понять главное про отношение Филиппа к ней и ещё очень и очень многое…
* * *
С тех пор сделанное в новогоднюю ночь открытие осталось при девушке, и она без труда различала теперь светлые посылы, исходившие от подарков и других вещей, а также искренние и правдивые либо ложные и тёмные слова и мысли людей. В последующие дни Яна подходила к окошку, смотрела на городской пейзаж и видела не только голубой, но и чёрный дымок, уходящий в небо. Это были дурные либо злые, завистливые мысли и желания. В новогоднюю ночь они все на некоторое время исчезали, затем появлялись снова. Яне стало трудно жить, ведь все людские посылы были перед ней как на ладони, а объяснить окружающим то, что она видела, было невозможно – её бы просто высмеяли или же посчитали фантазёркой.
Ей казалось, что подобное свечение видят все, это же было так просто! Но никто ничего не замечал, кроме русоволосой москвички, у которой однажды сломался в новогоднюю ночь телевизор…
Она понимала теперь, что Филипп не относится к ней искренне, так, как относились родители, но по-своему её любит. Во всяком случае, тёмного дыма вокруг его головы не образовывалось, как это бывало, когда ругался её начальник либо злились сотрудницы, когда она приходила в новом наряде. Яна работала в бюро переводчиков, и коллектив был в основном женский.
Оказалось, что её самая лучшая подруга не разделяет её радости, а выпускает этот чёрный, к тому же едкий по запаху пар или дым, когда Яна рассказывает коллеге о себе что-нибудь хорошее. Филипп редко радовался за неё искренне – голубой дымок взвивался из головы любимого нечасто, чаще всего не было никакого дыма. Это состояние называлось равнодушие.
Но разве можно в такое поверить любящему сердцу? Вот и Яна верила только в хорошее и, несмотря на явные козыри, разоблачающие сущность Филиппа, всё ещё надеялась на чудо.
