Ночевала тучка золотая…

скачать книгу бесплатно


С трепещущим сердцем пробежала она по сцене и направилась в глубину ее, к бочке. Но бочки не оказалось. Люся растерянно оглянулась и сделала второй полукруг. Но бочка не появилась. Тогда Люся остановилась и стала размахивать газетой. А в это время за сценой молодящаяся женщина, опершись локтем о сваленные декорации и картинно подперев висок указательным пальцем с тяжелым янтарным перстнем, распекала рабочего сцены за упущение.

Рабочим сцены в училище была тетя Настя – молодая, ширококостная женщина, белолицая и румяная.

– Я что? Я туда-сюда! Голова аж кругом идет! – невразумительно оправдывалась она. – Закрутят ведь эти аскариды, до сотрясения мозгов закрутят!

– Ну зачем так? – брезгливо морщилась молодящаяся женщина. – Аскариды! Это же почти нецензурно!

– Милочка! Благодарю за находчивость, – обратилась она к Люсе, которая с пылающим лицом появилась за кулисами. – В следующей сцене вы выходите вместе с толпой и стоите первая, у самой рампы. Вдали появляются всадники на конях. Все смотрят туда, в их сторону. И вы смотрите, прикрываясь ладонью от солнца. Вот так. – И она, блеснув перстнем и браслетом, показала рукой, как нужно прикрываться от солнца.

Выйти на сцену с другими актерами оказалось гораздо легче, чем одной. И Люся совсем почти не волновалась. Она стояла вполоборота, самая первая, ладонью защищая глаза от воображаемого солнца и напряженно вглядываясь в лицо молодого человека, сидящего с левого края в шестом ряду. Позади Люси кто-то говорил громким, сдавленным от волнения голосом:

– Видите – они скачут! Все ближе и ближе!

И вдруг в этот напряженный момент в разных концах зала послышался смех.

Люся не удержалась и оглянулась.

Все актеры, стоявшие сзади, за ней, напряженно глядели в противоположную сторону. Оказывается, воображаемые всадники появились именно там.

Занавес опустился.

– Эх ты, малютка! – со вздохом сказал четверокурсник, играющий главного революционера.

– Ну ничего, ничего, милочка! – утешала Люсю молодящаяся дама, забывшая объяснить ей, в какую именно сторону должен был смотреть мальчишка-газетчик.

Огорчение вскоре забылось. Люся шла из училища и смеялась, вспоминая поиски несуществующей бочки и то, как старательно она разглядывала молодого человека в зрительном зале, когда все актеры смотрели в противоположную сторону.

3

Театральное училище жило своей совершенно особой жизнью. Особой хотя бы уже потому, что здесь собрались фанатики. В общежитиях студенты не замечали холода, проникавшего сквозь выбитые и незаклеенные окна.

Если кто-то из посторонних обращал на это внимание, они изумлялись, заверяли, что немедленно примут меры, и сейчас же забывали об этом. Они забывали обедать и ужинать. Их нисколько не смущало то, что, закончив высшее образование и став актерами, они будут получать намного меньше, чем их сверстники из технических вузов.

Студенты четвертого курса играли в дипломных спектаклях, в одном из которых так неудачно выступила Люся Бояркина. Они раньше времени волновались, самостоятельно пристраиваясь на работу в московские театры и не желая ехать по распределению на периферию.

Студенты первого курса со священным трепетом приступали к изучению актерского мастерства, делая этюды на тему: «Я в каких-то обстоятельствах».

Им чудилось, что в коридорах училища, в его вестибюле их поджидают режиссеры, которые предложат главные роли в кинофильмах или телевизионных спектаклях.

Студенты второго курса начинали репетировать сцены из спектаклей и делали этюды уже «от образа».

В один из воскресных вечеров эти этюды показывали родителям.

Антон тоже был в зале. С утра до вечера он не покидал училища. Его интересовало все, что делалось на всех четырех курсах. Он этим жил.

На сцену вышла Нонна – высокая, с глазами-фонариками, спрятанными под очками. Их не было видно, но Антон знал, что они горят там, за стеклами. Одета она была в сарафан и белую капроновую кофточку, с оборками на груди и на обшлагах.

Она изображала сельскую девушку-дурнушку, которая явилась на танцы в клуб. Нонна села на краешек стула, подавшись вперед, готовая вскочить навстречу любому парню, который почтит ее своим вниманием. Но никто ее не приглашал. И вдруг все же появился этот кто-то… Она, не веря своему счастью, не вскочила, как этого все ожидали, а встала растерянная, неловкая. Хотела положить локоть на плечо воображаемого кавалера, но вспомнила, что она в очках и очки ее портят. Она сконфузилась, сняла очки, спрятала их в сумочку и в вихре вальса, счастливая, унеслась со сцены.

Антон аплодировал Нонне тяжелыми, сочными хлопками. «Здорово!» – сказал он ей взглядом и движением головы, когда она, выйдя, чтоб поклониться, отыскала его в зале. Она верила, что Антон станет таким режиссером, каких еще не было в истории театра. Его похвала была для нее дороже похвалы Александры Антоновны.

На сцене появилась Люся Бояркина. Она теперь была обычной студенткой, решительно ничем не обращавшей на себя внимание.

Многие, вспоминая ее внезапное появление почти в середине года, задавали друг другу вопрос: «Чем же она завоевала покровительство знаменитого режиссера?»

Люся играла роль абитуриентки на первом туре театрального училища.

Волновалась ли она в самом деле или так достоверно передавала состояние абитуриентки, но у нее очень естественно тряслись руки. Она читала стихи с таким смешным завыванием, с таким аппетитом проглатывала окончания и так наивно при этом поглядывала на комиссию, которая будто бы была в зале, что зрители оглушительно хохотали.

Антон изумлялся. Изумлялся тому, как неузнаваемо преобразилась Люся, выйдя на сцену. «У нее редкий юмористический дар», – подумал Антон.

Когда воображаемая комиссия прервала выступление абитуриентки и стало ясно, что она провалилась, Люся пришла в такое искреннее отчаяние, что снова захватила весь зал.

И Антон опять изумился: теперь перед ним была трагическая актриса.

Досмотрев выступление второго курса, Антон пошел в общежитие, которое помещалось в соседнем доме. Он шел и восстанавливал в памяти каждое движение Люси Бояркиной. Этот удивительный переход от юмора к трагическому. Все остальные выступления показались ему ученическими. Померкла и девушка в сельском клубе, изображенная Нонной.

Дома у Александры Антоновны почти ежедневно шли репетиции. Ее дом, ее библиотека и даже ее заработная плата были отданы ученикам. Книги и деньги она давала по первой просьбе, оставляя за собой право требовать их назад в обещанный срок. Не полагаясь на свою память и тем более на память студентов, она заносила фамилии должников в записную книжечку. И когда она вынимала из сумки эту известную всему курсу книжечку в зеленой обложке, некоторые студенты с артистическим искусством ретировались за дверь.

В тот памятный вечер у Александры Антоновны проходила первая репетиция отрывка из спектакля «Кот Васька вор», который она предполагала сделать дипломным. Нонна играла дворничиху, а главную роль двенадцатилетней девочки исполняла Люся Бояркина. Студенты, занятые в спектакле, пришли все вместе. В большой, душноватой комнате с разбросанными книгами и стульями, непонятно почему стоявшими посредине, их встретила Александра Антоновна. Она, как всегда, была в форме, бодрая и подтянутая.

– Александра Антоновна! А мы вчера видели вас в телефильме. Очень здорово! – поспешил сказать Саша Мележ. Ему показалось, что Александра Антоновна протянула руку к зеленой записной книжке, лежавшей на круглом столе около телефона.

И она, обрадованная похвалою, забыла открыть злополучную записную книжку и в воспитательных целях проверить аккуратность своих студентов.

Репетировали несколько часов подряд. Неутомимая Александра Антоновна почти все время была на ногах.

– Саша, зажимаетесь! – то и дело недовольно восклицала она.

– Нонна, вы старая женщина. Откуда же у вас этот жест?

– Люся, темпераментнее. Вот так!

И она бегала по комнате, стараясь изобразить девочку. Она была на высоких каблуках – и детская походка не получалась.

– Люся, я вами сегодня особенно недовольна, – сказала под конец Александра Антоновна. – Вы, может быть, нездоровы? Я не узнаю вас.

– Я… нет… я здорова, – ответила Люся, и вдруг глаза ее налились слезами, нос покраснел, губы искривила судорога. Она стала очень некрасивой и громко заплакала, совсем как первоклашка.

Ее окружили. Стали утешать, допытываться о причине слез.

Александра Антоновна отстранила всех, достала из кармана аккуратно сложенный платок, встряхнула его, показывая, что он чистый, вытерла лицо Люси. И молча стала ждать, что она скажет.

– Я… Я не хочу травести… Я лучше уйду из училища, поступлю в другой вуз… Я не хочу играть девочек и мальчишек. Я не хочу…

– Чем же плохое амплуа травести?! – с возмущением сказала Александра Антоновна. – Плохих амплуа нет. Есть плохие актеры. Да мы и не говорим с определенностью, что вы – травести. Время покажет.

– Но в дипломном спектакле я – травести. И режиссеры будут видеть меня в этой роли… – рыдала Люся.

– Опытный режиссер в любой роли увидит потенциальные возможности актрисы.

– Вы так думаете? – переставая плакать, с надеждой спросила Люся.

– Иначе думать и невозможно! – сказала Александра Антоновна.

Люся поглядела на товарищей. Они молчали. Они думали иначе.

Судорожно вздыхая, Люся начала одеваться. Александра Антоновна заботливо застегнула пуговицы ее пальто, поправила пестрый платочек на голове, выпустила из-под него на волю кокетливую прядку волос. И, делая это, она не переставала убеждать Люсю в ошибочности ее взглядов: