скачать книгу бесплатно
– Гузель, нужно возобновить рекламу на радио, – говорил Игнатьев. – Отправь им новые варианты текста, посмотрим, что из этого выйдет.
– Радио уже никто не слушает, Михаил Васильевич, – встрял я в разговор.
Игнатьев вопросительно уставился на меня. Даже Гузель отвлеклась от своего телефона и подняла на меня голову.
– Озвучь свои мысли, Вадим.
Я сглотнул волнение и произнёс:
– Стоит ли на радио тратить деньги? Люди быстрее нас найдут в интернете. Логичнее будет вкладывать деньги в рекламу на популярных сайтах.
– Вадим, давай договоримся, – начал Игнатьев. – Объявления в интернете – это твоя зона ответственности. Твоя и Гузель. Если ты считаешь нужным вкладывать туда деньги, то я не против. Если нам они помогут.
– Конечно, – говорю. – Но для эффективности нам следует провести маркетинговый анализ, чтобы найти наших клиентов. Стоит ли реклама на радио своих денег?
– Мы не потратим ни копейки, Вадим, – отозвалась Гузель.
– У меня есть доля на местной радиостанции, – сказал Игнатьев и улыбнулся мне горделиво. Хотя эту улыбку можно трактовать и как высокомерную, которую используют после того, как человека поставили «на место».
Так или иначе, я почувствовал себя опозоренным самим собой. Чёрт меня дёрнул открыть рот и показать свою озабоченность вопросом. По существу, у меня не было никаких знаний, связанных с маркетингом. В любой другой компании мне не доверили бы даже выкладывать объявления, но я попал к старпёрам и на их фоне выглядел более-менее прилично.
5
Я работал в приёмной четыре дня. В основном, было тихо и спокойно. Я работал в своё удовольствие без надзора, а напротив сидела прекрасная Лиля, с которой я вытворял всё, что хотел в своих фантазиях.
На пятый день мне всё-таки установили компьютер. Вероятно, Раиму пришлось ограбить музей цифровой техники, чтобы достать для меня тот экспонат. В детстве у моих родителей был такой. Он родом из начала девяностых, моего возраста. Монитор занимал почти всё рабочее место на столе, когда я его двигал, то прилагал большие усилия.
– Другого пока нет, – сказал мне Раим. – Это временно. Потерпи.
Даже клавиатуры современной не нашлось. Она была сальная, пыльная и липкая. Вы ещё помните компьютерные мыши с шариком? Я вот почти забыл, что такие когда-то существовали, но вспомнил о них в тот день. Когда я управлял ею, то стрелка на мониторе еле двигалась, мне не хватало стола, чтобы перемещать стрелку от одного края до другого.
Но самым неприятным для меня явилось моё с Гузель расположение. Наши столы стояли вплотную друг к другу, между нами было максимум два метра. Когда мы сидели за своими компьютерами и смотрели в мониторы, то наши глаза были практически на одном уровне. Казалось, что мы сидим и смотрим друг на друга. Иногда мы забывались, и наши глаза действительно встречались на долю секунды. Было одновременно неловко, смешно и глупо. Мне приходилось нагибаться, чтобы прятаться за монитором, но спина в такой позе долго не выдерживала.
Если бы Гузель была хоть чуточку такой же привлекательной, как Лиля, я легко бы смерился с положением и даже использовал бы ту ситуацию, чтобы пофлиртовать. Но Гузель была красива ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы мне хотелось её трахнуть. Её бока слегка выпячивали, но только потому, что она носила слишком узкие джинсы. И эти недостатки были наименьшей проблемой её внешности. Наибольшей проблемой было её некрасивое лицо, которое полностью перебивало всякое желание её сносных форм. Только полное отсутствие сексуальной жизни помогало мне разглядеть в ней женщину.
– Чем ты сейчас занимаешься? – спрашивала меня периодически полушёпотом Гузель.
– Пытаюсь выкладывать объявления. Этот компьютер подгружает сайт больше минуты. На нём невозможно работать.
– От твоих объявлений толка нет никакого. Лучше напиши текст рекламы для радио. Несколько разных вариантов.
– Сколько?
– Десять.
Я написал и с радостью ушёл на обед. Вообще наше общение с Гузель сразу же не задалось. В нём изначально не было лёгкости, а была лишь твёрдая формальность обсуждений рабочих моментов. Я ни разу не говорил с ней по душам, ничего не спрашивал о её жизни, как и она абсолютно не интересовалась мной. С другими, с кем я более-менее сблизился, разговор как-то сам заходил на личные темы, а между мной и Гузель было напряжение. Мы словно не хотели находиться в одном помещении, не хотели работать вместе, причём не по какой-нибудь причине, которая рассорила нас, а просто так. Как будто мы старые любовники, уставшие друг от друга, что даже на ссоры не хватало сил – одна сплошная апатия. А тишине нашего кабинета позавидовали бы старожилы в библиотеках.
«Тук-тук-тук» доносилось через стену из соседнего кабинета отдела кадров. После чего Гузель сворачивала все свои дела и уходила на 15-20 минут. Как оказалось, Гузель и баба из отдела кадров пили чай, я застал их как-то случайно за этим делом. Они были очень дружны между собой, и чаепитие было у них ежедневным по два раза в день, примерно в одно и то же время. Иногда первой стучала об стену Гузель, подавая сигнал, а та в ответ производила такие же стуки, что, видимо, означало положительный ответ.
Впереди меня ждали долгожданные выходные, оставалось доработать меньше часа. Гузель свернула рабочее место и поспешила, чтобы забрать своих детей из детского сада. Но перед уходом, когда она накидывала верхнюю одежду, она сказала:
– В понедельник приди на планёрку вместо меня, я не успеваю отвозить детей в детсад. Впредь ты будешь ходить каждый день на планёрку. Она проходит в кабинете Михаила Васильевича, начало в 7:30.
Сказала Гузель и ушла. Надеюсь, именно туда, куда я её про себя и послал.
6
Уехав на учёбу в Казань, я разорвал все связи со своими школьными друзьями, быстро заимев новые знакомства. Наверное, ещё около года я поддерживал кое-какие контакты с парой человек, но и они со временем исчезли. Но была одна девчонка со школы, которая продолжала мне писать все эти годы, по имени Алёна. Она встречалась с одним из моих лучших школьных друзей, так мы и познакомились, и я замечал, что она и ко мне была не равнодушна. С тем моим другом они расстались, после окончания школы он тоже уехал учиться в Казань, а она осталась в Альметьевске. В переписке мы близко сдружились, но не более, и когда я приезжал на выходные или каникулы из Казани, то частенько мы проводили вместе время.
На самом деле, мы исключительно вместе пили, когда виделись. У нас было любимое место; мы покупали себе по бутылке или две пива, чипсов или прочего закусона, и вечером шли на ипподром, который находится за городом. С этого ипподрома открывается чудный вид на вечерний город, огни которого отражаются в небольшом озере. Раньше, в той самой славной стране, это место являлось городским пляжем, теперь же всё поросло, как и сам пруд. А в конюшнях вряд ли найдётся хоть одна лошадь. Этим нам место и нравилось – оно было безлюдным.
Мы располагались на трибуне, в самом дальнем углу, вели себя не тихо, но вели опрятно. Я не проявлял к Алёне никакого сексуального влечения все эти годы, возможно, поэтому мы смогли по-настоящему подружиться. Конечно, она была симпатичной, но мы виделись с ней раза два в год, а больше и не могли из-за расстояния, поэтому я даже не пытался ничего предпринимать.
Я вспомнил об Алёне в те выходные и позвонил ей, позвав на очередную попойку.
– Почему не говорил раньше, что ты в городе? – ругала меня Алёна.
– Было немного не до этого.
– И давно ты здесь?
– С Нового года.
– Боже! Ладно. Зайдёшь за мной вечером?
– Конечно.
Между мной и Алёной не было никаких преград в общении. Если бы не её сиськи, то я бы воспринимал её, как своего закадычного кореша с бабьей причёской. Мы легко общались на разные темы, в особенности на темы секса, отношений и наших неудач с противоположным полом. Она искренне смеялась над моими шутками, а всё потому, что с ней я чувствовал себя невероятно раскованно, не как с другими девчонками. Мы с ней как два кореша – говорю же.
По рядам мы пробирались к нашему месту. Каким-то образом наш пустой разговор зашёл о женских попках. Я высказывал мнение об идеальной форме женской задницы, и она меня спросила:
– А у меня хорошая попа?
«Немного тощевата», – подумал я.
– У тебя попа, что надо, – отвечаю. – Мне как раз такие и нравятся.
– Я иногда смотрюсь в зеркало, и мне кажется, что она у меня слишком худая.
– Не люблю толстые задницы. Может, уже сядем?
– Идём подальше, чтобы нас никто не увидел.
У каждого своё пиво. У неё светлое слабоалкогольное – у меня любое крепкое. Мы пьём, отрыгиваем и без остановки говорим, перескакивая с темы на тему, как по сценарию.
– Кстати! – воскликнула Алёна и пошарила по карманам в поиске телефона. – Я познакомилась с одним парнем, его зовут Дима…
– Как?
– Дима. Ты должен его увидеть.
Алёна показала мне фотографию полу облысевшего парня моего возраста, круглолицего, на вид типичный тафгай. Он сидел за рулём, видимо, своей машины с потертыми сиденьями.
– Что скажешь?
– Не твой вариант.
– Ну!
Алёна рассмеялась, а я был по трезвому серьёзен.
– Ты посмотри на него, он же плешивый.
– Не называй его так.
– Каков есть.
– Мы с ним уже два раза ходили на свидание. Катались по городу в его тачке.
– Не трать на него время.
– Почему?
– Он похож на деревенского быдло.
Алёна цокнула и внимательно вгляделась в фотографию.
– Нет, он очень милый, – говорит. – Рассказывал, что очень любит своих родителей и сестрёнку.
– Что это значит?
– Он заботливый.
– Многого от него не жди. Я знаю, о чём говорю. Не хочу, чтобы ты снова страдала из-за того, что тебя бросили.
– Дурачок ты.
Я знал, что незадолго до того Алёна смогла наконец отвязаться от одного мудака, который портил ей жизнь. Он ссал ей в уши о любви и прочем, а сам был с ней, только чтобы трахаться. Алёна понимала это слишком долго, сколько бы я её не отрезвлял. Потом они расстались, но ещё множество раз пересекались для быстрого перепихона в тачке, а всё потому, что Алёна продолжала давать ему шанс на исправление. Но штука заключается в том, что доброта мудаков не исправит. В конце концов, Алёна окончательно разочаровалась в том парне настолько, что даже говорить о нём не хотела. И после тех паршивых отношений, которые продолжались три или даже больше лет, я не хотел, чтобы моя подруга вляпалась в подобное снова. Дима с первого взгляда показался мне именно тем, кто без доли благородства будет просто использовать мою Алёну.
– Найди кого-нибудь другого, – говорю.
– Кого?
– Кого-нибудь получше.
– У меня есть ещё один тип, он пишет мне уже две недели, предлагает встретиться, но я пока что думаю. Сейчас покажу его.
Алёна показала мне фотографию довольно симпатичного и опрятного мужчины старше нас на лет десять.
– Этот хорош, – говорю. – А чего думаешь?
– Он женат. И у них есть ребёнок.
– Понял. Забудь его.
– Я думала, если с Димой ничего не получится, то я с ним попробую.
– Нет, забудь. И Диму, и этого женатика.
Алёна запрокинула голову назад, вздохнула, выдохнула, проскрипела, играючи похныкала и произнесла:
– Я такими темпами стану феминисткой, или уйду в монастырь. Нет, лучше в феминистки.
– Тебе всего-то двадцать пять лет, не скули.
– Некоторые к этому возрасту успевают выйти замуж, родить ребёнка, развестись и снова выйти замуж уже с ребёнком на руках. Как у них это получается? Ты бы смог жениться на девушке с грузом?
– С «грузом»? Тебе стоило бы поработать над лексиконом, прежде чем идти в феминистки.
– Ты знаешь, что Ксюша родила? – спрашивает меня Алёна, пережёвывая чипсы.
– Знаю. А она замужем?
– Да. Она беременной выходила.
– Я не удивлён.
– Я не вижу в этом ничего плохого. Если мужик нормальный, то беременность просто ускоряет время свадьбы. Насколько я знаю, они хорошо живут.
– Лотерея.
Она любила заводить разговоры на тему женитьбы наших школьных друзей.
– Рустам женился, – говорит.
– Знаю.
– Андрей?
– Знаю.
– Альбина?
– Не знал.
– Давно уже. Её ребёнку больше года.
– Тоже по залёту?
