скачать книгу бесплатно
Утром во время занятий Амброзиус мне сказал с серьезной откровенностью, что скоро он нас покинет, причем меня он может взять с собою, синьорины же со старой Урсулой поедут жить в Феррару. Самого Скальцарокка приглашает один немецкий герцог ко двору в качестве астролога, советника и maitre des plaisirs, и на днях за ним прибудут герцогские посланные. Потом удалился в лабораторию. Пользуясь свободным временем, так как машину вертела старая Урсула, я сидел у окна, слушая дуэт сидящих на диване дам. Мечты о предстоящей поездке, об эликсирах, гороскопах, деньгах, мерцающем вдали величии были прерваны страшным ударом, потрясшим весь дом.
– Что это?! – вскричали обе дамы, вскакивая с дивана.
– Это наверху! – заметил я, бледнея.
«На помощь! Хозяин, хозяин!» – кричала Урсула, показываясь из чулана. Приказав ей молчать, я взлетел по лестнице к запертой двери. «Хозяин, хозяин! Что с вами!» – кричал я, колотя кулаками в двери, из-за которых выходил только удушливый запах. Не будучи в состоянии сломать окованную железом дверь, я влез на стул и в окно увидел сквозь наполнявший всю комнату дым хозяина, лежащего ничком на полу. Разбить окно, из которого хлынул едкий дым, и соскочить внутрь было делом одной минуты. Скальцарокка, с обожженным лицом, весь дымясь около лопнувшей реторты, был мертв несомненно. В двери снова раздался стук, и когда я вышел, открывши изнутри дверь ключом, Урсула с ужасом шептала мне: «Посланные от герцога за хозяином». Я был готов лишиться чувств, но вдруг какая-то решимость наполнила спокойным холодом мой ум, и, заперевши дверь, велевши Урсуле молчать, я важно и медленно спустился к двум молодым розовым немцам.
– Вы посланы от герцога Эрнеста Иоганна за мною? – спросил я спокойно. Те поклонились и начали вместе:
– Мы имеем честь говорить..?
– Да, вы говорите с известным Амброзиусом Петром Иеронимом Скальцарокка.
– Но, почтенный синьор, нам говорили, предупреждали… ваши года…
– В день св. девы Пракседы, двадцатого июля, мне минет сорок пять лет, – проговорил я, важно и мечтательно улыбаясь. Видя их недоумевающий взгляд, я добавил, указывая на прижавшуюся к двери Урсулу: – Эта женщина подтвердит вам мои слова. Для мудрецов доступны все тайны природы, и самые годы, как яд, как клевета, бессильны могут быть над ними.
Посланные почтительно слушали, полуоткрывши розовые рты, меж тем как едкий дым из лаборатории Скальцарокка тонкой струей стлался по потолку.
Часть четвертая
Глава I
«И вы думаете, что этот эликсир может сделать бесследным для нашего внешнего вида полет времени, что так же блестящи будут наши глаза, белы зубы, нежны щеки, густы волосы, звонок голос в сорок лет, как и в двадцать?» – так говорила маленькая принцесса Амалия, идя рядом со мною по стриженому дворцовому саду. Я посмотрел на ее круглое, маленькое личико, красное и глянцевитое, круглые выпуклые глаза, испуганно-наивные, крошечный рост, семенящую подпрыгивающую походку, зеленоватое с яркими розовыми букетами платье, китайский то раскрываемый, то закрываемый веерок – и сказал:
– Поверьте, принцесса, этот чудесный напиток может не только остановить течение времени, но и вернуть его вспять, чтобы уже начавшие утрачиваться розы снова зацвели на щеках и огонь глаз, тлеющий слабою искрой, снова заиграл веселым пламенем. Вы видите наглядный пример во мне.
Так как мы шли по уединенной аллее к озеру, где виделись плавающие лебеди, принцесса, нежно опершись на мою руку, еще более нежно прошептала: «Так что, и мне, уже готовящейся отказаться от всякого счастья, может улыбаться надежда?» «Принцесса, – воскликнул я, – всякий подтвердит начавшееся действие эликсира, к которому вы так беспричинно, так снисходительно прибегли».
«Ах, Амброзиус, дорогой мейстер, поговорите со мной как друг, а не как придворный моего брата…» – и принцесса стала жаловаться на герцогиню, которая всячески оттесняет и преследует несчастную принцессу Амалию, стараясь поссорить ее с герцогом-братом, сама под влиянием старого советника фон Гогеншиц, хитрого и коварного царедворца. Рассказ мне был не нов, равно как и страстные взоры Амалии, устремляемые на меня. Поцеловав почтительно руку, я обещал употребить все в моей власти меры, чтобы восстановить мир в герцогской семье, и, не поднимая головы при вторичном поцелуе, сказал едва внятно: «Когда мы увидимся, божественная покровительница?» – «В среду вечером, в маленьком павильоне», – сказала радостно принцесса и порхнула в боковую аллею, как балерина, уходящая за кулису. Дойдя задумчиво почти до решетки сада, я услышал женские голоса; так как мне показалось, что говорят о герцогском семействе, то я остановился, надеясь извлечь пользу из разговора.
– …Нет, уж это известно, у матери покойной герцогини Терезы-Паулины, и у бабушки Паулины-Терезы, и у прабабушки, говорят, Эрнестины-Виктории, у всех было так: первый сын, потом шесть дочерей, у всех, у всех. И вспомни мои слова, у нашей герцогини, да подаст ей Господь легкие роды, будет наследник первым.
– Дай Бог.
– И все рыженькие, как лисицы.
– Ну, этот может выйти и черным.
– Что ты хочешь сказать, Барбара?
– Ты видела портрет советника в молодости, что висит в его столовой?
– Глупости! Не наше дело! Никогда не поверю.
– Конечно, я тоже говорю: мое дело, чтобы коровы были сыты, вымыты, удойны, – вот, а господские дела, да сохранит меня Господь от них, не правда ли?
Тут я вышел из аллеи и, ответив на почтительные приветствия двух работниц со скотного двора, медленно направился к своему флигелю, обходя лужи после вчерашнего дождя, где горели отраженными ярко-розовые облака заката.
Глава II
Поспешно войдя вслед за слугой в большую красную комнату, я застал там герцога Эрнеста-Иоганна разговаривающим со своим молодым братом Филиппом-Лудвигом у отворенного окна, в которое была видна уже вся пожелтевшая прямая аллея грабов. Герцог широкими шагами, подражая какому-то королю, которого ставил себе в образец, пошел ко мне навстречу и, крепко сжав мне руку, спросил о результате моих наблюдений и вычислений. Герцог Эрнест Иоганн был худ, среднего роста, длиннонос, с золотушным лицом и узкими плечами, похожий на Филиппа-Лудвига, более свежего, с несколько лихорадочным алым румянцем на скулах и блестящими выпуклыми глазами. Соединяя схваченные там и сям слухи, воспоминания об указаниях учителя, почерпнутые из магических книг формулы и наставления, я более или менее удачно разрешал сомнения моего господина и мог давать советы о текущих и делать предположения грядущих событий. Молодой герцог стоял, опершись о косяк окна, – казалось, с облегчением вдыхая освеженный недавним дождем осенний воздух. «Ваша светлость будет иметь наследника, – говорил я с расстановкой, желая медленностью речи придать большую значительность ее содержанию, – будет иметь наследника, но ваша радость омрачится кровью умерших предков, и узел, связанный из разных шнурков, грозит бедствием его развязавшему». Герцог напряженно слушал, краснея, потом, снова пожав мне руку, пробормотал, удаляясь: «Сын, это прежде всего, об остальном рассудим со временем». Я, почтительно склонившись, проводил его до двери и потом, вернувшись, обратился к четко черневшему все у окна на уже бледном вечернем небе Филиппу: «Итак, молодой друг мой!» Тот, быстро обернувшись, воскликнул растроганно-восторженным голосом: «Мейстер, мейстер, я преклоняюсь перед вашим знанием, вашей наукой, вашей личностью, я обожаю вас, возьмите меня, учите меня, ведите меня, видите – я весь ваш», и бросился ко мне на шею, пряча голову на моем плече.
Глава III
Герцогиня Елизавета-Беатриса сидела в глубоком кресле в капоте по случаю своей близящейся к сроку беременности, со стыдливой гордостью смотря на свой большой, возвышающийся из-за ручек кресла живот, тогда как советник, герцог Филипп и я стояли перед нею и слушали ее тихий, нарочно делаемый еще более болезненным говор:
– Вы, дорогой мейстер Амброзиус, поступаете, может быть, не совсем благоразумно, так явно становясь на сторону принцессы Амалии против меня, против нашего почтенного друга, заслуженного советника, в нашем прискорбном, хотя и легком, семейном разладе; виною всему этому болезненное воображение бедной принцессы и ваша доверчивость, дорогой мейстер.
– Я уверен, что мейстером руководили благороднейшие чувства, как всегда, – пылко вмешался Филипп, делая шаг вперед. Елизавета-Беатриса, вскинув глазами на говорящего, снова опустила их на свои худые, сложенные на животе руки, заметив:
– Я иначе и не думала, дорогой брат.
– Ваша светлость, поверьте, я далек от желаний преступать круг своих полномочий и мое скромное действие может выказываться, только когда милостивый герцог сам обратится ко мне за моими бессильными советами…
Советник, улыбнувшись, заметил:
– И тут вот, почтеннейший Скальцарокка, нам желательно было бы видеть вас более движимым пользою подданных и поддержанием репутации нашего доброго герцога, чем болезненными иллюзиями несчастной принцессы.
