скачать книгу бесплатно
– Сколько Вы за неё хотите?
Вот это другой разговор, а то масоны, масоны. А, кстати, сколько я за неё хочу?
– Ведете ли, Роман Елизарович, в своих странствиях я сильно поиздержался, но главное, как Вы должно быть понимаете, я утратил документы, – тут я сделал многозначительную паузу, давая поручику возможность, самому догадаться. – Мне бы переодеться из этой робы, – я провёл рукой по камуфляжу, – во что-нибудь более подобающее, да хотя бы в более русское, что ли. Ну, и документы восстановить. Если берётесь помочь – карта Ваша.
Поручик задумался. Посмотрел на Алексея, тот, судя по выражению лица, половину Родины готов был отдать за настоящую масонскую карту. Похоже, поручик решился:
– С одеждой особых затруднений не будет. А документы… – Вы в каком полку служить изволили?
– В отдельной пластунской бригаде! – ляпнул я первое, что пришло в голову.
Офицеры обменялись взглядами.
– Никогда о такой не слышал! – заявил Старинов.
– А кто такие пластуны, слышали? – наехал я в ответ.
– Разумеется.
– И для чего мы нужны, я надеюсь, тоже знаете? – не сбавляя нажима, продолжил я.
– Безусловно.
– Ну, а раз так, то понимать должны, что есть вещи, про которые не всем подряд рассказывают.
– Ну, раз так, то такие документы Вам только в Вашем штабе и смогут выправить.
– Роман Елизарыч, да мне бы до штаба-то хотя бы добраться, а там уж наш генерал всё как надо оформит.
– Генерал? Разве теперь бригадами генералы командуют? Бригадиров уже не хватает? – удивился Алёша.
– Алексей Николаич! – строго сказал я. – Бригада пластунская, особого, так сказать назначения, а раз так, то все чины в ней на один ранг выше. Понимать надо!
Оба офицера впечатлились. Младший подошёл к поручику и начал что-то яростно шептать ему на ухо. Их импровизированное тайное совещание прервал голос Данилыча:
– Вашброть, я извиняюсь, токма смеркатся уже! Нам бы засветло на ночлег определиться! В дому-то, чай, посподручней выйдет.
Я был с ним полностью согласен, но было одно но: пока что мы с ними направлялись в разные стороны.
Не получив никакого ответа, Данилыч продолжил:
– Тут недалече деревенька иметца, там и посудачите.
Поручик, видимо, привык к подобным проявлениям фамильярностям со стороны бывалого сержанта, потому что строить его не стал, а просто спросил:
– Недалече – это где?
– Дык вон, туды вёрст пять будет, – и он показал прямо вперёд по ходу движения их отряда. То есть в противоположном от Самары направлении.
«…Твою мать» – сказал Штирлиц и грязно выругался. Это совсем не по дороге.
– Да и Вы, господин прапорщик, засветло никуды не дойдёте, – обратился ко мне Данилыч. – Вёрст пятнадцать, почитай, ни деревень, ни постоялых дворов. А до Самары и верхами засветло не успеть. Так что Вы уж лучше с нами пожалуйте, а с утречка уж и в Самару, коль пожелаете.
В его словах была сермяжная правда и здравый смысл: мотелей здесь не было, а ночевать в поле… Да, ну, на хрен!
– Едемте с нами, Андрей Иваныч! – задорно поддержал его Алексейка. – А там за чайком, глядишь, и договоримся.
Я в принципе был уже согласен, поэтому заявил:
– От рюмки крепкого чая я и впрямь сейчас бы не отказался! Только вот что, господа… Я сегодня без малого вёрст сорок пешкодралом отмахал, нет ли где места на подводе для усталого путника?
Глава четвёртая
Как говорится: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Желающие могут поспорить, но я вот, к примеру, не стану, хотя ехалось мне действительно не слишком удобно. Телеги вообще не очень комфортабельный вид транспорта.
Вот так, сидя рядом с извозчиком первой телеги, я и ехал, плохо или хорошо, но ехал. По обеим сторонам от меня на своих лошадях двигались офицеры. Данилыч с парой бойцов был отослан в головной дозор метров на сто вперёд. Весь остальной караванчик, снова построившийся в походный ордер кильватерного строя, неспешно катил по пыльной просёлочной дороге Самара-Челябинск. А, кстати, у них здесь есть такая трасса или нет? Его, Челябинск, когда основали-то? Не помню. Да, что не помню?! И не знал никогда. Надо будет при случае поинтересоваться. Или не надо?
А вот господа офицеры интересовались буквально всем. Ну, я бы на их месте тоже бы непонятного персонажа вроде теперешнего меня вопросами завалил. Только Алёшеньке, вот ведь дитё малое, очень хотелось про пластунов побольше разузнать, а поручик задавал вопросы правильные: как я в этих краях оказался, что за одежда на мне, откуда у меня такие странные вещи, и вообще.
Не всегда мне, конечно, удавалось отшутиться в ответ, но я старался. А если не выходило, то обещал рассказать обо всём, когда ушей вокруг поменьше будет. Пока прокатывало. Алёшеньке же, оказавшемуся подпоручиком – лейтенантом по-нашему, нет-нет и рассказывал, коротенько, конечно же, про «пластунские» примочки, и даже пообещал показать, когда приедем, пару приёмов рукопашного боя – «ухваток» по-ихнему.
Оба офицера жутко удивились, узнав, что не все пластуны обучены верховой езде вообще, а уж, чтобы стоя в седле, галопом скакать, так и вовсе единицы. Но вот про горную подготовку, рукопашный бой одного против троих и даже пятерых, про метание ножей и топоров, про раскладную лопатку и её применение в качестве холодного оружия, слушали, раскрыв рты. Пришлось и это пообещать показать. Давненько не тренировался, но как показал сегодняшний день, руки ещё кое-что помнят.
– Вашброть, господин прапорщик, а верно ли сказывают, будто пластуны весь день под водой через соломенку дышать могут? – неожиданно для всех спросил всю дорогу молчавший возница.
– Правда, только не через соломенку, а через камыш, – ответил я и, не придумав ничего более подходящего, добавил: – В полпальца толщиной.
Извозчик разочарованно вздохнул и больше уже ничего не спрашивал.
Так мы и добрались до деревеньки. Я бы сказал, что ехали чуть больше часа. Да, так и выходит: километров пять-шесть. Не ошибся Данилыч, видать частенько бывать доводилось.
Расположились мы с господами офицерами в доме деревенского старосты. А где ещё-то? Самый большой дом. Шибко каких разносолов не было, не трактир, чай, но накормили плотно. Даже водочка сыскалась, не сорокаградусная – послабее, но и это неплохо. Собственно сорокаградусную водку Менделеев же придумал, а до него и более лёгкими версиями напитка обходились. Хотя, и более крепкие, наверняка, встречались.
Водочка, она, как известно, обладает свойством развязывать языки. Вот под эту самую водочку я и узнал у господ офицеров, кто они, откуда, куда и зачем. Болтун – находка для шпиона, а я, хоть и не шпион, а очень даже диверсант, но и на разведку сходить не прочь, тем более что сейчас от того, сколько мне всего узнать удастся, зависит, сколько я протянуть смогу. В этом мире.
Направлялись мои новые знакомые в северо-восточные земли Самарского уезда, с целью более точного размежевания с сопредельными уездами Казанской губернии, к коей, к слову сказать, относился и наш Самарский уезд. Ну, и попутно зарисовать то, что от этих границ влево-вправо на пару вёрст, для привязки к местности, так сказать. Продолжительность пребывания в тех краях и производство работ оценивалось начальством в два – два с половиной месяца. Сам же Старинов их оптимизма не разделял и полагал, что быстрее, чем за пять месяцев никак не успеть. А потому, ежели бы я примкнул к их команде, да в меру сил поспособствовал предприятию, то тогда оно может быть, конечно, месяца за три, ну, край четыре…
Я со своей стороны выдвинул предложение воспользоваться картой с планом перспективного развития региона и попросту срисовать с неё всё что нужно, но поскольку моя карта считалась масонской, то и доверия особого не вызывала: масоны – люди коварные, могли и дезу подкинуть. Я не стал себя пяткой в грудь бить и рубиться за точность «масонской» карты, просто предложил повнимательней к ней отнестись. И чуть не засыпался, сказав, что, судя по надписям, её серьёзная контора клепала, ткнув в доказательство пальцем в аббревиатуру СВ АГП, которая расшифровывалась, если я сейчас ничего не вру, как «Средневолжское аэрогеодезическое предприятие». Хорошо ещё вслух этого не успел сказать.
Поручик пьяный, пьяный, а год выпуска прочитать всё-таки сумел, и вот тут я, по совести сказать, завис основательно.
– Дак она ж старая! – выпалил он. – Пятьсот лет назад составляли. А ты говоришь точная. Да с чего ей точной-то быть, коли ей пять веков?
Я уставился на выходные данные: там русским по белому значилось, что использована картографическая основа тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Ну, да, старая, но не пятьсот же лет. Или поручик спьяну обсчитался, или это я чего-то не понимаю. Значит, пришло время глупых вопросов.
Чтобы поддатому человеку задавать «глупые» вопросы, нужно прикинуться ещё более пьяным, чем он, вот тогда если он даже что-нибудь и заподозрит, то потом всегда отбрехаться можно. Я предложил для ясности ума выпить ещё по одной.
– Чёй-то она старая? – закусывая квашеной капустой, спросил я поручика.
– Потому что вот! Пятьсот лет ей, понял? – ответил мне тот.
– Пятьсот одиннадцать! – сообщил ещё более пьяный, чем мы с поручиком Алёшенька.
– Пятьсот девять, балда! – поправил Старинов. – Считать не умеешь! – потом повернулся ко мне и, по всей видимости, ища во мне поддержки, спросил: – Сейчас какой год?
Я попытался выглядеть осоловевшим и в свою очередь поинтересовался у подпоручика:
– А какой сегодня год? Вчера пятница была… а сегодня какой?
Тот некоторое время тупо смотрел на меня, наверное, не понимал, как можно забыть год, в котором живёшь, но потом всё же выдавил из себя:
– Две тыщи чи-ты-ри-ста дивя-носто сидьмой.
Ни хрена себе! Так я, что, не в прошлое попал, а в будущее, что ли? Странненький тут у них постапокалипсис, странненький! Неожиданный такой! Стоп! А мосты тогда куда подевались? А дороги! Не могло же всё это сгинуть совсем без следа.
– Ат раждиства х-христова? – стараясь выглядеть поневменяемей, уточнил я.
– Чи-во-о-о??? – поручик удивился сильнее, чем я ожидал.
Я очень надеялся, что глаза мои в этот момент выглядели как два куска замутнённого стекла. Икнув для верности, я «пояснил» свою мысль:
– Двещи триста носта сьмой ат жтва стова?
Поручик залился громким хохотом:
– Ну, ты, братец, и напоролся! Две тысячи четыреста девяносто седьмой год от основания Рима! Хотя, тебе сейчас, поди, и вовсе без разницы! Ладно, спать давайте укладываться! Завтра рано вставать!
Я лежал на лавке и смотрел в потолок. Смотреть-то я смотрел, только в избе темень была такая, хоть топор вешай. А-а-а, нет! Хоть глаз коли, вот. Собственно я там ничего высматривать и не собирался, я думал, прокачивал ситуацию.
Значит, две тысячи четыреста девяносто, да ещё и седьмой. И не от сотворения Мира, а от сотворения Рима. И когда же его сотворили? Или создали… или как там правильно? Лет за пятьсот до нашей эры? Или раньше? Или позже? Вот уж не думал, что когда-нибудь понадобится.
По мнению господ офицеров, карта старая и потому никчёмная, надо будет их переубедить. И ещё, может быть и правда, с ними податься? С этими я уже, какой никакой контакт наладил, вроде даже нужен им для чего-то, а в той же Самаре может и не проканать. Возьмут меня… хорошо если под белы рученьки, а то ведь и за цугундер могут. Возьмут, значит, так и начнут выпытывать калёным железом, паяльников-то у них, наверное, нет… да, возьмут и спросят: «Кто ты, мил человек?», а сами иголки сапожные под ногти. А тут ещё эти, из Хацапетовки которые приспеют. «Он это, он Демидушку нашего порешил! Душегуб, нехристь, волк позорный, конь педальный!». И тогда возьмут меня снова, выведут в чистое поле, поставят лицом славянской национальности к стенке, и пустят пулю в лоб.
В плане с бегством в Нижний я теперь видел ещё один минус: там меня никто не ждал. Да меня, собственно, нигде никто не ждал. Это если не считать поручика. Что ж, давайте его посчитаем. Я ему нужен, а он мне? Мне необходимо переодеться, да и вообще внешность сменить: постричься, побриться… что ещё можно сделать? Сутулиться? Можно, наоборот, бороду отпустить. Да, это, пожалуй, лучше будет. Что ещё выдаёт во мне гостя из будущего? Будёновка и волочащийся за спиной парашют? Незнание реалий этого мира! Вот что. Как с этим бороться? Переодеться, свалить от этих и прикидываться глухонемым? Вариант.
А как бы я сам искал меня, будь я на месте тех, кто меня ищет? Если бы я встретил того мужика, у которого я дорогу спрашивал, то непременно рванул бы на всех парах в Самару. А если бы не встретил? А если бы не встретил, то… то тогда бы начал методично обшаривать все окрестности и выспрашивать население про незнакомца в пятнистой одёже.
Очень интересно! И куда податься? Завтра с утра резким движением переодеться и бегом в Нижний. Потому что тут я как на ладони. А с другой стороны, если меня сейчас будут искать в Самаре, то это не такой уж и большой городок, чтобы в нём затеряться. Не миллионник – это точно. Да ещё и денег у меня ни копья. Можно продать некоторые не особенно нужные вещи, вот только по ним, по этим вещам меня выследят ещё надёжнее. Я бы точно выследил. С другой стороны, темнее всего под пламенем свечи. Вот только стоит ли полагаться на эту псевдонародную мудрость.
Так и эдак прикидывая тёмные и светлые стороны обоих вариантов, я незаметно для себя уснул. Проснувшись поутру от шума производимого обычной суетой повседневной крестьянской жизни, я понял, что так и не решил, бежать мне от преследователей или наоборот залечь на дно. Как бы там ни было, но день уже начался, и надо было поторапливаться.
После не хитрых водных процедур у деревянной бочки, я подошёл к поручику и напомнил ему про карту и наш уговор. Тот не стал делать вид, что готовился к этому разговору, наверное, поэтому речь его показалась мне сбивчивой. В довольно размытых формулировках он попытался объяснить, что документы по всей форме он мне выписать не сможет, но после окончания экспедиции составит рапорт и подаст прошение коменданту Самары полковнику Ватулину, а ещё бы лучше повременить до Казани, и уж там губернатор точно не откажет.
Судя по тому, что господин Семихватов, губернатор Казанский, упоминался то как «светлость», то как «превосходительство», надо полагать, являлся одновременно и князем, и генералом. Получалось, что документов у меня не будет ещё долго. А что с одеждой?
– Андрей Иваныч, – начал поручик. – Я вот смотрю на Ваше платье и диву даюсь, как всё толково придумано и ладно подогнано, да и сукно не в пример нашему, не иначе европейские мастера шили?
– Ну, есть такое дело, – я не стал его разочаровывать.
– И в походе удобное?
– Не без того.
– Так отчего ж Вы его переменить-то хотите, раз удобно?
– Да оттого, дражайший Роман Елизарович, что именно в походе удобное, а в обычной жизни… – я не нашёл подходящего слова и решил использовать другой аргумент: – Да сколько ж можно в одной одежде бессменно ходить, его и постирать надо, и поберечь.
Наверное, последний пункт показался поручику самым убедительным и он согласился:
– Так и быть, подыщем чего-нибудь. А то давайте до Красного Яра повременим, село поболе этого будет. Чай и лавка какая найдётся.
Пришлось напомнить господину поручику, что согласия участвовать в его походе я всё же ещё не дал, а раз так, то давайте следующим образом: утром стулья – вечером деньги, но деньги вперёд.
– Деньги? Какие деньги? – не Старинов, ну, ещё бы, он ведь «12 стульев» не смотрел и даже не читал. – Мы с Вами про деньги не говорили.
– Так давайте поговорим. Вы же документами меня снабдить не можете, тогда хоть денег дайте.
Уж не знаю, чем именно поручик был раздосадован больше, тем, что я с ним на эту его съёмку не поеду, или тем, что оказался весьма даже меркантильным типом и возжелал презренного металла за не очень полезную карту, но он тут же погрузился в тяжкие раздумья.
– И сколько Вы за сею карту денег желаете выручить? – поинтересовался он голосом, в котором присутствовало и благородство дворянина, презирающего деньги, и само презрение к людям алчущих их.
– Как сколько?! – я и сам не знал ответа на этот вопрос, поэтому подошёл к делу серьёзно: – Сто тыщ мильёнов! Дешевле никак не могу, сударь. Никак! Хоть режьте, хоть стреляйте.
Шутка позабавила Старинова:
– Ну, а всё же? – улыбаясь спросил он.
Я задумался: с одной стороны, цен здешних я не знал, а с другой, я понятия не имел, насколько ценна может оказаться эта карта, стоящая копейки в нашем мире и существующая в этом в единственном экземпляре. И тут мне показалось, что я нашёл выход:
– Чтоб на пару недель хватило.
Теперь озадачился поручик:
– С Вашей любовью к азартным играм? Вы ведь должно быть, таким образом, и лишились большей части своего имущества? – и он упёр немигающий взгляд мне в глаза.
Что тут скажешь? Сам виноват: «Выиграл, выиграл!», только выиграл-то не шибко нужные вещи, зато необходимые проиграл. А куда ж они ещё могли деться?!
– Как я лишился своего имущества, Роман Елизарыч, я, возможно, Вам как-нибудь расскажу. Когда мы с Вами больше доверять друг другу станем. А пока Вы вольны думать, что Вам в голову взбредёт! – и я сделал оскорблённое лицо.
Препирательства наши прервало появление Данилыча:
– Вашброть, беда, – сказал он это каким-то безразличным тоном, проинформировал и всё, в известность поставил.
Мы с поручиком оба насторожились. Понятное дело, у каждого были свои причины беспокоиться.
– Что стряслось, Данилыч? – осведомился у подчинённого поручик.
– Лихие людишки в Балабановке обоз перебили.
