скачать книгу бесплатно
Время и судьбы
Алексей Анатольевич Кутырев
Началась эта история в 1902 году, когда Семён Завалов на осенней ярмарке в Чите купил за десять копеек самоучитель по джиу-джитсу. У книжки отсутствовала обложка и не хватало нескольких последних страниц. Тем не менее Семёну она очень понравилась, поскольку была с яркими картинками и записями на русском языке. В общем, он посчитал, что гривенник потратил совсем не зря. Чтобы было понятно, в те времена за одну копейку можно было купить четыре пирожка с ливером. Семён стал усиленно заниматься этой борьбой и достиг неплохих результатов. За три года он освоил около трёх десятков приёмов и отточил их до автоматизма.
Алексей Кутырев
Время и судьбы
Казачья станица
Началась эта история в 1902 году, когда Семён Завалов на осенней ярмарке в Чите купил за десять копеек самоучитель по джиу-джитсу. У книжки отсутствовала обложка и не хватало нескольких последних страниц. Тем не менее, Семёну она очень понравилась, поскольку была с яркими красочными картинками и с записями на русском языке. В общем, он посчитал, что гривенник потратил совсем не зря. Чтобы было понятно, в те времена за одну копейку можно было купить четыре пирожка с ливером. Семён стал усиленно заниматься этой борьбой и достиг неплохих результатов. За три года он освоил около трёх десятков приёмов и отточил их до автоматизма.
Однажды граф, чьё поместье располагалось неподалеку от села, где жил Семён со своей семьёй – женой Натальей, сыном Алексеем девяти лет и дочерью Анастасией шести лет, приказал нашему герою явиться к себе. Графский приказ до него довели два грубых самодовольных дюжих молодца. Семён свернул обоих, что называется, в бараний рог, но к барину все же решил сходить, мало ли что.
Хочу сказать, что с января 1905 года в России витал дух революции. К первым числам сентября этот дух добрался и до Читы. Кое-где вспыхивали усадьбы помещиков. Власть в Чите перешла в руки большевицкого крыла Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Планировалось даже создание революционной республики.
Граф разговаривал с Семеном очень грубо, то и дело переходя на крик. Что, собственно, ему было надо, Семён так и не понял. Однако, увидев, как вернулись его помятые Семеном посыльные, рассмеялся и сменил гнев на милость, а затем предложил Семёну борцовский поединок. Комната, где он должен был состояться, оказалась устелена мягкими коврами. На стенах висели копья, сабли и ружья. Бороться с графом Семён не очень-то и хотел, поэтому, когда они остались одни, что есть силы треснул ему между глаз. Граф упал навзничь и не подавал признаков жизни.
Семён снял со стены две винтовки-трёхлинейки, нашёл к ним патроны и, закрыв за собой дверь, вышел во двор. Встретившемуся по дороге слуге он передал приказ графа, не беспокоить того до утра. На барской конюшне Семён запряг в телегу вороного жеребца-пятилетку, привязал к ней двух вороных кобылок-трёхлеток и направился домой. После того, что он натворил в поместье графа, Семёну не оставалось ничего другого как вместе с семьей уехать из села. Граф был человеком мстительным. Поэтому, приехав домой, Семён запряг графских кобылок в свои телеги и приказал жене грузить на них всё имущество. Сам же направился к лугу, где паслось хозяйское стадо. Там якобы по распоряжению графа он взял у пастуха крытую корову, годовалую тёлку и годовалого бычка.
Детей вместе с собаками Семён отправил в лес гнать коров по дороге на железный рудник. Собаки – это огромные волкодавы: белая сука с чёрными пятнами и рыжий кобель с белыми пятнами. Завидев эти неожиданные сборы, соседка, вдова с двумя детьми, попросила Семёна взять её с собой. Мол, все равно здесь жизни никакой нет. Он выделил ей телегу, чтобы было на чем везти её небогатый скарб.
Сборы продолжались. Семен выломал блоки дверей и блоки оконных рам и вместе с дверями и окнами погрузил на свою телегу. Взял с собой ящик со стеклом и инструменты. Собрал все, что только можно. В таком деле важна каждая мелочь. Прибежал его друг Сильвестр, местный кузнец и сказал, что поедет вместе с ним. У кузнеца с женой было четверо детей: двое мальчиков десяти и шести лет и две девочки восьми, и пяти лет. За ним прибежала ещё одна вдова с двумя детьми. Она рассказала, что на самом деле, её муж не погиб на войне, а, скрываясь в лесу, живет в землянке. Они тоже хотят ехать вместе с ними. Подумав, что совместно с хорошими соседями строить новую жизнь будет легче, Семён согласился.
Кузнец пошёл собираться. Погрузил на телегу наковальню, горн и меха. Не забыл кур, гусей и индюшек, овец, барана, коз и козла. Запасся картошкой, пшеницей, овсом, рожью. Десяток мешков пшеницы и несколько мешков всяких других злаков на телеги не поместились. Их спрятали в землянке, в которой скрывался Кондрат, бывший солдат. Обоз переселенцев составили пять полностью нагруженных телег. У Семёна имелись прихваченные из барского дома две винтовки. Кондрат также был вооружен винтовкой. У кузнеца было двуствольное охотничье ружьё. Сборы заняли почти всю ночь. В дорогу двинулись с рассветом. Ехали быстро и через семь часов нагнали коров и детей. Коров пришлось привязать к телегам, из-за этого поехали медленнее.
Дорога была старая и уже успела зарасти порослью молодых деревьев и кустарником. Местами ее перегораживал бурелом. Приходилось часто останавливаться, чтобы расчистить путь. К заброшенному руднику добраться удалось только на пятый день. Железо там нашли ещё при Петре I. Начали добывать его, но потом что-то пошло не так, и рудник закрыли. Дорога у рудника кончилась, дальше поехали по непроходимому лесу. То и дело приходилось останавливаться и брать в руки пилы и топоры. На седьмые сутки путникам показалось, что их кто-то преследует. Мужчины отправили женщин с детьми под охраной собак ехать дальше, а сами решили встретить незваных гостей с оружием в руках.
Устроили засаду и часа через три увидели, как на полянку выехала каурая (светло жёлтая) лошадка с красивой чёрной гривой и таким же хвостом. Она была запряжена в телегу, к которой была привязана молодая коровка, коричневого цвета с большими белыми пятнами. За телегой бежала собачка, чёрная сука, дворняжной породы, но довольно крупная. Рядом шёл их односельчанин Иван по прозвищу Мельник. В молодости он с двумя мастерами ездил по уезду и строил мельницы. Отсюда и прозвище. У Ивана было двое детей двойняшек: мальчик и девочка десяти лет.
Он поведал, что беглецов никто не ищет. Утром, как только Семён и его товарищи уехали в тайгу, на барскую усадьбу налетел революционный отряд из Читы, состоящий из полутора сотен революционеров. Они разграбили имение, убили графа и его челядь, увели почти всех лошадей и коров, а усадьбу сожгли. Уцелевший сын графа похоронил отца и сразу уехал за границу.
Дальше поехали вместе. Через семь дней добрались до очень живописного места у реки. За ней на бугре рос сосновый лес. Здесь Семён и решил поставить свой новый дом. Сосны в лесу росли корабельные – высокие, ровные и прямые как струны. Их было ровно 53 штуки. За бугром путники увидели огромную луговину на несколько десятков вёрст. Слева была река, а справа большое красивое озеро. Из него и вытекала эта речка, чтобы через несколько вёрст снова вернуться в это же озеро. За луговиной шумела дубовая роща, а за ней – смешанный лес.
Переселенцы бросили все силы на заготовку сена и веток для скотины на зиму. Мельник и Кузнец начали подготавливать первый сруб для дома. Три нижних венца срубили из дуба и сразу выкопали погреб. Сруб решили сделать 12 на 12 м в два этажа, без фундамента. Выровняли площадку и на неё положили дубовые венцы, а уже на них сосновые. Вспахали землю и посадили в зиму рожь, ячмень, пшеницу. Дети занялись рыбалкой. Рыбы в озере и речке было видимо-невидимо, ловили мордами и на удочку. Еды пока хватало, но, тем не менее, двое мужчин и две женщины занялись подготовкой к зиме. Остальные строили дом и двор для скотины. На местности наметили, где будет кузница, амбар, баня, погреб, отхожие места, стойла для лошадей, коров, мелкого скота и птицы. Белая коза принесла двух козлят, овечкой окатилась серая овца. Собака Семёна ощенилась двумя огромными щенками, кобельками. Было даже удивительно, как она смогла выносить таких здоровых щенков.
Пока обустраивались, скотину на ночь загоняли к строящемуся дому, а сами спали на еловых ветках под телегами, покрытыми теми же еловыми ветками. Однажды всех разбудил лай, визг и рёв. Оказалось, что это медведь пришёл за овцой и чуть не утащил её. Медведя пришлось застрелить. Он был здоровый и упитанный. Наталья приготовила медвежьи губы, щёки, язык, лапы. Дети были в восторге. Шкуру с медведя ободрали, а мясо подвесили к потолку двора. Двор начали огораживать жердями и брёвнами. Крышу сделали из трёх рядов елового лапника. Пришла пора подумать о том, из чего делать печи в доме. Дети в двух километрах от дома нашли залежи глины, а за балкой у озера, как нельзя кстати, оказался солончак. Из глины наделали кирпичей, из которых построили печь для отжига. Кирпич получился вполне сносный. Его заготовили для печей в доме и бане. У солончака же на высоте пяти метров между деревьями соорудили укрытие для охотников. Все звери приходят к солончаку, охотникам остаётся только метко стрелять. К зиме жилой дом был почти готов, а двор покрыт тремя слоями елового лапника. Перед выездными воротами сделали лаз в крыше, через который, если заметёт ворота, можно будет вылезти и очистить их от снега.
Заготовили на зиму грибов, ягод, особенно было много клюквы. На улице рядом с домом бил родник, который не замерзал даже зимой. Но новые жители тайги им не пользовались, для своих нужд они топили снег. К Рождеству заработала кузница. Затем достроили баню. Подвели под крышу, однако отделывать не стали. К весне закончили строить амбар и погреб.
В Крещение у поселения появилась стая волков. Звери ходили вокруг два дня, злобно рыча, словно угрожая. Семён, Солдат и Кузнец вылезли через люк на крышу подворья, уселись поудобнее и стали расстреливать стаю из винтовок. Что было делать? Оставлять в живых таких соседей нельзя, очень опасно. В зимние месяцы в семьях поселенцев появились малыши. Да и у домашних животных народилось много молодняка. Стрелки убили 11 волков. Всех их привезли домой на лошадях. Солдат и Мельник очень хорошо выделывали шкуры, а волчье мясо оставили собакам для еды. Весной лёд на реке тронулся. Перейти на другой берег можно было лишь с большим трудом, по льдинам. Снег почти растаял, но пахать было еще рано.
7 апреля 1906 года переселенцев ждало новое приключение. Ранним утром кто-то постучал в ворота. Семён вооружил мужиков винтовками и приказал им спрятаться во дворе. Женщинам он оставил охотничье ружьё и велел закрыться в доме изнутри. Лишь после этого он пошёл открывать ворота. За воротами Семён увидел лохматого мужика с нечёсаной бородой в форме жандармского подпоручика. На нем были хорошие яловые сапоги и чёрная папаха. Но вот из-под шинели выглядывала арестантская форма. Мужик направил на Семёна офицерский самовзводный револьвер системы Нагана, приказал вести его в дом и дать еды. Увидев, что кроме Семёна поблизости никого нет, а сам хозяин без оружия, незваный гость обнаглел, стал похабно ругаться, требовать поторопиться, и грозился спустить курок.
Семён ловким приёмом вывернул ему руку и, засунув револьвер в рот каторжнику, нажал на спусковой крючок. Прозвучал глухой выстрел, мужик с простреленной головой осел на пол. Мельник снял с него саблю, портупею, кавалерийский карабин, сапоги, шинель и папаху. Видимо, при побеге он убил жандармского офицера. Тело вынесли на улицу. Выбрав место для кладбища, выкопали ему могилу. Каторжника похоронили, завернув в шинель, с которой Семён срезал погоны. Чтобы скрыть следы крови, землю в подворье перекопали.
Все вместе собрались за обеденным столом. После обеда Семён решил провести собрание. Всех интересовал ответ на один, но очень важный вопрос: кто мы – беглые крестьяне, преступники или еще кто-то? Не так давно Кузнец прочитал книгу про казака Ермака Тимофеевича. Он предложил считать поселенцев казаками, завоевателями новых земель для России. Идея понравилась всем, на том и порешили. А поселение было решено назвать хутором Таёжный. Единогласно выбрали Семёна атаманом. С этого дня поселенцы стали называть его Батей, несмотря на то, что почти все они были одногодками, а Кузнец и вовсе старше на пять лет.
10 апреля, пока не заколодило дорогу, решили выехать за оставленным зерном. Поехали на пяти подводах. Кузнец взял с собой своего сына. Когда добрались до рудника, всё внимательно осмотрели и обнаружили в углу огромную кучу железной руды. Кузнец радовался так, словно у него родился ещё один ребёнок. Осмотр рудника продолжили, и Мельник нашёл новые жернова. Они оказались почти готовыми, даже с просверленными отверстиями. Мельник сказал, что ему нужно два дня на то, чтобы жерновами можно было пользоваться. Было решено разделиться. Руду и жернова погрузили на телеги, и Кузнец, его сын и Мельник отправились в обратный путь, а Батя с Солдатом поехали за зерном.
Больше приключений не случилось. Когда зерно уже было погружено на подводы, Батя решил забрать котёл из своей бани. Пришлось заезжать в село. Забрали не только котёл, но и все тазы с ковшиками, а также два ящика мыла, хозяйственного и земляничного, которые хранились в предбаннике. Поселенцы и сами умели варить мыло, но это было все-таки заводским. Путники считали, что им удалось выбраться незамеченными, однако оказалось не так. На выезде из села их догнал мужик по прозвищу Рыбак. В селе мало кто помнил его настоящее имя. Он хотел ехать с ними. Батя подумал и сказал: «Собирайся и догоняй. Найдешь нас по следу. Главное, не приведи на хвосте полицию. А весной дорога зарастёт, и наших следов будет уже не найти».
На хутор Таёжный путники вернулись поздно ночью 30 апреля. А уже 1 мая пошли сеять пшеницу, рожь и овёс. Кроме того, после успешной экспедиции на старое место жительства в распоряжении поселенцев теперь было по мешку кукурузы, подсолнечника, проса и льна. Через некоторое время их нашел Рыбак со своей семьей. Его жена Анфиса оказалась страстной огородницей. Она привезла с собой рассаду капусты, помидоров, огурцов, патиссонов, тыквы, а также семена репы, моркови, свеклы, петрушки, чеснока, лука, укропа, ревеня. Анфиса захватила с собой даже два горшка с геранью, одна из которых была белой, другая – красной. Ну и куда же без столетника, который не раз потом спасал поселенцев от многих хворей. Кроме того, в багаже запасливой Анфисы нашелся чайный гриб. Рыбак за два дня обеспечил хутор рыбой на долгое время. Он привёз с собой коптильню. Коптил, солил, сушил и отдавал женщинам для приготовления рыбных блюд щук, сомов, стерлядь, плотву и другую рыбу. А ещё он оказался хорошим бортником. И к столу скоро добавился дикий мёд.
После посевной страды Рыбак и Мельник стали строить мельницу и водяную лесопилку. Кузнец занялся кроватями, а Батя достраивал баню, которая вскорости была готова. Напарившись вдоволь, все собрались в столовой. Женщины были в сорочках, мужчины в исподнем. Пили чай, разговаривали. Выпили один самовар, приступили ко второму. Разомлевший Батя обнял Анфису за тощие плечи и почувствовал, какая же она всё-таки худая.
– Ничего, к осени округлишься на наших харчах.
Так и случилось, но она ещё и забеременела. Рыбак умел не только ловить рыбу и бортничать. Чувствующая себя одиноко Вдова тоже хотела любви и детей, и показывала Бате свою симпатию. Однако он был очень строг в этом вопросе, считая, что надо соблюдать Божьи заповеди.
У Мельника появились мысли построить электростанцию, но он не знал, где взять турбину и электропровода. Рыбак предложил пройти по озеру до конца, где должна быть ещё одна река. Путь вдоль ее русла рано или поздно приведет в какое-нибудь поселение, где можно было бы заказать детали к электростанции. Однако с этим решили повременить.
В июне произошёл забавный случай. Рыбак и Мельник услышали странный шум на другом берегу реки. Какое-то шуршание и детский плач. На лошади перешли вброд реку, и увидели застрявшую в камышах кошку. Рыбак признал в ней свою кошку Машку. Впопыхах Анфиса забыла животное дома. Кошка сама за полтора месяца проделала огромный путь и все-таки нашла своих хозяев. Удивительно, какими верными бывают животные. Вскоре она принесла котят.
Однажды дети поехали в ночное. Обычно они брали с собой луки, копья и охотничье ружьё. На этот раз дети забрались очень далеко – километров за семьдесят от хутора. Когда рассвело, они обнаружили какой-то заброшенный рудник. Через пару дней туда наведались Кузнец, Солдат и старший из подростков, его нашедших. Оказалось, что раньше здесь добывали серебро. Рудник был очень богатым, и почему его забросили, поселенцы так и не поняли. Из этой экспедиции они привезли около 300 кг серебра. Кузнец сразу же отлил 20-килограммовый серебряный колокол с чистым хрустальным звоном. Батя всегда носил на счастье серебряную пятирублёвую монету. Показав её Кузнецу, он предложил ему отлить серебряные пятирублёвки. Однако оказалось, что монеты из чистого серебра не льют, в сплав необходимо добавить немного меди. Тем не менее, Кузнец изготовил нужную форму, и отлил первую партию пятирублевок, использовав медные монетки, что нашлись в карманах у переселенцев.
Прошло 9 лет. На первом этаже дома давно уже отделали пять комнат и шикарную столовую, на втором – оборудовали еще восемь комнат и не только для жилья, а еще для детских игр и учебы. Дети выросли. Сыграли шесть свадеб. На третьем году жизни в хуторе жена Кузнеца умерла во время родов. Родила мальчика и скончалась. У кузнеца стало шестеро детей, но он остался вдовцом. Через сорок дней, как похоронили его первую жену, он женился на Вдове. У всех старейшин родились ещё по двое детей. У Бати их стало шестеро. Теперь на хуторе жили 11 взрослых казаков, владеющих джиу-джитсу, умеющих метать ножи, стрелять из лука и винтовок, и шесть подростков, которые умели хорошо владеть оружием. Родилось двадцать пять жеребят, восемнадцать телят. Жеребят оставили всех, а из телят оставили пять тёлочек и одного бычка.
Шли годы, хуторская жизнь протекала ровно и хорошо. Люди рождались и умирали своей смертью. Обрабатывали землю, выращивали скот, рыбачили, охотились. Учить детей начинали с шести лет. Наук было немного: Закон Божий, родная речь, в которую входило чтение и правописание, математика, геометрия, немецкий язык, игра на музыкальных инструментах, джигитовка. С десяти лет дети учились рукопашному и ножевому бою, стрельбе из лука и винтовки, с двенадцати – хождению под парусом. В тринадцать лет дети определялись со своей будущей специальностью. Выбор был невелик: кузнец, мельник, печник, сапожник, электрик, конюх, портной, плотник, столяр, механик. Ведению сельского хозяйства, а именно земледелию и животноводству, обучались все. С шести лет родители заставляли детей из подручных материалов мастерить рогатки и отпугивать ворон, клюющих зерно на полях. Не обходилось без рыбалки и сбора грибов и лесных ягод.
Шел июнь 1915 года. Однажды жители хутора заметили у реки чужаков. Десяток вооружённых людей приехали на двух подводах. На переговоры с ними, естественно, отправился сам Батя. К тому времени он уже давно ходил в форме казачьего хорунжего, вооруженный револьвером и кинжалом. Остальные казаки хутора тоже носили форменную одежду и были вооружены. Те, кто постарше – винтовками, молодежь – кинжалами и ножами для метания. Незваные гости оказались дезертирами. От них поселенцы узнали, что Россия уже год как ведет войну с Германией. Они утверждали, что их отряд насчитывает 30 бойцов. Объявив себя идейными борцами с самодержавием и чувствуя за собой силу, эти вооруженные люди потребовали еды и самогона, обещая за это никого не трогать. Батя принёс им еды и 5 литров самогонки, однако этого оказалось мало. Атаман хотел, чтобы хуторяне взяли на содержание всю его банду. В противном случае обещал перебить всех, кроме красивых женщин. Главный был весь увешан оружием, словно рождественская ёлка. За его плечами висел карабин, на поясе болтался Наган, на боку – сабля и немецкий штык. Завершал картину какой-то пистолет в деревянном футляре.
На раздумье бандиты дали хуторянам два дня, на что Батя предложил им убраться подобру-поздорову, разве что кто-то из них захочет остаться жить на хуторе и честно работать на общество. Услышав эти слова, бандиты громко заржали, а отсмеявшись, поинтересовались, что будет, если они не уйдут.
– Вы сильно об этом пожалеете, – ответил Батя.
На самом деле, положение складывалось очень серьезное. Если бандиты не врали, то где-то поблизости находилась их основная группа, численностью не менее двадцати человек. Чтобы обсудить ситуацию, Батя собрал общий хуторской сход, где сразу предложил не ждать нападения, а самим уничтожить бандитов. Это предложение поддержали все. На передовую группу решили напасть этой же ночью, а затем найти и уничтожить остальных.
Дезертиры разбили свой лагерь на противоположном берегу реки. Они были столь уверены в своих силах, что даже не выставили часового. После выпитого самогона все храпели, кто – под телегой, кто – под невысоким навесом из ветвей деревьев. Как только стемнело, Батя, Кузнец, Рыбак, Мельник и Солдат вплавь пересекли реку у мельницы. Из оружия у них были только ножи. Шестеро молодых казаков, вооруженные четырьмя винтовками, охотничьим ружьём и наганом, с противоположного берега держали лагерь дезертиров под прицелом. Старые казаки, ловко орудуя остро заточенными ножами, вырезали всех бандитов. Те даже пикнуть не успели, поскольку все были пьяные. Осталось самое трудное: найти основную часть банды и по возможности уничтожить.
Теперь у хуторян стало на 10 винтовок больше. Батя забрал свой Наган у одного из молодых казаков. Все ветераны вооружились винтовками. Оружие проверили, смазали, почистили. Вооружили молодых казаков и женщин, которые умели стрелять не хуже мужчин. На поиски банды выехали верхом в том же составе, в котором делали вылазку на вражеский берег. За рекой решили ехать дорогой, ведущей в старое село. Ехали, молча и медленно, внимательно прислушиваясь и приглядываясь: может, какая птица вспорхнёт или куст шелохнётся, или крик какой раздастся.
Наконец им повезло, они услышали далекий винтовочный выстрел. Свернули на звук. Километров через пять впереди стали слышны чьи-то голоса. Казаки спешились и стали осторожно пробираться вперед. У самого бандитского лагеря залегли. На поляне стояли пять шалашей из хвойных веток, около них занятые своими делами расположились несколько человек. До залегших в засаде хуторян долетали обрывки разговоров. В лагере были обеспокоены нехваткой оружия и тем, что давно нет вестей от передового отряда.
Через пару часов казакам было ясно, что всего в лагере находилось 10 человек. Четыре молодых женщины и шестеро мужчин. Причем, четверо молодых ребят показались Бате забитыми и затурканными. Оружия у них не было. Зато у двух других его хватало с избытком. Каждый был вооружен карабином, револьвером и еще одним незнакомым Бате пистолетом в деревянной кобуре. Как он понял из подслушанных разговоров, других бандитов поблизости больше не было. Когда Батя вышел из укрытия навстречу двум бандитам, те даже за оружие не схватились. Батя провел пару приёмов джиу-джитсу, и они оба оказались на земле. Дезертиров быстро скрутили подоспевшие хуторяне.
В ходе допроса выяснилось, что в планы бандитов входил захват хутора и убийство всех его жителей, кроме женщин и девочек. Тех планировалось фактически обратить в рабство. Девушки и четверо молодых парней уже находились у них в услужении. Под страхом смерти они выполняли все грязные и тяжелые работы, а девушек ещё и принуждали к сожительству.
Батя предложил бывшим невольникам жизнь на хуторе. Там уже был готов новый сруб. Осталось только перекрыть тёсом крышу и провести отделку. Ребята с удовольствием согласились и потом ни разу не пожалели о своем решении. Пока казаки решали, что делать с пленными бандитами, освобожденные парни забили их палками насмерть, так допекли они всех своей жестокостью. Хоть это было не совсем по-христиански, хуторяне больше никогда не вспоминали об их прошлом.
Пока на двух телегах, отбитых у бандитов, ехали обратно ребята и девушки разбились на пары. Видимо, они давно испытывали симпатии друг к другу. Позднее их Батя так и повенчал. На хуторе не было ни церкви, ни священника, поэтому все церковные таинства: венчание, похороны, крестины исполнял сам Батя. Зимой молились в столовой, а летом – на улице у креста. На этом месте со временем собирались возвести часовню. Пока же там была временная колокольня с тремя отлитыми Кузнецом колоколами. У дезертиров нашли брусок меди килограмм на пять. Впоследствии, используя его, Кузнец отлил еще один колокол с серебром. Среди трофеев оказался небольшой сундучок с золотыми червонцами. Их было 2 тысячи штук на 20 тысяч рублей. Ещё у бандитов отобрали ящик с динамитом и две гранаты. Все взрывчатые вещества по приезду убрали на чердак в самое сухое место. Туда же положили и золото.
Теперь, когда у хуторян в необходимом количестве появилась медь, Кузнец снова стал отливать серебряные пятирублевые монеты. Они ничем не отличались от настоящих. Когда сумма отлитых Кузнецом монет достигла 100 тысяч рублей, Батя решил остановиться, и на этом перестать печатать деньги. Кузнец переключился на столовое серебро. Отлил ложки, вилки, рюмки, стаканчики, красивые блюда, кубки, вазы. Затем настал черед женских серебряных украшений. Серебра было очень много. После того как Кузнец провёл в дом и баню воду, сделал паровое отопление с батареями и даже провел канализацию, делать ему особо было нечего, вот он и старался. Он даже отлил серебряные колокольчики для сетей и донок.
Второй дом в этом году решено было не достраивать, только перекрыли крышу тёсом и на этом остановились. Жилье для новоселов обустроили на втором этаже старого большого дома в комнате для обучения детей. В ней временно и разместили все четыре пары. Новый дом отделали уже в следующем году, и то только первый этаж. К тому времени с разницей в несколько дней в семьях новых поселенцев появились дети. Каждой из них отвели по отдельной комнате. А большое помещение, где они жили раньше, вернули детям.
В июле 1915 года после резни дезертиров Батя решил заложить церковь, чтобы как-то замолить свои грехи. В пятидесяти метрах от подворья из своего кирпича заложили высокий фундамент, на котором стали возводить церковь размером 12 на 12 м. Руководил строительством Мельник, который однажды принимал участие в строительстве храма. Несмотря на то, что дело было новым, все очень старались, и к осени деревянная церковь была готова. На ней был один основной купол, под которым располагалась колокольня. Кузнец отлил из железа и серебра очень звучные колокола. Позднее, в следующем году, на церкви поставили еще два небольших купола – спереди и сзади. Их покрыли тонкими серебряными пластинами, словно чешуйками. Получилось очень красиво. Правда, серебро со временем потемнело.
Осенью того же года сыграли семь свадеб, ещё четыре планировалось сыграть осенью 1916 года. У старых казаков за это время родился сорок один ребёнок. У шести молодых пар – семь детей. Пополнение было большим, как бы не пришлось строить ещё один новый дом. А тут еще и новички появились, которых спасли из рук бандитов. Кстати, никто ни разу не пожалел, что их приняли жить на хуторе.
Однажды, в апреле 1916 года, после бани Батя собрал старейших казаков.
– Теперь у нас есть церковь, а это значит, что наше поселение уже не хутор, – сказал он. И предложил подумать над новым названием. Дети, бегавшие поблизости, услышав разговор взрослых, сразу закричали: «Семён, Семён». Старейшины были не против назвать теперь уж станицу именем Бати, однако он сам возражал. С трудом, но его удалось уговорить. Правда, Батя слышал, что где-то уже есть станица Семёновская, поэтому попросил думать дальше. Тогда Кузнец предложил назвать станицу Заваловской, и это утроило всех.
Ещё решили построить в поселении школу и начать строить отдельные дома на две семьи с общим подворьем. Стройку запланировали на июнь. Школу решено было строить большую – на десять классных комнат. В ней также должны быть два класса для дошкольников и два класса для занятий музыкой. Были предусмотрены зал для выступлений, большой спортивный зал и конечно столовая. В июне 1916 года заложили кирпичный фундамент под школу. Одновременно на прочном кирпичном фундаменте начали строить десять новых жилых домов. Часть хуторян делала фундамент, остальные рубили срубы из бревен, заготовленных еще зимой. К осени все десять домов с подворьями были практически готовы. Вырос и первый этаж у школы. Возникла идея построить столовую для всех жителей станицы. На водяной пилораме напилили тёс для крыш, их надо было успеть покрыть до зимы.
А ещё до начала строительства, в мае 1916 года, Рыбак решил обследовать реки, вытекающие из дальнего конца озера. За 10 лет он настроил всяких шлюпок, барок и баркасов, ходить на которых можно было как под парусом, так и на веслах. Для путешествия он выбрал две парусные шлюпки с четырьмя вёслами вместимостью на шесть человек каждая.
Кузнец отправил с ним в плавание своего старшего сына. Его не покидала мечта построить электростанцию, центральную котельную и водопровод. Для этого нужны были насосы, изготовить которые можно было только на заводе. Рыбак набрал команду из молодых казаков. Перед отплытием Батя выдал ему тысячу монет серебряными пятёрками, на всякий случай. Путешественники выглядели весьма внушительно – восемь казаков в форме с шашками и винтовками. Рыбак в форме казачьего вахмистра, опоясанный портупеей, с отделанным серебром огромным кинжалом, с Маузером на боку и в залихватски заломленной назад папахе, смотрелся очень грозно.
Экспедиция вернулась назад 28 июня. Путешествие продлилось почти два месяца, и было вполне успешным. На плоту привезли все детали для электростанции: провода, изоляторы, самое главное, лампы накаливания, люстры и плафоны, насосы и трансформатор. Рыбаку подвернулся один селянин, который продал ему ящик винтовок в количестве 12 штук, 5 цинков к ним по 1200 патронов в каждом. А за 10 серебряных пятирублёвок удалось приобрести станковый пулемёт «Максим». Теперь, в случае опасности, можно держать круговую оборону станицы.
Еще путешественники привезли с собой молодую пару. По их рассказам, к ним в лодку, словно спелые яблоки, одновременно упали девушка и парень. Юноше едва исполнилось восемнадцать. С восьми лет он работал подмастерьем у сапожника. Когда же ему сравнялось пятнадцать лет, сапожник спился и умер. Степана, так звали мальчика, отдали в работники к богатому местному купцу. Там Мария, дочь того самого купца, и влюбилась в него. Спустя два года, отец заметил, что Мария неравнодушна к работнику, и решил выдать ее замуж за сына своего старого товарища. К тому же осенью ей исполнялось семнадцать, а Степану – восемнадцать лет. Купцу казалось правильным их разлучить. Молодым влюблённым ничего не осталось, как сбежать. Беглецов приютили на своих лодках путешествующие под руководством Рыбака казаки.
Преследователи сидели на хвосте две недели, пока на пустынном участке реки казаки не дали винтовочный залп поверх их голов. Только тогда они отстали. По всем расчетам выходило, что расстояние от станицы до городка составляло не менее пятисот вёрст. Казаки надеялись, что их не найдут, и ничья кровь не прольётся. Однако встревоженный этим происшествием Батя все-таки выставил круглосуточный секрет со стороны озера, а лодки приказал схоронить в камышах. Как оказалось, не зря.
В конце июля до станицы на пяти моторных баркасах добрался хорошо вооруженный отряд. Находившийся в секрете казак дал по баркасам очередь из пулемёта, пробив борта двух из них. Это получилось скорее случайно, чем намеренно, поскольку пулемёт ещё не успели толком пристрелять.
Батя вышел на берег в сопровождении тридцати вооружённых казаков. Два пробитых баркаса попытались причалить к берегу, однако сделать это не удалось. В том месте было мелководье, и суденышкам пришлось остановиться метрах в десяти от берега.
– Кто старший? – сурово спросил Батя.
Вперед вышел мужичок в поддёвке, с золотой цепочкой на животе, которому на вид было около пятидесяти лет. Он представился отцом сбежавшей невесты и потребовал ее возвращения в отчий дом. Батя ответил отказом, но предложил договориться миром. Купец поначалу уперся, но когда за Марию в качестве приданого ему были предложена тысяча серебряных пятирублёвок и в придачу вороной жеребец-трёхлетка, пошел на попятную. При этом, Батя честно предупредил, что его казаки бьют белку в глаз с трёхсот шагов, а работу пулемётчика Купец уже видел сам.
После недолгого совещания согласие было достигнуто. Батя приказал принести деньги и привести коня. Когда все формальности были улажены, он предложил купцу торговать со станицей – раз в год пригонять баркас с товаром и получать плату серебром. Сходить на берег людям купца казаки запретили. Их было больше, и уследить за ними за всеми невозможно. К тому же Батя не слишком доверял купцу. Ему казалось, что тот захочет силой получить всех коней, всё серебро и забрать дочь. Поэтому он предложил купцу продать все пять ручных пулемётов «Льюис», которыми был вооружен его отряд, за хорошую цену – по 10 пятирублёвок за каждый, разумеется, вместе с патронами. Купец подумал и согласился. Тем самым казаки увеличили свою огневую мощь, а интервенты потеряли преимущество. Зная хитрость торговых людей, Батя дотошно проверил исправность и работу каждого пулемета.
Купец получил возможность увидеться с дочерью. Он поговорил с ней и, кажется, даже простил. Пока купец общался с дочерью, Батя разговорился с его командой, мол, стоят очень хорошие деньки, и умирать из-за чужого дяди в такое красивое время года просто глупо. Он приглашал желающих приходить в гости, но только с миром и без оружия. На баркасах тем временем забили паклей отверстия от пуль, и когда купец, попрощавшись с дочерью, поднялся на борт одного из них, маленькая флотилия тут же отчалила. Батя послал казаков проводить непрошенных гостей на парусных лодках. На этот раз всё обошлось.
Купец не обманул и в июле 1917 года пригнал в станицу баркас с необходимым казакам товаром, а заодно узнал, что теперь у него есть внук, а сам он стал дедушкой. Он рассказал казакам о Февральской революции, случившейся в России, и об отречении от престола царя Николая II, и о Временном правительстве. Кроме всего прочего Купец привёз ещё ящик винтовок, два пулемёта «Максим» с патронами и даже одну трехдюймовую пушечку с полутора сотней снарядов. За всё запросил 500 пятирублёвок. Батя отвесил ему серебра и вручил в подарок булатную шашку с рукояткой и ножнами из серебра, которую сработал Кузнец.
10 лет назад Купец похоронил свою жену, и после дочери внук для него стал единственным родным существом. Расстались более чем мирно. Купец был очень доволен и полученной прибылью, и общением с родственниками. Когда он смотрел на внука, то был похож сытого, наевшегося сметаны, кота. Он разве только не мурлыкал. С Купцом договорились встретиться через год. Батя попросил привезти в станицу священнослужителя, чтобы освятить построенную церковь, и благословить его на проведение богослужений. Пока же отправили с Купцом в городской храм записочки о «Здравии» и «Упокоении».
Где-то через месяц со стороны реки показались лодки, шлюпы и даже плоты. К берегу пришвартовались 20 посудин, а люди пошли к атаману. Батя стоял на берегу и встречал гостей. Ими оказались те люди, что приезжали с Купцом. Многие из них в наступившее неспокойное время собрали свои семьи и приняли приглашение атамана – приехали жить в станицу. Все они были дворянами: 17 бывших офицеров, один инженер и торговец. Их жёны были весьма образованными – знали географию, историю, биологию, английский и французский языки. Каждая из них умела играть на музыкальном инструменте. В общем, школу строили не зря. Обеспечить жильем 19 семей, в которых почти в каждой по двое детей, оказалось не так просто. Хотя новые дома почти построены, но в них пока нет ни окон, ни дверей, не сложены печи. В целом, работы еще непочатый край.
Выделили один домик размером 6 на 12 м с подворьем на две семьи. Печи в них решили не класть, а построить до зимы общую котельную, провести электричество, водопровод и конечно отопление. Атаман пообещал выделить каждой семье переселенцев коня и крытую тёлку. Все они зимой будут с молоком. Новые станичники изо всех сил помогали в строительстве. Они совсем не ожидали такого тёплого приёма и готовились зимовать в землянках или, в лучшем случае, в одной избе вповалку.
Батя обрадовался вливанию в станицу «голубой» дворянской крови. Несмотря на тяжелый крестьянский труд, он всегда был за благородство и равенство среди всех станичников. Вот так получилось, что в 1905 году крестьяне убежали от дворян, а в 1917 году дворяне убежали от крестьян.
К зиме в основном строительство жилья было завершено. Недостроенной осталось только школа. Дворяне (их ещё долго так называли) въехали в новые дома. Начала работать столовая. Деньги в станице не ходили, до постройки столовой все питались общим столом в домах старейшин. Тем, кто заслуживал поощрения, Батя выделял подарки: женщинам – украшения или красивые одежды и обувь, а мужчинам – чаще всего оружие или новые сапоги. Степан оказался очень хорошим сапожных дел мастером. Его сапогам сноса не было, а женщинам он нашил таких сапожек, не налюбуешься.
Наступил 1918 год. Рождество отпраздновали в новой церкви. Кузнец сделал в ней водяное отопление. Для этого к церкви пристроили небольшую котельную, которую приходилось топить каждый день, чтобы не разморозить батареи. К ней же подключили и дома старейших жителей станицы. Для школы и остальных жилых домов построили другую котельную. Год начался спокойно. Но летом Купец с товаром не приехал. Станичники заволновались – не случилось ли чего в России. Его прождали до поздней осени, но всё напрасно. Купец так и не приехал. Зимой до станицы и вовсе не добраться. Болотистые берега не замерзают даже в сильные морозы. Быстроводная река также не замерзала полностью, а если такое и случалось, то лёд был тонким и опасным. Зимой полностью покрывалась льдом лишь ближняя небольшая речушка. За год переженили оставшуюся молодёжь, доросшую до брачного возраста. Все пары подарили станице Заваловская новых жителей. Бабы рожают, скот множится, злаки зреют, болезни, слава Богу, не одолевают. В общем, все в станице шло хорошо.
Наступил июнь 1919 года. Старейшины стали подумывать, а не наведаться ли самим в гости к Купцу. Батя считал, что если он не смог приехать, чтобы встретиться с внуком аж целых два года, значит, случилось что-то очень серьезное. Пока решили ждать новых известий, а разведку провести в следующем году.
В июне 1920 года на двух баркасах Купец все-таки приплыл в станицу. Он сообщил, что в России в октябре 1917 года произошла ещё одна революция, и к власти пришли большевики. К марту 1918 года новая власть добралась и до Читинской губернии. Эти самые большевики совсем не приветствуют капиталистов, дворян и офицеров. Представителей этих сословий арестовывают и расстреливают. В Забайкалье, пользуясь поддержкой японцев, с большевиками активно борется атаман Семёнов.
Купцу отвели место для постройки дома, подворья, конюшни и лабаза. С помощью станичников дом возвели буквально за два месяца. В сентябре Купец снова уехал. Вместе с ним в станицу прибыл священник. Он очень помог казакам и рукоположил сына Бати для святого служения в церкви с именем отец Алексей. Приезжий священник уехал вместе с Купцом, а отец Алексей остался. На тот момент ему было всего двадцать лет. Жена Бати, Наталья, стала регентом церковного хора, а супругу Алексея стали звать матушкой Анной. Купец привёз много товаров: лампы накаливания, стекло, боеприпасы, насосы, музыкальные инструменты. За всё не взял ни копейки. Более того, он оставил всё своё богатство – золото и серебро – в подвале только что построенного дома. Правда, уезжая, повесил на двери подвала сразу несколько замков. Было условлено, что если с ним случится беда, он обязательно пришлёт гонца сообщить об этом. Еще Купец попросил достроить ему конюшню и лабаз, и по возможности провести в дом электричество, водопровод и водяное отопление. Пока же он разрешил жить в новом доме дочери, зятю и внуку. За все Купец обещал расплатиться товаром, который он собирался привезти в следующем году. Отправляясь в путь, он еще раз предупредил о том, что банды атамана Семёнова рыскают по всему Забайкалью и вполне могут добраться до станицы. Семён считал, что казаки с казаками воевать не должны, но обещал быть осторожным.
По распоряжению Бати на чердаки трех домов, включая купеческий, установили пулемёты «Максим». Два пулемёта «Льюис» установили на колокольне. На бугре, напротив мельницы, оборудовали гнезда для пулемётов и небольшой окоп для стрелков. Приготовили несколько позиций для орудия. Один пулемёт оставили в резерве, на всякий случай. Впрочем, полностью к войне подготовиться нельзя, она всегда приходит неожиданно. У нее нет расписания, как у посевной или уборки урожая. С колокольни велось круглосуточное наблюдение. С неё просматривались все их угодья и подходы к ним. Неприятеля ждали, но никто не приходил и не приезжал. Каждый год строили по 10 домов, рассчитанных на две семьи каждый. Их тут же заселяли молодые станичники. Станица очень быстро разрасталась. Каждый год создавались 5–6 новых семей. Дети заполнили школу.
Наступил и прошёл 1921 год. В станице теперь проживало 172 человека. У первых поселенцев было по шестеро-семеро детей, а у молодых пар – пока по двое-трое, но они не собирались на этом останавливаться. От Купца не было никаких известий. И хотя станичное хозяйство пока ни в чём не нуждалось, его все с нетерпением ждали. Всем хотелось услышать последние новости из России, казаков, как истинных патриотов, интересовало её судьба.
В сентябре 1922 года на баркасе до станицы добрался купеческий приказчик. Он имел несколько огнестрельных ранений. Особенно серьезным было ранение в грудь. После перевязки приказчик рассказал, что купца арестовали в июне этого года и вскоре расстреляли. Баркас стоял нагруженный и уже был готов к отправке в станицу Заваловскую, но Купец ждал кого-то и всё тянул с отплытием. Приказчик выполнил последнюю волю Купца – передал его внуку золотой крестик и Евангелие, а также наказ выполнять его обязательства перед жителями Заваловской по доставке обещанных товаров. По дороге в станицу приказчика обстрелял конный разъезд. Он так и не разобрался, кто это были красные или бандиты. После того, как атаман Семёнов был разбит, многие остатки его банд до сих пор бродят по Забайкалью. Вместе с приказчиком приехала его семья – жена и трое детей, а также его товарищ, бывший артиллерийский капитан Виктор. Забегая вперёд, скажу, что в станице он стал преподавать математику и физику в старших классах, научил ребят обращаться с пушкой и пулемётами, а потом, по просьбе Бати, он стал директором школы и возглавлял её до самой смерти. Виктор приехал со своей женой и дочерью. Жена Софья была врачом. Она долгие годы лечила всех жителей станицы, в которой построили небольшую больницу. Кроме всего прочего, Софья умела лечить зубы. После того, как отец Алексей соборовал приказчика, которого звали Филипп, тот почти сразу пошёл на поправку. Все ранения оказались сквозными, и, благодаря стараниям Софьи, он выздоровел. Хуторяне ещё долго ждали гостей, но Бог был милостив, и всё обошлось. Атаман Семён и его жена Наталья знали только немецкий язык. Они ему и обучали. Батя считал, что дети должны обязательно знать иностранный язык. Детям очень нравилось, обучались с удовольствием.
Так, станица, оторванная от всего мира, жила долгие годы, еще почти 20 лет. Только в 1947 году Батя году решил направить разведку в город Бургень. Про радиоприемники он слышал ещё до революции, вот и решил разжиться ими, чтобы знать последние новости в стране. Кроме того станичникам требовались более мощная турбина, трансформатор, оконное стекло. Все надо было сделать осторожно, не вступая ни в какие конфликты. В город поехал приказчик и команда из восьми молодых казаков. Они пошли на баркасе купца, на который поставили дополнительный парус. Топлива должно было хватить на дорогу до города Бургень. Ребята вернулись через месяц. Удалось раздобыть все необходимое. Кроме того, привезли книги, учебники, глобусы, даже специальные классные доски. Как оказалось, для радио надо было соорудить специальную антенну, схему которой посланцы срисовали с городской радиоантенны. По-видимому, их визит в город остался незамеченным. Приказчик доставал все необходимое, используя для этого свои старые связи, которые еще сохранились. У станичников с собой было только царское серебро, а в магазинах в ходу уже много лет были лишь советские деньги. К тому же после войны магазины не изобиловали товарами. После постройки антенны станичники получили одностороннюю связь с миром. По радио слушали новости, концерты и другие передачи.
В 1965 году атаману Семёну исполнилось девяносто лет, но он ещё был крепким стариком. В этом году в станицу Заваловскую впервые прилетел вертолёт. Прошло немного времени и в 1967 году станицу признали, а ее жителям выдали паспорта. Снимать сюжет о ее жителях приехала телевизионная группа. Теперь два раза в год в станицу стали прилетать вертолёты. Призывников поставили на воинский учёт. По совету Бати пятеро из них окончили военные училища. Некоторое время они служили в Советской армии офицерами, а затем, не сговариваясь, подали рапорты об уходе из Вооруженных сил и вернулись обратно в станицу. Получила государственный статус и школа станицы Заваловской. Теперь ее выпускники, сдав экзамены, получали аттестаты зрелости. Конечно, многое было сделано благодаря телевидению. По настоянию советского партийного руководства в станице организовали колхоз «Заваловский». Его председателем выбрали младшего сына Бати – Владимира. К тому времени ему исполнилось 50 лет. Колхоз заставили сдать почти весь свой урожай государству, оставили лишь самую малость, необходимую для пропитания. Семена на следующий год обещали подвезти весной. Правда, Батя схитрил и спрятал зерно для сева в купеческом лабазе. Обещали колхозникам и зарплату, и пенсию. Да только, зачем она им? Когда вертолёт впервые прилетел в станицу, первым, о чем попросили станичники, стал телефонный коммутатор для быстрой связи друг с другом и телевизор.
Со временем наладили регулярный водный путь к городу Бургень. Железный рудник Петра I вновь заработал. Рядом с ним построили большой рабочий посёлок. Колхоз взял на себя обязательство снабжать его продуктами. Правда, молоко в летнюю жару довозить до него было сложновато. Тогда станичники научились делать топлёное молоко и разливать его по бутылкам. В таком виде оно стало доезжать до потребителя. Получило развитие изготовление и другой молочной и мясной продукции. Вот так станица «Заваловская» и вошла в светлое будущее уже в составе СССР.
Батя дожил до ста пяти лет и умер в седле вороного жеребца по кличке Буян. За свою жизнь он поменял много коней, но все они были вороными, каждого звали Буяном. Батя говорил, что конь с норовом будоражит в нём кровь, она густеет и закипает. До последних своих дней он лихо вскакивал на коня даже на ходу, а в столетнем возрасте еще показывал молодым казакам секреты джигитовки. В восьмидесятом году по телевизору он очень внимательно следил за Олимпиадой. Был очень доволен успехами наших спортсменов. А осенью на Буяне погнался за лисицей, догнал и ударил её нагайкой. Подхватил лисицу за хвост, вернулся в станицу, где, не успев слезть коня, умер.
Незадолго перед смертью он позвал к себе сына Кузнеца. В разговоре с ним Батя наказал, что если общество захочет поставить ему памятник из серебра, то его следует замазать землей. Никто не должен прежде времени знать про станичное серебро. Придёт время, и они смогут заявить права на этот рудник. Тогда все станичники и их дети смогут жить безбедно. Сын кузнеца прислушался к совету, и поэтому, когда Батя умер, ему сделали два памятника – один из глины, а другой из серебра. У школы установили глиняный, а серебряный припрятали до поры до времени.
В 90-е годы кто-то из тех, кому удалось побывать в станице, пустил слух, что у станичников много золота и серебра. Тут же нашлись лихие люди. Однако прибывшие на катерах бандиты получили отпор. Станичники встретили их мощным пулемётным огнём, а катера были расстреляны из пушки. Руководил обороной Виктор, директор школы.
Отбив нападение городских шакалов, казаки только в 2001 году зарегистрировали серебряный рудник и стали официально добывать серебро.
На площади, на самом высоком месте, наконец, установили серебряный памятник Семёну Завалову. В форме казачьего есаула, с шашкой и «Маузером», Батя стоит во весь рост. Памятник у школы убирать не стали, а тоже оставили. Завалов и сейчас продолжает наблюдать за жизнью своего посёлка и его жителями.
Начало войны. В тылу врага
Очнулся я в полной темноте. Попробовал пошевелить руками – получилось, пошевелил ногами – тоже вроде двигаются. Попробовал встать – не вышло. Попробовал продвинуться вперёд – бесполезно. Дал задний ход – кажется, потихоньку пошло. Провозился темноте почти час, но выбраться из завала так и не смог. Вдруг почувствовал, что помогают, напряг все силы и увидел лунный свет. С меня кто-то снял огромный ком земли, и я, наконец, распрямился.
Оказывается, что выбраться из завала мне помог пограничник Сева Кудрявцев. Рядом с ним с простреленной левой ногой лежал на земле старшина заставы Семён Немигайло. Неподалёку от нас лежали на земле ещё пятеро пограничников. Кто-то из них был ранен, кто-то – просто отдыхал, положив оружие рядом. Перед боем мы со старшиной спрятали пограничных лошадей в балочке километров за семь от заставы. У нас там было два жеребца, мой и замполита, а также молодая кобылка Ласточка с телегой.
Я – старший лейтенант пограничных войск, начальник 39-й заставы Брестского погранотряда Семён Завалов. Мне 28 лет. Войну мы встретили на рассвете 22 июня. В четыре часа утра заставу обстреляла артиллерия. Потом мы отбивали атаки немецкой пехоты, которую поддерживали танки. А затем наши позиции смешала с землей фашистская авиация. После её последнего налёта меня еле откопали.
Наступило 23 июня. Я послал за лошадьми и дал команду своим пограничникам собрать неповрежденное оружие, фляжки, обоймы с патронами, штыки, сапёрные лопатки, котелки. Бойцы нашли семь винтовок со штыками, патроны, несколько фляг и ещё немало необходимых солдату вещей.
Тем временем я осмотрел рану старшины. Она оказалась сквозной. Кость чуть поцарапана, но целая, а вот само пулевое отверстие уже начало гноиться. Я взял патрон, вынул пулю, высыпал порох в рану старшине и поджог его. Порох вспыхнул, огонь вышел с другой стороны раны. Она перестала кровоточить. Тогда я снял жгут и наложил на рану тугую повязку.
У второго раненого пограничника пуля попала в плечо и застряла там. В моей полевой командирской сумке всегда были зажим и скальпель – подарок одного врача, с которым мы воевали еще в Финскую кампанию. Я обработал инструмент спиртом, сделал скальпелем надрез и при помощи зажима удалил пулю. Обработав края раны, я ее туго перевязал. У остальных пограничников оказались совсем легкие ранения. Очистил им раны от грязи и гноя, обработал спиртом, приложил листья подорожника.
Мы собрали уцелевшие вещи, погрузили раненых на подводу и стали удаляться от бывшей заставы. На телеге у меня были припрятаны патроны, наградная кавалерийская шашка, два ящика консервов (тушеное мясо), мешок перловой крупы, ящик с гороховым концентратом, большой шмат сала и 7 буханок хлеба, ещё большой котелок на 20 литров и чайник на 10 литров.
Ехали весь остаток ночи. Удалившись от заставы примерно на 40 км, под утро наткнулись на затор из телег. Их было не меньше десяти штук. На месте обнаружили 12 человек погибших и шесть мёртвых лошадей. 6 пароконных телег были в хорошем состоянии. Мелкий ремонт упряжи не в счет. Мы похоронили погибших. Так как документов у них не было, на могильных табличках написали их приметы, надеясь, что местные жители поймут, кто здесь похоронен. Мертвых лошадей оттащили в сторону и закидали их ветками и песком. Хоронить лошадей не было ни сил, ни времени.
Выдвинувшаяся вперед наша конная разведка привела назад одиннадцать лошадей. Мы выбрали 4 телеги с целой сбруей, собрали всё, что могло бы пригодиться нашему маленькому отряду в непростом рейде по вражеским тылам: ножную швейную машинку, валенки, несколько тулупов, велосипед, мешки с овсом и пшеницей, продукты, два топора, две лопаты и другие простые полезные вещи, необходимые в хозяйстве. Восемь пойманных лошадей запрягли в телеги, а трёх лучших решили использовать для верховой езды, соорудив из подручных средств некие подобия сёдел.
Через некоторое время наша маленькая колонна встретила двух немецких велосипедистов. Я спрятался за дерево и, когда они поравнялись со мной, толкнул обоих на землю. Тут же подбежали мои ребята, разоружили и раздели фашистов. Я посчитал, что немецкая форма и документы нам могут пригодиться дальнейшем. У нас не было своей тюрьмы, кормить и охранять пленных также было нечем и некому, поэтому их пришлось расстрелять.
Около 100 км проехали без происшествий. А перед пересечением с бетонкой мои разведчики обнаружили справа у самой дороги засаду. Тревога оказалась ложной. Засада оказалась наша, а бойцы, её устроившие, были уже мертвы. Двум красноармейцам у пулемёта «Максим» кто-то выстелил в затылок. Судя по характеру ранений из пистолета ТТ. Кроме пулемёта красноармейцы были вооружены карабинами, а у сержанта имелся ещё и Наган. У были них полные подсумки патронов и 5 полных коробок с лентами к пулемёту, а также по 3 гранаты. Оружие мы собрали, а бойцов похоронили. Спилили небольшое дерево, обтесали его с одной стороны и вкопали в ногах у покойных, написав на нем их имена и звания. Вернёмся – поставим всем погибшим огромные гранитные памятники, а надписи напишем огромными золотыми буквами.
Дорога шла параллельно бетонке. Я решил уйти в лес, чтобы не привлекать внимания фашистов. Но тут разведка доложила, что совсем рядом находится автомашина «Опель» с прицепленной к ней дымящейся полевой кухней. Мы решили захватить трофеи и подобрались к противнику. Кухню охраняли три экипажа мотоциклистов, в общей сложности шесть человек.
Два моих бойца переоделись в немецкую форму и потихоньку подкрались к мотоциклистам. Я направился к повару, который крутился около кухни. Когда он полез в кузов машины, ударил его ножом в сердце. Все это время мои пограничники, сидя в засаде, держали на прицеле мотоциклистов. Я решил попробовать снять всех без стрельбы. Первым делом подкрался к водителю, который возился с мотором, и загнал ему финку в затылок. Затем жестом приказал своим переодевшимся пограничникам выйти из кустов. Когда охранявшие кухню мотоциклисты отвлеклись на моих бойцов, я вышел и начал в два ножа убивать фашистов. Два удара – два мёртвых врага. И так три раза, они даже не успели ничего понять и оказать сопротивление.
Мы все вместе навалились на технику и скатили её с дороги. Машина оказалась полностью забита продуктами. Её удалось быстро починить. В печке полевой кухни варился рисовый кулеш с мясом, а в духовке дозревали сосиски. Наши немцы были запасливыми. Автомашины и мотоциклы оказались почти полностью заправлены. Кроме того, в машине и мотоциклах имелись запасные канистры, наполненные бензином.
