скачать книгу бесплатно
Девчушка смотрела на Нюту, широко раскрыв рот. Ёншин и Туанхо, которые уже отошли, тоже повернулись на звук. А я решила развлечь ребенка. Все равно делать нечего, да и собаки закисли без занятий.
Комплекс сидеть-лежать-стоять-зайка привел малышку в восторг. Она завизжала и захлопала в ладоши, отчего на представление сбежались остальные дети. Я повторила незатейливые команды, только теперь в паре. Две собаки, синхронно встающие, садящиеся, «умирающие» выглядели эффектно. Дети – они везде дети, им для радости немного надо.
Так же Нюта принесла корзинку и подала мне в руки. Я оглянулась на зрителей – взрослые тоже подтянулись. Но для них у меня были другие фокусы, и я оставила их на потом. Да и общее представление пора было заканчивать, чтобы хоть что-то новенькое на вечер оставить.
После захода солнца, когда заканчивались все дневные заботы, селяне собирались на площади. Расставляли длинные столы – доски на козлах, скамейки, и ужин проходил в приятной обстановке.
Мужчины и женщины пели по очереди, или играли на музыкальных инструментах – чаще всего на свирелях или деревянных флейтах. Барабанщики мелкой дробью рассыпали ритм, и молодежь устраивала танцы.
Сегодня развлекать присутствующих пришла наша очередь.
Парный комплекс вызвал одобрительные возгласы. Я усложнила задачу – стала подавать команды жестами. Собаки в полной тишине ложились, садились, делали зайку… А потом я подозвала Нюту, усадила её на задние лапы и положила на нос крохотнй кусочек пирога. Собака замерла. Застыли и зрители.
– Раз, два, три… – начала я отсчет.
На «десять» подала сигнал, Нюта эффектно подкинула угощение в воздух и поймала на лету. Этот нехитрый трюк вызвал восторженный шквал. И мужчины, и женщины начали протягивать собаке куски, стараясь положить на нос, но перехитрить лабрадора ни у кого не получилось – собака просто отстранялась так, что угощение попадало прямо в рот. Люди смеялись, и угощали её снова.
Даша сиротливо сидела в сторонке, то и дело облизываясь. Я подозвала её и подняла кулак:
– Считай! – и выставила один палец. Потом другой.
Даша пролаяла ровно пять раз. И получила свой кусок.
По толпе прокатился шепоток. Люди о чем-то переговаривались, кивая на ротвейлера. А потом вперед шагнул самый первый и протянул кулак.
– Даша, считай! – подержала я игру.
Они не замечали моих коротких сигналов, после которых раздавалось звонкое «гав». И, похоже, мои собаки в этот вечер завоевали себе особый статус, потому что утром в чашках, вместо ячменной каши, лежал рис. И по кусочку настоящего мяса вместо требухи, пусть и вяленого. Жизнь налаживалась.
С того дня возле моего сарайчика постоянно крутились ребятишки. А я, немного поправившись, начала ходить с ними в лес – кто лучше расскажет какие съедобные корешки здесь растут, и какую траву есть можно, как не те, кто это с детства знает? Заодно начала учить язык. Ребята охотно помогали, смеясь над моими неуклюжими попытками произносить слова правильно.
Вообще, в деревне все старались приносить пользу. Даже самые маленькие изо всех сил помогали старшим – хворост соберут за околицей, не заходя далеко в лес, птицу покормят, освобождая матери время на другие заботы.
Ребята постарше работали почти наравне со взрослыми. Сбор дров и трав в основном был их обязанностью. И стариков. Те еще и учили несмышленых, как правильно рубить, какое дерево подойдет на растопку, а какое – нет.
Мальчишки ставили силки на мелкую живность, да рыбачили. В нескольких километрах от деревни спрятался в чаще лесной пруд. Его берега заросли рогозом и камышом, в котором гнездились утки. Время гнездования уже прошло, и ребята старательно охотились, используя не только луки и стрелы, но и пращи.
Я пару раз ради любопытства покрутила ремень. Спина отдалась болью, и я отложила оружие до лучших времен. Но к озеру ходила.
Подранки забивались в камыши, так что ребятам приходилось бродить там, по пояс в воде, рискуя напороться на корягу или еще какую гадость. Да и поиск часто заканчивался неудачей – юркие утки успевали или удрать, или ныряли прямо перед ловцом.
И тут пригодилась Нюта. Она шарила по зарослям, вытаскивая одну утку за другой. Подранки, или тушки – ей было все равно. Хозяйка велела: «ищи». И она искала.
В этот день мы вернулись с хорошей добычей. Женщины ахали, а мальчишки взахлеб рассказывали об охоте. Судя по жестам, львиная доля внимания уделялась как раз Нюте.
С той поры мы всю осень провели на озере – делали запасы на зиму. Мясо вялили и сушили, соль берегли, используя для маринования в основном красный перец.
Норму мяса в рационе свели почти на нет. Зато собаки отъедались – вся требуха отдавалась им. Люди уже не шарахались от моих девочек, а на Нюту посматривали с уважением – те собаки, которых брали с собой охотники, хоть и помогали выследить оленей или кабанов, а апорт по приказу не приносили. Да и считать не умели. Редкий вечер теперь обходился без этого трюка. Зато я сама очень быстро научилась считать на местном языке. Гораздо быстрее, чем выучила имена прилипших ко мне ребятишек.
Постепенно осень завоевала и лес. Спать в сарае становилось все холоднее. Соно принесла мне теплое одеяло. Несколько слоев толстых циновок закрыли пол, немного спасая от сквозняка. Но когда утром пришлось разбивать в корчаге ледяную корку, чтобы умыться, явился Туанхо.
Я едва поняла, что он мне говорил. Но мужчина сопровождал каждое слово жестом, так что до меня дошло: он предлагает мне перебраться в общий дом. А собакам сделать «маленькие домики» – будки.
За лабрадора я не беспокоилась. Нюта нарастила хороший подшерсток, так что смогла бы спать и в сугробе. А вот ротвейлеру такая уличная жизнь могла принести много проблем. Но за их жизнь я больше не беспокоилась, никому в деревне не пришло бы и в голову обидеть моих девочек, да и будки предлагали поставить не на задворках, где обитали другие собаки, а поближе к дому, туда, где располагалась система отопления – наружный очаг. И я согласилась – в сарае все тепло уходило сквозь щели, даже надышать не получалось.
Будки девочкам делали очень старательно. Плотник то и дело подзывал меня и чертил на земле планы. Я соглашалась, или стирала его линии и рисовала свои. Так что жилища получились на славу: с двумя «комнатами», оббитые сверху циновками от сквозняка. На вход я прибила куски шкур – «двери».
И Нюта, и Даша прежде нередко ночевали отдельно от меня, поэтому переезд восприняли спокойно. Привязывать их необходимости не возникло, команда «место» действовала куда надежнее. Да и не решилась я их привязывать, мало ли что – пожар, наводнение, землетрясение… Я хотела, чтобы девчонки сразу примчались на мой зов, а не тратили время на перегрызание веревок. А сажать их «на палку» у меня и мысли не возникло.
Мне тоже понравилась выделенная комната. Двери в ней открывались сразу на улицу, но внутри стояла жаровня. Кроме неё в крохотной, метров на девять, комнатушке поместился только узкий сундук, на крышке которого сложили мои матрас и одеяло, да комодик размером с телевизор. В крохотных отсеках могли поместиться разве что принадлежности для шитья. А шить я как раз не умела. Нет, заплатку поставить, или по шву сметать я могла. Но вот что-то посложнее вызывало у меня ступор. Зато я неплохо вязала. Но, как оказалось, в деревне это искусство оказалось неизвестным. Шерстяные нитки здесь ткали, смешивая с льняной или крапивной основой. Её тоже вырабатывали сами.
Но мысль, что мой ротвейлер останется в холодной будке зимой, не позволяла мне успокоиться. И я привязалась к плотнику. Тот долго отмахивался, но в конце концов вырезал мне из дерева пару приличных спиц. Нитки я выпросила у прях. И снова вся деревня сбежалась посмотреть, чем я занимаюсь. Когда Даша защеголяла в обновке – посмеялись. Но когда шею Соно украсил затейливо вывязанный шерстяной шарф, женщины решили, что вязание – ремесло очень полезное. И напросились в ученицы. Так у меня появились свои обязанности – обучать девочек вязанию и обеспечивать деревенских шерстяными шарфами и носками. Я перестала быть бесполезным придатком, живущим по прихоти Ёншина, который притащил меня в деревню, и стала полезной для общины.
К зиме население деревни увеличилось за счет невесть откуда пришедших мужчин. Они удивленно смотрели на моих собак, но им тут же разъясняли, что к чему. Правда, после вечернего представления, которое стало уже обязательным, проникались уважением. Иногда даже казалось, что моим собакам здесь уделяют внимания больше, чем мне.
А потом выпал снег, и деревня оказалась окончательно отрезанной от внешнего мира. К тому времени я знала, что здесь собрались люди, которых не жаловало местное правительство, и при случае королевские войска не постеснялись бы сжечь деревню вместе со всеми жителями. Правда, для женщины была уготована иная участь: те, что помоложе и покрасивее, отбирались в дома терпимости. Остальных ждало рабство.
Но зимой можно было не опасаться карательных рейдов. Снег надежно отрезал все тропинки, и только дикие звери оставляли свои следы на сверкающем хрустящем полотне.
Я все больше включалась в общественную жизнь. Для меня стало обыденностью стирать в ледяной воде, выбивая белье вальками. Потрошить зайцев и куропаток, пойманных в силки. Я обучалась жить без таких прелестей цивилизации, как канализация и центральное отопление. Но здесь, как оказалось, было что-то подобное.
Еще в первый день мне бросилось в глаза, что все дома словно приподняты над землей. Оказалось, под полом была проложена система труб, по которым горячий воздух из кухонного очага, который располагался ниже общего уровня, расходился по комнатам, согревая пол. Но тепла все равно не хватало. Выручали теплая одежда и жаровни, поставленные в каждой комнате.
Я не мерзла. Соно снабдила меня несколькими толстыми юбками, которые следовало надевать одновременно, и стеганой кофтой на вате. Они здесь заменяли верхнюю одежду. Мужчины одевались так же, только вместо юбок носили штаны.
А вот одежда Ёншина и ближайших к нему людей отличалась изысканной отделкой и цветными тканями. А вместо стеганых курток полагались меховые полушубки, подхваченные кожаными ремнями. Это лишний раз доказывало, насколько Ёншин стоит выше остальных на социальной лестнице.
Но в деревне это неравенство не замечалось. Ёншин ровно относился ко всем жителям, не выделяя одних перед другими. Ел из общего котла, и даже, когда женщины старались подсунуть ему кусочки повкуснее, делился с детьми. Но в общих работах участия не принимал. У него была одна забота – подготовка воинов.
Мальчишки просто бредили воинской славой, изо всех сил стараясь превзойти друг друга в дружественных потасовках, стрельбе из лука, кидании ножей и метании камней из пращи. Я тоже стала потихоньку понимать, что без владения оружием долго здесь не протяну. В деревне, конечно, безопасно, но вдруг нападение? К моему удивлению, местные женщины относились к этой угрозе спокойно и даже покрикивали на девочек, желающих поиграть с мальчишками в «военные игры».
Но запретить мне учиться они не могли.
Мальчишки научили меня вертеть пращу. Задача оказалась не из легких. Это со стороны казалось, что камень сам срывается с веревки и летит прямо в цель. На практике он то падал прямо под ноги, а то и на голову, набивая шишки. Ребята смеялись, а я упорно тренировалась. Заодно вспомнила, как в походах метали топоры и ножи. Топоров в хозяйстве не нашлось, их здесь не использовали, заменяя тяжелыми колунами. А вот ножи мне одолжили все те же мечтающие вступить в войско Ёншина ребята. А я так и не могла понять, что это за всеобщая идея.
К зиме мой словарный запас увеличился настолько, что я смогла разобрать что мне говорят, если говорили медленно, и даже отвечала несложными предложениями.
Вот тогда то я и узнала, почему дворянин скрывается в этой глуши, и причину немилости у правителя.
Ёншин оказался младшим из шести сыновей Императора, но вторым, рожденным от коронованной Императрицы. Еще при жизни отца титул Наследника получил его старший единоутробный брат, и это не вызвало вопросов. После смерти Его Императорского Величества назначенный сын взошел на трон, но его правление очень быстро закончилось – упав с лошади, молодой Император сломал шею.
И тут началось то, чего хуже чумы боятся в любом правящем доме – чехарда престолонаследия.
По закону, если Император не оставлял наследника, трон доставался его брату. Но братьев-то было целых пять! Причем один из них – единоутробный! Он и должен был получить Большую Печать Императора, символизирующую необъятную власть, но братья возмутились: сын Императрицы был самым младшим из них. То, что дети наложниц имеют куда меньше прав на престол, как-то сразу забылось.
В итоге власть под видом регента захватил дядя ссорящихся претендентов. В свое время он удачно выдал замуж за будущего правителя свою дочь, которая в одночасье стала Вдовствующей Императрицей, и теперь правил от её имени, отодвинув племянников. Оттого и не сомневались в деревне, что смерть старшего брата Ёншина была подстроена. Не мог прекрасный наездник так глупо погибнуть!
Сам Ёншин никак не развеивал эту легенду, напротив, всячески поддерживал. И копил силы, ибо страна нуждалась в законном правителе.
У меня после таких известий надолго испортилось настроение. Вступать в противоборство с правительством – что может быть глупее для чужака? Мысль, что мне, как требует того закон жанра, предстоит спасти мир, казалась бредовой. Я хотела домой, вместе со своими девчонками! И пусть местные императоры, принцы и прочие царственные особы сами разбираются со своими проблемами.
От переживаний поднялась температура. Я плохо помнила, что произошло. Проснулась я в сарае, в обнимку с собаками – как мне сказали, я весь вечер не отпускала их от себя. И не позволяла подойти никому из деревенских – они пытались вернуть меня в дом.
А потом все вернулось в прежнюю колею. Вокруг меня постоянно крутились дети – их привлекали собаки и все, что с ними связано. У самых смышленых рот не закрывался – они язык о зубы оббили, задавая вопросы. Я старалась отвечать, в меру своих способностей к пониманию местной речи. И вскоре поняла, что просто-напросто веду «кружок юного кинолога».
Детей интересовало все: почему я так, а не иначе кормлю собак, почему Нюта приносит утку, а Даша нет… Отчего охраняет только Даша… А почему они такие разные? Пришлось рассказать о породах и их предназначении, о стандартах, о характере, даже немного о центральной нервной системе… И очень много о физиологии.
Заодно и о местных собаках узнала. В этом мире «друзья человека» занимали очень низкое положение. Даже ниже свиней. В основном, держали их на цепи, чтобы лаяли, когда чужаки приходят, а в голодный год могли и в котел пустить. Та же участь ждала и охотничьих собак, которых ценили не намного выше простых дворняг. Им в обязанность вменялось помочь загнать зверя – оленя или кабана… А если кого и ранили, мясом, даже собачьим, здесь не разбрасывались.
С той поры я стала внимательнее смотреть, что именно готовят на кухне. И снова начала бояться за своих девчонок: зима – время голодное, все могло случиться.
Соно заметила мою тревогу. И после серьезного разговора дала указание на кухне – мне собачьего мяса не давать. Да и вообще ничего, на нем приготовленного. А насчет моих девчонок заверила, что они – последние, кого съедят в деревне. Как будто от этого стало легче!
А с детьми стал прибегать ко мне щенок. Голенастый, темно-палевый, с коричневой маской. Уши-лопушки, привставшие на хрящах, смешно мотались, когда он склонял голову то вправо, то влево, прислушиваясь к человеческой речи.
Как я поняла, малыш не принадлежал никому конкретно – остался один из помета и прибился к детям, которые подкармливали его остатками от собственных обедов. Стать бездомной бродяжкой у собаки шанса не было – зимой подъедали все, что можно. А для меня этот малыш был прежде всего шансом спасти собственных собак. Да, жестоко, но менять традиции этого мира я не собиралась. Хоть и жалко было щенка, доверчиво глядящего на меня наивными янтарными глазками, а судьбу его уже предрешили.
Но пес придерживался другого мнения. Практически все время, когда я его видела, он что-то таскал в пасти – тряпку, палку, кусок кожи… Апортировка доставляла ему такое удовольствие, что я сдалась.
Судя по зубам, малыш родился примерно полгода назад, но до колена мне не дорос. Я прикинула, до какого размера он вырастет, осмотрела костяк… «Четки» на ребрах и припухлости на лапах в зоне роста намекали на начинающийся рахит. Пока я ничего с этим поделать не могла, но предупредила детей, что если они хотят получить здоровую собаку, кормить его надо лучше. Хотя бы требухой, а не той бурдой, что лили в миски домашним собакам. И добавлять сухие травы: крапиву, одуванчик и малиновый лист в деревне заготавливали чуть ли не в промышленных масштабах. И мариновали, и сушили.
Оставалось вспомнить, чем можно прогнать глистов. Но тут требовался совет деревенской знахарки – она пользовала людей, но травы подходили и животным. Тем более, что и моим девчонкам срок подходил.
Щенок, который даже не имел имени, очень быстро понял, что если он отдаст мне палочку, получит что-то вкусное. И стал таскать мне все, что попадалось на пути. Пришлось менять дамми и усложнять задачу. Вскоре по моей просьбе приносился: поводок (кусок веревки с петлей), жамми (кожаный мешок, набитый шерстью), палочку (определенную, которая использовалась только для занятий) и соломенный жгут.
Дети пришли в полнейший восторг и включились в процесс. Вскоре я стала выделять двоих – мальчишку лет двенадцати, который готовился весной пройти церемонию взросления, и десятилетнюю девочку. Они не стеснялись спрашивать и, если что-то не получалось, не успокаивались, пока не находили причину. А еще они искренне стали заботиться о щенке.
Я научила их ухаживать за шерстью. Для вычесывания вполне подошла щетка, которой чистили лошадей. Показала, как следить за ушами, глазами и зубами. Преподала азы дрессировки, так что уже через неделю малыш вполне бодро топал на поводке, поглядывая на проводника. Мне понравилось, что в глазах стоял не ужас ожидания очередного тычка, а любопытство и желание сделать все правильною. В общем, забот хватало, так что скучать не приходилось.
А тут еще Даша отличилась…
В одну из ночей новолуния, когда даже звезды спрятались за облаками, деревню разбудил заполошный лай собак. И шумели они со стороны мужского дома, в котором, вместе с ближайшими воинами, жил Ёншин.
Из собак там могли оказаться только Даша и Нюта, их одних не привязывали и позволяли ходить везде. Деревенских привело в восторг их умение вести себя «в обществе», и для моих собак сделали послабление. Я не противилась – далеко от моей комнаты они не отходили, да и случись что, мне достаточно было позвать, а не мчаться к будкам отвязывать.
Но чтобы собаки ушли так далеко? Я спала наполовину одетой – отопления не хватало, и даже в комнате изо рта шел пар. Накинуть куртку и добежать до места происшествия хватило пары минут.
На земле, прижатый мощными лапами Даши, лежал мужчина. Его попытки подняться пресекались грозным рыком и оскалом. Рядом, держась за раненую руку, стоял Туанхо. То, как он смотрел на Дашу, меня насторожило.
– Даша, ко мне! – я очень испугалась.
Собака моментально отпустила жертву и уселась у моей левой ноги. Мужчины подхватили лежащего, и в свете факелов я увидела его лицо. Чужак! А Туанхо что-то эмоционально объяснял подошедшему Ёншину. В ходе разговора принц поглядывал то на меня, то на Дашу. Я на всякий случай перехватила её за ошейник и приготовилась защищаться. Тем более, что окружающие старались близко к нам не подходить.
– Нюта, ко мне! – подозвала я крутящегося неподалеку лабрадора.
На неё вообще никто внимания не обращал, но я решила совсем не отпускать от себя непоседливую парочку.
И только, когда все успокоились, к нам подошел перевязанный Туанхо.
– Благодарю тебя, Даша, – поклонился он собаке, а мне пояснил: – Она мне жизнь спасла. И, наверное, господину тоже.
Но меня больше удивило его поведение. На моих собак старались просто не обращать внимания, если они не показывали какие-то трюки… А собственные могли и пинка получить за то, что не вовремя попались под ноги. А тут – поклоны отвешивают!
– Туанхо, что все же произошло? Дашка без приказа работать не станет.
– Она кинулась, когда он на меня со спины напал. Если бы не собака…
Похоже, Даша начала воспринимать деревенских жителей за своих. Деревню она уже давно окарауливала, настораживаясь на все незнакомые звуки или явления. А тут чужак на «своего» напал!
– Тебя принц к себе приглашает. Собак тоже можешь взять, он разрешил.
В главном доме я еще не была. Он мало отличался от общего женского. Такие же маленькие комнатки с выходящими сразу на улицу дверьми, полы, застеленные циновками, круглые жаровни на низких ножках.
Я разулась у входа, оставив соломенные лапти на специальном камне под навесом. Девочек оставила на веранде, так, чтобы были на виду.
Ёншин сидел на полу, на плоской квадратной подушке. Такая же лежала напротив. Мужчина указал мне на неё и молча ждал, пока я устроюсь поудобнее. Тем временем занесли низенький столик, больше похожий на большой поднос на ножках. На нем стоял чайник и две крохотные, чуть больше наперстка, чашки.
Ёншин разлил чай и придвинул мне тарелочку с печеньем. Его пекли из смеси рисовой муки, орехов и меда. Судя по всему, разговор предстоял серьезный.
Как только принц понял, что я готова, начал с места в карьер:
– Это правда, что твоя черная собака может охранять по приказу? То, что я видел все это время…
– Правда. Мы с ней норматив сдавали, и неплохо справились.
– Не понимаю, – покачал головой принц, – но это не важно. Тот мужчина, которого она поймала, был послан убить меня. И действовала Даша очень… необычно. Туанхо сказал, она схватила руку с мечом. Ни он, ни я такого прежде не видели. Собаки не могут догадаться, что надо опасаться оружия.
– Даша знает, – разговор мне очень не нравился.
– Что ты хочешь?
Приехали. Такого я не предвидела, и даже не сразу смогла ответить.
– Почему молчишь? Что ты хочешь? Соль? Золото? Серебро? Или положение в обществе? Сейчас я не могу тебе его дать, но когда стану Императором…
– Ничего. Мне ничего не надо. Даша не продается. Да и Нюта – тоже.
– Уверена? – он словно не удивился. – Купить можно все, вопрос, во сколько это обойдется.
– Не в этом случае. Да и смысла нет. Даша охраняла не тебя или Туанхо. Она охраняла меня.
– Я уже говорил – я почти ничего не понимаю из того, что ты мне рассказываешь. Поясни, пожалуйста.
– Даша работает только в паре со мной. Если хочешь собственного телохранителя, тебе придется воспитать его самостоятельно.
– Это возможно? – Ёншин, казалось, на самом деле удивился.
– Да. Только надо найти подходящего щенка. Пока я здесь таких не видела.
