скачать книгу бесплатно
Начиная с девичества, Синда показывала свой характер с дурной стороны. Как-то раз она до смерти забила служанку, которая отказалась лизать ее ноги.
Расстроен был Окниль, что такова оказалась его названная сестра, но ничего поделать уже не мог, слишком много времени прошло, что бы что-то менять. С тех пор он изменил свое отношение к сестре. С того дня когда Синда забила служанку она стала меняться еще больше. Теперь все королевство знало Синду Жестокую такой, какая она есть сегодня. Не однократно она выказывала недовольство и порой закатывала истерики, почему она не имеет права править королевством, и почему Окниль носит корону, а не она. Окниль молчал, он всегда молчал. Не смел он, сказать ей ни слова дурного, ни упрека, таков уж он был.
Спустя годы открытая ненависть Синды к Окнилю перешла в скрытую, она замолчала, но не переставала грезить стать королевой. Окниль знал это, он все прощал ей, даже те покушения, что она устраивала на него, подкупая разных убийц. Однако не учла она того, что Окниля уважали все в его королевстве, и никто не решался поднять на него руку, а те кто решались, знали что Окниль искусный мечник.
Убийцы приходили, отдавали почтение королю, рассказывали, что затеяла его сумасшедшая сестра, желали быть осторожней и уходили. Деньги за убийство они, конечно, брали, но это было глупостью с их стороны.
Считая это открытой и неслыханной дерзостью Синда находила наемников, точнее ее нанятые головорезы, находили их. Пытали в присутствии Синды предателя и отправляли к праотцам. Так Синда заработала себе репутацию палача, что еще сильнее ухудшило отношение к ней.
Окниль не знал о пытках. Как правило, тех, кого посещала мысль пойти и рассказать славному королю, что творит его безумная сестра, отговаривал Герк. Ассасин которого Синда заставила присягнуть себе, выкупив все его долги.
Гораздо позже, когда Жестокая научилась управлять своим даром, она выдернула его душу и, очернив и смешав с тьмой, вновь запихала в тело, таким образом, сделав его вечным своим рабом.
Герк умел отговаривать весьма убедительно, не сказав при этом ни слова. Он просто перерезал жертве горло. И та не то, что сказать, что то не могла, она и вздохнуть не успевала, прежде чем, задыхаясь, падала ниц.
Нанимать убийц Синда прекратила, когда поняла, что никто не сделает этого, если только она сама. Спустя некоторое время ее шансы стать королевой и вовсе поравнялись нулю, когда Габриэла, жена Окниля, забеременела и в скором времени родила ему прекрасного сына.
Увы, дурман, которым опоили Габриэлу, не приглушал ее боль и не помог ей оправиться от родов, а напротив, прервал ее жизнь.
С тех пор Синда никогда более не пыталась убить Окниля, но и ненависть свою тоже не растеряла. Она ждала и искала возможности отомстить брату и свергнуть Освободителя с трона, но другим путем.
Как то в замок забрел бродяга колдун, и предлагал свои услуги по всяким разным делам. Цена была условная и шуточная, как говорил сам колдун.
– Лишь ваша капля крови на бумаге и все что вы захотите, будет вашим.
Синду заинтересовало такое предложение. Что там, какая-то капля крови, для нее это были мелочи. Народ поговаривал, что колдун, таким образом, забирает души, но даже продать душу для Синды было пустяком, лишь бы получить свое, исполнить свою заветную мечту.
Она заключила договор с бродягой. Довольно сильно порезала ладонь, данным ей ритуальным ножом, и, глядя в глаза улыбающемуся колдуну, брызнула красным ручейком на демонстративно развернутый пергамент, который колдун разложил на столе. И хоть того не требовалось, Синда с азартом размахнулась и хлопнула порезанной ладонью о пергамент, оставив вместо требующейся капли на нем, кровавый отпечаток своей ладони. Так она заключила сделку.
Условия были таковы, что колдун обучает ее темному искусству, черной магии и предоставляет ей шанс исполнить ее любое желание. Первую часть он выполнил достаточно быстро, и это была не его заслуга. Темный талант, что спал в ней, упрощал все уроки, и спустя месяц Синда могла уже достаточно многое, что не могли даже опытные колдуны. Позже завершив обучение, колдун покинул замок и, уходя, сказал.
– Будь готова, скоро твой шанс настигнет тебя. – и исчез также загадочно, как и появился.
Синда изводилась в ожиданиях, а не обманул ли ее колдун, но ей ничего больше не оставалось, как ждать. Годы шли, а исполнение ее планов не наступало. В порыве гнева она прокляла того колдуна, используя свой темный талант, она призвала демона из самой бездны.
Заключив демона в ловушку она заставила его дать клятву убить того самого колдуна.
Вообще демону было все равно кому свернуть шею, ей или ее недругу, но положение, в которое его загнали, ставило для него непреодолимую преграду, и свернуть шею первой попавшейся не получалось. Ничего не оставалось демону, как исполнить условия, и отправиться на поиски колдуна, дальнейшее к счастью или, к сожалению было не известно.
Бен внимательно слушал, с того момента как старик рассказал о бездушной Синде он для себя решил, что ей то наверняка пригодится такой товар, но не смея упускать ценные подробности слушал дальше.
***
Высокая женщина стояла напротив толпы и громко говорила с ними.
– Слушайте меня внимательно! – с некоторым отвращением говорила Синда. – Вы никогда и никому не расскажете, что вы видели!
Сказанное повергло в шок многих, но никто не решался торопиться с вопросами.
– Если я услышу, хоть где-то о том, что произошло в замке, вас всех посетит Герк! Всех!!!
Не далеко от Жестокой стояла тень, и словно избегая света факелов, занимала такую позицию, что свет не попадал на нее вообще и невозможно было разглядеть саму фигуру. Но два зеленых огонька вместо глаз, кое о чем предупреждали и даже оправдывали нежелание разглядывать силуэт.
Чем дольше говорила Синда, тем раздражительнее и гневнее становился ее голос.
– Если хоть одна тварь проболтается! – уже не сдерживая свой гнев, кричала она. – Я лично отрежу ему язык и залью его паршивый рот кипящей смолой!
Толпа молчала. Все и так уже поняли, что лишнее слово, сказанное поперек ее слова, будет последним.
– Вы меня поняли?! Никто и никогда!!! – уже совсем срывающимся от истерики голосом кричала Синда. – Вы меня поняли?!!!
Толпа, молча, кивала и смотрела в землю, никто не решался посмотреть на нее в этот момент. Это также бы печально закончилось. Резко Синда замолчала, возбужденно дыша, она жестом подозвала троих крепких мужичков.
– Остальные ступайте прочь!
Многочисленное окружение быстро таяло на глазах, не один из присутствующих не изъявил желание оставаться здесь.
Жестокая подозвала избранных ближе и приказала.
– Ты, – ткнула пальцем в одного из оставшихся, – снаряди повозку, погрузи в нее куль золотых и пищу, на несколько дней, да поживее! Вы двое охраняйте ребенка, никого не впускайте, вам ясно?!
– Да госпожа. – потупившись в землю, покорно ответили мужики.
Только проводив их взглядом она обернулась к одному их своих головорезов к тому, что был одет в кожаную куртку и ватные штаны и всем своим видом выделяющийся из остальных, вероятно являющийся приближенным королевы.
– Собери отряд, мы выступаем сейчас же. Будете сопровождать меня в пути.
Еще пару минут Синда разглядывала щетинистое лицо ее приближенного, в котором узнавала и верного слугу и своего любовника. Непроизвольно, на лице ее выступила улыбка, как символ того, что она довольна им, но решив, что это слишком, она перевела взгляд на фигуру в тени. Улыбка мгновенно исчезла с ее лица и ее заменила гримаса отвращения, она спешно отвела от него взгляд и направилась в свои покои, вероятно, собираться в путь.
***
Ночь. Как же она прелестна, говорят влюбленные романтики. Как же она страшна, говорят одинокие путники. Отлично, что она достаточно темна, считают разбойники и воры. И только маленькие дети ничего не говорят про ночь, они спят, и что представляет ночь, их не интересует. Как не волновала ночь тогда и Синду, когда она в окружении своей свиты мчалась в Шенские земли.
Не прошло и часа с того момента как она сидела в повозке и на себе ощущала неровности дороги и жесткие сидения. Мчалась Синда в Шенские земли, чтобы поскорее найти того самого шамана, который передал ребенка Окнилю. Жестокая не знала, где сейчас шаман и как его найти, но наверняка она знала одно, что тайна, которую хранит этот человек, будет ей полезна и поможет ей в достижении своей цели.
Шенские земли были расположены далеко от Рэйниса, еще одной столицы королевства из которой и отправилась Синда. Так уж сложилось, что родина ребенка граничила с бескрайним океаном, но это, тем не менее, не придавала ей значимости. Прибрежная граница, испещренная рифами, была мертвой, ни рыбы, ни других радостей, к сожалению, жители не получали. Старцы рассказывали, что задолго до того как здесь обосновались первые поселенцы на этом месте существовало королевство, королевство дагуров.
Дагуры были странным народом. Они почитали морское божество, и беспрекословно исполняли его волю. Но этот бог был на самом деле не тем за кого себя выдавал.
Это существо, повелевая армией дагурцев, причиняло вместе со своими собратьями демонами огромные разрушения. Глупые дагурцы затуманенные песнью своего бога шли в бой не жалея себя, но их повелитель даже после смерти не отпускал своих марионеток. Он вновь и вновь призывал дагурцев в бой, до тех пор, пока бедолаги не лишались возможности двигаться хоть как то совсем.
Морской бог был смышлен в темных делах, но даже он не мог заставить скелеты своих рабов поднимать тяжелые мечи и разрывать врагов как раньше, против законов природы он был бессилен.
Разлагающаяся плоть, покрытая не совместимыми с жизнью ранами и обвитая разными паразитами, становилась заразной и опасной для обычных людей, а измененная демонической магией становилась просто смертоносной.
Королевство, снесенное вызванными из земли горами, потонуло в глубоких водах океана, но трупный яд его обитателей, на тысячелетия отравил его воды, и ныне хоть смертоносность этих вод значительно ослабла, но все равно не исчезла совсем.
Несколько дней пути разделяли Синду от тайны, и ей необходимо было торопиться, чтобы успеть подготовить задуманное к возвращению короля. Жестокая не могла позволить, королю узнать, о произошедшем. Не могла позволить узнать ему правду, какое страшное чудовище привез он с собой из Шенских земель, и она явно нервничала периодически броня кучера за медлительность повозки, грозясь вздернуть его на первом попавшемся дереве.
Глава 3. Тот кто слышал о нем.
Свет костра освещал хижину достаточно. Какой-то старик перебирал травы, явно понимая в них толк. Некоторые он откладывал в одну сторону, те, что поярче в другую, а совсем похожие на колючки, отдельно в третью.
Случайно коснулся он деревянной ложки, что лежала на столе, и та не заставляя себя долго ждать, описывая разные пируэты, полетела на пол. Старик не успел ее поймать, да, наверное, и не смог бы. В его возрасте это было излишним, он лишь соизволил проводить попрыгунью взглядом до пола, не понимая ее своеобразных пируэтов, а потом прицыкнув сказал.
– Эх, гостей значит ждать. Не люблю гостей. – и продолжил, что-то неразборчиво бормотать себе под нос.
Этот старик был опытным шаманом и травником. Знал не мало, того что другие приняли бы за глупости.
Недалеко, в двух трех шагах на скамье, лежала длинная похожая на дуду трубка. Старик периодически посматривал в ее сторону, а соскочившая ложка каким-то неведомым образом усилила к ней интерес.
Оно и понятно. Курить эту трубку позволялось не часто. Курение не доставляла обычного привычного удовольствия, курильщику, наоборот, от нее очень сильно болела голова. Однако старик уже много лет использовал ее для путешествий в скрытый мир, для связи с духами, и с годами эти неприятные последствия, просто перестали для него существовать.
Старик отложил свое занятие, занимающее его почти с самого утра, и неспешно подошел к вещице. Старая дряхлая, но крепкая рука подняла трубку. Другая рука оказалась не пустой, а с пучком зеленой, а местами черной травы.
Шаман наблюдал за хорошо знакомым ему процессом и уже предвкушал горький привкус дыма, но не прекращал напичкивать сухую траву. На минуту старик остановился, размышляя отложить свой поход или нет, но приведя себе какой-то беззвучный аргумент, продолжил.
Вообще-то сложно было назвать содержимое трубки простой травой это даже не походило на табак, но, по-видимому, она имела значение не меньшее чем сама трубка. Старик по обыкновению достал из пылающего костра лучину, и на этот раз без промедления поднес к краю, соприкаснув с тем что так усердно набивал мгновение назад.
Тонкой струйкой дым рванулся вверх, дойдя до потолка, он уперся в него, и пополз уже по нему, увеличиваясь и разрастаясь в размерах. Отверстие в крыше, что преднамеренно было сделано в середине хижины, выпускало излишки дыма к тому времени уже занявшему доброю половину площади.
Старик присел. Уставившись в пламя костра, он еще раз затянулся. Сделав еще несколько таких затяжек, он замер.
Сложно сказать, что в этот момент он ощущал, но он уже не присутствовал здесь. Это стало ясно по его пустому отрешенному взгляду.
Ядовитый дым унес за собой душу шамана, в мир незримый, неизвестный и по своему опасный. Но не без позволения самого старца. Старец сам пожелал того, а проводник лишь исполнил свое предназначение.
***
Первые лучики солнца показались на горизонте, предвещая величественный восход слепящего гиганта. Наступало утро.
Старик приходил в себя. Он отсутствовал около двух дней. Костер давным-давно погас, и оставил после себя только пепел и пару черных углей, которые не сгорели дотла. Шаман с трудом встал, все его тело от бездействия затекло и нехотя подчинялось ему. Это «путешествие» вымотало не слабо, его лицо выражало еще большее недовольство, чем от упавшей два дня назад ложки, предвещающей гостей.
Не было видно, по его лицу, то о чем он думает в этот момент и чем так недоволен. Лицо старика редко было многословным. Но думал он лишь об одном. Как завершится предстоящий разговор с Синдой Жестокой.
Духи поведали, что за гость спешит в его скромную обитель. Не могли они только знать завершение этой беседы, так как действия самого старца предвещали тот или иной исход.
Также не знали они и причину, почему Синда решила навестить старика. Хоть сам он уже строил догадки, относительно ребенка и его чудовищной природы, что возможно проявилось и стало причиной визита самой опасной и смертоносной особы, которая слыла в народе не самым дружелюбным характером, и редко кому беседа с ней приносила веселье.
Оставалось только ждать. Сегодня в течение дня, его порог переступит властная нога. Нога, которая давным-давно стала причиной смерти, одной бедной девушки. И ныне которая, также приносила беду в каждый дом, в который когда либо ступала.
Отбросив раздумья, старик принялся разжигать костер снова. В его хижине было холодно. Непростой климат Шенских земель быстро поедал тепло домов, если в них не поддерживался постоянный огонь или хотя бы периодический.
Тело старика, что зябло на протяжении этих дней, жаждало тепла, иначе грозилось «изрыгнуть» обратно душу, которая предательски его оставляла.
Спустя несколько минут, новый костер воспылал не хуже предыдущего. А те самые угольки, что оставались в память о прежнем, теперь растворились, и исчезли, в языках пламени нового.
Шамана мучил голод. Еще бы, то, что он был в гостях у праотцев, вовсе не давало гарантий, что за его оставленным сосудом присмотрят и приведут в порядок.
На скорую руку шаман соорудил над костром котел с водой, закоптевший от неоднократных применений. Закинул туда на удивление очень быстро, и умело нашинкованные овощи и специи, которые словно всегда носил с собой.
Старика не покидала мысль, что может зря он старается, и лучше просто дождаться гостя, и в зависимости от исхода разговора, он либо примется готовить пир, отмечая то, что остался жив, либо, во всяком случае, не потратит время, зря готовя себе пищу. Но старик старательно гнал эту мысль и продолжал.
Все то, что было закинуто в котелок, не вызывало аппетита на вид. Даже на первый взгляд выглядело отвратно, но аромат, что спустя некоторое время наполнил хижину, прервал сомнения о съедобности варева.
Этот же аромат, заставил завыть опустевший живот. Сам же шаман лишь глотал слюну и молча, хоть и с нетерпением помешивал свой завтрак, или обед. В своих путешествиях старик потерял ход времени.
Мысли занимала навязчивая тревога. Его вновь посещали раздумья, станет ли этот завтрак последним, или пронесет, и выводы такие были не напрасны. Редко кто оставался жить после визита Жестокой, настолько редко что таких не было.
***
Солнце хозяйничало на небосводе. Даже тучки и облака словно прятались от его величия, день был в разгаре. Деревенские мужики, что работали в поле, не скрывая радости, вовсю улыбались солнцу. Лишь дети, что играли в деревне, первенствовали над мужиками по улыбкам и смеху.
День был великолепен. В хижину сквозь окна проникали щедрые лучи солнца, некоторые настолько осмелели что, не боясь ничего, обосновались на заросшей приличной бородой щеке одного старика, который прикорнул после сытного завтрака, и который даже не заметил такой наглости. Напротив, находясь все также во сне, расплылся в улыбке от приятного тепла. Даже природа не скрывала своей радости, птицы на разрыв щебетали, перекрикивая друг друга, как будто комментируя как прекрасен сегодняшний день. Но как всегда бывает в таких ситуациях, есть одно «но», и это «но» не заставило себя долго ждать.
На горизонте появилась черная точка. Сначала одна, но позже ее уже догоняли с пару десятков других. С этого момента все стало меняться. Даже солнце как будто стало тускнеть, а на горизонте с той же стороны, откуда приближались точки, появилось облачко, это облачко словно проводник, позднее приведет за собой огромную непрерывную черную тучу, которая стремительно надвигаясь, поглотит солнце, каким бы величественным оно не было, и сотрет без остатка все улыбки, отвечающие взаимностью солнцу. Но это будет позднее, а сейчас только черная точка в окружении свиты приближалась все ближе.
Заросшее лицо, которое лишь недавно освещал богатый луч солнца, более не улыбалось. С минуту погодя открылись глаза, и лицо приняло выражение, которое принимает лицо следопыта, который услышал, что-то вдалеке.
Старик глубоко вздохнул, его гость близко. Он встал, и больше не мог спать. Вся сонливость исчезла, словно ее и не было.
Шаман присел на свою кровать, которая лишь смутно напоминала ее. В действительности кровать являлась лишь кучей пихтовых лап, покрытой какой-то мешковатой тканью, которая после длительного использования даже приняла соответствующую пролежину, повторяющую фигуру старика.
Старик о чем-то задумался. Настолько глубоко, что даже не услышал голосов на улице, суть которых была относительно его самого.
Высокий явно женский голос спросил.
– Где ваш шаман?
Отвечающий голос был тоже женским, но более хриплым и даже старым, что ощущалось в слабости голоса и его медлительности.
– Какой шаман?
Вопрос разозлил женщину, но гнев свой она по какой-то причине придерживала, хоть и в разговоре это все-таки отражалось.
– Тот, что передал ребенка королю вашему Окнилю. – почти сквозь зубы сказала женщина.
Такой поворот немного озадачил старушку. Что-то связанное с ребенком, которого передали на поруки Окнилю, подействовало на нее странно. Она, вдруг торопясь показала на хижину старика шамана, а сама заторопилась подальше, от вопрошающей женщины.
Для нее было ясно, что все то, что связано с тем самым ребенком, хорошего ничего не принесет, и лучше поскорее отстраниться от всего этого и желательно подальше.
Свита во главе с высокой женщиной направилась по указанному пути к хижине.
Без стука Синда открыла дверь и вошла в хижину.
В момент, когда она переступала порог, внутри у хозяина жилища что-то екнуло. Вряд ли это был страх, ведь в своих путешествиях он видел и не таких чудовищ. Однако все его естество отреагировало именно так, как реагирует жертва встретив охотника. Шаман все также сидел на краю постели и смотрел на нее, на свою предреченную гостью.
Синда была на минуту ослеплена. Точнее тот переход из яркого в темное оставил некоторую слепоту. Она присматривалась, и пыталась разглядеть, то, что находится в хижине, и где же этот старик.
