скачать книгу бесплатно
– Федя! – раздался тут же голосок Белкиной. – Тебе спинку не потереть?
– Это уже слишком, – толкая подругу в бок, прошипела Селиванова.
Смолкин блаженно закрыл глаза и представил, как в ванну входит Белкина, на ходу раздевается, как заправская стриптизерша, залезает к нему… Внезапно рядом с ними возник образ Селивановой, и сексуальная картинка рассыпалась от ее чудовищного голоса.
– Сам себе потрет! – заявила Люська и оттащила Настю от двери.
– Ты что себе позволяешь? – возмутилась Люська, когда они с подругой оказались в комнате. – Вдруг он о чем-то догадается? Ты не должна оказывать ему такие знаки внимания, а просто спасать его от меня.
– Я и спасаю, – всхлипнула та, – как могу.
– Слушай, Белкина, – Люся села в кресло и достала пачку сигарет. – Из тебя получилась бы замечательная жена для этого обалдуя. Так давай постепенно приведем его к этому мнению. Постепенно! А сейчас, глядя на твои безрассудные действия, он может понять только одно – что ты на все готова.
– Так и есть, – вздохнула та, – ради Феди…
– Ради Феди, ради Феди, – пробурчала Люська, пытаясь прикурить. Она делала это в первый раз и назло Смолкину. – Федя съел медведя…
– Не тем концом, – подсказала Настасья, с тревогой глядя на мучения Люськи. – Не подожги дом.
– А! Снова проявляешь жалость к Смолкину! Боишься, что он погибнет в огне?! Ничего, ты кинешься его спасать и получишь медаль «За отвагу при пожаре».
– Я за тебя тоже боюсь, – решительно заявила Настасья. – Ты такая экспрессивная. Можешь не выдержать общения с Федей.
– Это пусть он боится! – крикнула Люся и погрозила в сторону ванной кулаком. – Нет, я поражаюсь твоему долготерпению. – Она пристально поглядела на подругу. – У тебя явно занижена самооценка. Ты себя не уважаешь до такой степени, что готова простить мужчину, который над тобой надругался самым бесчеловечным способом.
– У нас была замечательная ночь, – покраснела Настасья. – Я помню, как…
– Вот-вот, – оборвала ее подруга, – ты помнишь, а он уже все забыл. И между прочим, женился на другой, о чем, похоже, мало сожалеет. Да я на его месте волосы себе рвала бы от отчаяния.
– Может, он и рвет, – прислушалась к звукам в ванной Настя, – только без свидетелей.
– Ага, – мрачно кивнула ей Люся, – рвет. Как же! Тащится и смеется над нами! Я бы ему такую ванну, да я бы ему…
– Девочки! – внезапно раздался голос Смолкина, и показалась его голова. – Еще бы пивка с воблой!
– Я сбегаю, – тут же предложила Настя.
– Сиди, тряпка, – прошипела Люська и поднялась, попыхивая сигаретой. – Обойдешься! – заявила она и выпихнула голову Смолкина за дверь.
– Ну, что ты в самом деле, – попыталась возмутиться Настя, – человек с похмелья, а пиво всегда спасает. И для здоровья полезно.
– Для здоровья полезны медицинские работники, – усмехнулась Люся и обратилась к Федору: – Ты как себя чувствуешь, муженек?
– Отвратительно! – буркнул тот из ванной, куда вернулся без настроения.
– Отлично, – потерла ладони Люська. – Сейчас мы тебе поможем!
Она подошла к телефону и вызвала знакомую медсестру Тосю. В белом халате, высоком колпаке и с антигриппозной повязкой на лице Смолкин вряд ли мог узнать свою бывшую пассию Тоську, которую бросил после двух свиданий. Чем уж она ему не понравилась, неизвестно. Возможно, огромной комплекцией, сильными руками и мощной грудью. Но поначалу Смолкина это привлекло. По всей видимости, он опрометчиво решил разнообразить список своих жертв и подал медицинской сестре надежду. Сегодня у нее появилась прекрасная возможность отыграться на обидчике, чем она не преминула воспользоваться.
– Это что?! – изумился, глядя на медсестру, вышедший из ванной в одном полотенце Федор.
Ожидающий его сугроб зашевелился, и на Смолкина уставились два полных ненависти, косоватых серых глаза, не предвещающих ничего хорошего.
– Это, Пухлик, – ласково ответила ему Селиванова, – наша забота о твоем здоровье. Не можем же мы бросить тебя на произвол судьбы!
– Бросьте меня, бросьте! – Федор попятился, отмахиваясь от медсестры, как от привидения.
Та демонстративно подошла к столу, на котором стоял ее медицинский чемоданчик, открыла его и достала одноразовый шприц. Покопалась еще, отыскивая самую длинную иглу и пузырек с лекарством. Смолкин, придерживая полотенце, продолжал пятиться в сторону Белкиной, инстинктивно чувствуя, что лишь ее сердечко дрогнет при его мучениях.
– Ща станет как новенький! – пробасила Тоська и надвинулась на Смолкина бесконечной неизбежностью. – Его немного расслабит, зато организм очистится. Не вихляйся, – посоветовала она, прижимая Федора к стене и срывая с него полотенце, затем стремительно ударила его по затылку. Смолкин от резкой боли согнулся в три погибели и получил укол в зад. – Все тип-топ, – усмехнулась Тоська, распрямляя взвывшего Смолкина, который, теряя сознание от ужаса, успел зацепить с пола коврик и прикрыться им.
– Феденька, больно, да?! – к нему тут же подскочила Настасья и повела несчастного к дивану.
– Огромное вам спасибо за спасение здоровья моего драгоценного мужа! – прокричала зачем-то Селиванова и многозначительно уставилась на медсестру.
– Пожалуйста, – недоуменно ответила та, вспоминая, что же она забыла сделать. – Ах, да! – Она хлопнула себя по обширным бокам. – Спасибо-то в карман не положишь!
– Что верно, то верно, – рассудительно заметила Люська и повернулась к Смолкину. – Пухлик, за услуги надо заплатить!
– Сколько? – прохрипел тот, держась за уколотое место.
– А сколько у вас есть? – вошла в азарт медсестра.
– Вам и сотни хватит! – строго сказала Люся, роясь в карманах мужниных штанов. – Не могу же я разбазарить семейный бюджет за один день.
– А что, прикольно было бы, – обрадовалась Тоська, но тут же поправилась: – Больному полный покой и своевременный уход…
– Да, – простонал Федор, устраиваясь на диване с помощью Насти, – шли бы вы все отсюда!
– Стул у него может быть многоразовым, на это не нужно обращать внимания…
– Не обращайте на меня внимания, – искренне просил Смолкин.
– Что ты, милый, – плотоядно улыбнулась Люська, – да мы тебя ни за что не оставим без внимания в такой критический момент!
Смолкин застонал еще громче и уткнулся в подушки.
– Спасибо вам, доктор, – продолжала рассыпаться в словах благодарности Селиванова, провожая приятельницу к выходу.
– Вызывайте, если что! – зычно прокричала Тоська. – У меня еще в арсенале медицинских принадлежностей электрошокер есть!
– Что ж ты сразу не сказала? – зашептала Люська.
– Ничего, он и без электрошокера бегать будет как заведенный. Вы ему на всякий случай путь до туалета от мебели-то расчистите.
– Обязательно расчистим, – пообещала Люся и закрыла за медсестрой дверь.
Смолкин притих под чуткой опекой Белкиной. Та, склоняясь над ним, пыталась фальшиво исполнить колыбельную песню.
– Ну, уж это слишком, – заявила Селиванова, подняв обоих с дивана. Смолкину предложила убраться в спальню, сказав, что собирается заняться уборкой его холостяцкой квартиры, а Настя будет ей помогать.
Федор промычал нечто невразумительное, но перейти в спальню согласился без эксцессов. После укола ему стало значительно лучше, впрочем, он и с утра чувствовал себя вполне сносно. Но не показывать же свою бодрость духа рыжей ведьме, которая сразу потащит его к своей мамочке! На всякий случай он застонал и схватился за голову. Затем, передумав, принялся растирать место укола. Он понял, переигрывать было нельзя. Эта рыжая фурия тут же вызовет ходячий электрошокер!
Ему страшно захотелось остаться одному. Совершенно одному! В своей захламленной холостяцкой квартире! Впрочем, как подумал Федор, пусть эти дуры сначала уберутся и приготовят обед. А потом он займется выяснением обстоятельств, вынудивших его жениться на Селивановой.
Люся тем временем не теряла ни минуты. Она, как и обещала Тоське, занялась перестановкой мебели, начать которую собиралась еще накануне. Прислушавшись к шагам Смолкина, направляющегося к постели, она тут же переместила стол, после него два колченогих стула, отодвинула к другой стене кресло, переставила в дальний угол подоконника горшок с кактусом, заполненный окурками.
– Она сказала «расчистить»! – возмущенно округлила глазищи Белкина.
– Ты думаешь? – подмигнула ей Люська, прикидывая, как молодожен будет добираться до необходимой при очищении организма емкости.
Долго мучиться размышлениями ей не пришлось. Прямой путь указал сам Федор, стремительно вылетевший из спальни. Он потратил драгоценные секунды на махровый халат и теперь спешил добежать до туалета в кратчайшие сроки. Первым делом Смолкин врезался в стол, удивленно соображая, откуда сей предмет меблировки возник на его пути. После стола он опрокинул стулья, перевернул кактус, который задел ногами, когда падал, зацепившись за кресло.
– Да, – глубокомысленно изрекла Люська, поднимая молодожена. – Надо было передвинуть шкаф!
– А! Стерва! – заорал Федор и скрылся в туалете.
– Неблагодарный! – крикнула ему вслед Селиванова и показала язык.
– Федю жалко, – прошептала Настя, едва сдерживая смех.
– Несчастный, – пожала плечами ее подруга, – он надолго запомнит нашу медовую неделю. Кстати, у нас же должен быть медовый месяц!
– Федя не выдержит, – вздохнула Настя и принялась поднимать стулья.
– О! – донесся из отхожего места звук облегчения. – О! О…
– И сколько он будет чистить организм от алкоголя и его компонентов? – риторически спросила Люся.
Ясное дело, Настя этого не знала. А спросить об этом у Тоси молодая жена забыла. Если он примется бегать так весь вечер, то испортит ей выходной день. Мало того, что сорвалась поездка к маме, так она еще не сможет нормально посмотреть любимый сериал про секс в большом городе! Как же она могла забыть про телевизор, который по совершенно идиотским соображениям Смолкина находился в спальне?!
– У! – сделал ей жуткую физиономию Смолкин, семеня обратно в спальню.
– Бедненький! – всплеснула руками Настя, глядя на его побелевшее от злости лицо. – Федя, тебе что-нибудь принести? Что ты хочешь?
– Развестись! – рявкнул тот и захлопнул за собой дверь спальни.
То, что мужчины – создания неблагодарные, Люся знала давно. А Смолкин был что ни на есть самым ярким представителем этого неблагодарного сообщества. В нем слились все пороки сильной половины человечества. Слились и перекрыли доступ кислорода к мозгам, оставив в действии лишь один-единственный орган, которым Федя и думал в последнее время. И, увы, это было не сердце. Как подозревала Селиванова, сердце у журналиста Смолкина отсутствовало. Если бы оно билось в его широкой волосатой груди, то он не был бы способен на пакости, отравляющие существование таким милым и тихим девушкам, как Настя Белкина.
Людмила должна отравить ему существование сама. Пусть он побудет в шкуре им же убитого медведя! Федя в шкуре убитого им медведя. Как поэтично она подумала! Чем она жертвует, живя с этим типом в одной квартире? Да всем: психикой, здоровьем, личной жизнью. Но что это по сравнению со словами благодарности, которые она услышала от многочисленных обманутых подруг Смолкина?
– Переставим шкаф! – решительно заявила она Настасье. – Но прежде освободим его от содержимого.
Та кивнула головой, догадываясь, что подруга настроена очень решительно.
Шкаф Смолкина оказался полным сюрпризов. Естественно, Люську не интересовали марки его одежды. Она обратила внимание на количество галстуков, которое зашкаливало за сотню! Такое излишество не говорило ничего хорошего о хозяине. Зато многое о нем могла рассказать цветастая картонная коробка из-под печенья, в которой были сложены фотографии фривольного содержания. Вот Смолкин на морском пляже среди пальм и волн и с ним длинноногая девица с ярко накрашенными губами. Вот он берет интервью у грудастой блондинки, обнимая ту за узкую талию. Вот к нему прижимается полуголая шатенка с видом продажной женщины… Федор Смолкин не отдыхал от женщин даже на отдыхе!
– Какая гадость, – брезгливо морщилась Люся, вытрясая содержимое коробки на пол.
– Может, не будем смотреть? – предложила Настя.
– Еще чего, – фыркнула Люся, – врагов мы должны знать в лицо!
– Но здесь же одни груди и попы, – надулась та.
– А-а-а! – Мимо них, устроившихся прямо на полу у шкафа, пронесся Смолкин. Он заметил краем глаза, чем они занимаются, и добавил, скрываясь в туалете: – А, стервы! О-о-о!
– Как его довела жизнь, – вздохнула Настя.
– Он сам себя довел, – Люся указала на фотографии. – И мы, – она серьезно поглядела на подругу, – его божья кара за разгульное поведение, его наказание!
– Да, – согласилась с ней Настя, – мы – настоящее наказание.
Вечер пришел неожиданно и быстро. Сумрак надвинулся на городок, когда девушки еще возились со шкафом. Смолкин к этому времени уснул, что позволило беспрепятственно утащить из спальни телевизор. Люся не собиралась жить на диване, но, понимая, что Смолкина в данный момент лучше не трогать, решила провести на скрипучем ложе последнюю ночь.
Сегодня они нашли Смолкину занятие поинтереснее, расследование собственной свадьбы. Озадаченный только чисткой организма, Федор метался весь день. Завтра, в воскресенье, Люся решила все-таки отвезти его на дачу к своей маме. А если тот снова почувствует себя плохо… Впрочем, в том, что он будет здоров и бодр, она уже не сомневалась.
Настя не могла остаться еще на одну ночь. Что подумают соседи? Какие страшные сплетни поползут по их небольшому городку! Будто бы они живут шведской семьей. От этого удара ей уже не оправиться. Настя вздохнула, шепотом пожелала Смолкину «спокойной ночи» и отправилась домой, но с четко разработанным планом дальнейших действий в кармане пальто.
А Люсе ничего не оставалось делать, как караулить своего новоиспеченного муженька. Она принялась смотреть сериал, успев нагрубить еще трем девицам, дозвонившимся до Смолкина.
Глава 3
Будем жить впроголодь! В нищете и лохмотьях собирать остатки еды по помойкам
Артемида Степановна Селиванова растила девочку, отказывая себе во многом, если не сказать во всем. Она надеялась, что со временем из той вырастет хорошая, покладистая дочь, благодарная матери за все ее мучения и лишения. Людмила выросла, но благодарить не спешила. Мало того, что она не обрадовала родительницу получением высшего образования – Селиванову-младшую с треском выгнали из химико-технологического института за хроническое непонимание процессов взаимодействия веществ. Устроила-то Артемида Степановна дочь в вуз по знакомству за определенное вознаграждение. Так та еще и не оправдала надежд матери на быстрое и удачное замужество. Хотя Людмиле на протяжении всей жизни, как Митрофанушке-недорослю, внушалось, что если не хочешь учиться, то нужно жениться, то есть идти замуж. Артемида Степановна звала свою дочь перезрелой грушей и, как и все нормальные матери, оказавшиеся в таком трудном положении, пыталась ее познакомить с состоятельными мужчинами.
Естественно, все они были в возрасте, внешность имели соответственную: лысинка да животик. Но разве можно обращать внимание на такие мелочи, когда у этой лысинки лежит солидная сумма в банке, имеется трехэтажный особнячок и в гараже томится парочка иномарок – для себя и для будущей половины. Людмила наотрез отказывалась становиться этой самой половиной. Так что все усилия Артемиды Степановны свелись к абсолютному нулю.
И вдруг вчера дочь призналась, что вышла замуж. Такого удара в спину Артемида Степановна не ожидала. У нее на примете как раз был один солидный бизнесмен, ищущий хозяйку для своего ранчо. Мать не стала устраивать истерику и закатывать неблагодарной дочери скандал. Она тихо и спокойно пригласила молодоженов к себе на дачу. Должна же Селиванова-старшая познакомиться с мужем собственной дочери, которая ее даже на свадьбу не пригласила! О том, что свадьба была «комсомольской», она и слышать не хотела. Впрочем, что еще можно было ожидать от этой вертихвостки?!
Дочь согласилась и обещала приехать с новоявленным родственником завтра. Артемида Степановна попыталась прозондировать почву насчет положения зятя в обществе, состояния его бизнеса и так далее. Но получила лишь небольшой отчет Людмилы о том, что жених не богат и не хорош собой. Что заставило ее дочь выйти замуж за подобное ничтожество, Артемида Степановна не знала и собиралась найти ответ, лично увидев господина Смолкина. Нет, а фамилия-то какая идиотская?!
Федор, уставившись на Артемиду Степановну, молчал, переминался с ноги на ногу и тупо улыбался. Он с утра не сказал ни единого слова своей супруге. Ему не хотелось с ней разговаривать, почему-то ее голос Смолкина перевозбуждал. В плохом смысле этого слова. Федор молчал всю дорогу, пока они тряслись в переполненной электричке, тащились по полям и тропинкам к обветшалому домику с серо-буро-малиновым забором и вредной теткой возле крыльца. Эта тетка и по совместительству мать его супруги показалась ему безумной фурией, сбежавшей из психбольницы и прихватившей с собой полинялый плед, в который наспех замоталась по дороге.
Он вспомнил народную истину: «Хочешь узнать, какой станет твоя жена через пару десятков лет, погляди на ее мать». Люська Селиванова должна была превратиться в толстую, ярко раскрашенную колоду: с синими тенями на веках, с тонкой жесткой полоской бордового рта на одутловатой физиономии и тремя рыжими прядями, собранными на макушке в пучок, напоминающий фигу. В голове Федора вновь пронеслась мысль: какого черта он женился?! Он тяжело вздохнул и тут же получил тычок в бок от Люськи. Оказалось, нужно было что-то ответить на мамочкино приветствие.
– И мне тоже, – пробормотал Смолкин, – очень приятно.
– Еще бы! – съязвила фурия и, повернувшись к ним спиной, зашагала в дом.
Смолкин грустно подумал о том, что эти две женщины способны с ним сделать все что угодно: удушить, повесить, прирезать. И никто не кинется на его одинокий крик о помощи! Он огляделся. Шесть соток, где находилась дача Селивановых, казались совершенно пустынными, как и соседние владения. Окружающие участки кусты с намечавшейся жиденькой листвой наводили ужас и тоску. Безлюдные улочки дачного поселка тоже не внушали особого доверия. Федор расправил плечи и решил, что просто так он им не дастся. Однако, приближаясь к дому, он заметил на соседнем участке копошащееся существо. Поодаль с ведрами двигалось еще нечто подобное, и дальше, через участок, возилась парочка согнувшихся в три погибели огородников.
– Я не стала в этом году сажать картошку, – заявила Селиванова-старшая, проследив взгляд гостя. – Разбила газон с цветами. Слава небесам и Тихону Аркадьевичу, который мне помог. – При этом она просверлила глазами дочь: мол, от той никакой помощи век не дождешься.
– Я же работаю, мама, – попыталась оправдаться Люська.
– Он, между прочим, тоже, – многозначительно отозвалась мать, – трудится. На ниве малого бизнеса.
