скачать книгу бесплатно
Вот примеры таких высказываний, собранных The Washington Post: «Грустно, что после многих лет моей работы в Meta[43 - Запрещена на территории РФ.] компания идёт по такому пути… Культура катится в ад», или «Я не ухожу сразу только потому, что жду премиальной выплаты за сентябрь, поскольку я много работал, чтобы получить её», или «Кто-нибудь чувствует себя здесь в безопасности?», или «Честно говоря, я просто думаю о том, чтобы сделать перерыв и пожить на сбережения или заняться чем-то скромным, пока этот экономический цикл не пройдёт. Я не хочу работать под постоянным давлением».
Интересно, как Марк Цукерберг оправдывал своё детище, написав статью на 15-летие Facebook[44 - Принадлежит компании Meta, запрещенной на территории РФ.]: «В то время как любые быстрые социальные изменения создают неопределённость, я считаю, что мы видим, что у людей больше власти, а долгосрочная тенденция со временем меняет общество, делая его более открытым и подотчётным. […]
Мы всё ещё находимся на ранних стадиях этой трансформации, и во многих отношениях она только начинается. Но если последние 15 лет были посвящены людям, которые создавали эти новые сети и начинали видеть их влияние, то следующие 15 лет будут посвящены людям, использующим свою власть, чтобы переделать общество таким образом, чтобы оно могло быть глубоко позитивным на десятилетия вперед».
Ну что ж, это влияние он теперь вполне может прочувствовать.
С огромными проблемами по возвращению сотрудников в офис после пандемии столкнулась и компания Apple. Не секрет, что в Apple всегда гордились статусом премиального работодателя, необычайной вовлечённостью своих сотрудников и крайне продуктивной корпоративной культурой. Но здесь, буквально под угрозой бунта она была вынуждена, вопреки желанию топ-менеджмента, перейти на «гибридный режим работы».
Новые правила позволяют сотрудникам присутствовать на рабочем месте только три дня в неделю, а оставшиеся два проводить на удалёнке. Кроме того, Тим Кук объявил, что это позволит сотрудникам работать из любого места до двух недель в году, «чтобы, – как говорилось в его внутреннем письме, – быть рядом с семьёй и близкими, иметь возможность сменить обстановку, организовать неожиданное путешествие или по любой другой причине на своё усмотрение».
С Илоном Маском такое не пройдёт… «Удалённая работа больше неприемлема», – написал он сотрудникам Tesla в служебной записке, а затем подтвердил её подлинность в своём Twitter[45 - Доступ ограничен на территории РФ.]: «Притворяются, а не усерд-но работают. Пусть притворяются где-то в другом месте». И нельзя сказать, чтобы Маск был неправ.
Как показывают исследования, проведённые в 2022 го-ду исследовательскими компаниями Qatalag и GitLab, среди сотрудников, как они их называют, «интеллектуального труда»:
• 54 % вынуждены показывать, что они находятся в сети в определённое время дня, и каждый день в среднем 67 минут имитируют работу;
• 73 % работников сталкиваются с тем, что уведомления с работы приходят к ним в нерабочее время, что не позволяет им переключаться, при этом в среднем они должны проверять семь приложений или других ресурсов с такой информацией;
• 66 % заявили, что они готовы уволиться с работы, если им не позволят хотя бы гибридный формат работы (дом и офис), а 43 % готовы на должность с меньшим окладом, если бы она давала им больше свободы.
В Google ситуация схожая, хотя более мягкий Сундар Пичаи высказался деликатнее, но от этого не менее определённо: «Есть реальные опасения, что наша производительность в целом не соответствует тому количеству сотрудников, которое у нас есть. Мы должны подумать о том, как свести к минимуму отвлекающие факторы и действительно поднять планку как качества продукции, так и производительности».
Впрочем, если верить журналу Business Standard, другие руководители Google, рангом пониже, разъясняют слова генерального директора вовсе не так миролюбиво. Например, руководство отдела продаж Google Cloud сообщило своим сотрудникам, что недовольно «общим состоянием продаж и производительности в целом» и что, если результаты следующего квартала «не оправдаются, на улицах будет кровь».
Если говорить о других компаниях рынка, то основной тренд – это усиление системы контроля за сотрудниками. Согласно исследованию, проведённому Лабораторией нейронаук и поведения человека, которой я руковожу в Сбере, тенденции 2022 года хоть и являются разнонаправленными (часть компаний пытаются удовлетворить запрос сотрудников на снижение нагрузки, более комфортный режим работы и т. д.), основной тренд всё-таки более жесткий.
Если Google, Tesla, Meta[46 - Запрещена на территории РФ.] и Microsoft стали открыто говорить о нарастающих проблемах, сократили расходы на сотрудников, прекратили наём новых работников и/или значительно уменьшили количество свободных ставок, то в Amazon, например, работает постоянный трекинг сотрудников – человек должен всегда находиться у своего компьютера или ноутбука, за чем следят специальные программы, а, например, J. P. Morgan прославились своим «toxic positive» – то есть, как бы вам ни было плохо, вы должны постоянно улыбаться.
В результате, как мы видим, формируется своего рода порочный круг: изменения в поведении сотрудника, вызванные пандемией и теми глобальными процессами, которые мы обсуждаем в рамках этой книги, привели к росту профессионального выгорания – стала падать продуктивность, а компании отреагировали усилением контроля, на что сотрудники ответили агрессией, недоверием, страхом, нежеланием возвращаться в офис с удалённого или гибридного режима работы. Компаниям приходится снова ужесточать контроль и пугать, используя весьма говорящие идиомы – «blood on the streets», что, в свою очередь, вызывает ещё большее неприятие со стороны сотрудников.
Избыточное пребывание в Сети, спровоцированное локдаунами и общим стрессом (как из-за изменения образа жизни, так и из-за экзистенциального страха, связанного с осознанием собственной смертности в период пандемии), создаёт у людей ощущение тотальной неуверенности, неопределённости.
Люди стали больше задумываться над тем, зачем они живут, почему они столько времени тратят на бессмысленную работу, и т. д. Всё это вызвало нарастающее внутреннее напряжение, которое сотрудники – возможно, в ряде случаев ошибочно – интерпретируют как профессиональное выгорание.
В результате работа начинает восприниматься как каторга, превращается в самую настоящую пытку, прячась от которой, сотрудники не хотят покидать свои дома, не хотят находиться под непосредственным контролем работодателя.
Понятно, что всё это увеличивает как общее напряжение, так и ощущение абсурдности, бессмысленности жизни.
Глава четвёртая. Цифровая толпа «новой власти»
Стремление сохранить анонимность при использовании интернета – это трусость.
Марк Цукерберг
Анатомируя природу «новой власти», мы с неизбежностью приходим к выводу, что политика, какой мы её знали ещё совсем недавно, больше невозможна. Политика – это теперь нечто другое, но что именно – пока внятного ответа никто дать не может.
Ни аграрный, ни индустриальный человек не были частью политики как таковой, лишь благодаря Карлу Марксу на восходящей «волне индустриализации» экономические отношения приобрели политическое значение. Маркс, по сути, ввёл «простого человека» в мир политического.
Но уже к концу 60-х годов прошлого века, на гребне теперь уже «информационной волны», Маркса пришлось хоронить. Как пишет философ, руководитель кафедры этики и предпринимательства в Университете Роксфорд Стивен Хикс, не оправдались три его ключевых прогноза:
• во-первых, предполагалось, что будет происходить рост пролетариата в процентном отношении к населению, что усилит конкуренцию, снижение зарплат и массовое обнищание;
• во-вторых, логика экономической конкуренции должна была, по прогнозу марксистской теории, вымыть средний класс, поскольку, когда есть только победившие и проигравшие, тот, кто постоянно выигрывает, становится супербогатым, а тот, кто не выдерживает гонки, смещается в сторону пролетариата;
• наконец, в-третьих, по той же причине, что и во втором пункте, количество самих капиталистов должно уменьшаться – супергиганты, сражаясь друг с другом, должны снизить количество собственного поголовья.
Остаётся только удивляться тому, насколько несостоятельными оказались эти прогнозы для конца индустриальной эпохи и начала информационной и насколько они пророчески звучат сейчас – на излёте информационной волны и манифестации цифровой.
Так или иначе, «восстание пролетариата» не состоялось. Герберт Маркузе даже заподозрил капиталистов в том, что они намеренно развратили пролетариат богатством: нет, они не сделали его очень богатым, но достаточно богатым, чтобы он мог вести комфортную жизнь.
Это, по мысли Маркузе, новая форма порабощения – благодаря благам и комфорту пролетариат заперт в капиталистической системе, зависим от её подачек и одержим желанием восхождения по экономической лестнице.
«Несвобода, – пишет Г. Маркузе в „Одномерном человеке”, – в смысле подчинения человека аппарату производства – закрепляется и усиливается, используя технический прогресс как свой инструмент, в форме многочисленных свобод и удобств. […]
Хотя рабы развитой индустриальной цивилизации превратились в сублимированных рабов, они по-прежнему остаются рабами, ибо рабство определяется не мерой покорности и не тяжестью труда, а статусом бытия как простого инструмента и сведением человека к состоянию вещи».
Смерть политики в 60-х годах прошлого века исторически совпадает с уходом культовых политических фигур – плеяды президентов-победителей в США (Ф. Рузвельта, Г. Трумэна и Д. Эйзенхауэра), казавшегося вечным Уинстона Черчилля, героического Шарля де Голля и, конечно, Иосифа Сталина[47 - Действительный «уход» И. Сталина с политической сцены происходит даже не после его смерти, а после знаменитого закрытого доклада Н. Хрущёва на ХХ съезде КПСС – «О культе личности и его последствиях».], с одной стороны, и Мао Цзэдуна – с другой[48 - После окончания «культурной революции» Мао Цзэдун усиливает конфликт с СССР и начинает сближение с США, чем в глазах европейских интеллектуалов предаёт «идеалы революции». Начиная с 1970-х Мао, страдающий болезнью Паркинсона, оставляет публичную политику.].
По всему миру прокатывается волна протестов, свержений режимов и военных переворотов, боевых столк-новений, антиколониального противостояния: Уганда, Никарагуа, Гондурас, Коста-Рика, Алжир, Ангола, Боливия, Турция, Индия, Китай, Непал, Конго, Эфиопия, Сомали, Сальвадор, Гватемала, Куба, Марокко, Южная Корея, Ирак, Кувейт, Тунис, Северная Родезия, Португальская Гвинея, Бразилия, Бахрейн, Сирия, Эквадор, Ливан, Аргентина, Гаити, Доминиканская Республика, Камерун, Индонезия, Цейлон, Тайвань, Перу, Йемен, Бруней, Сьерра-Леоне, Того, Либерия, Ирак, Кения, Перу, Гватемала, Лаос, Дагомея, Великобритания, Северный Калимантан, Вьетнам, США, Греция, Перу, Камбоджа, Филиппины, Занзибар, Португалия, Уганда, Кения, Панама, Габон, Бразилия, Сингапур, Мозамбик, Оман, Мексика, Пакистан, Тибет, Верхняя Вольта, ЦАР, Берег Слоновой Кости, Бурунди, Судан, Чад, ЮАР, Испания, Израиль, Иордания, Египет, Палестина, Гонконг, Саудовская Аравия, Кипр, Чехословакия, СССР, Северная Ирландия, Панама, Мали, Гайана, Экваториальная Гвинея, Нидерланды, Ангилья, Суринам, Ливия, Панама, а также, конечно, китайская «культурная революция», протестная деятельность и убийство Мартина Лютера Кинга в США, Карибский кризис и студенческие протесты во Франции.
Кажется, проще назвать страну, которую бы не коснулись лихие 60-е прошедшего века. Вторая мировая война стала мощнейшим детонатором, и мир был вынужден искать некий новый баланс:
• радикально другая геополитическая ситуация в Европе;
• агония прежних межконтинентальных империй с последующим переделом границ и трансформацией режимов – это происходило в Африке, Латинской Америке, Ближнем Востоке, Юго-Восточной Азии;
• серьёзнейшие преобразования проходили в Китае и Индии.
Падение Берлинской стены считается символом нового поворота в истории человечества. Но история стала поворачиваться куда раньше, а события, произошедшие в Берлине 9 ноября 1989 года, стали лишь зримым, наглядным воплощением нового образа будущего.
Миру была явлена концепция «конца истории» и «последнего человека», предполагающая системную глобализацию. На самом же деле мир ещё только нащупывал новый баланс, прикрывая возникшую неопределённость тезисом о глобализации.
Под этим тезисом, тем временем, соударялись друг с другом цивилизационные волны – индустриальная, информационная, а в какой-то части даже аграрная:
• Китай приступил к производству «индустриального человека»;
• США и объединённая теперь Европа уже были на пике производства человека «информационной волны» (с зачатками даже «цифрового»);
• Россия ещё лишь приступила к полноценному производству «информационного человека», но на фоне разрушения собственной индустриальности;
• наконец, значительная часть населения стран мусульманского мира, а также стран Латинской Америки переживала в этот момент переход от аграрного состояния к индустриальной модели[49 - Исключение составляют только самые крупные экономики Латинской Америки, уже прошедшие этап индустриализации: Аргентина, Бразилия, Чили и Мексика.], что было связано с ростом инвестиций, с одной стороны, а также с проникновением современных технологий из информационной и цифровой индустрий[50 - Это хорошо видно при сравнении рейтинга стран по уровню образования: страны этой группы находятся в середине списка, перед ними – экономически развитые страны, за ними – африканские государства, находящиеся, условно, в состоянии ещё аграрного человека. Группа начинается с 50-го места, которое занимает Саудовская Аравия с показателем индекса образования 0,789, и заканчивается Ливаном на 120-м месте с показателем 0,604.].
Множество стран, впрочем, оказались лишь щепками в завихрениях этих турбулентных цивилизационных потоков, образованных противонаправленным движением четырёх мировых гигантов: «абсолютного» (США и Европа), «проигравшего» (СССР, Россия), «нарождающегося» (Китай) и «кипящего» (мусульманский мир).
Внутренняя противоречивость этих отношений, несмотря на оптимизм победных реляций глобализма, привела к ещё большему напряжению системы.
Не заметив этого столкновения цивилизационных волн, теоретики перепутали экономическую глобализацию с политической (геополитической). «Национальные интересы» всё больше лежали в плоскости экономических вопросов, именно им, а в конечном счёте бизнесу как таковому, и стала служить государственная машина «золотого миллиарда».
Соединённые Штаты, а затем и Европа стали массово переводить производство в Китай[51 - Кроме Китая, есть, разумеется, и другие страны, где локализуется производство крупных игроков: Индия, Вьетнам, Таиланд, Камбоджа, Бангладеш, Бразилия, Мексика, Пакистан. Многие из этих стран всё чаще рассматриваются для целей локализации производств именно из-за опасений, связанных с усиливающейся ролью Китая и возникающими в связи с этим рисками.], параллельно критикуемый за отсутствие демократических институтов, ущемление прав человека и нечеловеческие условия труда. Причём делалось это так, словно бы правая рука не знала о том, что делает левая: мол, мы даём вам работу, а вы будьте добры соответствовать нашим «нормам приличия»[52 - С учётом того, что именно иные «нормы приличия» и сделали экономически целесообразным перевод производств из «первого мира» в «третий», звучит это столь же вызывающе, как и призыв есть пирожные, если нет хлеба.].
И тут, строго в соответствии с формулой покойного Виктора Степановича Черномырдина – «никогда такого не было, и вот опять», – пришла четвёртая цивилизационная волна. Западная политика, и без того уже марионеточная, стоящая на службе у капитала, перешла в виртуальное пространство ничего, по сути, не стоящих сетевых дискуссий.
По мере усиления эффектов «цифровой волны» сколько-либо реальная политическая деятельность осталась уделом маргиналов правого и левого толка, между которыми уже трудно найти какие-то значимые отличия. Если, конечно, не считать политикой экономические интересы компаний и ассоциированных с ними государственных структур.
Если же говорить об участии в политике людей как таковых, «народных масс», то его нет вовсе. Большая часть населения вообще выпала из политического дискурса. Пользуясь образом Г. Маркузе, сначала капитал обессилил пролетариат с помощью благ и комфорта, а затем и вовсе, в рамках «цифровой волны», уничтожил его, превратив в абсолютно аморфный «прекариат»[53 - Прекариат – класс социально неустроенных людей, не имеющих полной гарантированной занятости, со слабой социальной защищённостью, перебивающийся случайными заработками, часто депрофессионализированный.].
У прекариата нет образа будущего – жизненной стратегии, осмысленных долгосрочных целей, внятно определённых ценностей. Его жизнь – это жизнь в виртуальном пространстве социальных сетей, компьютерных игр и потребления развлекательного контента, а насущные вопросы он с лихвой удовлетворяет сервисами, созданными по принципам «новой власти».
И может быть, самое страшное, что у этого нового класса людей нет лица: они говорят всегда от лица «всех», они выражают мнение «всех», они способны судить и рядить «всех». Вот почему, кроме «эффекта дефрагментации» информации в Сети («Неужели никто не смотрел, что там в интернете происходит?»), вторым проблемным пунктом является тотальная анонимизация.
Когда мы говорим об анонимности в интернете, первая мысль – это, конечно, бесконечные «тролли», оставляющие в комментариях язвительные или провоцирующие конфликт отзывы. Но на самом деле проблема куда серьезнее, анонимной в Сети оказывается сама информация. Можно сказать, что мы переживаем своего рода реминисценцию смерти уже умершего в постмодерновой реальности «автора».
Когда кассеты с лекциями о портрете с голубыми глазами имама Али распространялись в Иране, все знали, что это информация от самого аятоллы Хомейни, а когда иранские студенты прочли в «Эттелаат» о «чёрно-красном империализме» и гомосексуальности аятоллы, они знали, что это информация от министра информации Дарюша Хомаюна.
Сейчас, когда вы читаете что-либо в Сети, вы никогда не знаете о происхождении информации – мнение это, факт, перепост перепоста, откровенная дезинформация, добросовестное заблуждение или простая человеческая глупость.
Как принимается решение о том, какие исправления той или иной статьи окажутся в «Википедии», а какие нет? Это делают люди, имеющие какой-то определённый статус внутри этой абсолютно непрозрачной, анонимной по сути системы модерации – начальники каких-то загадочных «кустов», наслаждающиеся своей – как им, вполне вероятно, кажется – «властью» над подконтрольной тематикой.
У них нет лица, их компетенция никак не определена, и они, вероятно, не так уж преуспели в своей сфере, если имеют возможность столько времени и сил тратить на эту, по сути, социальную игру, где приз – виртуальные википедийные звёздочки на погоны модератора и право решать, какой сноске остаться в региональной статье, а какую следует снести в бан.
Ещё в далёком 2006 году в журнале Edge вышла статья Джарона Ланье – выдающегося исследователя в области визуализации данных и биометрических технологий, автора термина «виртуальная реальность», создателя первых очков виртуальной реальности, человека, который, в конце концов, включён «Британникой» в число 300 крупнейших изобретателей в истории человечества.
Его статья – «Цифровой маоизм: опасности нового онлайн-коллективизма», была посвящена непосредственно феномену «Википедии». В ней он достаточно подробно, на примерах объясняет ту самую «опасность».
Во-первых, он наглядно демонстрирует, что любая попытка создать авторитетное «узкое место», которое бы отвечало за знание в обществе, заведомо обречена на провал (причём неважно, идёт ли речь о «Википедии» или об алгоритмически созданной системе, производящей метаинформацию) – знание так не работает.
Во-вторых, у пользователя возникает ложное ощущение «авторитетности информации», размещённой на подобных агрегаторах знаний, тогда как она, по сути, может быть, бессмысленным перепостом из Сети или обобщением, не имеющим ничего общего с реальностью.
В-третьих, специфический «стерильный» стиль изложения приводит к тому, что теряется всякая оригинальность автора исходной информации, нюансы его позиции, его профессионального знания или оценок, которые зачастую и являются самым важным вкладом в знание и при создании такого рода статей не учитываются вовсе.
В-четвёртых, коллективное авторство, в принципе, имеет тенденцию создавать продукт, согласующийся с общими убеждениями, господствующими в обществе и культуре. Проще говоря, авторы не высказываются, а пытаются попасть в ожидания аудитории.
В-пятых, он прямо говорит, что коллективно созданные работы могут быть подвержены влиянию со стороны «анонимных групп редакторов», которые не несут никакой ответственности.
Так что в целом этот вид деятельности «может создать будущие тоталитарные системы», ведь этот «коллективизм» неизбежно угнетает индивидуальность.
Кто ведёт популярные паблики в Telegram? Чем более острый и политически ангажированный контент вы в них обнаруживаете, тем сложнее вам будет узнать, кто фактически стоит за соответствующим ресурсом. Да, есть личные паблики, которые ведут публичные персоны, но их лишь малая часть.
В остальном это всё сплошь анонимные группы, которые «со ссылкой на источники» или даже без неё вольны публиковать всё, что им вздумается, не неся за это никакой ответственности. При этом даже уважаемые, вроде как, русскоязычные СМИ не брезгуют зарабатывать на своих пабликах в Telegram, публикуя или, напротив, не публикуя или ложную, или просто компрометирующую информацию о каком-то человеке.
То есть это полноценный пиратский рынок, где регулярно разыгрываются самые настоящие тендеры между интересантами, кто заплатит больше – шантажируемый или шантажирующий, провокатор и вор или жертва[54 - Самый известный кейс – это, конечно, шантаж футболиста, капитана российской сборной Артёма Дзюбы, который отказался выкупить своё интимное видео за 5 млн долларов, после чего оно было опубликовано в Telegram.]. Впрочем, зачастую таким «СМИ» достаточно, просто чтобы информация была достаточно виральной и понравилась аудитории – не заработают, так хоть получат охват и цитируемость.
«Прелесть» подобной анонимности в том, что у пострадавших нет никакого шанса выиграть в суде, а зачастую даже просто подать в суд на распространителей ложных сведений или на тех, кто разглашает конфиденциальную или личную информацию.
Впрочем, в новой цифровой реальности это уже и не имеет значения: появившаяся в Сети информация, будь она ложной или истинной, делает своё дело, а дальше уже неважно, кто прав, а кто виноват. А что решит суд, даже если бы он мог состояться, никого, по существу, не интересует. Ну а заказчиков таких кампаний уж точно никто искать не будет.
Случай с тунисским зеленщиком Мохаммедом Буазизи красноречиво свидетельствует: хайп возникает не вокруг реальных историй, случайно оказавшихся в интернете, – в данном случае, напомню, речь идёт о гибели молодого человека, – но вокруг политических (или каких-либо других) интересов, – в случае Мохаммеда – «тунисских диссидентов», которые используют его смерть как оружие в своей борьбе.
Внешне это, конечно, выглядит как предельная «демократия», как «свобода слова», «децентрализованная, не зависящая от государства» система принятия решений «гражданским обществом», и бог знает что ещё. На самом же деле это профанная культура, питающаяся злобой, фрустрацией и примитивностью человеческих толп – таких же анонимных, как и те, кто поставляет им подобные «развлечения».
Травля, которой всё чаще и чаще подвергаются публичные люди в интернете, очень напоминает римскую забаву для плебеев момента расцвета (и уже заката) империи – улюлюканье толп на трибунах колизеев и бессильные мольбы жертвы на арене цирка.
Это «зрелище» в самом неприглядном, зачастую просто иезуитском виде можно было наблюдать весной 2022 года, когда известных людей – актёров, музыкантов, других представителей культурной интеллигенции (если такое понятие ещё применимо в современных реалиях) ставили, что называется, на разрыв, с требованием выразить свою «позицию» по поводу ситуации на Украине. Причём любая реакция известного человека воспринималась негативно и подвергалась хейту с той или другой стороны.
За какие-то полтора десятилетия цифровая реальность полностью нивелировала авторитеты, заслуги, достижения и породила очень странную сущность – «блогеров», которые прекрасно понимают, что играют на потребу толпе, боятся своей аудитории, зависят от неё и ничего не могут с этим сделать, а поэтому, как и положено в такой психологической ситуации, ненавидят её.
При этом кто угодно может объявить себя кем угодно – хоть назваться «Ассоциацией спасения планеты», хоть «Мировым правительством», хоть «Святой церковью науки», – и вещать, что ему заблагорассудится, достигая таким образом настолько зачастую мелких и незначительных целей (тот же рост подписчиков), что соотнести их с нанесённым ущербом просто не представляется возможным.
Толпа всегда анонимна, крики из толпы, заводящие ту самую толпу, тоже анонимны. Это, по сути, новый формат развлечений, своего рода «голодных игр», где никто и ни за что не несёт ответственности и, конечно, не имеет авторитета, который боялся бы растерять[55 - В этой связи представители нашей академической гуманитарной общественности любят апеллировать к американскому писателю Говарду Рейнгольду, который якобы смог «реабилитировать толпу» в своей книге 2006 года «Умная толпа: новая социальная революция», но уже на тот момент книга и содержащиеся в ней материалы были очевидно устаревшими, а в нынешних реалиях кажутся просто фантастическим анахронизмом.].
Когда достижения и заслуги в обществе перестают иметь значение, не являются индульгенцией, способом защиты от злопыхателей и откровенных мошенников, границы приличия демаркируются – кто будет действовать агрессивнее и нахальнее, то и победит.
С психологической точки зрения это, конечно, месть за успешность, и чем более ты известен, чем больше у тебя заслуг, чем более ты когда-то был авторитетен, тем более уязвимым оказывается твоё положение. Цифровая среда превратила мир в тоталитарную толпу победивших неудачников, и это точно переворачивает прежнюю действительность с ног на голову.
Этому перевёрнутому миру название уже придумано – «новая власть».
Богатый, провластный белый мужчина, не мусульманин
«Власть, по словам философа Бертрана Рассела, – пишет Джереми Хейманс в своём бестселлере „Новая власть“, – представляет собой „способность целенаправленно порождать тот или иной эффект“. Сейчас такая способность – в руках каждого из нас. […] Да, вы угадали, всё дело в том, что за это время изменились технологии. Но более глубинная причина – в том, что меняемся мы сами. Меняется наше поведение, наши ожидания. И те, кто сообразил, как направить в нужное русло всю эту энергию и все эти запросы, как раз и порождают расселовские „целенаправленные эффекты“ новыми способами, оказывая невероятное влияние на людей».
Дальше в качестве примеров такой «самоорганизации» он приводит примеры таких кампаний, как #MeToo, Occupy Wall Street, Black Lives Matter (BLM), ИГИЛ[56 - Террористическая организация, запрещённая на территории РФ.], «оранжевые революции», «культура отмены»[57 - Культура отмены – современная форма остракизма, которой подвергается человек или группа людей, выражается в осуждении в социальных сетях, поражении в правах в профессиональных сообществах («отмене» подвергались такие знаменитые артисты, как Кевин Спейси, Джонни Депп, Уилл Смит и другие).] и т. п. Сюда же, впрочем, отнесены Дж. Хеймансом все виды уберизации, начиная с самого Uber, а также Airbnb, Reddit[58 - Reddit – популярный сайт, сочетающий в себе черты социальной сети и форума, на котором пользователи могут размещать ссылки на понравившуюся информацию и обсуждать её. Сайт имеет внутреннюю систему голосования за понравившиеся посты, которая определяет, что окажется на главной странице сайта.] и, надо думать, OnlyFans[59 - OnlyFans – популярный сервис, позволяющий создателям «контента для взрослых» непосредственно зарабатывать деньги на своих «фанатах» (часть средств «создатель» получает от подписки, часть – в виде донатов или чаевых). Сервис также пытаются монетизировать и не секс-работники, а тренеры, фитнес-инструкторы, музыканты, но их процент ничтожно мал.].
Комментировать и обсуждать эти примеры, если оставить пока за скобками бизнес-модель уберизации, вряд ли необходимо. Это и в самом деле самоорганизующиеся структуры (ризомы) – без лидера, без ясной программы и даже без внятной цели, но всегда с весьма чётко определённым врагом: мужчины (#MeToo), богатые (OWSt), белые (BLM), немусульмане (ИГИЛ), провластные («оранжевые революции») позволяющие себе лишнее («культура отмены»).
Собственно, один только собирательный портрет этого «врага» заставляет о многом задуматься. Удивительным образом это объясняет, почему героем западного мира становится полная противоположность – субъект, не имеющий представления о том, какого он пола, космополит, выражающий протест против любого порядка, любых правил, без определённого рода занятий и каких-либо целей в жизни, кроме перманентного самовыражения.
Удивительным образом подборка активизма, представленная Дж. Хеймансом, как нельзя лучше подходит под определение, которое было сформулировано чуть выше: «победившие неудачники», склонные к тоталитаризму толпы. С другой стороны, невольно возникает ощущение, что мы смотримся в зеркало биологической сущности человека: то, что организует этих людей, отнюдь не «ценности», а агрессия, страх, корысть, желание символической власти и секс[60 - Думаю, это и неудивительно, имея в виду три наших базовых инстинкта, о которых я часто рассказываю в своих книгах.].
Обсуждая плюсы и минусы «новой власти», уже в заключении своей книги Дж. Хейманс говорит о своей вере в то, что в конце концов «силы света одержат победу над силами тьмы». И в качестве примера такой «победы» приводит весьма сомнительную, как мне представляется, акцию на Reddit, где люди рисовали сердечки. С учётом же того, что «Новая власть» была написана Дж. Хеймансом уже больше пяти лет назад, победа «света» на фоне только разрастающегося безумия пока определённо откладывается.
Более того, чем дальше, тем больше становится очевидным, насколько инспирированной является или может быть воспетая Дж. Хеймансом «самоорганизация». Прекрасной иллюстрацией этому стала гениальная по замыслу шуточная теория заговора, согласно которой правительство США заменило всех реальных птиц на дроны-шпионы, которые следят за гражданами.
«Самоорганизация» этого культа под названием Birds Aren’t Real («Птиц не существует») прошла по всем канонам «новой власти», собрав под своими знамёнами сотни тысяч людей, большинство из которых поверили в эту чушь. Впоследствии автор «теории» Питер Макиндо[61 - Питер Макиндо создал своё «движение», когда ему было 24 года, ради этого проекта он бросил колледж и переехал из родного штата.] то опровергал её, то подтверждал, всё время зарабатывая на мерче своего бренда. В эфире CBS News Питер определил свою затею как «очень интересный арт-проект, вроде зеркала экспоненциально растущей абсурдности мира и Америки».
Иными словами, «новая власть» – это потенциально весьма эффективный способ вовлечения людей в массовую деятельность деструктивного характера, является механизмом влияния на людей, общественное мнение и даже государственное устройство, что продемонстрировали те же действия QAnon[62 - QAnon – теория заговора, получившая известность во время президентства Д. Трампа, согласно которой США или даже всем миром управляет могущественная клика сатанистов-педофилов, состоящая из демократов, звёзд Голливуда, бизнесменов, членов королевский семей и т. д. Д. Трамп, наоборот, выступает в рамках QAnon как спаситель, который сможет провести массовые чистки и казнить членов заговора. Своё начало культ берёт из анонимных сообщений, появившихся в сети в 2017–2019 годах, где автор представлялся высокопоставленным сотрудником спецслужб с высшим уровнем допуска к государственной тайне (Q). Идеи QAnon, как и положено «новой власти», распространились по социальным сетям и форумам, нашли приверженцев в Европе и странах Латинской Америки (количество групп в социальных сетях измерялось тысячами, а охваты составляли миллионы активных пользователей).] при попытке захвата здания Конгресса США в 2021 году.
Да, выглядит этот новый инструмент политической борьбы достаточно нелепо, но работает, судя по всему, безотказно, особенно учитывая ту самую информационную псевдодебильность, порождаемую цифровой реальностью, о которой я рассказываю в своих публикациях. И всё это было бы даже смешно, если бы за каждой такой «самоорганизацией» не появлялись свои бенефициары.
Дж. Хейманс с радостью ребёнка, оставшегося без родительского контроля, рассказывает о том, что «новая власть», не имея лидеров, демонстрирует некую новую справедливость. Но не из-за отсутствия ли официально признанных лидеров BLM, начиная с 2020 года и по сей день, сотрясают бесконечные коррупционные скандалы?
Есть у вас лидер или нет, но если вы организуете людей, кто-то должен заниматься организационными вопросами на постоянной основе и кто-то должен физически распоряжаться деньгами, поступившими в качестве пожертвований. Не знаю, как по поводу организации, но на управление средствами добровольцы нашлись. Именно они и покупали на пожертвования для организации дорогие дома и безделушки в личную собственность.
Впрочем, коммерческие компании, использующие ту же технологию «новой власти», как выясняется, ничем не лучше таких доморощенных мошенников, только чеки там совсем другие. Взять хотя бы скандалы, связанные с Uber, которая, согласно расследованию The Guardian, основанному на утечке 124 тысяч внутренних документов компании, «пренебрегала законами, обманывала полицию, использовала насилие в отношении водителей и тайно лоббировала правительства во время своей агрессивной глобальной экспансии».
Или, например, Airbnb – компания с таким, казалось бы, прекрасным имиджем, как выяснило Bloomberg, ежегодно тратит порядка 50 миллионов долларов для того, чтобы замять очередную проблему с недобросовестными пользователями платформы, включая не только кражи или мошенничество, но и убийства.
Проблема в том, что все эти «расследования» сами основываются на «утечках», то есть, опять-таки, на воровстве данных. А учитывая фигурантов – в случае Uber это, например, Джо Байден, Эммануэль Макрон и Олаф Шольц, – вообще непонятно, насколько объективно эти «утечки» отражают ситуацию. Что там ещё не «утекло» – по каким юрлицам, по каким официальным лицам, – и насколько корректна интерпретация данных?
