скачать книгу бесплатно
С тех самых пор тот иудей странствует по свету и ждёт второго пришествия Христа, дабы вымолить у Него прощения и получить долгожданный покой. Этого несчастного иудея, обидевшего сына Божьего, называют Агасфером. В итальянской мифологии он встречается под именем Буттадео, что в переводе означает дословно «ударивший Бога». То есть он как бы оттолкнул Бога буквально, в прямом смысле. Ну а в народных сказаниях разных стран его называют просто «Странствующий жид» или, что привычней для слуха, «Вечный жид». Такова легенда. Одна из многочисленных версий. Есть, скажем, версия, по которой Агасфер был кузнецом, ковавшим гвозди для распятия… Но это чушь. На этом мы не будем с вами останавливаться.
Легенда – это всего лишь вымысел, переживший своих создателей. Но в данном случае эта легенда, мною рассказанная, – не что иное как реальная история, произошедшая лично со мной. Хотя и совершенно исковерканная многочисленными пересказами. Ведь на самом деле всё было не совсем так. Вернее, совсем не так.
А теперь позвольте рассказать, как было на самом деле.
Во времена правления императора Тиберия я служил в Десятом легионе, носившем имя «Фретензис», то есть «Охраняющий пролив». Он был создан ещё Октавианом Августом. Я дослужился до звания центуриона первой центурии принципов. Военачальники меня ценили, легионеры уважали и побаивались. За двадцать лет службы в легионе я трижды получал от полководца венок за спасение сограждан, а также был награждён пятью фалерами и одним золотым браслетом. В то время я был вполне доволен своей жизнью вообще и своей службой в римском легионе – в частности.
Я и сейчас, признаюсь, вспоминая тот период моей жизни, горжусь собой. Бравый и храбрый вояка. При том, что мне в ту пору ещё неведомо было бесстрашие. Я испытывал страх боли и боязнь смерти, как и большинство смертных, но умел если не преодолевать эти чувства, то уж во всяком случае, не поддаваться им.
Однажды мне поручили сопроводить к месту казни трёх преступников. Из местных. Скажу честно, это задание мне пришлось не по душе, как и всему моему отделению, но приказы, как известно, исполняют, а не обсуждают, тем более с подчинёнными. В этом и состояло истинное величие римской армии. Всё держалось на железной дисциплине и доблести. Да и люди были такие, что… Сложно объяснить. Это было истинное братство. Иначе и быть не могло. Судите сами. Люди годами, двадцать четыре часа в сутки, живут вместе, руководствуясь в идеале интересами Рима, а реально – легиона. Легион был домом и семьей.
К своей миссии я отнёсся со всей серьёзностью. Отобрал лучших людей и – что куда важнее – надёжных. Ибо полученное задание только на первый взгляд казалось обыденным и пустячным. В Иерусалиме, как и во всей Иудее, было неспокойно. Недовольство местного населения римским правлением нарастало день ото дня. Ужасы подавления бунта тридцатилетней давности были позабыты, патриотизм иудеев снова набирал силу. Наместничество префекта, именно префекта, а не прокуратора, как принято считать… Так вот, наместничество префекта Понтия Пилата с его намеренными провокациями, оскорблявшими религиозные верования и обычаи иудеев, не раз и не два вызывало массовые выступления, которые то и дело приходилось сурово и беспощадно подавлять силами нашего легиона.
А следовавшие за этим аресты и казни только усугубляли положение. Страх людей перерастал в жгучую ненависть и к нам лично, и ко всему римскому вообще. Вот мы, к примеру, построили в Иерусалиме водопровод. Знаете, наверно? Построили водопровод. Это облегчало и улучшало жизнь самих иудеев, но они трижды разрушали его. Не потому, что были глупыми варварами, не понимающими всей выгоды и необходимости этого сооружения, а лишь исключительно от ненависти ко всему, что мы делали. Иудеи ведь были разные, богатые и бедные, образованные и безграмотные, но религия и ненависть к римлянам объединяли их. И с этим ничего поделать было нельзя. Да мы и не собирались. Мы просто были готовы к любым эксцессам и провокациям.
Так что я совсем не исключал того, что преступников могли бы попытаться и отбить по дороге. Нет, не исключал… Поэтому лично я был решительно настроен на любой, самый неожиданный поворот событий и отобранных легионеров предупредил – держать ухо востро.
Трое преступников. Довольно жалкого вида. В лохмотьях. Побитые и измождённые. Двое из них были зелотами и даже сикариями, то есть, выражаясь современным языком, являлись террористами; третий же был, как мне сообщили, из секты есеев. Он и с виду был абсолютно безобиден. Блаженный. Не иначе. Во всяком случае, я сразу решил для себя, что малый слегко не в себе. Но он объявил себя Мессией и призывал народ к мятежу. Звали его Иисус… И он был родом из Галилеи. А этот регион всегда славился непокорностью и брожением свободолюбия. Всю дорогу он говорил сам с собой, бубнил себе что-то под нос. Он производил впечатление явного умалишённого. Возможно, этот блаженный никаким мятежником и не был и, возможно, в его проповедях ничего предосудительного не содержалось. Возможно. Не знаю. Я в этом не разбирался. Но он появился на улицах Иерусалима в неудачное для себя и таких, как он, время. Так бывает. Иудеи свято верили, что с помощью вооружённого восстания смогут сбросить с себя владычество язычников. Мы же были для них язычниками. Они верили в пророчество, будто должен явиться посланник Божий, и он возглавит восстание, которое принесёт долгожданную свободу им, избранному народу. Это использовали очень многие разбойники. Объявляли себя Мессией и возглавляли многочисленные группы, с помощью которых грабили и убивали зажиточных людей. Порой они разоряли целые поселения и проливали кровь без экономии. Хе-хе… Почти каждый второй главарь мятежных и разбойничьих шаек объявлял себя Мессией. Но все они держались как можно дальше от Иерусалима. На открытое столкновение с римскими военными подразделениями они до поры до времени не решались. Однако в любой момент они могли объединиться, и тогда из сотни мелких банд могла родиться грозная сильная армия, способная смести на своём пути всё. К слову сказать, так потом и произошло. Полвека спустя. Началась война, которая привела к тому, что эта страна окончательно потеряла независимость. Уверен, вы в курсе.
Так что блаженный Иисус, объявив себя Мессией, подписал себе этим смертный приговор. Мне было искренне жаль бедолагу. Но я не подавал виду, будто испытываю хоть толику жалости к осуждённому бедняге. Напротив. Я осыпал его отборной бранью и всячески подгонял, что, скорее всего, трактовалось как бессердечная жестокость, хотя на самом деле я оказывал ему добрую услугу, ибо солнце поднималось всё выше и с каждой минутой жгло сильней и жарче. У подножия горы силы почти покинули его. Он то и дело спотыкался и падал. На него было жалко смотреть. Он подыхал под тяжестью креста.
«Дайте мне передохнуть», – попросил он слабым дрожащим голосом и кротко взглянул на меня снизу вверх.
Я имел жестокость угрюмо пошутить. Я сказал что-то вроде того, что у него будет возможность отдохнуть на обратном пути. Мне эта острота показалась забавной. И мои легионеры поддержали её сдержанным смехом.
Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд в это мгновение обрёл какую-то необъяснимую ясность и силу.
«Хорошо, – проговорил он спокойно и тихо. – А до тех пор ты тоже не будешь знать ни покоя, ни отдыха, ни смерти».
Эти слова поразили меня. Даже оторопь взяла. Мне стало неуютно и страшно под взглядом его бирюзовых глаз. Уже через миг беспричинный страх, овладевший мной, бесследно улетучился, и слова блаженного потеряли всякий смысл. Но я их запомнил. Я запомнил их надолго. И с каждым годом, постепенно, слова эти вновь наполнялись смыслом. Всё оттого, что этот безобидный чувак невольно нащупал моё слабое место и напугал меня до сердечной дроби.
Вот так всё было на самом деле. Могу поклясться всеми богами на свете, что всё было именно так, как я рассказал.
– Гм.
– Поверьте мне.
– Вы хотите сказать, что вы – тот самый Агасфер, которого Господь проклял и обрёк на вечную жизнь и скитания?
– А вас, я так понимаю, всё ещё одолевают сомнения?
– Самую малость.
– Тогда мне не остаётся ничего другого, как ещё раз умереть.
– В каком смысле?
– В самом что ни на есть прямом. Другого выхода у меня не остаётся. Мне просто необходимо, чтобы вы поверили, а иначе наша дальнейшая беседа теряет всякий смысл. Я готов опять убить себя.
– Вы?…
– Сейчас.
– Не стоит.
– Нет, именно сейчас!
– Что?… Что вы собираетесь делать? Прошу вас, это уже даже не смешно!.. Не смейте этого делать… Прекратите! Умоляю… Стойте! Нет!!!
Запись 003
– Ещё раз простите меня за мою вчерашнюю выходку.
– Это было ужасно. Я же вас просил. Там гуляли дети. У вас что – совсем атрофировано чувство такта?
– Но у меня лопнуло терпение. Я должен был развеять остатки ваших сомнений. Кстати, смерть очень часто меняет наше отношение к людям. Стоит человеку умереть – и мы уже по-другому смотрим на всю его жизнь; по-другому, чем при жизни. Мысль, конечно, банальная, но столь же верная, как и в самые первые дни после своего рождения, когда она была новой и оригинальной.
– Ваша эксцентричная выходка выбила меня из колеи… Я теперь не знаю, чего от вас ожидать…
– Обещаю, этого больше не повторится.
– Вы приготовили мне другие сюрпризы?
– Не любите сюрпризов?
– Терпеть не могу.
– Вся наша жизнь – череда сюрпризов. Счастлив тот, у кого приятных сюрпризов было больше, чем неприятных. Вот и вся разница.
– Скажите честно, вы сумасшедший?
– Снова вы за своё?
– Нет, всё в порядке. Я верю в то, что вы Агасфер, верю в то, что вы бессмертны, но ведь это нисколько не мешает вам быть не в своем уме. Может, вы не только бессмертны, но и безумны. Вечный псих. Как вам?
– Фрейд полагал, нормальных людей нет. У всех отклонения.
– И он не был исключением.
– Иначе он бы так не говорил.
– Вернёмся к вашей истории.
– С превеликим удовольствием.
– Итак, вы рассказали легенду…
– Нет, я рассказал реальную историю.
– Подождите. Вы рассказали легенду и вы рассказали реальную историю. По вашим словам, вы имели встречу с Господом Богом…
– Я сомневаюсь в том, что он был Богом…
– Ах, даже так?
– Мгу.
– Хорошо, не будем вдаваться в подробности. По крайней мере, сейчас нет никакого смысла. Сейчас не стоит спорить о том, был ли Иисус Христос Богом или нет. Ведь это был Иисус Христос?
– Похоже на то. Хотя лучше уточнить: это был тот человек, которого принято считать Иисусом Христом.
– Отлично. И этот человек, по сути, проклял вас и обрёк на бессмертие. Я всё правильно понимаю?
– Странно звучит, не правда ли? Обрёк на бессмертие… Да каждый… третий мечтал бы о том, чтоб его «обрекли на бессмертие»! Если не каждый второй.
– Что-то я не заметил, будто вы в сильном восторге от своей судьбы.
– Отчасти вы правы. Просто я устал… Вам не понять, до какой степени человек может устать от жизни.
– Лично я бы хотел жить вечно. Мне бы хватило любопытства.
– Об этом я и говорю. В чём же здесь проклятие или наказание?
– Ну… Что для одного хлеб, для другого гибель… То есть я хочу сказать…
– Я понял, что вы хотели сказать.
– У каждого человека своя Голгофа. Иисус Христос превосходно разбирался в людях. Он знал, что…
– Секундочку! Позвольте вас прервать. Вы говорите так, словно это вы были знакомы с ним лично.
– А вы говорите так, словно встреча с Ним не имела для вас никакого особого значения и осталась без последствий.
– Так и было. Почти.
– А бессмертие? Или вы настаиваете на том, что для вас это не кара? Тогда что? Награда? Подарок? Благо, дарованное вам за вашу жалкую остроту?
– Я согласен, шутка была неудачной. Искренне сожалею о ней…
– И?
– И всё. А что касается моего бессмертия, то Иисус Христос, вернее тот человек, которого принято считать Богом, не имеет к моему бессмертию никакого отношения. Совершенно. Хотя, повторяю, его слова, обращённые ко мне, произвели на меня довольно сильное впечатление. Это правда.
– Я уже совсем ничего не понимаю. Ваши недомолвки сводят с ума.
– Какие ещё недомолвки? Говорю всё как есть. Просто вы несколько торопитесь с выводами. Дело в том, что на момент моего знакомства с несчастным галилеянином мне уже было – внимание! – девяносто лет.
– Сколько?!
– Девяносто. Или около того.
– Этого не может быть…
– Но так и было.
– Девяносто?
– Ну, плюс-минус пару лет.
– То есть…
– При этом никто из окружающих не подозревал о моём истинном возрасте. На вид мне было лет тридцать, как и сейчас.
– Сорок.
– Что?
– Сейчас вам на вид лет сорок.
– Я не выспался.
– Ага, как же. И вчера, и позавчера…
– У меня проблемы со сном. Последние лет пятьдесят. Сплю от силы часа четыре, да и то неспокойно, меня постоянно мучают кошмары… К примеру, вчера мне снилось, будто меня преследуют пять безголовых всадников. Это не фигуральное выражение. Когда я говорю «безголовые» – я имею в виду, что они были не глупые, а именно безголовые, в прямом смысле. И лошади, вороные лошади, тоже не имели голов. Интересно, что на это сказал бы ваш Фрейд? Не думаю, чтобы он отыскал в этом кошмаре какой-нибудь сексуальный подтекст. Хотя… кто знает!.. Фрейд – он… удивлял и шокировал в рамках своего времени, а сейчас он разошёлся бы настолько, что…
– Вы можете помолчать хотя бы минуту?
– Могу и дольше. Однажды в Лондоне меня уложили в гроб и похоронили. Я пролежал в земле девятнадцать дней. В гробу, сами понимаете, не до болтовни. Вот там впервые в жизни меня по-настоящему охватил приступ смертельной депрессии. Меня спасли расхитители могил. Их называли «падальщиками»… Если б не эти лихие ребята, то, скорее всего, я бы до сих пор тихо лежал под землёй.
– Об этом чуть позже. Всему своё время.
– Как скажете.
– Вернёмся к Иисусу. Вы заявили, что он не имел к вашему бессмертию никакого отношения, так?
– Абсолютно верно.
– В чём же, позвольте узнать, истинная причина вашего… скажем так, долголетия?
– Эликсир.
– Эликсир? Какой эликсир?
– Чудодейственный. Эликсир молодости. Всего один глоток – и тебе снова двадцать лет. Во всяком случае, чувствуешь себя именно на этот возраст. Хотите рюмочку? Я прихватил его с собой.
– Это коньяк…
– Вы судите по этикетке? Впрочем, вы совершенно правы, это действительно коньяк. И, хочу заметить, не только дорогой, но и хороший. В последнее время цена не всегда соответствует качеству. А подобное несоответствие – первый признак регресса. Но этот коньяк хороший, я уже снял пробу. Будете?
