скачать книгу бесплатно
– Всё что сможете собрать в этом году, остаётся вам. Хозяйка не будет требовать никаких повинностей, потому, чем больше вы сможете собрать… – тут он многозначительно замолчал, поиграв бровями.
Управляющий тоже о чём-то задумался.
– Надеюсь вам всё понятно? Соберите, какой сможете урожай, что не успеете к приходу неприятеля – сожгите. Особенно сено. Уводите всю живность, что имеете, да и сами с семьями укройтесь в лесу со всей осторожностью. В деревнях же пусть какие-нибудь старики останутся, передать, что могут если понадобиться.
Мужики задумчиво закивали, осознавая всю сложность грядущего.
– На одном зерне не проживёшь, а огороды, может статься, вообще вам недоступны станут. Потому я передам в свои деревни, и те могут меняться на овощи, да и вообще, в чём нужду иметь будете. Потому и предложил старикам каким в деревне быть. Или же приглядывать кому, есть ли гости к вам.
Это предложение старостам понравилось.
– Теперь о ваших делах, господин Градский. Нужно будет вывезти из имения, на сохранение, самое ценное. Через пару дней прибудет от меня поверенный… недалеко от нашей усадьбы построен охотничий дом в лесу. При нём сарай большой, от дождей надёжный. Там всё и укроете.
– А из своего поместья там же вещи прятать будете? – неожиданно спросил управляющий.
Павел Матвеевич как-то ехидно улыбнулся, пристально на него посмотрел и ответил:
– Нет. Для этого другой склад есть.
Борис Семёнович потупился, но ответил:
– Просто думаю, охрану бы тогда туда приставить надобно.
– Не волнуйтесь, охрана там уже есть. И не беспокойтесь, мой человек опишет все, что было взято и всё что осталось в усадьбе. Ничего не потеряется… всё будет в сохранности.
Управляющий как-то обижено посмотрел на Павла, как будто тот незаслуженно подозревал его в чём-то нелицеприятном.
– А как жеж барышня, – вдруг обернулся в мою сторону Фрол, – где она останется?
– Госпожа баронесса – лекарь, потому поедет к нашим войскам, помогать и спасать жизни тех, кто за нас живота своего не жалеет.
Мужики потрясённо уставились на меня. Некоторые даже перекрестились, прошептав молитву. Я же старалась мило улыбаться ошеломлённым старостам.
И хотя мы много раз ранее обсуждали с женихом эту встречу и то, что надлежало рассказать прибывшим, было чувство, что я что-то упустила и люди всё равно могут пострадать.
Павел Матвеевич подошёл ко мне, поцеловал руку и произнёс:
– Не волнуйтесь, я не оставлю свою невесту, а потому всегда буду рядом.
Старосты опять начали перешёптываться, а мне уже надо было ехать в госпиталь. Посему и дала указания Степаниде всё-таки накормить приехавших, ведь им сегодня ещё возвращаться обратно.
Одна часть подготовленного нами с Павлом плана начнёт воплощаться. Мне же предстоит заняться его следующим пунктом.
Сегодня из-за жары я воспользовалась коляской, сопровождаемая Ольгой и подопечными. На козлах восседал неизменный Егор, который иногда перебрасывался короткими фразами со следующими рядом верхом татарами.
Прибыв на место, отправилась в появившийся у меня после отъезда врачей кабинет. Там, переложив документы со стола в ящичек, осталась ждать.
Наконец дверь открылась, внутрь просунулась голова Егора.
– Привёл, барышня. Можно пустить?
Получив мой утвердительный кивок, он исчез, а в комнату вошёл старший унтер инвалидной команды. И хотя официально руководили ими офицеры, но «охотник» разузнал для меня, что к этому немолодому мужчине прислушивается даже фельдфебель[19 - Фельдфебель – чин введён в ходе реформ Петра I в 1722 году, одновременно с введением в действие Табели о рангах. До 1826 года чин был высшим для унтер-офицеров и относился к XIII классу, однако обер-офицерами не считались. Затем стал считаться ниже подпрапорщика. В каждой роте XIX века полагалось по одному фельдфебелю; соответственное звание в кавалерии – вахмистр. Вплоть до своей ликвидации этот чин был неразрывен с одноимённой должностью (ротного, батальонного или полкового фельдфебеля, то есть старшины), оно присваивалось унтер-офицерам только при вступлении в эту должность, если же в дальнейшем фельдфебелю присваивалось более высокое звание, то на погонах подпрапорщика или зауряд-прапорщика он продолжал носить и фельдфебельские лычки.].
Жизнь не пощадила старого вояку. Лицо испещряли многочисленные шрамы. Он немного неестественно поджимал руку, что говорило о застарелой ране.
– Проходите, Гаврила Федосеевич, садитесь. Хотела бы с вами поговорить.
Естественно, я знала его имя, как и ещё многих служащих при госпитале инвалидов.
– Утро доброе барышня. Чем могу помочь?
– Видите ли, в чём дело… – я встала и немного нервно прошлась по комнате, – вы, как унтер-офицер наверняка лучше меня понимаете, какие события вскорости могут произойти тут…
– Если… – тут я подняла руку, останавливая его.
– Обождите, я выскажусь точнее… Дело не в моём страхе… Вернее… – остановившись, вернулась за стол и продолжила, – я хочу вывезти оставшихся раненых, тех, кого уже возможно, в Смоленск. Боюсь, скоро французы захватят город.
– Но…
– Знаю, губернатор заявил о том, что этого не допустят и к нам направлена подмога… просто… – я посмотрела в грустные глаза мужчины, – у меня предчувствие, что они не успеют. И если ходячие ещё смогут уйти… эти останутся-то. И на милосердие врага я не рассчитываю.
– Ну, если подмога к городу придёт, то и мы как бы ни нужны будем, мешаться только. А ежели нет… помочь тоже не сможем. Слишком мало нас… стопчут вмиг, так что, как только господин Скоблевский прикажет, мы начнём…
– Он не прикажет, – перебила я унтера, – слишком держится за новообретённую должность, слишком полагается на городские власти… – посмотрела в его глаза и вдохнула, – не осознаёт, чем это может обернуться.
Гаврила Федосеевич задумчиво начал пожёвывать свой ус.
– А почему барышня не обратились к…, – тут он осёкся, заметив мой насмешливый взгляд. – Значится, выкрасть болезных хотите?
Уверенно кивнула. Мужчина долго что-то рассматривал на моём лице.
– Эдуард Платонович не должен не о чём догадаться?
– Естественно. Кроме того, хотелось бы взять хотя бы часть инвалидной команды. В пути за ранеными нужен уход.
– А что с аптекарским магазином думаете?
– До банального воровства не опустимся, – улыбнулась устало. – Мой жених, Павел Матвеевич Рубановский, вы, думаю, его видели, – унтер кивнул, – закупил всё необходимое для этого предприятия.
– Господин Скоблевский кажется, по вторникам ездит тут к одной мамзели… – немного подумав начал, было рассказывать мужчина, но замер.
– Продолжайте Гаврила Федосеевич, я роды принимаю, да и разных «мамзелек» лечу, а вы тут боитесь меня подобным оскорбить, – усмехнувшись, подбодрила его.
– Ну, так вот. После этого, значится в среду он довольно поздно приезжает. Почти к полудню.
– Думаете вечером вторника погрузиться и сразу выехать?
– А то ж… правда на завтра уже не успеем… подводы нужны… да и я с ребятами поговорить должен, отобрать, кто поедет.
– Пять телег мне уже обещали. Ещё пара из имения придёт. Может Павел Матвеевич, что раздобыть сможет, – ответила задумавшись.
Сидевший напротив меня мужчина тоже что-то перебирал в памяти, тихо шевелил губами, а иногда задумавшись, упирался отсутствующим взглядом в потолок.
– Значится так, барышня, мыслю к следующему вторнику, через седмицу сможем вывезти болезных. Подберу поотчаяннее, всё-таки супротив начальству идти, могут посчитать дезертирством…
– Не волнуйтесь, Гаврила Федосеевич, всю ответственность я беру на себя. Уезжая, оставлю пакеты на имена начальника госпиталя и губернатора. Напишу, что приказала своей властью, а вы люди подневольные. Хотя граф Толстой поначалу будет в ярости… потом… он меня поймёт и простит.
– Ох жеж, барышня. Мы то уже старые, столько раз с костлявой встречались, да разминулись. Вы б свою шейку не подставляли…
– Понимаете, Гаврила Федосеевич, я честно сначала со всеми поговорила, пыталась убедить, упрашивать… но не слышат они меня. – я устало прикрыла глаза и вздохнула. – Хотелось всё сделать правильно, но не оставили выбора. Я себе просто потом не прощу, если не попытаюсь. Вывозить раненых, когда неприятель будет стоять под стенами города бессмысленно. Быстро ехать нельзя – растрясёт, медленно – далеко не уедем. А время просто катастрофически утекает.
– Думаете, скоро придёт француз?
– Если верить моим предчувствиям… – я показательно задумалась, – думаю недели через две.
Мужчина с пониманием кивнул.
– Я хотела бы, чтобы вы встретились с моим женихом и обсудили все необходимые вопросы. Он в курсе всего и имеет ответы на вопросы, которые наверняка у вас появятся.
На том и распрощались.
Вторая часть плана, как ни удивительно тоже вполне удалась. Хотя, мы имели обоснованные сомнения, согласится ли инвалидная команда нам помогать.
Понадеявшись, что всё нами задуманное удастся, я отправилась проверять больных. Стоило всё перепроверить и составить список тех, кого сможем вывести. Некоторых трогать вообще не стоило, перевозка их только гарантированно убьёт, а так оставался крошечный, но шанс.
Глава 5
7 июля 1812 года
Вот уже неделю в пути. Из-за удушающей жары, которая наваливается днём, двигаемся мы только в утренние или вечерние часы. Егор обещает, что скоро ночи будут достаточно лунными, так что сможем продвигаться и в это время.
До сих пор поражаюсь, но наш «побег» прошёл на удивление удачно.
Днём, во вторник, 30 июня, получив записку от татар, что Эдуард Платонович отбыл к своей «мамзели» пораньше, я не удивилась. С момента получения новости о вторжении к нам более не поступали раненые. Это было вполне понятно. Если такие и возникают, то их или оставляют на «милость» врага, либо же увозят с собой. Никто сейчас отдельно вывозить раненых в нашу сторону, считай на путь следования неприятеля, не будет. Но новый начальник госпиталя имел своё, самое правильное мнение. Потому поступающих городских, после лечения или операции отправлял в больницу. Заставляя персонал сохранять в чистоте помещения для приёма раненых.
Моё мнение его совершенно не интересовало. Сделанную попытку ещё раз достучаться, он грубо прервал и больше я подобных не предпринимала.
После обеда ничего срочного уже не было, и господин Скоблевский отбыл, оставив адрес, где его можно найти при необходимости.
Через пару часов подворье Бернардинского монастыря, где и располагался госпиталь, заполнилось телегами. Первыми въехали те, что прислали из имения, затем прибыли общинные, их возницы сразу ушли, сделав вид, что их здесь и не было. Следом подъехал Павел с ещё пятью.
Не знаю, как это удалось Гавриле Федосеевичу, но присутствовали только те из инвалидной команды, что собирались отбыть с нами. Встретив моего жениха, унтер сразу отошёл, с ним о чём-то переговариваясь. Я же занималась организацией погрузки раненых.
Своих татар я не видела. Наверняка те рассыпались вокруг, дабы никто посторонний не приблизился. Они же и предупредят о возможных проблемах.
Много повозок это и хорошо, и плохо. Потому как лошадь надо ещё и кормить, а значит на чём-то везти не только наши вещи и пропитание, но и корм для них. Павел обещал, что ночные стоянки к нашему прибытию будут уже подготовлены, а в течение дня надлежало выкручиваться самим.
По этой причине больных усаживали по восемь человек на телегу. Двое из инвалидной команды садились как возницы, и тут же потихонечку выезжали. Благо уже вечерело, а монастырь находился на окраине, из-за чего мы не привлекали излишнего внимания.
В итоге набралось восемь телег. На две последние получилось разместить только по шесть человек. В госпитале осталось лишь несколько лежачих. Забирать их я всё-таки побоялась. Жару и тряску они просто не перенесут.
Ненужные повозки, по указанию Павла тут же уехали. Мы же направились к выезду из города, где нас уже поджидали. К каравану присоединилась ещё одна телега, крытая непромокаемой тканью. В ней находились необходимые лекарства и немного еды. В каждую подводу с ранеными тоже положили по небольшому мешку с провизией, дабы те могли перекусить в дороге и ещё один с овсом.
Для женщин определили бричку, в которой сейчас находились Ольга с моими подопечными и Марфа, одна из старых учениц. Как помню, у неё сложные отношения с мачехой, посему она и решилась отправиться с нами. Две же другие предпочли остаться в городе. Задняя часть транспорта была занята несколькими сундуками. Естественно, Егор никому не позволил занять место на этих козлах.
Замыкал процессию огромный дормез. Ему надлежало служить спальней для нас, а также, благодаря нескольким усовершенствованиям, он легко превращался в операционную. Опять же, к его крыше ремнями были привязаны сундуки. Рядом сновала Степанида, наотрез отказавшаяся уезжать в имение, ведь ранее я отправила туда всех из городского дома. Сейчас она что-то упорно проверяла и пересчитывала.
Я же решила пока передвигаться на Ветре. Кроме того, это давало мне возможность подъезжать к телегам, проверяя пациентов.
В кабинете госпиталя Эдуарда Платоновича дожидалось моё письмо. Ещё один конверт утром должны были доставить Акиму Петровичу. В нём я брала на себя всю вину за это самоуправство.
Пересчитав всё и всех, мы тронулись в путь.
Первую ночь и день, Павел Матвеевич, со своим отрядом из дюжины всадников сопровождал нас, как и обещал. Потом, по смоленской дороге, нам надлежало следовать самостоятельно.
Уже за городом наш караван нагнали татары. Восемь всадников рассредоточились вокруг. Позади нас с Павлом пристроился Ахмед. По словам жениха, ещё несколько недель назад они вывезли свои семьи. «Провидец» предложил тем «отдых» где-то под Курском. Помню, он приобрёл там землю.
Двигались мы до ночи. На устроенном привале всех накормили, правда, всухомятку и разместили на отдых. Вдвоём с Марфой осмотрели раненых, к счастью, никаких проблем не обнаружили. Телеги двигались очень медленно, лошади шли тихим шагом, не причиняя вреда пациентам.
Как только на небе забрезжил рассвет, обоз вновь двинулся в путь. Женщины досыпали в дормезе. Нам с Ольгой достались сиденья, превращённые в полноценные кровати, остальные же разместились на полу. Так я поняла, чем была забита часть багажа.
Ближе к полудню свернули с дороги в лес, дабы уставшие от постоянной тряски раненые, могли отдохнуть в тени. Степанида расторопно занялась приготовлением каши, ибо «негоже барышне» … дальше я уже не слушала, оставив её на пару с Ольгой заведовать кухней.
– Ma ch?re (* Моя милая), здесь я вынужден буду вас покинуть, – тихо сообщил Павел после того, как все утолили голод. – Мне необходимо вернуться. Ты же знаешь, моё счастье, сколько ещё дел, – я грустно кивнула. – Как и договаривались, проводник станет выводить вас к ночным стоянкам, где будет всё подготовлено.
Прощание вышло каким-то тоскливым. Отпускать жениха от себя совершенно не хотелось. Я настолько привыкла к его ненавязчивой заботе. Он понимал мои стремления и поддерживал их. «Провидец» долго держал мою руку у губ, шепча всякие глупости. Странно, но Ольга нам не препятствовала. Она с помощницами обходила раненых, расспрашивая тех о состоянии.
Рискнули уйти только двадцать два солдата из инвалидной команды. Учитывая количество больных, которым надо было помочь справится с естественной нуждой на привале, девушкам приходилось заниматься не только проверкой ран, но и кормлением.
Татары взяли на себя охрану, приняв так же частичное руководство над инвалидной командой. Чуть позже обнаружила, что, уезжая, жених вооружил всех пистолетами. Егор не расставался с любимым штуцером, пристроив тот под рукой.
Мой кольт был пристёгнут к голенищу удобных сапожек. Отправившись в путь, я переоделась в любимую юбку-брюки, благо нашили мне их порядочное количество. Лёгкая блуза давала возможность не умереть от жары, вечером же набрасывала скромный камзол.
Когда небо потемнело и двигаться стало проблематично, мы действительно вышли к небольшой поляне, на которой татары стали выстраивать наши телеги в круг.
Посреди уже горел костер, а рядом несколько человек готовили, распространяя вокруг одуряющий аромат гуляша. И хотя мы не успели сильно проголодаться, тряска тому не способствовала, желудки призывно проурчали.
Сначала всех по очереди опять отводили в сторону, «оправиться». Кто же мог немного передвигаться, делали это сами. Егор с парой помощников из ожидающих нас тут людей занялись лошадьми, и только татары, как и всегда, охраняли нас.
Дорога вымотала, и посему после ужина лагерь постепенно погрузился в дрёму. Ахмед расставил караульных из солдат, а его люди, в основном, почему-то улеглись под телегами. Женщины опять были «утрамбованы» в дормез, спать вне его нам не позволили, а Егор так и пристроился у ступенек, положив оружие на колени. Степанида выдала ему одеяло, которое тот использовал вместо тюфяка.
Утром нас ждала немного жидковатая каша и крепко заваренный чай. Встретившая нас вечером группа уже отсутствовала, оставив нас заниматься сборами. Под зычные указания Ахмеда мы спешно позавтракали и снова выехали в путь.
Так повторялось изо дня в день. С рассветом мы выдвигались, останавливаясь только переждать пекло и перекусить. Потом двигались до ночи, обязательно добираясь до небольшого подготовленного лагеря, где нас ждала горячая еда. Павел действительно позаботился облегчить нашу дорогу.
Если мы проезжали неподалёку от зажиточной деревни, Гаврила Федосеевич с парой солдат, во время дневного отдыха отправлялся туда. Закупал что мог: свежий хлеб, молоко, яйца. Так удавалось разбавить рацион на дневном привале. Особо он заботился о том, чтобы овса у лошадей было в достатке. Потерять даже одну из них было непозволительно. Ко мне унтер за деньгами не обращался, хотя их у меня с собой имелось в достатке. Выходит, Павел и тут постарался всё предусмотреть.
На четвёртый вечер, прибыв к лагерю, поинтересовалась у заведовавшего тут мужика его именем.
