скачать книгу бесплатно
И спать ложиться лучше одному.
И будет сниться дальняя дорога,
Косою скошена высокая трава,
Изба, в ней дверь, ты у порога,
И двор, и в нем наколоты дрова.
«Как жизнь прожить, пытаясь быть героем…»
Как жизнь прожить, пытаясь быть героем
И для себя, и для других, и для неё.
Когда соблазны кружат роем
И страх, и ревность накрывают всё.
Как оставаться щедрым и спокойным,
Когда всё в жизни рушится вокруг.
Когда мы все проигрываем войны,
Когда вас предают любимая и друг.
И как найти нам мужество, чтоб сдаться —
Смириться с мыслью, что ты не герой.
Собраться с силами, с любимою расстаться,
И не надеяться, что счастье за горой.
А, впрочем, почему не стать вам дезертиром —
Оставить амуницию, и просто убежать.
Проститься с образом героя, с миром
В стогу остаток дней своих проспать.
«Я думаю о смерти с грустью, но без злости…»
Я думаю о смерти с грустью, но без злости,
Мне интересно, где она живет,
До той поры, когда приходит в гости,
И кто назначил час, когда она придет.
Я в детстве раз спросил отца, пока он водку пил,
– Ты думаешь она живет, где солнышко заходит?
И он, не глядя на меня, чуть слышно проронил:
– Поверь, сынок, совсем наоборот, она с востока к нам
приходит.
Отец пил медленно, как будто бы дремал,
А я смотрел на отражение в стакане,
Понять старался, как, да и откуда знал,
Следил, как солнца зайчик прыгал на диване.
Потом я часто этот вечер вспоминал
И голос бати – пьяного пророка,
Он в дым и, приподняв стакан, вещал:
– Поверь, сынок, что смерть придет с востока
«Как правило, я забываю сны…»
Как правило, я забываю сны.
Я забываю времена и годы.
С тех пор, как с той, забытой мной весны,
Исчезли Вы в дожди и непогоду.
Но этой ночи не забуду сон.
Во сне Вы мне протягивали руки,
Как будто приглашая на Бостон,
Наш грустный вальс любви или разлуки.
Вы двигались во сне, едва касаясь пола,
Как ангел, отлетавший от земли,
Привстав на цыпочки, Вы танцевали соло
И просто по-другому не могли.
Как правило, я забываю сны
Я забываю времена и годы
С тех пор, как с той, забытой мной весны,
Исчезли в дождь. Вы выбрали свободу.
Кафе Palette. Этюды
Два дождя
Кафе «Palette». Сквозь запотевшее стекло
Дождь все идет на Rue de Seine.
Смывая все, что было и прошло,
Смывая пыль с парижских стен.
И, в ожидании вина, подумал я:
Неплохо бы уснуть одетым,
На гвоздь не вешая плаща.
И не проснуться никогда с рассветом.
Рефреном повторяясь без конца, дождь шел,
Постукивая нервно.
Подумал попросить вина еще —
Мне хочется забыться непременно.
Кафе «Де Марко». Дождевые слезы
Теперь уж на Садовой – как дождю не лень?
Курю. Сквозь дым я, не меняя позы,
Смотрю, как моет дождь московский день —
Постукивает терпеливо-нервно.
Я попросить у бармена готов
Еще вина. А в пальцах дрожь. Наверное,
Мне не хватает перемены мест и городов.
«Ещё совсем темно…»
Ещё совсем темно,
Сижу на прежнем месте,
Кафе Palette на улице Callo,
Сидим с дождем мы вместе.
Перед глазами rue de Seine
Под желтыми огнями,
Я в окружении мокрых стен,
Что спят за фонарями.
Вокруг не видно ни души,
Плетеных стульев вереницы,
Сырой асфальт с бутылочкой Виши,
Забытой кем-то. Мне не спится.
Так по утрам я коротаю время,
Я тихо наблюдаю за дождем
И думаю, какое, к черту, бремя,
С которым мы рассвета ждем.
Конечно, он когда-нибудь придет,
Погаснут фонари, проснутся стены,
Я не надеюсь, что мой страх пройдет
И не наступят в моей жизни перемены.
«Я ясно помню пыльный коридор…»
Я ясно помню пыльный коридор
Под лампочкой, горящей в полнакала,
И деда Мячина курящим Беломор,
Себя на сундуке, как-будто время встало.
Дед вспоминал те берега, где землю рыл,
А в коридоре тишина дремала.
Что в памяти искал, он находил
На карте пачки Беломорканала.
Я ясно помню пыльный коридор
И где-то за стеной Шульженко голос,
Дед желтым пальцем, согнутым в укор,
Выглаживал из пепла серебристый конус.
Я помню день, когда его не стало,
Я нес в слезах искусственный венок,
Ваганьково под белым покрывалом
И в горле застревал заснеженный комок.
«Качаться в поезде – приятная затея…»
Качаться в поезде – приятная затея.
Пейзаж в окне, и слышен стук колес.
Спать хочется, зевая и балдея,
Я что-то бормочу себе под нос.
И мысли скачут про мою беду,
Про грусть, которая необъяснима.
Я будто бы не еду, а бреду.
Пейзаж в окне плывет, как прежде, мимо.
В дороге мысли путаются легче,
Возможно, стук колес мешает их держать.
И хочется глотнуть чего-нибудь покрепче,
И, растянувшись на диване, крепко спать.
Экклезиаста вспомнить, засыпая,
Слова его про жизнь и суету.
«Согласен», – говорю себе, зевая,
И постепенно погружаюсь в немоту.
«Я помню вальс, что на Манчжурских сопках…»
Я помню вальс, что на Манчжурских сопках,
И Витьку, он под него чечетку отбивал.
Его сестру, которую я с нежностью и робко
В те детские накрашенные губы целовал,
Касаясь детскими руками, как слепые,
В те вечера, когда играли в докторов,
Желая разглядеть, те, впрочем, небольшие,
И признаки, и разницы полов.
Прошли года. Я часто города меняю,
Но с грустью вспоминаю, где б я ни бывал,
Как я ее, за плечи обнимая,
В уже недетские накрашенные губы целовал.
И почему теперь, я сам не понимаю,
Что в каждой женщине, которую люблю,
И словно в детстве в докторов играю,
Я в них его сестру невольно узнаю.
«Весь этот год казался мне паршивым…»
Весь этот год казался мне паршивым,
Но в чем его вина, сам не пойму.
