скачать книгу бесплатно
– Возьми, – протянул зелёную купюру с профилем Ленина.
– Нет, что вы!
– Не обижай, дорогой. Как сыну даю. Догадываюсь, за девушкой едешь. Как же ты хочешь увезти её, если не будет денег на билеты?
Стас только вздохнул.
– Бери, – крикнул кто-то с места у иллюминатора. – Он от души.
Старик, насколько позволяли скрюченные артритом пальцы, старался набирать текст быстрее, пока не ускользнули из памяти так неожиданно пришедшие воспоминания.
– Я отдам. Напишите адрес, пришлю, – Стас неловко улыбнулся. – Знаете, сосед по комнате в общежитии считает, что у мужчины всегда должен быть в заднем кармане брюк полтинник. А у меня так не получается.
– Небось, твой сосед с Кавказа? – засмеялся тот, кого назвали поэтом.
– Из Баку.
– Ясно. Не грусти, парень. Не сразу, но всё у тебя получится… Ты верь.
Город Аллы встретил дождём и запахом лета. На телефонный звонок ответил женский голос, и в ответ на просьбу позвать Аллу, сразу рассвирепел:
– Знакомый, что ли, звонит? Объявился? Так нет её. И забудь этот номер, нам от тебя ничего не надо.
– Подождите, я…
– Не надо, сказала! – трубку бросили.
Летний дождь в южном городе – всегда немного театральное представление: комедия или трагедия, кому как повезёт. Если верить приметам, обильный дождь – обязательно к счастью. В приметы Алла не верила. Просто стояла у окна и смотрела, как с надрывом, словно в последний раз, серый дождь лупил по серым лужам, объединившимся в одну большую реку. Как мгновенно вспыхивали и гасли молнии, гремел где-то далеко, за рекой, гром, а редкие прохожие, разувшись, форсировали вырвавшуюся на свободу водную стихию, волочившую за собой мусор, обломанные ветки деревьев и белые лепестки отцветающей акации.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Алла никого не ждала. Это, конечно, была неправда: сердцу трудно привыкнуть к тому, что твердит рассудок. Умом Алла понимала, что с Андреем они расстались навсегда, но крохотный огонёк надежды вопреки всему теплился…
– Ты?!
В дверях стоял Стасик Петровский, с него, как с фонтана слёз, крупными каплями на пол стекала вода.
Нежданный гость протянул несколько сорванных веток акации (с благоухающих белых кистей тоже текли струи воды, мгновенно превращая скромную лужу на паркете в нескромный потоп) и мрачно сообщил:
– Там дождь.
– Я догадалась, – кивнула Алла. – Что это у тебя на голове?
Стас снял нечто разбухшее, когда-то бывшее соломенной шляпой, перевернул «это», вылив на паркет очередную порцию воды, задержавшуюся на широких отогнутых полях, задумчиво покрутил в руках, не зная, куда положить:
– Мне старик-грузин в самолёте дал, когда увидел, что у вас дождь. Сказал: «Прекрасный головной убор, чтобы сделать предложение девушке».
– Что? Какое предложение?
Петровский заговорил быстро, решительно. Ему казалось: гуляя под дождём, он придумал такие хорошие, убедительные слова, что Алла обязательно в них поверит, главное – договорить и не сбиться:
– Я шёл по городу и всё понял. У тебя кто-то был, да? Ты решила, что он позвонил твоему шефу и назвался знакомым. Поэтому и рванула домой. А он, наверное, не пришёл. И твоя мама теперь злится. Но это был я. Я звонил Деньковскому, чтобы он отпустил тебя со мной в фольклорную экспедицию. Бекирыч пообещал.
Стас жадно заглотнул воздух и твёрдо закончил:
– Выходи за меня замуж. И букет поставь в воду. У вас в городе акация почему-то мёдом пахнет…
– Не знаю, – вздохнула Алла.
– Ты просто поверь мне. Я постараюсь…
– Не знаю, подойдёт тебе мой спортивный костюм или нет. А больше дать тебе переодеться нечего…
– Хочешь, я, как в кино, на колени встану?
– В лужу?
Оба вдруг рассмеялись. Алла подтолкнула Стаса в ванну:
– Переодевайся, я пока пол вытру. А то влетит от мамы за испорченный паркет.
– Но ты выйдешь за меня замуж?
– Потом, Стасик, потом…
Когда пришла мама Аллы, они пили на кухне чай.
Старик почувствовал, как он устал. Какая гадость эта немощь тела. Теперь он лучше понимал бывшую тёщу и её непрестанную раздражительность. Он, пожалуй, и сам готов был раздражённо наброситься на кого-нибудь, да не на кого… Разве что на весь мир. Так бесполезно. Не услышат…
3
Перечитав последний абзац, Старик грустно усмехнулся: неосознанно он всё-таки попытался обойти то, о чём никогда не вспоминал. Но сейчас он пишет не для любознательных и придирчивых читателей, жаждущих крутых поворотов сюжета, лишь для Димки и Жорика, который уже много лет Георгий. А Димка так и остался Димкой…
Удивительно хорошо было сидеть в смешном девчачьем спортивном костюме, брать чашку с чаем из рук Аллы… Как будто эти вечерние чаепития давно стали привычным ритуалом их семейной жизни…
Всё разрушил вопрос:
– Знаешь, почему мы с Андреем расстались?
– Можно ещё чаю? Удивительно вкусный чай.
Не хотел Стас ничего знать.
Алла вздохнула, пытаясь смягчить то, что собиралась сказать. Да разве есть в этой ситуации какие-то другие слова, которые не ранят…
– Я должна сказать тебе. Ты очень славный. Только я жду ребёнка. Мой бывший парень категорически против, но я всё равно не стану делать аборт, хоть он и считает, что я дура, – она виновато улыбнулась. – Прости, что не выйду за тебя замуж.
Вот тут и появилась Ирина Аркадьевна, мама Аллы. Уже потом Стас узнал: была у Ирины Аркадьевны такая особенность: она всегда появлялась, когда им с Аллой надо было остаться вдвоём.
Гость засуетился, вытаскивая себя из низкого глубокого кресла и демонстрируя не поместившиеся в спортивный костюм конечности. Алла не выдержала, хихикнула, заработав суровое замечание:
– Не вижу ничего смешного, дочь.
Старик подумал: по всем законам литературы здесь надо рассказать о чувствах и переживаниях незадачливого жениха. Только не помнил он своих переживаний. Конечно, можно придумать, и все поверят. Но в том, что сейчас он пишет, должна быть лишь правда. Хотя бы настолько, насколько жива она в его памяти…
Единственное, что помнилось, как легло на плечи чувство ответственности. За Аллу, за неродившегося ребёнка, даже за Ирину Аркадьевну, пусть и не глянулся он ей.
Стас попытался сказать, что всё это не имеет значения, он давно не мальчик и готов отвечать за свои поступки. Главное, чтобы Алла согласилась стать его женой, а ребёнку он будет только рад. Наверное, получилось неуклюже. Алла промолчала, Ирина Аркадьевна бросила:
– Да ладно, слова это всё. Какому мужчине нужен чужой ребёнок?
И тут Стас разозлился. Пошёл в ванну, натянул свои мокрые брюки, рубашку, вернулся, постоял в дверях кухни… Заговорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово:
– Я на семь лет старше Аллы. Родился в сорок третьем, в землянке. Когда партизанский отряд попал в засаду, дед Павел сумел вывести нас с мамой через болото из окружения. Он мне на всю жизнь и отец, и дед. Так что я твёрдо знаю: есть мужчины, которым нужны чужие дети.
Алла и её мама одновременно нарушили неловкую паузу:
– Прости, Стасик.
– Так ведь не чужой, дед всё-таки…
Стас горько усмехнулся:
– Ни отец, ни дед не смогли выйти из огненного кольца. Лишь двое взрослых да новорожденный у них на руках. Родство не только по крови бывает. И… если сможешь, поверь мне, Алла. Я парень деревенский. У нас о таких, как я, говорят: «упартый». Упрямый, то есть. Сказал, значит, сделает. Веришь?
Алла посмотрела Стасу в глаза, кивнула:
– Верю.
– Тьфу, что за гадость такая! Что ты сюда намешал?
Стас проснулся от Валеркиного крика, удивленно уставился на бегающего по комнате со стаканом в руках взъерошенного, будто воробей, соседа.
– Алла приглашения на свадьбу рисовала, кисточку мыла.
– С ума сойти. Я думал, это кисель. И залпом выпил.
Валерка рухнул на кровать, схватился за живот.
– А чего ты всё, что на столе стоит, в рот тянешь. Как ребёнок, ей-богу. Прости. Алла торопилась в институт, я пообещал, что уберу, и сам не заметил, как заснул.
– По ночам надо спать, – огрызнулся Валерка, отвернувшись лицом к стенке.
– Ага… Кто б говорил… Мне уже рассказали, как ты ночью в комнату к рыжей Аньке ломился с криком: «Аня, открой, я хочу того же, что и вчера».
– Сплетники чёртовы, я кофемолку у неё просил, понятно? И ещё не совсем ночь была, – с силой запустил в напарника подушкой.
За три года Стас ещё ни разу не видел соседа таким… и слова-то не подобрать. Не то разъярённым, не то до слёз расстроенным. Примирительно сказал:
– Ладно тебе, подумаешь, краски. Не смертельно. Свидетелем на свадьбе будешь?
– Не буду! – уже совсем зло крикнул Валерка.
И тихо продолжил:
– Письмо вчера от отца получил. Требует, чтобы домой ехал, невесту он мне нашёл. У меня отец, знаешь… Привык, чтобы всё было как он скажет, – вздохнул. – Ты не думай, я люблю его. Когда мама умерла, мне едва четырнадцать стукнуло, брату десять. Думаешь, легко с нами было? Бабушка просила: «Возьми женщину в дом», отец ни в какую: «Сам справлюсь».
Валерка попытался улыбнуться, но получилось невесело.
– Вырастил. Теперь вот судьбу устраивает… Уже и договор с родителями невесты заключил… Сам-то на маме по любви женился, хоть она и русская была. Да всю жизнь командовал: мужчина в своем доме, дескать, право имеет…
– И ты?
– Что я? – вздохнул. – Решил уже: на самолёте не полечу, поеду на поезде, хоть так свободу продлю…
На следующий день Валерка уехал. А ещё через двое суток вернулся:
– Не смог. В Харькове вышел, и назад. Слушай, я Ане предложение сделал, она согласна. Представляешь? Я тут подумал: давайте свадьбу вместе отпразднуем? Дешевле обойдётся, – Валерка помялся. – Отец меня денежного пособия лишил. Похоже, у меня теперь тоже в заднем кармане полтинник не заваляется.
Старик писал и улыбался. Воспоминания бурлили, переполняя память. Не спрашивая его согласия, перед глазами появлялись то рыжая Анька во взятом напрокат шикарном свадебном платье, такая объёмная, что хотелось, как куклу посадить её на чайник; то Алла в свободном шёлковом платьице, пошитом Ириной Аркадьевной, с веткой цветущей акации на груди. Почти половина аспирантской стипендии Стаса ушла, чтобы изготовить в ателье эту брошку. Валерка в чёрном пиджаке с бабочкой, не сводящий восхищённых глаз с невесты, почему-то всё время выглядывал из-под Анькиного локтя. И он сам: в каких-то блестящих синих брюках, чёрт знает из какого материала, в клетчатом пиджаке, этакий деревенский пижон… Дед Павел, увидев свадебную фотографию, буркнул: «Стаська-то наш выглядае чисто старый кавалер», что, впрочем, было у него знаком высшего одобрения.
Отец Валерки на свадьбу не приехал, мама Стаса тоже не смогла оставить деда Павла, который был уже очень плох. Зато Анькина мама (постаревшая копия Аньки) и Ирина Аркадьевна легко нашли общий язык. Уединившись на скамеечке под пыльными пальмами академической столовой и не обращая внимания на пляшущую молодёжь, они вели нескончаемую беседу:
– Маленький да удаленький, – успокаивала Ирина Аркадьевна.
– Да что, мой-то тоже не крупный был, зато уж как любил меня, – вздыхала Анькина мама, поднося платочек к глазам. – А ваш зять хорош.
– Брюки короткие, – вздыхала за компанию Ирина Аркадьевна. – И куда только Алла смотрела?
– Видать, не на ноги, – игриво отзывалась собеседница.
«И я там был; мёд, пиво пил», – пронеслось в голове Старика. Он усмехнулся, на мгновение ощутив себя прежним: какое же это счастье, когда слова сами рвутся наружу…
На самом деле, ни мёда, ни пива на столах не было. Несколько бутылок вина для девчонок, водка для парней и коньяк для Бекирыча.
Коньяк Бекирыч попробовал, сморщился, процитировал Ивана Васильевича: «Ключница гнала?» и достал из-под стола фирменный напиток химиков – спирт. А после пары стопок вышел в центр зала, скомандовал маленькому любительскому оркестрику, приглашённому на свадьбу:
– Польку, ребята! Нашу, белорусскую…
Подбоченился, с притопом, хлопая в ладоши, прошёлся по кругу, закружился напротив супруги, крикнул:
– Подскочную, давай!
И красавица-модель, сбросив туфли на шпильках, ринулась в танец. Подскакивая, притоптывая, они кружились, то кладя руки на плечи друг другу, то расходясь и горделиво поглядывая по сторонам.
Шаг налево, поворот направо, завлекающий взмах руки, изогнутый стан и кокетливо отвёрнутая головка: «Нет-нет, не надо, я пошутила»… «А я вот так». Прыжок почти под ноги, дробь, разворот… И всё ускоряющийся темп.
Уже и музыканты еле успевали за танцующими, а они подскакивали, притоптывали, довольные собой и общим восхищением.
– Всё, устал, – выдохнул Бекирыч. – Держите.
