скачать книгу бесплатно
Здесь он снова услышал торопливые шаги по асфальту. Подростки – если это были они – бежали так же быстро, но, как ему показалось, уже не приглушали своих шагов.
Они приближались к Сэму от угла квартала. У него было странное ощущение, что каким-то шестым чувством они определили, через какой двор он вышел и в каком месте его можно будет перехватить. Сэм перешел на шаг. Он в хорошей форме, но бегать наперегонки с семнадцатилетними в его сорок два года было бы глупо.
Вместо того чтобы бежать вперед, во двор напротив, он повернул к гаражу, надеясь, что боковая дверь будет открыта. Так и есть. Он шагнул в темноту и закрыл задвижку как раз в тот момент, когда шаги его преследователей смолкли на дороге напротив гаража.
В полной темноте Сэм попытался отыскать еще одну защелку на двери или прут для блокировки, но ничего не нашел.
Четыре голоса о чем-то тихо переговаривались, ничего нельзя было разобрать. Голоса звучали странно: шипяще и настойчиво.
Сэм замер у двери, обеими руками ухватившись за ручку, чтобы не дать повернуть ее снаружи, если они попытаются это сделать.
Они замолкли.
Сэм напряг слух.
Тишина.
В гараже пахло пылью и машинным маслом. Были видны очертания одной или двух машин.
Сэм не был испуган, но начинал осознавать всю комичность ситуации.
Куда его занесло? Взрослый человек, агент ФБР, обученный всем правилам обороны без оружия, мастерски стреляющий, он прячется в гараже от четырех ребятишек. Конечно, он оказался здесь потому, что так подсказал инстинкт, а он всегда доверял инстинкту, но это…
Быстрое движение по ту сторону двери. Он напрягся. Шаркающие шаги. Кто-то подошел совсем близко. Вероятно, только один из них.
Сэм еще крепче ухватился за рукоятку, прижал дверь ногой.
Шаги совсем рядом.
Он задержал дыхание.
Прошла секунда, две, три.
«Попробуй, заперта ли дверь, и проваливай», – с раздражением подумал Сэм.
В этот момент он чувствовал себя страшно глупо и был уже готов показать мальчишкам, на что он способен. Он мог выпрыгнуть из гаража, как чертик из табакерки, и напугать ребят до смерти. Они побегут – только пятки засверкают.
Вдруг он услышал голос по ту сторону двери, в паре дюймов от него. Одному Богу известно, кому мог принадлежать такой голос, но Сэм сразу понял, что правильно сделал, когда спрятался от них. Голос был тонкий, резкий, леденящий душу, и его настойчивые интонации напоминали вопли маньяка или наркомана во время ломки.
– Жжет, жжет, голод, голод.
Казалось, он говорил сам с собой и не понимал, что говорит, как человек в горячечном бреду.
Раздался какой-то скрежет о деревянную дверь. Сэм не понимал, что там происходит.
– Пища, пища для огня, огонь, – повторял голос, подымаясь до угрожающего визга.
«Это не ребенок, – подумал Сэм, – но и не взрослый».
Даже в холодном гараже его прошиб озноб.
Снова скрежет у двери.
Может быть, он вооружен? Это ствол пистолета? Лезвие ножа? Просто палка?
– Жжет, жжет…
Когти?
Он сошел с ума. Но как он ни пытался отогнать от себя эту мысль, вид загнутых когтей, оставляющих в дереве глубокий след, возникал в его сознании при этих звуках вновь и вновь.
Сэм крепко держал рукоятку двери. Он был весь в поту.
Наконец тот парень за дверью попробовал повернуть ручку. Сэм сумел удержать ее, она почти не подалась.
– Боже, жжет, жжет. О боже…
Сэма охватил настоящий страх. Это был потусторонний голос. Голос наркомана, представляющего в бреду, что он летит на Марс. Только звучал он гораздо страшнее, чем крики этих накурившихся чудаков. Сэм был напуган еще и потому, что не знал, какой дьявол притаился за дверью.
Некто еще раз попробовал открыть дверь.
Сэм помогал себе ногой.
Снова быстрые, безумные слова:
– Пища, пища для огня.
Может ли он чуять меня из-за двери? В эти мгновения такой вопрос казался не более странным, чем мысль о подростке с когтями.
Сердце билось в бешеном ритме. Пот застилал глаза. Болели мускулы – он держал дверь крепче, чем это было необходимо.
Через какое-то время, вероятно решив, что его жертвы в гараже нет, парень оставил дверь в покое. Шаги удалялись в сторону улицы. Жалобный крик раздался оттуда, в нем смешались боль, жажда и… животное возбуждение. Видимо, парень сдерживал стон, но он вырвался против его воли.
Сэм услышал по-кошачьи мягкие шаги нескольких человек на дороге. Трое приятелей-хулиганов присоединились к четвертому и начали переговариваться теми же странными голосами.
Сэм не мог разобрать ни слова.
Неожиданно голоса смолкли, и, подобно стае волков, привлеченных запахом добычи, они бросились куда-то прочь, на север. Вскоре звук шагов растаял в ночи, и наступила гробовая тишина.
Прошло несколько минут с тех пор, как они скрылись, а Сэм все еще стоял, крепко вцепившись в ручку двери.
15
Тело мертвого мальчика лежало в кювете рядом с шоссе к югу от Мунлайт-Кова. На белом как снег лице виднелись капли крови. В свете двух полицейских ламп, установленных на треножниках по обе стороны кювета, его широко открытые глаза, не мигая, взирали на берег, неизмеримо более далекий, чем побережье находящегося рядом моря.
Стоя под одной из ламп, Ломен Уоткинс глядел на маленькое тело, пытаясь заставить себя остаться и засвидетельствовать смерть Эдди Валдоски. Эдди, которому было восемь лет, был его крестником. Ломен учился в колледже с отцом Эдди, Джорджем, а в его мать, Неллу, он был тайно и безответно влюблен вот уже двадцать лет. Эдди был славным мальчиком, способным, любознательным и послушным. Был. А теперь… Весь в синяках, укусах, кровоподтеках, с вывихнутыми руками, со сломанной шеей, он был лишь комком искореженной плоти, в которой погибло его будущее; его огонь потушили, его лишили света, лишили жизни.
Из всех страшных случаев смерти, которые Ломену довелось увидеть за двадцать один год работы в полиции, этот был, пожалуй, самым жутким. И в силу его личной привязанности к жертве он должен был бы испытывать горе, если не трагедию. Но его лишь совсем чуть-чуть трогал вид маленького скорченного тела. Печаль, жалость, гнев и другие чувства касались его души, но слегка и мимолетно, так случайная рыбка может задеть хвостом пловца в море. Горя, которое должно было бы терзать его при таких обстоятельствах, он не чувствовал совсем.
Барри Шолник, один из офицеров, недавно пополнивших ряды полиции Мунлайт-Кова, встал на край кювета и сделал фотоснимок тела. Сработала фотовспышка, и открытые глаза ребенка на мгновение осветились серебром.
Странно, но чем холоднее становился Ломен в своих чувствах, тем сильнее он ощущал потерю чего-то очень важного, и это вызывало в нем смертельный страх. Только что он был напуган своим равнодушием. Он не хотел, чтобы сердце его черствело, но это был необратимый процесс, и скоро, похоже, у него будет мраморное предсердие, а само сердце превратится в гранит.
Теперь он был одним из Новых людей и во многом отличался от прежнего Ломена. Хотя внешне выглядел по-прежнему – рост пять футов десять дюймов, коренастый, с широким и непривычно добрым лицом для человека его профессии, – но внутри он был уже совсем другим. Великое обращение подарило ему умение контролировать свои эмоции, спокойный и аналитический взгляд на вещи. Все это так. Но нужно ли это – не чувствовать, не переживать?
Несмотря на ночной холод, на лбу появились капельки пота.
Доктор Йен Фицджеральд не смог приехать, и место происшествия осматривал его помощник вместе с Виктором Калланом, владельцем похоронного бюро, а также еще один офицер полиции – Жюль Тиммерман. Они искали улики, которые мог оставить убийца.
Однако сейчас это было больше похоже на спектакль для жителей окрестных домов, собравшихся на обочине дороги. Даже если улики будут найдены, никто не будет арестован за это убийство. Не будет и суда над преступником. Если они найдут убийцу, то будут скрывать его у себя и поступят с ним так, чтобы никто из не посвященных в таинство обращения не смог догадаться о его существовании. Так как, несомненно, убийцей был один из тех, кого Том Шаддэк называет «одержимыми». Они тоже были Новыми людьми, но внутри у них что-то нарушилось. И это серьезно.
Ломен отошел от мертвого мальчика. Он направился по шоссе к дому Валдоски, который виднелся в сотне ярдов к северу.
Он не обращал внимания на окружающих, хотя один из них все допытывался у него: «Шеф, что, черт побери, происходит? А, шеф?»
Здесь, за городской чертой, дома стояли далеко друг от друга, и огни их окон не могли одолеть ночную тьму. Пройдя полпути, Ломен почувствовал вдруг страшное одиночество, хотя совсем рядом стояло множество людей. Деревья, искореженные морскими ветрами, склонились над дорогой, их узловатые ветви едва не цеплялись за одежду. Ему почудилось, что там, в темных ветвях, во мраке и тумане, кто-то притаился.
Он нащупал рукоятку пистолета в кобуре, висевшей на боку.
Ломен Уоткинс был начальником полиции в Мунлайт-Кове уж девять лет. За последний месяц на его территории пролилось больше крови, чем за предыдущие восемь лет и одиннадцать месяцев. Он был убежден, что худшее еще впереди. По его предчувствиям «одержимых» в городе будет с каждым днем все больше и больше, и от них будет исходить огромная опасность. Шаддэк так не считал. Или не хотел задумываться над этим.
Ломен боялся «одержимых» почти так же, как он боялся исчезновения своих чувств.
В отличие от счастья, печали, радости и горя, смертельный страх был связан с механизмом выживания, поэтому, по мысли Ломена, расставаться с ним нельзя было ни в коем случае. Это соображение застало его врасплох, как и недавний шорох в ветвях деревьев.
«Неужели, – подумал он, – страх будет единственным чувством, которое расцветет в этом прекрасном новом мире, создаваемом нами?»
16
Съев черствый чизбургер, недожаренный картофель и запив все это ледяной водой «Дос Эскис», Тесса Локленд возвратилась из пустынного кафе мотеля «Ков-Лодж» в свой номер. Здесь она забралась в кровать, подложила под спину подушки и набрала номер телефона своей матери в Сан-Диего.
Марион ответила после первого же гудка, и Тесса сказала ей:
– Привет, ма.
– Где ты сейчас, Тиджей? – В детстве Тесса никак не могла решить, как ее называть – первым именем или вторым – Джейн, и в результате мать привыкла звать ее по первым буквам двух имен – Тиджей.
– В «Ков-Лодже», – ответила Тесса.
– Хорошее место?
– Лучшее из того, что можно было найти. В этом городе не слишком опечалены отсутствием первоклассных гостиниц. Если бы не вид на океан, этот мотель недолго бы протянул. Разве что начали бы сдавать номера парочкам и крутить порнофильмы.
– По крайней мере, чисто?
– Вполне.
– Если там грязь, я буду настаивать, чтобы ты переехала.
– Мамочка, ты же знаешь, я привыкла жить без удобств в командировках. В Латинской Америке мы снимали фильм об индейцах-мискито и вместе с ними спали прямо на земле.
– Тиджей, дорогая, не говори так никогда. Это свиньи спят на земле. Ты должна говорить, что вы спали в палатках, но никак не на земле. С человеком бывает всякое, но всегда надо сохранять чувство достоинства и стиль.
– Ладно, мамуля. Я только хотела сказать, что «Ков-Лодж» – это не подарок, но это лучше, чем спать на земле.
– В палатке.
– Да-да, в палатке, – поправилась Тесса.
Пауза. Затем Марион сказала:
– Я должна была поехать с тобой.
– Мама, но у тебя сломана нога.
– Я должна была поехать в Мунлайт-Ков сразу же после того, как они нашли бедную Джэнис. Я бы запретила кремировать ее. Господи, да они не посмели бы! Я бы запретила и настояла бы на том, чтобы вскрытие произвели люди, пользующиеся доверием. Тебе не пришлось бы этим заниматься. Я так виню себя.
Тесса откинулась на подушки и вздохнула:
– Мам, не надо взваливать вину на себя. Ты сломала ногу за три дня до того, как нашли тело Джэнис. Ты не могла тогда поехать. Тут нет твоей вины.
– Да, было время, когда сломанная нога не остановила бы меня.
– Тебе уже не двадцать, мама.
– Да, я понимаю, я уже старая, – жалуясь, проговорила Марион. – Иногда я думаю, как летят годы, и мне становится страшно.
– Тебе всего лишь шестьдесят четыре, ты выглядишь на пятьдесят и сломала ногу, прыгая с парашютом. Господи боже мой, неужели ты хочешь, чтобы я жалела тебя, как маленькую?
– Пожилые люди всегда ждут от своих детей заботы и жалости.
– Ты издеваешься. Никакая ты не пожилая, не надо придумывать. Ты дождешься – я опять уеду далеко-далеко. Неужели ты этого хочешь?
– Что ты! Бог с тобой! Слушай, Тиджей, откуда взялось это чертово дерево? Я прыгаю с парашютом тридцать лет и ни разу не приземлялась на деревья. Клянусь тебе, когда я выбирала место для посадки, его там и в помине не было.
Хотя своим оптимизмом и жизнелюбием семья Локленд была обязана в большей степени покойному отцу Тессы Бернарду, все же тут не обошлось и без генов Марион, особенно в том, что касается неукротимости нрава.
Тесса перешла к делу:
– Сразу после приезда я ходила на пляж, на то самое место, где ее нашли.
– Тебе, наверное, было тяжело, Тиджей?
– Я справилась с собой.
Тессы не было дома, когда случилось горе. Она ездила по провинциям Афганистана, готовясь к съемкам документального фильма о геноциде против афганского народа и уничтожении его культуры. Только почти через две недели после того, как обнаружили тело Джэнис, Марион смогла передать Тессе эту печальную новость. Спустя пять дней, 8 октября, Тесса летела из Афганистана с таким чувством, будто она виновата в смерти сестры. Тяжесть этой вины давила на нее не меньше, чем на Марион, но она сказала правду – она смогла справиться с собой.
– Ты была права, мама. Официальная версия никуда не годится.
