скачать книгу бесплатно
По другую от двери сторону проулка находился узкий пандус, позволявший проехать лишь ручной тележке. Джейн зашла на него, вступив тем самым в тень, и посмотрела на часы в надежде, что Ларкин заявится за своими «червячками» так же рано, как похвалялся журналистам.
Небо на большой высоте рассекал воздушный лайнер, звуковая лавина обрушивалась на землю. На высоте в несколько сотен футов пролетел, забирая на запад, полицейский вертолет, но его экипаж искал не Джейн, да и вообще, вероятно, не искал никого – всего лишь патрулировал. На поверхности суперсовременной стеклянной кабины играли солнечные зайчики. Движение пока еще было не слишком плотным, и в отсутствие перекрывающего все шума, характерного для часа пик, она услышала, как по проулку с небольшим перерывом проехали три машины, справа налево. Но ни одной из них не предшествовал сигнал, который должны были подать Скелет и Автомобиль при появлении машины и водителя, на которые указала Джейн.
Используя пароли ФБР, она получила через библиотечный компьютер доступ к регистрационным файлам автомобилей и узнала, что на адрес Ларкина в Беверли-Хиллз зарегистрированы четыре машины. Самая дешевая – «форд-эксплорер», – скорее всего, предназначалась для семейной пары, которая управляла всем хозяйством. Скелет и Автомобиль получили описание трех других машин и внешности адвоката.
Когда до начала, казалось, оставались считаные минуты, Джейн достала из сумки пульверизатор на шесть унций, купленный в магазине косметики. Бутылка была заполнена хлороформом, которым она на прошлой неделе усыпила другого типа. Хлороформ удалось получить из ацетона и хлорной извести. Ацетон она купила в лавке художников, а известь – на складе санитарно-технических принадлежностей. Лабораторией послужил туалет в номере мотеля. Теперь она твердо держала пульверизатор в левой руке, а сумочку – в правой.
Под светло-серую спортивную куртку Джейн надела темно-фиолетовую шелковую блузку, расстегнув две верхние пуговицы, чтобы, когда она наклонится к Ларкину, тот на несколько критически важных мгновений лишился здравого смысла. В Интернете имелось множество его фотографий со светских приемов – Ларкин с первой, а потом со второй женой. Если он вообще учитывал ум и личные качества при выборе супруги, то они стояли на втором и третьем местах: поразительная глубина декольте в обоих случаях явно не была простым совпадением.
В дальнем конце проулка Скелет и Автомобиль засвистели, громко подначивая друг друга, как это делают мальчишки. Низкое тигриное урчание мощного двигателя эхом отдавалось от стен зданий.
Услышав, что машина чуть сбавила обороты, Джейн решила, что Ларкин прижимается к противоположной от гаража стороне проулка, собираясь подъехать к дверям со стальными планками по оптимальной траектории. Она сошла с пандуса прямо к черному «Мерседесу S600» не с видом человека, преследующего кого-то – это могло бы насторожить Ларкина, – а так, словно спешила на важное свидание.
Большая машина проскрежетала тормозами и резко остановилась. Джейн, словно от испуга, выронила сумочку, изображая столкновение с передним бампером. Оттолкнувшись от седана, она подошла, шатаясь, к водительскому окну, причем незаметно для Ларкина перекинула пульверизатор из левой руки в правую, а потом наклонилась, чтобы посмотреть на него, и с напускным удивлением – громко, чтобы тот расслышал, несмотря на стекло и музыку, которая могла играть в салоне, – произнесла:
– Бог мой, Рэнди Ларкин. Это ты, Рэнди?
Он не мог узнать ее, по крайней мере в этом виде, и не ведал, что беглянка Джейн Хок узнала о его существовании, подслушав разговор с Лоренсом Ханнафином. У него не было оснований подозревать, что это случайное столкновение может оказаться спланированной атакой. Джейн видела, как его глаза за окном опустились на грудь, прикрытую шелковой блузкой. После этого Ларкин решил, что все-таки знает ее, но ему временно изменила память.
В другом конце проулка Скелет и Автомобиль выбили деревянные колодки из-под колесиков мусорного бачка, откатили его от стены ресторана и развернули так, чтобы он преградил дорогу тем, кто попытается въехать с улицы.
Водительское окно с электрическим жужжанием поехало вниз. Ларкин кое-как оторвал взгляд от грудей и перевел его на полные синие губы, на змеиное колечко с рубиновым глазком в носу, заглянул в глаза необыкновенного голубого цвета, что, по мнению многих мужчин, было самой привлекательной ее чертой. Экзотическая внешность женщины разбудила в нем давно уснувшие юношеские фантазии, и когда он сказал: «С тобой все в порядке, детка?» – Джейн подняла пульверизатор и обрызгала его лицо хлороформом, попавшим в открытый рот и нос.
Глаза у Ларкина закатились, голова свесилась вправо, он завалился вперед и вбок. Нога соскользнула с педали тормоза, и «мерседес» тронулся с места. Джейн просунула руку в окно и резко вывернула рулевое колесо вправо, двигаясь вместе с машиной, которая проехала несколько футов и уперлась в металлическую дверь гаража. Удар был слишком слабым, чтобы привести в действие подушки безопасности.
Она сунула пульверизатор в карман куртки и распахнула водительскую дверь. Скрежет колесиков скейтборда по неровному асфальту подтвердил, что Скелет и Автомобиль не нарушили договоренности. Когда они приблизились, Джейн расстегнула еще одну пуговицу на блузочке и приготовилась к самой каверзной части операции.
37
Ловко передвигая ноги, оба парня увели скейтборды с проезжей части, подбросили их, схватили и пронеслись последние несколько футов на ногах. Их лица светились от возбуждения и гордости – свою часть договора они выполнили в точности. Они остановились, тяжело дыша, увидели водителя, осевшего на сиденье, и на их лицах появилась неожиданная тревога.
– Чего это с ним такое? – спросил Скелет.
Джейн повернулась к ним, показав блузку, из которой груди едва не вываливались наружу, – пусть думают, что Ларкин попытался ухватить ее через окно: каким бы нелогичным ни было такое допущение, пусть думают что угодно, если это усиливает сумятицу.
– Помогите мне перетащить его на пассажирское сиденье, – сказала Джейн, делая вид, что запыхалась сильнее парней.
– А почему он такой? – спросил Скелет.
– У него случаются приступы, – объяснила она. – Я предполагала, что так и будет. Ничего, придет в себя. Идите к той двери и помогите мне его перетащить, чтобы я могла убрать машину с проезжей части.
Автомобиль, пленник своих эмоций, понял, что она настаивает, положил скейтборд и быстро обошел «мерседес» сзади. Скелет остался на месте.
– Может, ему нужна «скорая»?
– Нет. Это припадок.
С этим нужно было покончить без промедления, одним духом. Каждая секунда задержки увеличивала опасность того, что в проулке появится кто-нибудь и это переломит ситуацию.
Автомобиль открыл пассажирскую дверь, перетащил адвоката на другое сиденье и засунул его безвольные ноги в нишу перед креслом. Хлороформ – вещество очень нестойкое, но он еще не испарился полностью с лица Ларкина.
– А что у него такое на губах и носу? – спросил Автомобиль.
Джейн, не отвечая, оставила открытой водительскую дверь, обошла машину, оттолкнула Автомобиля, вытащила из кармана Ларкина сотовый и пристегнула адвоката ремнями безопасности. Из кармана куртки она вынула платок, который положила на лицо Ларкина, чтобы хлороформ испарялся медленнее.
– Он, кажись, помер, – сказал Скелет, подойдя к ним с правой стороны машины.
– Он жив. У него приступ.
Джейн захлопнула дверь, повернулась к ним и вытащила пистолет из-под спортивной куртки.
Подростки отчасти замерли, отчасти отпрянули от нее; вся их элегантность скейтбордистов исчезла, уступив место неуклюжести, вызванной внезапным страхом. Они беспомощно подняли руки, пытаясь защититься, потом обхватили ими грудь и живот, словно эти магические жесты могли предохранить от пули.
– Будете крутизну изображать, вас прикончат, – сказала Джейн. – Хипповый, крутой, стремный, важняк, упакованный – все это дерьмо, глупость, мелочь, самый тупиковый из тупиков. – Левой рукой она сбросила поркпай с головы Автомобиля, и тот чуть не упал на колени. – Посмотрите на себя с вашими крутыми футболками и драными джинсами, вам все до фонаря, но ваша позиция и плевка не стоит, вы с трудом сдерживаетесь, чтобы не обделаться от страха. Если сегодняшний случай не послужит вам уроком, если вы не поумнеете, то к тридцати годам станете озлобленными и никому не нужными. Отдавайте мои деньги.
– Но вы… должны нам шесть сотен, – сказал Автомобиль.
Дело затягивалось, но для Джейн это было не менее важно, чем похищение Рэндала Ларкина. Она должна была сделать это, чтобы остаться по правильную сторону тоненькой красной линии, разделявшей мрак и свет.
– Отдавайте деньги, или я заберу их у вас, когда вы будете истекать кровью на земле.
– Вы нас не убьете, – сказал Скелет.
– Но покалечу, – солгала она. – Может быть, это вам и надо, чтобы вышло говно из мозгов. – Она протянула руку. – Отдавайте деньги!
Оба тряслись, отдавая ей купюры – по четыреста долларов каждый.
– Вам продают крутизну, чтобы вы оставались дураками и не высовывались. Пока что вы самые тупые козлы, каких мне доводилось видеть. Забирайте свои скейтборды и валите отсюда, бога ради. И поумнейте!
Парни отступили, подняли свои скейтборды и побежали к мусорному бачку, с помощью которого заблокировали въезд в проулок. Разбогатеть им не удалось, хотя, может быть, они поумнели – но и это вряд ли.
Стоя слева от машины, Джейн бросила телефон Ларкина в канализационный люк, схватила свою сумочку, сунула в кобуру пистолет, села за руль и захлопнула дверь. Затем она пощупала пульс на безвольном запястье адвоката. Вполне нормальный. Достав пульверизатор, она побрызгала хлороформом на платок, которым закрыла его лицо.
Двигатель уже работал. Она перевела рукоятку в положение заднего хода и отъехала от металлической гаражной двери. На выезде из проулка она остановилась, чтобы застегнуть блузку и надеть солнцезащитные очки, потом свернула направо.
Для множества водителей, которые тем пятничным утром сидели в своих сверкающих на солнце машинах, она была богатой женщиной, рассекающей на своем «мерседесе», в то время как ее муж дремлет на пассажирском сиденье, закрыв лицо от солнца. Возможно, они собирались где-нибудь со вкусом провести уик-энд. Жизнь их напоминала статью из гламурного журнала, деньги текли рекой, и они не ведали никаких забот.
Часть вторая
Полиморфический вирус
1
Летом снегири большей частью летали поодиночке, а зимой сбивались в стайки. В пятницу утром, после отъезда Бута Хендриксона, когда Лютер все еще стоял у открытой двери своего дома, сорок или пятьдесят птиц вылетели из елового леса – размеренные, спокойные взмахи крыльев, короткое планирование, спуск по дуге, – чтобы, пользуясь переменой погоды, поискать лоскуты травы там, где ветер сдул снег, и поклевать семена.
Они прилетели с песней, высокие призывные трели ласкали слух. На глазах Лютера они опустились там, где можно было найти пропитание, – черные головки, серо-черные крылья, яркие пятна красных грудок на снегу. Вид снегирей на минуту поднял настроение, но потом, по причине, которую он не смог бы выразить словами, его пронзило дурное предчувствие – страх за этих птиц, за всех птиц, за всю природу, за себя, жену и детей.
Вернувшись в свой кабинет, он позвонил своему заместителю Гуннару Торвалу и на неделю передал бразды правления в его руки.
– Несмотря на вчерашнее, мы остаемся в режиме полета, Гуннар. Я не бросаю тебя в шторм. Федералы нам и пальцем не дадут шевельнуть. Если я правильно их раскусил, они собираются свернуть дело как можно скорее и создать впечатление, будто вышло недоразумение и никто не был убит. Не говоря уже о губернаторе.
– Что у них на уме? – спросил Гуннар.
– Вряд ли они затеяли что-то нехорошее, – сказал Лютер, теперь имевший основания полагать, что его разговоры прослушиваются. – Для них важно открыть и закрыть дело побыстрее, и они не хотят трепать нервы людям, с учетом других неприятностей.
– Не знаю, как там насчет открыть-закрыть. Но не верю, что Кора могла пойти на это. Не верю, что она пошла на это.
– Именно что пошла, – заверил его Лютер. – Она сделала это, но была не в себе. И вряд ли мы поймем, как это произошло.
– Что с ее домом?
– Сгорел.
– Больше, чем сгорел.
– Он сгорел, – сказал Лютер, – и этим тоже занимаются федералы. На этой неделе мы только руководим дорожным движением и читаем лекции пешеходам, которые переходят улицу в неположенном месте.
Шериф повесил трубку, поднялся наверх и переоделся в гражданское. Он собирался посетить подругу Коры, чтобы задать ей кое-какие вопросы, но не хотел делать это в официальном порядке. Когда он спустился вниз, из кухни доносился запах корицы и заварного крема – все было уже готово и остывало. Ребекка раскатывала тесто, чтобы наготовить пирожных с грецким орехом, пеканом и фисташками.
– Я должна загружать себя делами больше, чем обычно, чтобы не думать все время об отеле.
– Похоже, мы до конца жизни будем есть ореховые пирожные.
– Я готовлю много, чтобы раздавать их. Если я приду с одними соболезнованиями без всего, то сразу же расплачусь. А когда приносишь еду, это уже нечто большее, чем похороны.
Дикси-Бель, длинношерстная такса Коры, сидела возле Ребекки, задрав голову – так, будто ореховые пирожные предназначались только для нее.
– Она безутешна, – сказала Ребекка. – Ест только с руки и скулит без причины.
– Со временем она привяжется к тебе.
– Да, знаю, но пока сбита с толку и безутешна.
– Я взял недельный отпуск, – сказал Лютер. – Помогу тебе, когда ты пойдешь с визитами.
– Сегодня пеку, завтра пойду с визитами. Конечно, с твоей поддержкой будет легче.
– Где Джоли? – (Младшая дочь в этом году заканчивала школу.) – Я думал, после всего этого занятия отменят.
– Школа вызывает психологов, чтобы помочь детям справиться с этим.
– Джоли рождена, чтобы справляться с чем угодно, – сказал он. – Вчера она держалась молодцом.
– Она молодец. Просто любопытствует. Спрашивает, что могут сказать психологи.
– В любом случае это не так важно по сравнению с тем, что скажет им Джоли. – Он открыл дверь в прихожую. – Уеду ненадолго. Купить ничего не надо?
– Подумаю, пока ты одеваешься.
Несколько минут спустя Лютер вышел из прихожей в теплом пальто, ботинках и перчатках.
– Может, это не слишком хорошо, что Твайла сейчас в Бостоне.
Ребекка оторвалась от формочек, куда набивала тесто, и нахмурилась:
– Она заканчивает второй курс, обзавелась новыми друзьями. Что ты имеешь в виду?
– В больших городах сейчас лучше не жить. Думаю, случая в Филадельфии достаточно, чтобы все в этом убедились.
Двенадцатью днями ранее джихадисты из ИГИЛ врезались на самолете с полными баками в четырехполосное шоссе, в утренний час пик, когда машины ехали бампер к бамперу, и дорога на протяжении целой мили превратилась в море огня. Легковые машины, грузовики, заправщики – все взрывалось, мосты рушились… Сотни жителей пригородов были раздавлены или сгорели заживо, сотни других ранены, некоторые останутся калеками до конца жизни.
– В Сент-Поле и Сент-Клауде есть колледжи не хуже бостонских, – заметил Лютер.
– В Сент-Поле безопаснее, чем в Бостоне? Откуда ты знаешь?
– Чем известнее и крупнее город, тем выше риск. Если в Лас-Вегасе начнут принимать ставки на это, то именно под таким названием.
– Твайла назвала бы это «бежать во все лопатки».
– Пожалуй, да.
– А если бы она была здесь, то могла бы отправиться на ланч в отель «Веблен». И ты бы думал, что ей ничто не угрожает, так, будто она идет с тобой под руку.
– Это верно, – согласился он. – Но Бостон так далеко, черт бы его побрал.
2
В маленькой столовой, окна которой выходят на бассейн с фонтаном – Афродита, льющая воду из чаши желания, – сидит Диаманта Ларкин, ждет, когда подадут завтрак, и попивает шампанское с апельсиновым соком, но не потому, что ей нужен сок с его витамином С или шампанское с его градусами. Она знает по своему опыту, что это самый приятный и надежный способ изгнать изо рта вкус мужа.
Они с Рэндалом поженились почти пять лет назад. Диаманта не сомневается, что их брак продлится столько времени, сколько она пожелает, а желать этого она будет до тех пор, пока Рэндал имеет ценность для Д. Д. Майкла. Этой женщине двадцать шесть – на восемнадцать меньше, чем Рэндалу, – и в ней идеально сочетаются красота, ум и зверские амбиции. Она прекрасно знает, почему их брак удачен: в сексуальном плане она для Рэндала то же, что смерч для земли, лежащей на его пути; она умна, у нее хорошо подвешен язык, поэтому ему никогда не бывает неловко за нее; она бесстыдно льстит ему, потому что он балдеет от этого и не способен отличить лесть от искренней похвалы; она жаждет власти не меньше его.
И еще одно важное обстоятельство: до того как Д. Д. устроил ей интимное свидание с будущим мужем (Рэнди понятия не имел о том, какую роль Д. Д. сыграл в их знакомстве), у миллиардера были десятки кандидаток на место будущей миссис Ларкин. Он остановился на Диаманте, когда компьютер вычислил, что психологические характеристики этой девушки и Рэндала совпадают в ста трех пунктах из ста двенадцати.
Есть еще кое-что, неизвестное ее мужу: один из компьютерных волшебников Д. Д. установил в смартфон Рэндала программу (которую тот не в состоянии обнаружить), позволяющую Диаманте отслеживать все его перемещения независимо от того, включен телефон или нет. Она может определять местонахождение Рэндала со своего смартфона или с любого компьютера.
Диаманта предполагает, что муж окажется у себя в офисе в 7:15, согласно своей привычке. В 7:41 она устраивает проверку – все правильно, он на месте, в проулке за домом в Беверли-Хиллз. Система предельно точно определяет местонахождение. На экране появляется кусок карты – проулок с мигающей красной точкой. Этот воспалившийся прыщ – Рэнди.
Точка должна переместиться из проулка в здание юридической фирмы, когда Рэнди въедет в подземный гараж. Но проходит минута-другая, а прыщик остается на месте.
3
Уверенная, что оно ей вскоре понадобится, Джейн Хок двумя днями ранее нашла место для проведения серьезного мероприятия: там можно было привести в чувство того, кто слился с жаждущей крови толпой и очаровался ее жестокостью, а к тому же выудить из него информацию. Место должно было быть уединенным, защищенным от вторжений, со звуконепроницаемым помещением, которое не пропускает наружу звуки отчаяния.
Золотое прошлое и, возможно, темное будущее Калифорнии смешались здесь с нынешним гниением и разбродом. На несколько кварталов тянулись постройки, занятые когда-то хлопотливыми производствами, но теперь по большей части пустовавшие. Ограды из сетки-рабицы, неровные и просевшие, были увешаны красочным мусором: всевозможными ошметками, обрывками пластиковых оберток, желтыми пузырями старых газет, висевшими, как осиные гнезда, ветхими тряпками с таким слоем грязи, словно они когда-то были обернуты вокруг медленно разлагающейся мумии фараона, использованными кондомами и сломанными иголками от шприцов. Парковки, где когда-то круглые сутки стояли машины (работа шла в три смены), теперь были изрыты трещинами и выбоинами, из которых торчали переплетенные хрупкие стебли каких-то странных сорняков, напоминавшие волосы выброшенного на берег кракена или другого легендарного чудовища, спавшего под асфальтом, пока не пришла пора восстать из-под земли и разрушить все вокруг.
Темный корпус выбранного ею здания уродливо торчал в ярком утреннем свете: два акра бетона и искореженной металлической облицовки, покрытой ржавчиной и птичьим пометом. Высота – около сорока футов. Футах в тридцати от земли на утреннее солнце взирали слепые окна, квадраты со стороной около ярда, со стеклами, покрытыми налетом времени. Ворота, казалось, были заперты на цепочку с навесным замком, но Джейн еще два дня назад перерезала дужку замка болторезом.
Она оставила Рэндала Ларкина, на лице которого трепетал платок, в машине, сняла цепочку, откатила створку ворот, заехала внутрь, вышла из «мерседеса» и закрыла ворота. Снова села, обогнула здание и остановилась с другой стороны, где машину не было видно с улицы. Электричество давно перестали подавать, и подъемная дверь для грузовиков не действовала, поэтому в здание Джейн заехать не могла.
