скачать книгу бесплатно
– В те годы я не так часто приходил в ярость, мой мальчик. Я пребывал в ровном состоянии тихой злобы. К тому же, он был прав. Он уже тогда был графом, как старший сын маркиза, а я оставался простолюдином. Потому я предельно вежливо объяснил ему, что как лицо низкого происхождения оставляю за собой право при необходимости избирать те способы защиты, которые соответствуют моему социальному положению. Больше он ко мне не лез, и к младшеклассникам тоже, по крайней мере, в моём присутствии.
– И он не нажаловался на твое поведение?
– Думаю, он был слишком горд для этого. Сказал, что навернулся на узкой винтовой лестнице и ударился лицом о дубовые перила. В любом случае, со стороны преподавателей мне ничего не грозило, а учащиеся к тому времени уже поняли, что со мной лучше не связываться.
– Это правда, что вы захаживали после занятий в спортзал к учителю физкультуры, потому что уговорили его научить вас тривиальному уличному мордобою? – заинтересованно уточнил виконт.
– Так вот в чём секрет лояльности Арчи? – усмехнулся Джеймс. – Мистер О?Майли, действительно, учил меня мордобою, но не тривиальному. Он пятнадцать лет прослужил в морской пехоте и сам предложил мне дополнительные занятия, видимо, решил, что с моим характером и без навыков самообороны, меня прибьют, едва я выйду за стены школы. Это спасло мне жизнь в первый же месяц моей службы в Афганистане. Я обходил ночные посты вокруг лагеря. Их было трое, и они напали сзади. Мне могли перерезать горло, но я отделался лёгким ножевым ранением в руку.
– На самом деле Арчи очень уважает вас, – заметил виконт. – И ваша эскапада на войну, как и последующее погружение в археологию, вызывают у него едва ли не восхищение.
– Наверно, он сообщил вам об этом за игрой в бридж после пары бутылок портвейна. Арчи просто устал от многочисленных ограничений и обязанностей, которые налагает на него высокий пост в Министерстве иностранных дел, – усмехнулся Джеймс. – Он отважный парень, но не решается ослабить узел галстука, чтоб хоть раз в жизни сделать то, что хочется, но не соответствует его общественному положению.
– Возможно, но Берти Телбот и вовсе живёт без галстука, но тоже высокого мнения о вас.
– Ты знаком с майором Телботом? – воскликнул Том и обернулся ко мне. – В прошлом году майор переплыл Атлантический океан на одноместной яхте без двигателя. Только парус.
– Говорят, его чуть не съели акулы, – прокомментировала Дэбби. – Вместе с яхтой. Так ты его знаешь?
– Мы иногда фехтуем в клубе, – коротко ответил Джеймс, явно не желая развивать эту тему.
– Так ты и фехтуешь? – воскликнула я.
– Нужно же было занять нас чем-то в течение долгих лет пребывания в закрытой школе для отпрысков благородных семейств, а также предоставить нам более-менее приличное средство разрешения конфликтов. Я тоже занимался фехтованием. Как и все.
– Но армейский мордобой казался тебе более увлекательным? – ехидно осведомилась я.
– Скорее, более практичным. Мне вообще всегда больше нравились факультативные занятия.
– Но ты и сейчас фехтуешь?
– Это сильно сказано, дорогая. Особенно когда выхожу против такого мастера, как Телбот.
– И всё же он считает тебя достойным противником, если тратит на тебя время, – уверенно констатировала Дэбби.
– Эти поединки, видимо, тешат его самолюбие, – наконец, рассмеялся Джеймс. – А я учусь красиво проигрывать. И хватит обо мне!
– Как скажете, – пожал плечами виконт. – Хотя мне очень хотелось высказать глубокомысленное суждение о том, что столь неординарным характером вы обязаны своему родовому гнезду. Этот замок… он очарователен и полон романтического шарма. Признайтесь, в детстве вы зачитывались рыцарскими романами.
– А вы нет? – улыбнулся Джеймс.
– Пожалуй, – улыбка нашего гостя стала задумчивой и печальной. – Я ведь тоже родился в замке. Большом, окружённом запущенным парком. Уже тогда запущенным… Я ещё помню его, гулким, ветшающим… и тёмные квадраты на стенах, оставшиеся от снятых на продажу картин. По залам нижнего этажа вечно бродили туристы с фотоаппаратами, а за ними тенью ходил старый дворецкий и безучастно талдычил о том, что уже давно никому было неинтересно, об истории семьи и замка… Потом меня отправили в школу, а когда я окончил её, замок был уже продан. Теперь в нём размещается какой-то санаторий для богатых стариков. Хоть какой-то прок…
Улыбка окончательно сползла с его лица, но едва он поднял глаза, снова слегка смущённо засияла на лице.
– Простите. Беда многих людей нашего круга. Жизнь меняется, чтоб сохранить деньги и престиж, нужно работать, а это такое неподходящее занятие для аристократов. Я тоже для этого совершенно не гожусь. Патологически ленив. К счастью, от былого богатства уцелел дом в Лондоне. Он меня и кормит. И бабушку. Мы живём вместе. Я продал драгоценности матери и волевым усилием не позволил себе пустить деньги по ветру. Дом был реконструирован и теперь там шесть роскошных квартир, за аренду пяти из которых я получаю весьма недурную плату от куда менее знатных, но куда более богатых людей. Шестую под крышей занимаем мы. К счастью, она вполне соответствует нормам приличия. А дом обеспечивает нам возможность вести жизнь, достойную нашего положения в обществе. Вы наверно, не задумываетесь, мистер Оруэлл, как на самом деле дорого вести такую жизнь. Портной, парикмахер, массажист, камердинер, кухарка, содержание автомобиля, членство в клубе, билеты на премьеры, участие в благотворительных мероприятиях…
– Пожалуй, вы правы, милорд, – дипломатично улыбнулся Джеймс. – Такие вещи никогда не были для меня проблемой.
– Чарли! – воскликнул виконт. – Сделайте милость, зовите меня Чарли, а я, с вашего позволения буду звать вас Джеймсом. Мы же почти родственники. По крайней мере, я надеюсь, что у малышки Вэл хватит духу настоять на этом замужестве. Симонс упрям, как осёл, и мнит себя центром Вселенной. Предупреждаю сразу, мы оба терпеть друг друга не можем, потому не упускаем возможности позлословить на сей счёт. Чем скорее Вэл уйдёт из его дома, тем лучше для неё. Поэтому я и забрал бабушку к себе, хоть оплачивать её расходы для меня весьма накладно.
– Разве мистер Симонс не выплачивает ей содержание? – нахмурился Том. – Вэлери мне говорила…
– Это смехотворная сумма! – с досадой воскликнул виконт. – Этого едва хватает на поддержание в надлежащем порядке её гардероба и медицинское обслуживание. У бабушки болезнь Альцгеймера. Её нельзя оставлять без присмотра. Поэтому я нанял горничную с навыками сиделки. Остальные её расходы тоже на мне. Она появляется в обществе, вы понимаете? Я пытался объяснить это Симонсу, но он страшный жмот. Говорит, что расходы можно урезать, выезжать в её возрасте уже ни к чему. Он уверен, что платит слишком много, и часть его денег я присваиваю. Я это к тому, что он не страдает особой деликатностью, и наверняка будет расписывать, как он щедр, а я присосался к его слабоумной матери, как пиявка. Это его слова. Вэл совсем не такая! Она чистая и умная девушка. Слишком нежная для такого папаши. Я опасаюсь, что он испортит ей жизнь. Честно говоря, когда я узнал, что она встречается с вами, Том, я был рад. И буду ещё более рад, если ей удастся выйти за вас замуж. Но подозреваю, что её отец может оказаться помехой.
– Но почему? – огорчённо воскликнул Том. – Я, конечно, не граф, но наша семья весьма уважаема. К тому же мы далеко не бедны.
– Ваша семья здесь ни при чём, мой друг. Я знаю герцогов крови, которые сочли бы за счастье породниться с вашим семейством. Просто Симонс из всего старается извлечь личную выгоду. И если здесь он её не увидит, то может заартачиться. Не удивлюсь, если он уже подыскивает для Вэл какого-нибудь жениха, готового в благодарность за юную красавицу-невесту инвестировать кругленькую сумму в его бизнес. Возможно, и с вами он заведёт речь об этом.
– Я уже объяснил, что у меня нет таких денег, – слегка побледнев, пробормотал Том.
– Каких денег? – насторожился Джеймс.
– Я сам с этим разберусь, – буркнул тот.
Джеймс пожал плечами.
– Боюсь, я был прав, – вздохнул виконт. – Не буду ничего говорить. Думаю, не добившись толку от Тома, он выдвинет те же требования семье. Я только прошу вас не распространять своё мнение о нём на Вэл. Она не такая и достойна самого лучшего.
На пороге появилась невысокая пухленькая девушка с рыжими волосами, убранными под кружевную повязку. На ней было чёрное платье и кружевной передник, а в руках она несла большой поднос с чайником и чашками. Мило улыбнувшись, она поставила поднос на стол и принялась сервировать его к чаю. Следом появился мужчина в ливрее со вторым подносом. Взяв пустой, он оставил этот и молча удалился. Я догадалась, что это и есть временные слуги, нанятые Спенсером. Девушка тем временем расставляла на столике вазочки с печеньем и маленькими пирожными. Когда она закончила, Джеймс поблагодарил, и она, снова улыбнувшись, взяла поднос и удалилась. А на пороге появились тётя Роззи и Вэлери, ведущая под руку свою бабушку. Джеймс снова поднялся, чтоб встретить и проводить виконтессу к столу. Он представил ей нас с Дэбби. Она улыбнулась Дэбби, а потом задержала взгляд на моём лице.
– Я уже видела ваше лицо, – тихо произнесла она. – На одной картине, кажется, в галерее Уфицци. Что-то светлое и грустное, возможно, Пиета.
– Бабушка, – тихонько позвал её виконт и встал, чтоб усадить в соседнее кресло.
Она перевела задумчивый взгляд огромных глаз на него и улыбнулась.
– Простите, я иногда говорю странные вещи. Память изменяет мне. Я лучше помню то, что было давно, и забываю, что происходило вчера. Я часто отправляю горничную за своими сердечными таблетками, хотя в моём комоде ещё есть не начатый флакон, а на днях оказалось, что все таблетки закончились. Хорошо, что Карлито смог съездить в аптеку с рецептом, иначе я могла остаться без таблеток.
– Бабушка, – снова вполголоса произнёс он, и когда она посмотрела на него, покачал головой.
– Просто эта девушка напомнила мне ту картину, – объяснила она. – Я люблю картины, – она посмотрела на меня. – Мой муж был художником. Его звали Аурильо Мигеле Сьерра Монтойя. Такое красивое и длинное имя для Англии. В молодости он был матадором, но его ранил бык. И он стал художником. Он был очень красив. Карлито похож на него, но Аурильо был с чёрными как ночь кудрями и такой сияющей кожей, словно Господь замесил его на оливках с жасмином. Мы жили в Аликанте, на Коста Бланка, в доме с террасой на море, где он рисовал вечерами, когда спадала жара.
– Ты расскажешь об этом в следующий раз, – мягко проговорил виконт, обняв её за плечи, и виновато взглянул на меня. – Я не знаю, что на неё нашло.
– Просто я вспомнила эту картину. Нет… Это была не Пиета. Это была Мадонна с младенцем… Почему-то она показалась мне такой грустной, та картина… Я знаю почему, – вдруг печально вздохнула она, и погладила внука по руке. – Я в порядке, Чарли. У вас такой чудный дом, мистер Оруэлл, – она нежно взглянула на моего мужа.
– Зовите меня Джеймсом, – улыбнулся он и посмотрел на меня: – Пора разливать чай, дорогая.
В гостиную вошли сэр Артур и Игорь, и я заметила, что на ходу они что-то весьма оживлённо обсуждают. После этого сэр Артур сел на диван, а Игорь, взяв свою чашку, отошёл к камину. Посмотрев на него, я невольно позавидовала, как свободно он держится в новом для себя обществе, при этом его манеры были так же безукоризненны, как и у остальных присутствующих мужчин.
– О чём вы беседовали с Игорем? – спросила я, подавая чашку сэру Артуру.
– Он пригласил нас с Роззи придти на его концерт, который состоится послезавтра в Лондоне, – пояснил тот. – И я расспрашивал его о программе. Мне это показалось интересным.
– Благотворительный рождественский концерт, – улыбнулся Игорь. – Остальных я тоже приглашаю.
– Вы будете играть соло? – заинтересовался виконт.
– Только несколько номеров. Остальные либо в дуэте со скрипачкой из Японии, либо в сопровождении рояля. За роялем будет швед Свен Олсен. Естественно, у них будут и сольные номера. Программа очень разнообразная, но мы постарались подобрать произведения соответствующие духу праздника.
– Я постараюсь придти, – кивнул виконт. – Я слышал на днях по радио вашу аранжировку менуэта Боккерини. Она показалась мне очаровательной.
– Благодарю, – улыбнулся Игорь. – Это выразительная вещь, её приятно играть…
Он смолк и посмотрел в сторону входа. В гостиную вошёл невысокий, грузный человек с бледным желтоватым лицом и пронзительным взглядом чёрных выпуклых глаз. Я догадалась, что это и есть отец Вэлери. Джеймс представил нас друг другу, и он сел возле стола, оценивающе глядя на присутствующих.
Я подала ему чашку чая, и он прямо впился взглядом в моё лицо. Не могу сказать, что его интерес показался мне приятным, поэтому я постаралась вежливо улыбнуться и отвела глаза.
– У вас богатый дом, – произнёс он, обращаясь к сэру Артуру. – Много дорогих вещей. Комната, куда меня поселили, большая, с паровым отоплением и даже отдельной ванной. Недёшево, наверно, отапливать такую махину зимой. Впрочем, вы вряд ли задумываетесь о таких мелочах. Богатые люди должны обеспечивать себе комфорт. Я не одобряю скряг, которые, купаясь в деньгах, экономят на мелочах. Богатство обеспечивается не экономией, а умением вести дела. Вы со мной согласны?
– Я полностью с вами согласен, – произнёс сэр Артур, а я вдруг заметила, как съёжилась на своём месте Вэлери.
– Расточительство тоже неуместно, – заметил Симонс и посмотрел на виконта, смотревшего на него с несколько презрительной улыбкой. – Развелось слишком много бездельников, считающих себя высшей расой. Голубая кровь. А на деле ничего… Я создал свою жизнь своими руками и не стыжусь, что заработал свои деньги трудом. В бизнесе нужна хватка и упорство, а также трудолюбие. В Англии редко сходятся вместе все эти добродетели и потому мы уже не Великая Империя. Нам нужно было следовать примеру Германии, а не Америки. Порядок превыше всего! И избавиться от лишних людей… А мы тратим деньги на нищих и убогих, вместо того, чтоб строить Великую Империю. И убрать от власти бездельников, чтоб не повторять чужих ошибок.
– Вы о Палате лордов или о королеве? – ехидно поинтересовался виконт.
– Не пытайтесь меня подловить на верноподданнических чувствах, – усмехнулся Симонс. – Я далёк от того, чтоб выступать против существующего порядка. Просто, на мой взгляд, его нужно упрочить. И это пойдёт на пользу бизнесу. Как было в Германии. Если б Гитлер отстранил от власти аристократов и дал больше полномочий деловым людям, он был бы непобедим. При нём промышленность Германии достигла неимоверных высот. Страна богатела с каждым днём и все были при деле. И он не тратил деньги на благотворительность.
– Мягко сказано… – негромко вставил Игорь, и Симонс повернулся к нему.
– Вам, как еврею, наверняка неприятна эта тема, – заметил он.
– Я русский, и, естественно, она мне неприятна, – холодно улыбнулся Игорь.
– Думаю, что здесь вы не найдёте поклонников подобных идей, – заметил сэр Артур. – Наша семья в меру сил способствовала поражению Германии во второй мировой войне и искренне поддерживала коалицию. Моя бабушка приютила в имении две семьи бельгийских евреев, бежавших от нацистов, а дядя Гарольд ушёл добровольцем на фронт. Он был ранен в сорок первом под Дюнкерком, в сорок четвёртом участвовал в высадке десанта в Нормандии и закончил войну в Дании. Он, как и мой сын Джеймс, был награждён военным крестом.
– Есть чем гордиться, – согласился Симонс, бросив острый взгляд на Джеймса. – Но ваша семья наверняка не бедствовала в годы войны. Военные контракты и всё такое прочее. Война – довольно выгодное дело.
– Вы забываете, что мы торгуем чаем, – заметил Джеймс. – А в Англии чай не растёт. Его доставляли пароходами. В годы войны морские перевозки были крайне убыточны из-за того, что транспорты топили немецкие подводные лодки. Только в сорок третьем году благодаря усилению противолодочных сил удалось добиться некоторой безопасности, тем не менее, война обошлась нам дорого. Хотя в чём-то вы правы, военные поставки помогли нам удержаться наплаву.
– Тогда понятно ваше отношение к Гитлеру, он вас чуть не разорил, – усмехнулся Симонс и посмотрел на меня. – А у вас, юная леди, есть своё мнение на этот счёт, или вы предпочитаете соглашаться с вашим супругом во всём?
– Я согласна со своим супругом в частности и на этот счёт, – любезно улыбнулась я, – что обусловлено тем, что мой прадед был командиром Красной Армии, и особенно гордился медалями за оборону Ленинграда, за Сталинград, и за взятие Берлина.
Он рассмеялся и хлопнул себя ладонью по колену.
– Какова плутовка! Подлейте-ка мне ещё чаю!
Я выполнила его просьбу, пожалев, что не имею возможности подсыпать в чашку что-нибудь вроде крысиного яда. После этого я посмотрела на Джеймса, и он мне кивнул. Сэр Артур тоже смотрел на нашего чересчур развязного гостя спокойно и внимательно. Похоже, и ему стала ясна эта тактика, сперва спровоцировать нас на резкость, потом разыграть обиду и в порядке компенсации выторговать себе что-нибудь сверх положенного. Даже эта весьма рискованная в светском обществе тема была выбрана не зря. Ясно, что в такой семье, как Оруэллы, никто не будет восхищаться Гитлером. К тому же он наверняка знал, что жена наследника и один из гостей родом из России. Однако провокация явно не удалась, а тут вдруг виконтесса взглянула на сына с возмущением и проговорила:
– Франко был убийцей. Он расстрелял твоего деда и пустил его семью по миру. Гитлер был таким же убийцей, как Франко.
– Бабушка, – испуганно встрепенулась Вэлери.
А Симонс, взглянув на мать, кивнул.
– Насчёт Франко, я согласен. И чтоб не беспокоить тебя, я закрываю эту тему. Действительно, это было не слишком уместно. Просто мне нравится Германия. Я езжу туда несколько раз в год на лечение. Там хорошие врачи. С этим вы не будете спорить?
– Я, действительно, слышал, что в Германии хорошие врачи, – с достоинством согласился сэр Артур.
– Вы играете в гольф? – тут же спросил Симонс, явно меняя тему на более безопасную.
Сэр Артур был членом гольф-клуба и летом часто ездил туда по выходным, потому с готовностью поддержал эту тему. А я подумала, что Симонс ещё хитрее, чем я подумала вначале. Он не стал переть напролом, пытаясь вызвать нас на конфликт, а лишь прощупал возможность такового, и, поняв, что ничего не выйдет, решил не перегибать палку. Богатство этого дома было им оценено, и он решил не портить отношения. Особенно он был заинтересован в сэре Артуре, потому беседовал с ним учтиво, и его грубоватая манера говорить теперь выглядела даже симпатичной.
Допив свою чашку, и заметив, что Симонс больше не протягивает мне свою, сэр Артур предложил ему пройти в кабинет и обсудить некоторые вопросы наедине. Симонс энергично поднялся, заметив, что не отказался бы от глотка хорошего бренди, и они ушли.
– Мне очень жаль! – быстро проговорила Вэлери, и её тревожный взгляд перебегал с одного лица на другое. – Обычно он не ведёт себя так…
– Мы это поняли, – улыбнулся Джеймс.
Вэлери обернулась к Игорю, но и он её успокоил, заверив, что всё в порядке.
– Я должна извиниться за своего сына, – горестно произнесла виконтесса. – Его увлечения этими идеями всегда тревожили меня.
– К счастью, они никогда не шли дальше разговоров, – заметил виконт. – Правда, я удивлён, что он заговорил об этом здесь… Впрочем, он быстро одумался. Простите, – он мило улыбнулся, взглянув на Тома, – с моей стороны не будет слишком неуместным просить вас показать мне дом? Он кажется мне необыкновенно уютным и при этом утончённым, и я сгораю от желания посмотреть другие интерьеры.
– Конечно, – пребывавший в задумчивости Том поднялся и посмотрел на Игоря. – Составишь нам компанию?
– Я тоже был бы рад такой компании, – обернулся к нему виконт.
Втроём они вышли из гостиной, а я посмотрела на виконтессу, которая сидела, печально глядя перед собой.
– Налить вам ещё чаю, миледи? – спросила я.
– Спасибо, – улыбнулась она, взглянув на меня, а потом перевела взгляд на тётю Роззи, сидевшую в кресле рядом. – Ваша кухарка печёт очень вкусное печенье, вот это, в виде бутонов роз. Я очень люблю розы. Они напоминают мне Испанию. У нас с Аурильо на террасе стояли большие горшки, в которых росли розы. И когда он рисовал меня, он всегда хотел, чтоб в моих волосах была красная роза… Я очень скучаю по нему. Хотя это было так давно. Но мне кажется, это было лишь вчера…
– Бабушка, – тихо проговорила Вэлери.
– Не останавливайте её, – попросил Джеймс и нагнулся к старой леди. – Сеньор Аурильо, он был известным художником? Я не слишком разбираюсь в испанской живописи.
Она с благодарностью взглянула на него.
– Тогда нет. Мы с трудом сводили концы с концами, но всё равно были очень счастливы. Ему ещё не было и тридцати, а мне – всего лишь шестнадцать. У нас не было свадьбы. Мы обвенчались и пошли в таверну, а потом сняли маленький дом с террасой, – на её лицо набежала тень. – Я знаю, теперь говорят, что он умер от наркотиков, но это было не так. У него были сильные боли. Он даже плакал тайком от меня и принимал морфий, чтоб унять боль. Без этого он не мог рисовать. А рисовал он много, он часами сидел за мольбертом. И его картины всегда покупали. Он рисовал красиво и странно, как Эль-Греко, – она бросила вопросительный взгляд на Джеймса, чтоб убедиться, что он понял, о чём она говорит. – Мануэль Каррера, его друг часто выручал нас, покупая картины, которые не брали туристы. У него была маленькая галерея. Он давал нам деньги в долг… А потом, когда Аурильо не стало, забрал все картины за долги. Я просила оставить мне хоть что-то, но Мануэль сказал, что Аурильо не хотел бы уйти, не расплатившись. Он показал мне расписку. У меня не было таких денег, и он забрал картины. Особенно мне жалко было последние пять картин. Это был цикл «Матадор». Аурильо хотел нарисовать семь картин, но успел только пять, и последняя «Смерть» оказалась незакончена, – она вздохнула. – Мне нечем было платить за дом, долги ещё оставались, и я не знала что делать. Но мне помог Рубен. Он был такой смешной и грустный, совсем не похожий на Аурильо. Он был англичанин, и он часто приглашал нас с Аурильо на ужин в таверну. А потом он заплатил долги и позвал меня в Англию. Я не знала, что делать, и поехала. У меня с собой был только маленький чемоданчик, в котором лежал потрёпанный альбом Аурильо с карандашными набросками, его письмо и пара платьев.
Она замолчала, очень грустно глядя в огонь.
– Это был Рубен Симонс, мой дедушка, – пояснила Вэлери. – Просто бабушка называет его на испанский манер, с ударением на второй слог.
– Мне не понравилось в Англии, – пробормотала пожилая леди. – Здесь оказалось так холодно и сыро. Я очень тосковала по Испании. Мне часто хотелось вернуться и умереть там, на солнце, высохнуть, как листок с дерева и превратиться в тлен, смешаться с раскалённой пылью и навсегда остаться там. Но уже родился Джошуа, да и Рубен был так добр ко мне. Он очень меня любил. Жаль, что он рано умер. У него была больная печень. Если б он воспитывал Джошуа, тот был бы совсем иным. Но после смерти второго мужа я снова осталась без денег, да ещё в чужой стране, и мне ничего не оставалось, как отдать его родственникам мужа. Они были неприятными людьми, но могли дать ему образование. Меня они не жаловали. И я задыхалась в их доме, потому ушла и скоро вышла замуж за Десмонда…
– Это дедушка Чарли, – вставила Вэлери.
– Он показался мне похожим на Аурильо, – несколько меланхолично продолжала виконтесса. – Он обещал мне, что мы заберём Джошуа, но всё оттягивал. А потом родился Перси. И я поняла, что Десмонд никогда не позволит сыну лавочника жить рядом с его наследником. Оба моих сына меня разочаровали, но у меня есть мои внуки, – она взглянула на Вэлери и улыбнулась. – Я знаю, моя девочка, что тебе несладко приходилось в той школе, но теперь ты понимаешь, что с отцом тебе было бы хуже. Это я настояла, чтоб он отправил тебя туда. Если хочешь, можешь сердиться на меня за это.
– Мне не за что сердиться на тебя, – покачала головой Вэлери. – Мне было там совсем не так плохо. Я много читала, и много мечтала. Думаю, что с папой у меня не было бы ни того, ни другого.
– Я оставлю всё, что у меня есть, своей внучке, – проговорила виконтесса, взглянув на тётю Роззи. – Это совсем немного, но вполне приличные драгоценности. Я уже написала завещание.
