скачать книгу бесплатно
Когда наша не попадала
Александр Кулькин
Это сказка, дорогие читатели. Это сказка, рассказанная бабушкой Клио своей непоседливой внучке – Альтернативной Истории. Это былина про те времена, когда по Океану, еще не окутанному Морским Кодексом и страховыми компаниями, скитался вихрь времени, отправляя путешественников навстречу испытаниям и подвигам. Придётся и нашим героям не раз ставить на кон и свои жизни, и свою удачу. Ведь столько дел надо переделать на всех континентах и во всех временах, чтобы наконец-то расступились стены и открылась Атлантида… А что по дороге, придётся встретить Алладина и Одиссея, спасти кенгуру и кицунэ, поспорить с богом и поругаться с инопланетянами, так, то же дорога… и единственной наградой героям будет простое «Спасибо», и чувство удовлетворения, что человеку помогли найти Родину. А впереди снова путь. Дорога, она самая требовательная из женского рода, она никогда не может ждать.
Александр Кулькин
Когда наша не попадала
Автор выражает глубокую благодарность коллегам с форумов «В Вихре времен» и «Дружина» за неоценимую помощь в написании этой книги. Особая благодарность коллегам Лесе Яворской, Сергею Бузинину и Сергею Акимову. Без них этой книги никогда бы не было.
Стихи и песни взяты в открытом доступе в сети Интернет.
Пролог
Любые совпадения имён собственных, ников собственных и заимствованных, времён года, географических координат, et cetera, et cetera, являются непреднамеренной случайностью. Иски о возмещении морального, материального и физического и/или псионного, так же как и психического ущерба не принимаются в любое время и в любой точке нашей Вселенной.
Академик N[1 - Имя и фамилия удалены по соображениям безопасности] невольно поморщился, слушая стартовый отсчет. И чего он послушался этих вояк, которые притащили команду с космодрома? Как же… «Соображения национальной безопасности, исторический шаг…» Слушай теперь эту белиберду:
– Сто двадцать, сто девятнадцать, сто восемнадцать. Отошла кабель-мачта…
От капсулы действительно отошла девушка в белом комбинезоне и потащила в угол жгуты проводков. «Странное у неё имя», – удивленно подумал академик, но тут же забыл об этом.
– Сто семнадцать, сто шестнадцать… Продувка, ой, не то… Промывка? Чего? А-а-а, нали… – микрофон отчетливо щелкнул, и в зале воцарилась тишина. Впрочем, ненадолго: кто-то включил метроном, и вздохнувший с облегчением академик погрузился в свои учёные думы. Давным-давно он высказал гениальную мысль о возможности путешествия во времени. Сразу после того, как в школьной библиотеке прочитал Уэллса. Но тогда его планы были иными: пробраться в будущее, списать уже готовую контрольную по математике у отличницы Y[2 - Имя и фамилия удалены по соображениям безопасности] и, вернувшись в настоящее, получить «пятерку» и полтинник премии от отца. Долго и упорно шёл он к своей цели. С огромным трудом, в основном за счёт зубрежки, защитил диплом и с помощью физорга института (выступая в боксе за местную команду) остался в аспирантуре. Бокс ему очень помог и при защите диссертации. Оппоненты, близоруко моргая, смотрели на его кулаки и соглашались с ответами. А дальше пошли серые будни, докторская уходила всё дальше и дальше в неведомое будущее, на ринге теснили соперники, и мечта о собственной лаборатории становилась хрупкой, как молодой ледок на озере. Но во время матча с наглым перворазрядником неожиданная мысль ударила в голову. Вернее, вначале был кулак в боксерской перчатке, потом нокаут. Но после команды судьи будущий академик встал с пола, оттолкнул рефери и убежал в раздевалку, стараясь быстрее зафиксировать свежеприобретенную мысль на бумаге. Мысль была особенно гениальной, так как для страны пришло время платить по кредитам. Платить было неохота, и возможность полностью поменять историю пришлась ко двору. Были взяты очередные кредиты, причём банкиры поражались ехидным улыбочкам высоких договаривающих сторон, с легкостью соглашающихся на грабительские проценты. Тогда же из студентов-историков были отобраны Испытатель и его дублеры. И вот десять лет позади, сегодня решающий момент.
Динамик вновь ожил:
– Пять, четыре, три, два, один! Пошла, э-э-э, пошёл родимый, кхе-кхе. Да дайте же огур…
Воцарилось тишина, но академик, проморгавшись от яркой вспышки, не скрывая слёз, всё смотрел и смотрел на опустевшую капсулу. В голове была только одна мысль: когда же, когда волна изменений дойдёт до них? В этот раз он не пойдёт по другой стороне улицы! Он обязательно перебежит, пусть и на красный свет, и встретит Y[3 - Имя и фамилия удалены по соображениям безопасности] с тем наглым F[4 - Имя и фамилия удалены по соображениям безопасности]. Он объяснит этому хаму, как подло уводить девушек. И она обязательно останется с ним, пусть и бедным кандидатом наук!
По плечу деликатно похлопали. Академик обернулся и с недоумением посмотрел на троих в незнакомой форме.
– Вы арестованы. Вот международный ордер на ваш арест. Прошу не оказывать сопротивления и проследовать за нами.
– Кто вы? У меня, в конце-то концов, защита моего правительства. И вообще, в чём меня обвиняют?
– Вы обвиняетесь в преступном хищении кредитов МВФ на общую сумму в сто миллиардов долларов. Согласие вашего правительства получено, вот подпись на ордере. А мы являемся международными аудитполицейскими МВФ. Вы можете хранить молчание, любое ваше слово может быть использовано против вас. И не оглядывайтесь, по уточненным данным, любое вмешательство в прошлое образует параллельную реальность…
Глава первая
Куда наша попадала
Воспитанник волхва Ивашка грустно смотрел на большой мухомор и размышлял, срезать его или просто пнуть ногой. Срезать не хотелось, надо же было при этом читать гимны из священной книги, и не просто читать, а с выражениями и соответствующими позами. Позы были охальными, и, честное слово, Ивашка сильно подозревал, что намалевал их второй ученик волхва, широко известный в девичьих светёлках Кыд. А потом ещё и нож надо мыть в воде ключевой, чистой и безгрешной. И, спрашивается, зачем пресветлому волхву мухоморы? Он же ими брезгует и всегда именует «заморской заразой». После того как Щерый перед волхованием пробовал курить те листья, что привёз в подарок ушкуйник Спесь, он стал очень настороженно относиться ко всему иноземному. Листья-то ему понравились, но вот предки явились явно не местные и стали требовать строительства чего-то несуразного и приношения человеческих жертв. Да еще чего-то про конец света бухтели, хотя ещё и полуденный час не наступил. Ажно на что князь незлобив, да и тот хотел было пришибить волхва за несуразные требования. Людишек в княжестве и так мало, а тут строй какую-то «пирамиду», да потом последних смердов режь…
Так что, пока эта чушь в голову не втемяшилась, Спесю крепко дали по шапке и велели по пьяни новые земли больше не открывать. А то в следующий раз вообще какую-нибудь заразу привезёт, вроде того зверя, прыгающего на задних лапах и отмахивающегося хвостом. Как его Спесь называл? Кенга какая-то. Шибко ловко та кенга прыгала… До ближайшего болота. А там… Бульк и всё. Нет, прав князь, нечего нам в энтих иностранщинах делать, народу ещё маловато. Вот станем на ноги и тогда выберемся из лесов и крепко-накрепко объясним всем оставшимся, чтобы к нам не лезли! И людишек своих в жертву приносить не будем, Ярило-то и так взойдёт. Интересно же ему, что нового на свете, чай, живой…
На ближайшем холме ослепительно вспыхнул огненный круг с клубящейся темнотой внутри. Ивашка с сомнением покосился на мухомор – нет, он же его не ел. Так откуда видения? Из круга вывалился, оглашая окрестности исконно местными заклинаниями, какой-то человек. Это что ещё за чудо? На предка, вроде, не похож, даже на иноземного. Ладно! – ученик поудобней перехватил нож и с опаской стал приближаться. Круг тем временем погас, и вываленец встал на ноги. Заметив Ивашку, он обрадовался и, пробормотав что-то вроде «тип нордический, с явной примесью угро-финского генотипа», громко произнёс:
– Возрадуйся, отрок! Ибо воззрел ты на лико бога светлого и, кали ласка, будешь нарекаться лепшим пророком нового Учителя…
Ивашка деловито осмотрел пришельца и задумчиво протянул:
– Ну ты, паря, попа-а-ал. За сманивание чужих учеников вира такая, что мало никому не покажется. Да и пророком я быть не хочу, Спесь гутарит, что их камнями побивают. А мне прошлой зимой Машка, коваля дочь, обычным снежком так зазвездила под глаз, что ясным днём Cтожары увидел.
Человек явно растерялся:
– А год какой на дворе?
– Смотря на чьём. У народа тридцать восьмой со дня князя нового, у волхва… – Ивашка пожал плечами, – Не помню точно, по какому календарю он сегодня со Спесем с утра напился. Так что сам у князя и спрашивай.
– Э-э-э… – стал менжеваться мужик, – Слушай, зачем нам сразу князь? Давай посидим, разберемся, покушаем. Дорога у меня дальняя была, проголодался я.
– Не балуй! – строго предупредил отрок и отступил на пару шагов. – Прошлой весной волота нашего купцы чужеземные тоже накормили. Так он потом с оглоблей два дня дружину по буеракам гонял. Князь потом ему ещё благодарность объявил, за учения, максимально приближенные к боевым.
– А с купцами что стало? – обалдело поинтересовался пришелец.
– Да кто же их сердешных знает? Они же совсем рядом были, когда волот их пилава откушал. Сильно потом пить хотел и ругался непотребно, когда дружинники хотели его от озера с любимыми раками князя отогнать. Ладно, ты мне зубы не заговаривай, пошли к князю!
Во княжеском дворе попаданец начал с интересом оглядываться, Ивашка же нетерпеливо высматривал своего дядьку, старшего над десятком воев. На вымощенном камнями пространстве кипела нормальная жизнь. Каждый занимался своим делом: кто нёс на кухню высокие корзины с овощами, кто тянул за хвост большую рыбину, крепко застрявшую головой в узенькой калитке. Двое конюхов с азартом скидывали свежескошенную траву с телеги, успевая щедро разбрасывать комплименты пробегающим служанкам. У ворот клети двое заросших дурным волосом охотников из дружеского племени ейти что-то степенно выговаривали хозяйственному боярину Ершу. Тот, подпрыгивал на месте, чтобы заглянуть в глаза старшему из лесовиков, и возмущенно махал зажатой в руке палкой с крупными нарезами, но старшой, чью шерсть уже тронула седина, мягко отодвигал палку своей лапищей и вновь басил что-то о бобрах и зубрах. Мимо с шумом и криком промчалась ватага девчат, возглавляемая почему-то крупным гусаком. На секунду ошеломленного Ивашку окутало сладким запахом девичьих мечтаний и хихиканий. После чего наваждение сгинуло, оставив воспоминание на ноге о щипучем гусе и на ухе – о чьих-то острых зубках. Голоса, крики, добродушная брань сливались в ровный шум, но время от времени гул голосов перекрывали причитания из отдельно стоящей избы, поднятой на бревнах:
Ни спрошу-то я, не спрошусь да
Я цюжова цюженина, да
Я цюжова цюженина, да
Я ни свой хлиб-от кушала, да
Я ни свой хлеб я кушала, да
Ни тибя я ли слушала, да
Не тибя я ли слушала, да
Я и слушала тятеньки, да
Я и слушала тятеньки, да
При последнём-то времицьке, да…
Время от времени слова перекрывались высоким, уверенным голосом:
– Так, Дуня, этот сундук сюда подвинь. И румяна подай, что от Шемириады привезли.
Да прошу я у тятеньки,
Да у родимоей мамушки.
Да у родимоей мамушки
Да благословленья великого.
Да благословленья великого,
Да чиста сердца ретивого.
Да чиста сердца ретивого,
Да ваше-то благословленьице.
Да ваше-то благословленьице
Да очень мило и дорого.
Ивашку дёрнули за рукав, он обернулся:
– Что ещё?
Пришелец остекленевшими глазами уставился на теремок, и Ивашка, проследив за его взглядом, снисходительно объяснил:
– Не обращай внимания, традиция, однако. Бояны ведь издавна распевают: «Живёт моя зазноба в высоком терему…» А у нас, чай, не Европа какая-то, традиции чтим.
– А как она и петь успевает, и командовать сразу? Да ещё и голос меняет.
– Тю, диковинку нашёл. Да этих причиталок в каждой избе по три-четыре валика хранится. С тех пор как Эдька Сонов сын из Тмутараканского княжества свой агрегат привёз, «песнехран» называется, только ленивый им не пользуется. Он всё пытался его как-то по-иноземному назвать, «фонограф», что ли, только не прижилось. Прогрессор, как говорит мой наставник волхв Щерый – попаданец, ничего не добился.
– А почему прогрессор обязательно должен быть попаданцем? – удивился выпаданец.
– А как же иначе? – в свою очередь удивился такой непонятливости ученик волхва. – Ведь все, кто к нам попадает, так или иначе сразу про прогресс гутарить начинают. То прогрессивный феодализм навязывают, как тот, то ли дьюк, то ли дьяк, не помню, малой совсем был. Попал к нам вместе со своими воинами, князя ещё обидел, назвал его, как говорят, родоплеменным общинником.
– И что? – с огромным интересом вопросил гость.
– А ничего, – отмахнулся парень, махая кому-то. – Получил по башке, раскинул мозгами, и понял напоследок, что был неправ. Вот и дядька мой, сейчас всё решим.
Подошедший вой кивнул племяшу и, мельком глянув на прогрессора, коротко спросил:
– Ну?
– Дядька, вот, к князю привёл. Чудной человек, из огненного круга вывалился. Учить всех собрался. Дозволь пройти.
– Не спеши. Кручина у князя. Привезли ему какие-то свитки из-за моря, ноты называются, что-то там ещё про дипломы говорилось. Так он, видно, музыкой занялся, кручинится над энтими нотами, мне сказал, чтобы я дружинника послал за Спесем.
– Ой-ой-ой, – запричитал ученик волхва. – Дядька, нескоро мы их увидим. Ты же им третьего добавил.
– Мда-а-а… – задумчиво почесал в затылке десятник, – Значитца, треугольник получился, конструкция стойкая. А ежели ещё одного послать?
– Никак нельзя! Это же получится, что ты им ещё одну вершину добавишь. Только уже в пространстве, – присев на корточки, Ивашка быстро сконструировал макет из подобранных палочек и четырёх редек, выхваченных из корзины пробегающего мимо кухонного мальчонки.
Грузно опустившись рядом, дядька некоторое время смотрел на получившуюся фигуру, потом задумчиво добавил ещё одну редьку в основание и недовольно пробасил:
– Тут моего десятка, пожалуй, не хватит. Опять квадратура круга получится, все же упьются и в основание полягут.
Странный звук прервал конструктивную беседу, и собеседники подняли головы. Прибывший стоял с вытаращенными глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Наконец-то ему удалось выдавить несколько слов:
– А геометрию Лобачевского не пробовали применить?
– Не знаю никакого Лобачевского, – насупился десятник. – А ежели ты о Лобастом татарине, так он ещё прошлой весной сам убедился, что параллельные прямые не только пересекаются, но и скрещиваются.
– Это ты про Марфушу, что ли? – расхохотался Ивашка. – Как она любила говорить: «Отстань, ты мне глубоко параллелен»? Сколько у них малых-то?
– Уже трое, да и опять она на сносях. Так что Лобастому не до геометрии, только успевай зарабатывать. Хороший сапожник из него получился. Ладненько, пошли к князю, небось он уже наигрался в музыку с дипломом.
В горницу к князю ввалились втроем. Хозяин сидел за дубовым столом и вертел в руках какую-то раскрашенную верёвку с узелками. Завидев десятника, он встрепенулся:
– Ну что? Скоро ли Спесь придёт?
– Нет, княже, – смущенно потупился дядько. – С волхвом они это… празднуют что-то. Может быть, завтра с утречка попробую…
– А-а-а. Понятно, ну ладно, иди, служивый. Да скажи там, чтобы валик сменили. С утра слушаю, уже наизусть выучил, скоро сам причитать буду. Так, а вы с чем на мою голову? Что за вести принесли? Впрочем, можете не говорить, ничего хорошего…
Ивашка не удержался и всё-таки спросил князя о верёвке. Тот хмуро посмотрел и отбросил её в сторону, как удавку.
– Тьфу на них. Вот с караваном передали, то ли бриты, то ли какие небриты. Скотты натуральные, побери их Велес. Говорят, из-за моря прислали, вот и гадай теперь. То ли самому на ней повеситься, то ли Спеся повесить? Говорил же я ему: не лезь в устья, иди наверх по реке. И штукенцию энту от желтолицых подарил, чтобы планы составлял. Компаса называется, а всё равно читаешь его лоции и диву даешься. «На три лаптя правее светила, плыли долго, брага кончалась… Пристали к берегу, кого-то били, потом пили, хмельное дрянное, опять побили, поплыли дальше».
– Так, княже, ходил он наверх, – с вежеством поправил владыку Ивашка. – Он же волхву рассказывал…
– Да помню я! – с досадой отмахнулся князь. – А ты хоть помнишь, что он рассказывал потом?
– Да, – неохотно согласился ученик волхва. – Опять пили, били, снова пили. Но, судя по его синякам и заплывшему глазу, народ там крепкий живёт.
– А толку-то, – продолжал жаловаться властитель. – После его путешествий мне вон списки шлют. И все ругательные. Куда бы его отослать лет этак на десять? Вот ты, – обратился он к попаданцу, – человек новый, может, посоветуешь что?
Тут неожиданно подал голос и гость, к которому уже стали относиться, как к предмету мебели.
– А вы его в Антарктиду отошлите, пусть там флаг княжеский поставит. На будущее пригодится. Вот наступит новое время, а у вашего княжества и природные ресурсы, и территория своя, огромная.
Князь уронил свиток, поднялся со своего богато украшенного резьбой кресла и прошёлся по горнице, рассеяно трогая разные диковины. Ивашка зачарованным взглядом проследил за руками вождя. Ох, как он хотел добраться до этих заморских вещичек, но увы. Вот палец бережно коснулся стеклянной птички, смахивая с неё несуществующую пыль. Прочная была птичка, парень даже покраснел от воспоминания, как ухитрился уронить вещичку две зимы назад, когда волхв его правителю представлял… Тут, как раз вовремя, ожил странный механизм в темном углу. С хрипом и скрежетом начали бить колокольчики, и из многочисленных окошек вывалились сверкающие Луна, Солнце и звездочки.
– А, чтоб тебя! – беззлобно ругнулся князь, вздрогнув вместе со всеми, и обернулся к советчику. – А что, или кто, это – Антарктида?
– Ну, континент такой, земля. Она ещё льдом вся покрыта, – заспешил с объяснениями пришелец. – Там ещё зверюшки живут забавные. Пингвины называются, все черные, а живот белый, плавают здорово.
Князь и Ивашка грустно переглянулись и, сожалеючи, вздохнули:
– Лет пять назад али более привозил Спесь такую зверюшку. Шибко ругался, обещал, что туда больше ни ногой, ни веслом. Жалко зверя, летом от жары помер. Ну ладно, разберемся. У тебя-то что за забота, мил человек?
На глазах у Ивашки выпаданец разом принял горделивую позу и стал вещать. Вои славные ходили на закат и восход, направо и налево. Били всех, кто попадется. А кто не попадался, тех ловили и тоже били. Мечи, все из какой-то высокоуглеродистой стали, рубили всё, до чего дотягивались воины. Не менее славные селяне рубили новыми топорами вековые деревья и пахали землю всё теми же новыми плугами. Куда они эти деревья девали, было непонятно, потому что и дома, и крепости весело, с энтузиазмом строили из какого-то «бетона». Впрочем, когда пророк упомянул о гигантских кузнях, что были выше княжеского детинца, тогда стало ясно, куда денутся деревья. Заводили заводы для выращивания рыбы, и даже последний смерд вволю кушал не то что осетрину, а даже заморскую рыбу мойву! К середине речи и князь, и ученик начали скучать. А к концу патетического выступления о славных победах под руководством бога Прогресса и верного архангела его, в светлом круге появившегося, откровенно зевали.
– Что-нибудь нового услышал? – спросил князь у Ивашки, когда «великий архангел» наконец-то смолк.
– Ничего реального, – прикрыл ладонью зевок юноша. – Все отхожие ямы давно забетонированы, и зачем крепость из него строить? Дерево не в пример лучше будет. Оно же живое. Дамасскую сталь коваль скует, если надо будет. Только возни с ней много. А по остальному… Рыбы в реках и озерах столько, что весной и Спесь на берегу сидит, по реке проплыть невозможно. Решай сам, княже. Только вот как хромой Петс помер, ямы-то чистить некому…
– Вот и хорошо, есть, стало быть для тебя, иноземец, занятие, если вздумаешь остаться у нас. Бога своего ждать. Ну и мы подождём, потому что неблагодарное это дело, Прогресс пихать, он же и обернуться может…
Глава вторая
Где наша не попадала
Спесь сидел на палубе и грустно чесал давно не стриженую голову. Ладья, отремонтированная так, что стала совсем новой, ходко бежала по течению. Почти вся команда отсыпалась после горячих проводов. Очередная «експедиция» началась успешно… То есть никто ничего не помнил. Над раздольем реки зазвучала песня, и Федоров сын с надеждой поднял глаза. Но, увы, оказывается, это храпел привязанный, по традиции, к мачте скальд. Сонов Эдька всё пытался свой «песнехран» всучить, но на кой лях он нужен в море? Ни выпить, ни подраться с ним. То ли дело Эйрик, прибившийся к ватаге в одном из походов. Как запоет, особенно с похмелья, так даже раки из воды выскакивают на берег и драпают куда подальше. Интересно, а кто на руле? С трудом повернув голову, отчего в ней закружилась карусель, Спесь воззрился на корму. На руле был Гриць. Самый могучий и стойкий ватажник. Только сейчас он просто лежал на правиле, распугивая волны могучим храпом. Паническая мысля попыталась достучаться до сознания, но потом обиженно сплюнула и навсегда исчезла из головы.
Неожиданно ладья остановилась, да так резко, что даже храп Гриця на секунду прервался. Спесь Федоров сын с трудом поднялся и добрался до борта. Оказывается, ладья, влекомая быстрым течением, уткнулась в здоровенную белугу, вольготно развалившуюся на стрежне.
– Вот я тебя! – грозно крикнул (по крайней мере, попытался) Спесь, делая вид, что тянется за острогой. – Тебе шо положено? По дну ползать, питаться, так сказать. А людишкам не мешать и судовождению помех не творить! В уху пойдешь?
Белуга широко зевнула, потом лениво встала на хвост и покрутила плавником у виска. После чего неслышно, но тем и обиднее, рассказала Спесю, что она думает о судовождении, лично о нём самом и в общем о его ватажниках. Не дожидаясь ответной реакции и сверкнув на солнце влажными боками, грациозно перевернулась и ушла на положенную ей глубину, послав на прощанье хвостом добрую бочку прохладной воды. Омовение бодряще подействовало на команду, некоторые даже открыли один глаз.
– Всем вставать!! – Свирепо зарычал капитан. – Дожились, в родной реке каждая таранка на смех поднимает! Общий сбор!!!
