скачать книгу бесплатно
– Батюшка! – Сергей бросился к Иоанну и поцеловал руку.
– Вырос-то как… и не узнать тебя! – Батюшка Иоанн по-отцовски обнял паренька. – Надолго в наши края?
– На всё лето, батюшка! – Сергей светился. Будь его воля, он не уезжал бы отсюда никогда. Вот только родители…
– Мама, отец – живы-здоровы?
– Мама часто болеет. Всё на сердце жалуется, а батя – слава Богу.
– Ну, хорошо. Хорошо. Как отдохнёшь, заходи. Любаша рада будет такому гостю.
– Приду! Обязательно приду!
Баба Марфа не могла нарадоваться внуком. Она шоркала по избе, стараясь угодить Серёжке. Вытащив свою нехитрую пенсию, побежала в магазин и, купив колбасы, которую она не могла себе позволить, рыбки и конфет, торопилась домой. Через час вся округа знала о приезде внука бабы Марфы. К избе потянулись соседи, знакомые и просто зеваки, дабы поздороваться с Сергеем лично. Баба Марфа уже накрывала на стол: солёные огурчики, редисочка, пироги – всё было принесено сельчанами. На столе появился бутыль самогонки внушительных размеров, который захватил с собой сосед дед Митрофан. Баба Марфа сначала было нахмурила брови, увидев бутыль, но потом, махнув рукой, и сама выпила рюмочку – «за приезд».
Месяц сменил на посту солнце, засыпав ночное небо миллионами ярких звёздочек.
– У нас таких звёзд в городе нет, – вздохнув, в раздумье произнёс Сергей.
Они сидели на старенькой лавочке: баба Марфа, Серёжка и кошка Мурка. Марфа Васильевна интуитивно чувствовала, что внука что-то тревожит. Не такой он… задумчивый, а может, просто повзрослел. Она погладила внучка по колену.
– Всё ли ладно дома? Мама когда в отпуск?
– Да, – будто придя в себя, ответил Сергей. – Всё хорошо. Мама с отцом через месяц едут в санаторий. Мама сильно болеет. Приступы часто. Если будет возможность – к нам заглянут.
Вдалеке залаяли собаки.
– Во, забрехали уже – заворчала старушка, – теперича всю ночь не успокоятся.
– Бабушка, а тебя кто охраняет? Дружка уже год как нет. Не страшно?
– Да что ты! У нас народ хороший. Не обидят. Да и охранять у меня нечего. В последний ураган весь штакетник упал. Крыша тоже нет-нет да и потечёт. Правда, отец Иоанн обещался помочь…
– Я, бабуль, всё сделаю. Не без рук родился, – Серёжка, улыбаясь, обнял бабу Марфу. – Завтра и начнём. Денег родители передали. И штакетник поправим, и крышу залатаем, и дров на зиму наколем.
Серёжка смолк, как будто что-то вспомнил.
– Ты, что, сынок? – баба Марфа не на шутку встревожилась.
– Поступать мне на следующий год. Родители настаивают, чтобы в Москву ехал…
– Надо, сынок, надо. Тебе ещё жить и жить. А без образования никак.
– А ты как тут без меня? Может, к нам переедешь?
– А за меня не беспокойся. Мир не без добрых людей, помогут. А я тебя ждать буду.
Они ещё долго сидели, всматриваясь в небо и вспоминая о прошедших годах. В глубине души Сергей понимал: ничто не вечно – и всем сердцем хотел остановить время.
Пусть так будет всегда: он, бабушка и старая-старая кошка. Будто читая его мысли, Мурка посмотрела на Сергея и замурчала.
На следующее утро Сергей поднялся ни свет ни заря. Вокруг ещё стояла тишина, не нарушаемая ни гомоном птиц, ни шорохом насекомых. Природа была в предчувствии удивительной минуты, когда солнце осветит землю своими лучами, согреет её первым утренним теплом. Как только восток начинал розоветь – всё вокруг просыпалось. Птицы поднимали гомон, по веткам деревьев пробегал лёгкий ветерок. На траве, на листьях искрились капельки росы. В каждом дворе пахло молоком и хлебом. Хозяйки выпускали коров на пастбище. Слышно было щелканье кнута пастуха, который зябко поеживается от утренней свежести.
– Господи, да что ж ты так ранёхонько поднялся? Выспался бы…
– Бабуль, мне сходить нужно… – Сергей с надеждой смотрел на бабушку.
– Иди, иди! Батюшка небось глаз не сомкнул, тебя ждёт, – Бабушка одобрительно похлопала внука по спине.
Сергей со всех ног бросился к домику Иоанна, а через десять минут по всей округе разлился колокольный звон.
– Ну, окаянный – закуривая самокрутку и улыбаясь, кряхтел дед Митрофан. – Всю округу поднял.
– Добрые люди давно на ногах – отвечала ему баба Марфа.
– Да я не против. Я твоего Серёжку как сына люблю. Ох и повезло тебе, Марфа, с внуком. Один, а десятерых заменяет!
– Внук у меня что надо. Сказал, что штакетник новый поставит и крышу починит. Вот только недолго мне осталось. Иван Филипыч что-то ко мне наведываться стал. Знать, тоскует очень.
Марфа Васильевна краешком платка вытерла набежавшую слезу.
– Ну, будет, будет. Поживи ещё. А то, может, я к тебе ещё сватов зашлю. А? Ты у нас ещё шустрая! – дед Митрофан, щурясь, пригладил две волосинки на голове.
– Тьфу ты! Перебрал вчера, чёрт окаянный! – Баба Марфа в сердцах плюнула. – Вот услышит тебя твоя Степанида. Вот она тебе задаст сватов! – Марфа Васильевна поспешила в дом. – От греха подальше.
Тем временем Сергей сидел в гостях у отца Иоанна, пил парное молоко и заедал свежими булочками с корицей. Батюшка сидел рядом. Он не мог насмотреться на Сергея.
– Ты стал такой взрослый…
– Батюшка, мне совет ваш нужен.
– Говори. Чем могу – помогу.
– Родители меня в Москву на следующий год отправляют. Хотят из меня великого учёного сделать.
– Ну что ж, хорошее дело, – Иоанн погладил свою бороду.
– Я… я не знаю, что со мной происходит. Вроде и жить хочу, как все. И жену и детишек. А вроде и мирская жизнь мне в тягость. Думаю, может в духовную семинарию поступить. Мать слышать не хочет, говорит, что жизни себя лишит. Что мне делать?
– Но ты можешь быть «монахом в миру» и нести слово Божье людям. Творить добро, помогать.
– Не знаю…
Слыша искренность в словах паренька, Иоанн нахмурил свои косматые брови.
– Ты заповеди Божьи помнишь? – после минуты молчания произнёс он.
– Ночью разбуди – расскажу!
– О чём шестая заповедь говорит?
– Чти мать и отца, – опустив голову, прошептал Сергей.
– Вот ты и ответил на свой вопрос. Живи по законам Божьим, пусть Господь всегда живёт в твоём сердце. Он тебе подскажет, что делать дальше.
Иоанн ласково погладил паренька по голове.
– И голова золотая и душа – не это ли благословение Божье?
3
Лето пролетело одним днём. Штакетник и крыша блестели своей новизной. Серёжка наколол на зиму дров и даже побелил избу. Каждый день он ходил в церковь и помогал Иоанну. Деревенские девушки сначала атаковали паренька, меняя наряды и прогуливаясь мимо избы бабы Марфы, но вскоре поняли, что сердце Сергея никогда не дрогнет от девичьих глаз. Сельчане тянулись к пареньку. Добрый, улыбчивый Серёжка рад был каждому: кому подсобить, кому подсказать, а кого словом добрым утешить. Баба Марфа светилась от счастья, видя, как уважают её внука.
– Хорошая тебе, Иоанн, смена растёт, – говаривала Любушка.
– Хорошая. Да вот только не отдаст его мать священнослужителем, – вздыхал батюшка.
В конце августа за Сергеем приехали родители, привезли большое количество припасов на зиму, подарки и денег матери. Мария Ивановна в очередной раз стала уговаривать мать переехать к ним.
– Квартира большая, удобная, врачи, если что, рядом. Да и сколько можно одной?
– Да не одна я, не одна, – поправляя новый халатик, отвечала Марфа Васильевна.
Марфа Васильевна, улучив момент, когда Максим Петрович с Сергеем пошли на речку порыбачить, решила поговорить с дочерью.
– Дочка, не гневи ты Бога. Ну надумает Серёня быть священником – знать, судьба такая.
– Мама, и ты туда же! – Дочь в сердцах кинула на стол тряпку. – Ну какой священник? Да всё эту дурь наш батюшка ему в голову втемяшил. Влюбится – и куда что денется!
– А если не денется? – Марфа Васильевна строго смотрела на дочь.
– Всё! Разговор окончен! Мы не дадим ему жизнь свою ломать! – сорвалось у Марии Ивановны, но сразу опомнившись, она бросилась к матери. – Мамочка, ты прости. Один он у меня. Ну пусть он живёт, как все люди. Я внуков хочу. Понимаешь?
– Смотри, дочь, не перестарайся… – вздохнула баба Марфа.
Расставание было трудным. Утро выдалось дождливым, казалось, что даже сама природа не рада этому расставанию. Баба Марфа то и дело вытирала платком слёзы, дочь Мария, целуя мать, плакала. Один Серёжка стоял у калитки, опустив голову. О чём он думал в ту минуту – знал только он и Господь. Давече он допоздна засиделся в церкви, наедине со своими мыслями, не имея ни сил, ни желания покинуть святую обитель.
– На всё воля Божья, – перекрестив паренька на прощание, сказал отец Иоанн.
4
Одиннадцатый класс. После лютой зимы наступила оттепель. Долгие морозы сменились долгожданным весенним теплом. Снег ещё лежал на холодной земле, и ледяные ветра нет-нет да напоминали о себе. Мартовское солнце постепенно пригревало землю.
Сергей с головой погружался в учебники. Летом предстояло поступление в МГУ. Каждый вечер он звонил бабушке, справляясь о её здоровье, и время от времени, втайне от матери, позванивал отцу Иоанну.
Жизнь текла размеренно, без каких-либо острых углов, пока…
– Серёж, бабушка нынче померла, – Это звонил отец Иоанн. – Давеча заходил к ней – вроде всё хорошо было, а сегодня с утра ноги сами к ней понесли, да поздно. Приедешь?
– Да. Да, конечно, – проглотив комок в горле, выдавил из себя Сергей.
– Матери скажи…
– Господи! Мама. Мамочка! – рыдала у гроба Мария.
– Дорогая, не убивайся так. У тебя сердце. Тебе беречь себя нужно, – успокаивал жену Максим Петрович. – Все мы смертны. Все там будем рано или поздно.
Серёжка стоял возле гроба в полном оцепенении. Что он переживал в тот момент – одному Богу известно. Он хоронил не только свою любимую бабушку и своё детство, но и частичку себя.
Бабуля лежала в простом сколоченном гробу и казалась такой маленькой и щупленькой старушкой – больше похожей на крупную куклу. Сергей гладил её холодные руки, стараясь согреть их…
– Крепись, сынок. Молись за неё, – Отец Иоанн отпел Марфу Васильевну по всем правилам. На похороны пришло много народу. Все знали друг друга, а поэтому провожали в последний путь всем миром.
– Что с домом думаешь делать? – спросила во время обеда соседка Марию.
– Ой, не знаю. Не до него сейчас, – Мария, опухшая от слёз, гладила рукой фотокарточку матери. – До лета постоит, а там посмотрим.
За обеденной суетой никто не заметил отсутствия Сергея. Хватились только вечером, когда мгла опустилась на село.
– Нет его на речке, и к соседям не заходил, – Максим Петрович был не на шутку взволнован.
– Бедный мальчик. Он так любил Марфу Васильевну, – дед Митрофан, стоя у нового штакетника, курил самокрутку.
– Да вы его в церкви ищите. Он и летом оттуда не вылезал, – вставила свои пять копеек деревенская девушка.
Мария побежала к церкви. Сергей стоял на коленях перед иконой Иисуса Христа и читал Псалтырь, акафист «У Бога все живы». Его чтение прервал голос матери.
– Хватит! Поиграли – и будет! – Мария решительным шагом подошла к Сергею и вырвала книгу из рук. – А вы! Что вам нужно? Что вы моему сыну вдолбили в голову? – закричала она Иоанну, вошедшему в церковь. – Он у меня один! Понимаете?
– Мама, что ты! Ты ведёшь себя неподобающе. Мама, опомнись! Отец Иоанн, простите её! – Юноша был в отчаянии. Он любил и мать и отца Иоанна и не хотел вражды между дорогими его сердцу людьми.
– Неподобающе? – кричала Мария. – А красть единственного сына – это подобающе? Разве этому учит вас ваш Бог? Не отдам! Костьми лягу, но сына не отдам. Так и знайте.
– Мама, мамочка, успокойся. Отец Иоанн, простите её. Она не понимает, что говорит.
– Бог простит, – тихо произнёс Иоанн. – Отведи её домой, это в ней горе говорит.
На крики прибежала Любушка, соседи, и Максим Петрович. Взяв под руки, Марию отвели в избу, напоили валерьянкой и уложили спать.
– Сынок, – Максим Петрович приобнял сына за плечи. – Сынок, ну что ты там будешь делать в этой церкви? Ведь там совсем другая жизнь. Ну хочется тебе верить, ну верь ты ради Бога. А совсем отказываться от мирской жизни – это никуда не годится. Мать только доведёшь. Одумайся. Посмотри вокруг… красота-то какая. Девчонки вокруг тебя табунами кружатся, ну чего тебе не хватает?
– Папа, – Сергей чувствовал, что пришло время сказать правду. – Я хочу служить Богу. Понимаешь? Я не знаю, как тебе это всё объяснить…
– Вот не знаешь, и не объясняй. – прервал его отец. – не будем об этом. Думай о матери.
Сергей остался один сидеть на скамеечке. Его душа от безысходности всё вернуть назад разрывалась на тысячи кусочков. Как много он ещё хотел сказать бабушке, как много он для неё сделать не успел. Она понимала его как никто другой. Как он будет теперь жить дальше? В голове то и дело всплывали то слова матери, то отца.
– Может, они и правы? Может, нужно смотреть на жизнь по-другому? Но как?
