скачать книгу бесплатно
Французская вдова
Галина Михайловна Куликова
Владелец букинистического магазина Федор Буколев в одной из книг нашел записи некоего Виктора. Тот стал свидетелем преступления и откровенно опасается за свою жизнь. Бросившись на поиски, Федор узнал, что Виктор недавно умер. А возможно, был убит. Сестра погибшего Марина производит на Федора неизгладимое впечатление, и он легкомысленно дает ей слово разыскать убийцу. Расследование приводит его за кулисы небольшого столичного театра, где Федор находит единомышленника, режиссера Тарасова – человека страстного и непредсказуемого. В театре между тем полным ходом идет расследование другого преступления – убийства двух молодых актрис. Следователь Зимин, ведущий дело, решает: парочке самодеятельных сыщиков можно дать некоторую свободу. Ему и в голову не приходит: эти двое способны вывести на чистую воду изощренного преступника, который раз за разом ускользал от него самого…
Галина Куликова
Французская вдова
Огромное спасибо
Александре Артаевой, писателю, редактору, педагогу, за советы и неоценимую помощь в подготовке книги
и
Сергею Тонгуру, драматическому актеру московского театра «Et cetera», за консультации, связанные с театральной жизнью
© Куликова Г., 2014
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
* * *
Федор Буколев, имевший в среде профессионалов книжного рынка прозвище Крейзи Бук, был невероятно удачлив. В неполные тридцать пять лет – владелец одного из лучших антикварно-букинистических книжных магазинов. Ему везло в делах и любви, а всякие бытовые проблемы решались им с необыкновенной легкостью. Был он обаятелен, энергичен и умен, одевался стильно, носил в ухе серьгу и на всех, с кем сталкивала его жизнь, неизменно производил сильное впечатление. Близкие знали и другие его качества – въедливость, настойчивость, последовательность, бесстрашие. Иногда он неожиданно впадал в ярость, иногда неделями благодушествовал. Кто-то Буколева любил, кто-то не очень, но уважали его все.
Сейчас Федор сидел развалившись в офисном кресле на колесиках и внимательно рассматривал небольшую изящную книжечку в старом кожаном переплете. Но если руки Федора, крепко держащие книгу, находились в относительном покое, то длинные ноги, обутые в светло-коричневые мокасины, жили отдельной и весьма бурной жизнью. Они исполняли какой-то дикий индейский танец пополам со степом, благодаря чему кресло, адски скрипя колесиками по ламинату, сделало по комнате почти полный круг.
Эта комната служила Федору кабинетом и переговорной одновременно. Большую часть пространства занимал огромный письменный стол, заваленный грудой всевозможных бумаг. Кроме того, правый угол был заставлен коробками – там тусклым золотом светились корешки толстых фолиантов. На стене красовался плакат тридцатых годов прошлого века с изображением сердитой женщины в строгом костюме и надписью: «Читатель! Не смачивай пальцев слюною, перелистывая библиотечную книгу!»
Вдоль стены, под плакатом, стояли облезлые стулья откровенно помоечного вида. Федор ими страшно гордился, так как самолично притащил эту рухлядь именно с помойки и рассказывал, что стулья некогда украшали квартиру какой-то любовницы Берии. И очень возможно, сексуально озабоченный Лаврентий Палыч, приходя к даме, вешал на эти гнутые спинки брюки или еще чего. Стулья давно рассохлись и угрожающе скрипели под седоками, однако никто не решался вслух протестовать, получив учтивое приглашение присесть на один из раритетов.
– А нюх, как у соба-а-ки, а глаз, как у орла! – вдруг во весь голос завопил Буколев, потрясая книгой, и радостно захохотал.
Дверь приоткрылась, и в проеме появилось хорошенькое личико с огромными испуганными глазами.
– Федь, ты чего?! Что-то случилось?
– Пою я, понятно? Удача, девочка, такая удача!
– Поешь? Я думала, это крик о помощи…
– Солнце мое, Веруня, – потянулся Буколев и, стремительно выпрыгнув из кресла, мгновенно и прочно утвердился на своих длинных ногах. Книгу притом он из рук не выпускал. – Ты слышала крик души! Душа поет, понимаешь?
– Нет, – искренне ответила Веруня, пошире приоткрыв дверь кабинета. – Чего поет?
– Песню гениального сыщика. Помнишь? «Бременские музыканты»! Смотрела в детстве?
– Не помню, – наморщила лоб Веруня, стараясь понять, чего хочет начальство. – Группа такая?
– Марш обратно в зал! – взревел Буколев. – Наверняка клиентов полно, а ты мне тут… Если опять пропадет книга, стоимость из твоей зарплаты вычту.
– Этого… Бегеля потом нашли, – стала оправдываться девушка. – И вообще в тот день не я работала.
– Кого нашли?!
– Ну, книгу… Писателя этого… как его… Бегель. Нет – Гебель, – в голосе Веруни слышалось отчаяние смертника, которому отказали в помиловании.
– Еще скажи – Геббельс! – рассердился Федор. – Год в магазине – фамилии выучить не можешь. Гегель!!! Выдающийся немецкий философ! Скройся с глаз или…
Веруня мгновенно исчезла за дверью, успев, правда, расслышать посланное в спину: «В школу отправлю! «Красную Шапочку» заставлю вслух читать! «Каштанку» выучишь у меня наизусть!»
Буколев по инерции еще несколько минут бегал вокруг стола, яростно матерился и выкрикивал: «Как с такими работать? Им чебуреками на вокзале торговать! Всех уволю к фиговой бабушке!» Постепенно внутренний вулкан эмоционального книготорговца угас, и Федор вернулся к письменному столу. Усевшись обратно в кресло, он бережно положил на стол книгу и уставился на нее долгим мечтательным взглядом.
Да! Это были легендарные «Записки русского невольника, бывшего при дворе турецкого султана, на пиратском корабле, в плену туземцев-каннибалов и счастливо избежавшего смерти, Божьей милостью возвратившегося на Родину». Изданная в Санкт-Петербурге в 1795 году крошечным тиражом, книга уже тогда стала библиографической редкостью. А спустя месяц большая часть тиража сгорела во время пожара на складе издателя и, как считалось, до наших дней дожили считаные экземпляры. Подобные находки – исключительная редкость, в жизни букиниста такое может случиться лишь пару-тройку раз. И это в лучшем случае.
Федор вспомнил, как сложно шли предварительные переговоры с жуткой дамочкой, которая продавала библиотеку. Она трезвонила в магазин ежедневно и каждый раз меняла условия предыдущей договоренности. Буколев был уверен, что она обращается с тем же предложением в другие книжные магазины, пытаясь устроить необъявленный заочный аукцион. Дважды он едва не послал ее к черту, решив, что это пустая трата времени, что никаких старых книг в действительности у нее нет. А есть набор изданий, которые профессионалы именуют антикварным хламом.
Но что-то удержало его от решительного отказа, он довел эту сделку до конца, и вот – джекпот! Когда он с помощником приехал смотреть библиотеку, то сразу понял, что книги тетке достались от кого-то, кто любовно и бережно их собирал и хранил. Копаться в коробках, пирамидой сложенных в коридоре, Федор не стал. Вскрыл лишь несколько штук, чтобы убедиться, насколько выгодной будет для него покупка, и, для приличия еще немного поторговавшись, заплатил деньги.
И вот теперь, уединившись в кабинете, он занялся любимым делом – тщательным исследованием приобретенных книг. Конечно, он ожидал от этих коробок сюрпризов, но чтобы такое!
Сейчас Буколева охватил хорошо знакомый охотникам и грибникам азарт. Пускай в корзине уже есть здоровенный крепкий боровик, но ведь рядом, на полянке, может прятаться еще один, и еще…
Бережно спрятав «Записки русского невольника» в сейф, Федор подошел к теткиным коробкам, вынул оттуда очередную стопку книг и перенес их на стол. Наскоро соорудив чашечку кофе со сливками, Буколев неторопливо стал выбирать новый объект исследования. Со стороны он напоминал ресторанного завсегдатая, выискивающего в меню новое блюдо.
Взгляд Федора остановился на потрепанной книге с интригующим названием «Любовь в Париже» и подзаголовком «Записки начальника сыскной полиции». Изданная в тысяча девятисотом году, она была порядком зачитана, блок выпадал из переплета, а значительная часть страниц, ничем не скрепленных, просто вываливалась наружу.
Взглядом специалиста Буколев сразу же оценил ущерб. «Реставрировать придется, и серьезно. А вещичка любопытная и, похоже, пикантная. Хорошо бы все листы оказались на месте».
Чтобы проверить это, он стал быстро и уверенно перелистывать страницы. Подобная монотонная и утомительная работа была ему не в тягость. Конечно, можно и девочкам перепоручить, считать-то они, во всяком случае, умеют. Однако в этом случае Федор лишил бы себя одного из самых больших удовольствий – искать и находить в книгах, между страницами, всевозможные вещички, которые люди использовали в качестве закладок. Или просто клали в томики для временного хранения, а потом забывали их там навсегда.
За несколько лет он собрал гигантскую коллекцию, которой очень гордился. Здесь были старые календарики, билеты в кино, театры, на стадионы, странички отрывных календарей, открытки, письма, фотографии, театральные программки, билетики на автобус, троллейбус, трамвай, приглашения на новогоднюю елку, творческие вечера, выставки. Попадались пропуска на Красную площадь в дни революционных праздников, мандаты участников партийных конференций, не переведенные переводные картинки, детские рисунки, лотерейные билеты и так далее, и так далее, и так далее.
Но, как любил иронизировать сам Буколев, единственное, что никогда не попадалось ему в книгах, – валюта и крупные отечественные купюры. «Вышедшие из обращения царские, советские дензнаки – пожалуйста, а какую-нибудь завалящую российскую тысячу днем с огнем не найдешь», – говорил он знакомым. «Это все потому, – смеялись те, – что нынче люди вообще перестали читать книги».
Не успев пролистать и десяти страниц, Федор обнаружил отличной сохранности обертку шоколадного батончика. Хотя такие батончики прекратили выпускать лет тридцать назад, бумага хранила отчетливый шоколадный запах. Еще через несколько десятков страниц нашелся тщательно разглаженный фантик от конфеты «Мишка на Севере» – видимо, какой-то читатель или владелец книги был сладкоежкой.
«Дальше, наверное, тоже фантики лежат, – думал Федор, продолжая считать страницы. – А может, там вообще больше ничего нет». И в этот момент из книги выпали и спланировали на пол два листка бумаги. Буколев немедленно поднял их и тоскливо вздохнул. Это были сложенные пополам листы, один в другом, вырванные из банального делового ежедневника. Оба были исписаны с обеих сторон аккуратным бисерным почерком. Такие находки Федор не любил и обычно выбрасывал – унылая современность, записи какого-нибудь клерка или менеджера по продажам зеленого горошка. Здесь не было аромата прошедших лет, следов минувших эпох. То ли дело любовные послания девятнадцатого века… Изящество стиля, страсть, глубокие мысли, высокие чувства!
Он собрался было скомкать листки и бросить их в корзину для мусора, однако любопытство пересилило. Надо же хоть глазком взглянуть на то, что выбрасываешь. Это внезапное решение во многом определило дальнейшую судьбу преуспевающего торговца старинными книгами.
* * *
– Маргарита Сергеевна?
– Да, я Маргарита Сергеевна, а вы кто такой?
«Дамочка в своем репертуаре, – подумал Федор. – Еще не знает, кто ей звонит, а уже встала в позу».
– Федор Буколев беспокоит… Два дня назад я купил у вас библиотеку.
– Что купил? Говорите громче.
– Книги! – обреченно прокричал Федор в трубку.
– Мы все продали, не звоните больше по этому телефону.
– Да знаю, что продали. Вы мне и продали, – Федор улыбнулся, и эту улыбку Маргарита Сергеевна наверняка должна была почувствовать. Почувствовать и смягчиться. Но она не смягчилась.
– А, так это вы звоните… А что, собственно, случилось? – Голос его собеседницы сделался подозрительным.
– Не волнуйтесь, ничего не случилось. Мне надо кое-что у вас уточнить.
– Что уточнить?
– Расскажу при встрече, – Федор не желал объясняться по телефону.
– Зачем нам встречаться? Это связано с деньгами?
– Нет, с деньгами это не связано. – Он был терпелив, как любящая мать.
– У вас претензии?
– Никаких претензий нет!
– Тогда я не понимаю, что вам нужно.
– Если мы будем вот так орать в трубку, ничего и не поймете. Я могу завтра приехать к вам? Буквально на полчаса.
– Зачем?
За библиотеку Маргарита Сергеевна получила от Федора немалые деньги и теперь, видимо, опасалась, что тот передумал и хочет вернуть книги назад. Надо было ее в этом разубедить. Странички из ежедневника, найденные в книге «Любовь в Париже», – вот причина, по которой Буколев добивался встречи. Однако если не схитрить, Маргарита Сергеевна отфутболит его, как случайно залетевший на ее личный огород мяч.
– Среди книг бумажка одна оказалась, – объявил Федор голосом присяжного поверенного. – Похоже на завещание. Может, посмотрите, вдруг она нужна. Иначе я ее выброшу.
Маргарита Сергеевна некоторое время молчала, шумно дыша, потом гордо заявила:
– Библиотека досталась мне по закону, и нечего тут воду мутить. И вообще – какое вам дело до наших бумажек?!
– Гражданский долг, – заявил Федор. – Вдруг я отправлю в мусорный ящик то, что представляет ценность для вашей семьи?
Пришось приложить еще немало усилий, чтобы уломать законную владелицу библиотеки встретиться с ним в метро. Она нарочно выбрала пересадочную станцию, где всегда много людей, и рандеву назначила в самый час пик.
Проклиная себя за любопытство, Федор стоял посреди платформы возле информационного столба. Его то и дело дергали, задавали вопросы, толкали локтями, задевали сумками. Наконец появилась взмыленная Маргарита Сергеевна, которая, еще толком не отдышавшись, взяла быка за рога:
– Вот не хотела я вам книжки-то продавать, так не хотела! И денег мало дали – мне потом соседка по подъезду говорила, сколько все это стоит! И теперь голову морочите!
– Ваша соседка торгует книгами? – вежливо поинтересовался Федор.
– Неважно, чем она торгует! – огрызнулась Маргарита Сергеевна. – Она все знает.
– Вот в следующий раз пусть она у вас книги и покупает, – посоветовал Буколев.
Трудно объяснить несведущему человеку, что сидеть на книжных сокровищах можно лет сто, да так и не найти на них покупателя.
– Вы уж, пожалуйста, взгляните на то, что я обнаружил, – сказал он твердо.
– Лучше бы денег еще дал, – неожиданно заявила владелица библиотеки.
– Не дам. Будете смотреть, вдруг что-то важное?
– Взгляну, раз приехала.
Некоторое время женщина рассматривала исписанные листки, потом быстро скомкала их и возмущенно сунула Федору обратно в руки.
– Как не стыдно! – воскликнула она. – И из-за этой писульки гоняли меня бог знает куда! Какое же это завещание? Я думала, племяш мой покойный свинью мне подложил. А это… тьфу! Сидел себе у окна, от скуки не знал куда деваться, всё записки писал. Квартирку сестрице завещал, доченьке моей ненаглядной! А тетке родной, которая его кормила и воспитывала, всякий хлам отдали с барского плеча, книжки эти драные. Давай, мама, торгуй, зарабатывай копейки.
Припомнив, какую сумму он выложил за книги, Федор хмыкнул.
– Еще марки всякие, а куда я их дену? Сейчас с какими-то кровососами филателистами связалась. Все за копейки хотят взять, все за копейки…
Мгновенно проанализировав ситуацию, Федор прервал бушующую Маргариту Сергеевну:
– Можно мне телефон вашей дочери?
– Зачем это? – насторожилась дама.
– Хочу спросить, вдруг в квартире еще что-то интересное есть для продажи.
– Ты у меня спроси. Нет там больше ничего.
– Дочь вам все отдала?
– Не все! Отдаст она, как же. Только Витькины книжки и альбомы с марками. Им-то с мужем они не нужны – за границу уезжают жить, квартиру сдавать будут.
– И все-таки, можно ее телефон?
– Не дам, – у Маргариты Сергеевны был вид крокодилицы, проглотившей живую птичку.
– Хорошо, а за пять тысяч дадите?
– Рублей? – тотчас оживилась крокодилица.
– Рублей, естественно, не долларов.
Бдительность Маргариты Сергеевны некоторое время боролась с ее же жадностью. Мучительные раздумья отразились на полном свежем лице.
– Хорошо, записывай. Но если что, я в нашу полицию сообщу, ясно?
– Хоть в нашу, хоть в нью-йоркскую, – облегченно вздохнул Буколев и достал мобильный, приготовившись внести номер в список контактов. Но перед этим вручил своей собеседнице обещанную пятитысячную купюру.
