скачать книгу бесплатно
Захотелось курить. Вадим собрался с мыслями и прочитал правило на третий раз – теперь даже знакомые слова показались чужими. Паника. Покрутил учебник, полистал туда-сюда, к последней странице, а там:
«Ответы».
Обрадовался, нашёл пример. Но из коридора:
– Открой мне дверь.
Вадим дёрнулся, быстро переписал:
«х1= 1», «х2= -2.5»
…и открыл племяннику.
Серёжа держал поднос с кружками и кучей конфет, он поставил его на край стола и сказал:
– Потом дорешаем, сначала чай.
Это Вадиму понравилось. Он закрыл тетрадь, отодвинул её в сторону, подальше.
Съели по конфете.
– Вкусные…
– Угу-м… – ответил Серёжа, развернул ещё одну и добавил: – А я когда вырасту… открою конфетную фабрику. Хочу свои конфеты придумывать.
Вадим задрожал от смеха, но племянник сказал серьёзнее:
– Я не шучу.
Дядя улыбался, не верил, поэтому Серёжа достал из портфеля дневник.
– Посмотри сам.
Вадим открыл случайную страницу.
Математика – «5», География – «5», Литература – «Молодец, 5!»
– Листай дальше, – попросил Серёжа.
Дядя листал, смотрел. Почерк аккуратный, четверки-пятерки, в каждой графе – домашнее задание. Приятно сделалось. Он улыбнулся и сказал:
– Ты молодец.
– Стараюсь… – протянул Серёжа и, убирая дневник, добавил: – … чтоб как ты не быть.
Вадим замер.
– Как я?.. – спросил шёпотом, не хотел, само вырвалось.
– Ну… чтобы в мусорке не рыться…
По спине холодок. Вадим увидел на брюках пятно, вспомнил про грязь под ногтями, сжал кулаки. Руки бы в карманы спрятать, но куртка далеко. Убрал их под стол.
– Серёжа… Я же не роюсь. Я машину вожу, с мусором. Это другое.
Серёжа посмотрел внимательно на дядю. Он не заметил разницы. Только улыбнулся и сказал:
– А-а. Ну понял.
Помолчали. И тут:
– В-а-а-д-я-я-я… – вспомнил племянник. – У мамы другие конфеты есть. Хочешь?
Дядя кивнул.
Серёжа убежал на кухню. «Где конфеты? – думал он. – Белые, кокосовые, что маме подарили». В холодильнике – нет, в корзинке – пусто. Прошёлся по всем шкафам. Нашёл. Серёжа открыл коробку, взял горсть конфет и побежал назад, но в коридоре замер.
Дядя торопливо обувался.
– Вадь?.. – протянул племянник. – А ты куда? А чай, а дела ваши…
Дядя улыбнулся.
– Мне друг позвонил. Просил помочь. Я потом зайду…
Серёжа заходил из стороны в сторону.
– Другу?.. – волновался он. – Тогда давай я и другу дам конфет?
– Давай.
– Ты пока эти возьми, – и сунул их в дядин карман.
На кухне Серёжа задумался. Если все конфеты отдать, то мама будет ругаться. Ей ведь подарили. Что делать? Серёжа махнул рукой, взял коробку и побежал в коридор с криками:
– Вадим, а ты Новый Год… – осёкся, спросил тише. – Вадь?..
Дверь качается от сквозняка, на тумбочке лежат конфеты.
Серёжа подошёл ближе, выглянул в подъезд. Услышал, как гудит лифт. Он постоял ещё немного, подумал, может дядя вернётся? Нет, совсем ушёл. Лифт закрылся на первом этаже… там и остался.
Черточки
Если верить статистике, после выхода на пенсию каждый третий гражданский пилот умирает от инфаркта.
Объяснить это легко. Представьте капитана (командира), который держит в руках три сотни жизней. Он сильный, он смелый, он самый главный, он супермэн без плаща и трико. Да он нам так интересен, что окажись мы на самолёте сразу спросим – где наш капитан? Какой он? В чём? Я представлю высокого мужчину с волевым подбородком, белоснежными зубами и крепкими бицепсами, но, даже если он будет не такой, мы всё равно заметим в нём черту (или хоть чёрточку), по которой ясно станет: капитан!
И бывает иногда, что на такого Х капитана находится У вежливый пассажир. Я про тех говорю, которые во время посадки начинают хлопать, и хлопаньем своим заражают других. Я бы руки склеил этому пассажиру, потому что аплодисментами, мы, может быть, и подводим наших героев к могиле. Я уверен, не будь этих хлопаний, одного пилота мы бы точно спасли. Сейчас вы поймёте.
Кто-то сказал: «Пилот – это сердце и разум стальной птицы».
Согласен, но когда герой наш выходит на пенсию, когда вместо сложных маневров ему надо решать: гречка или макароны, туфли или кроссовки, первый канал или третий, тогда его птица становится птичкой и оказывается в маленькой прокуренной банке. Твёрдый голос уже не волнует людей, нет того восхищения, улыбочек, взглядов и прочего, прочего…
Черный пиджак свёрнут в пакет, убран в шкаф, но как будто не пиджак, а сам человек скручен, сверчен, и сунут туда же – всё напрягает, раздражает и бесит. Он вдруг понимает, что вечерняя тишина и спокойствие, слишком уж беспокойные, что чёрточку его хоть на лбу теперь рисуй – никто не заметит. Так и наступает день, когда по дороге из магазина наш герой поднимает голову и видит в небе белую полосу, а затем… Ба! – волнение, дрожь, страх, радость – Ба!… и пилот наш отправляется в дальний путь, но уже без самолета.
***
Раиса Семёновна после выхода на пенсию осталась жива. Это была очень вежливая и одновременно противная бабушка. Говорливая когда надо, а когда не надо – ещё говорливее. Требовательная, с характером, знающая себе цену и с другими пенсионерками не желающая иметь ничего общего. Важно добавить, что пилотом она никогда не была.
Она была стюардессой.
К сожалению, нигде не нашлось статистики сердечных приступов у стюардесс, но мы уверены, что ранимое женское сердце страдает ничуть не меньше мужского. К тому же, Раиса Семёновна была лучшей из лучших, была лицом компании и трижды становилась стюардессой года. Ей хотелось найти красивого, смелого, интересного, с хорошей фамилией, умного и верного капитана самолёта, поэтому замуж она так и не вышла.
Когда карьера в небе кончилась, жизнь переметнула её на стул секретаря. Но даже там Раиса Семеновна грезила мечтами о женихе-пилоте. Поэтому скажем, что она не была никогда женщиной, а из девушки сразу превратилась в старушку. В ту лавочную старушку, которая знает ваше имя, рост, вес, доход, самый большой ваш секрет, который вы может, сами ещё не знаете, и многое другое.
Но, всё это было отступление.
Наша же история начинается с появления загадочного мальчика лет десяти-двенадцати. Пройдёт ещё немного времени, и Раиса Семёновна будет вспоминать только капюшон и два светящихся глаза… Ей будет казаться, что у мальчика нет имени, нет лица, нет голоса, что он даже не отбрасывает тень, что это демон и турбулентность. Но погодите.
Загадочный мальчик появился седьмого июля, как раз после того, как Раиса Семеновна вернулась из санатория (она отдыхала там две недели и не ведала, что творится в доме).
– День добрый, молодой человек… – сказал она приветливо. – Какой у тебя велосипед большой… На соревнования?… Как называется?… Быстрый?…
Семеновна сложила руки и приготовилась слушать голосок молодого человека – как зовут, с кем дружит, где гуляет. Как раз для такого разговора в кармане у неё была клубничная карамелька. Хотелось достать её, сказать: «мне уже нельзя» и протянуть в маленькие пальчики.
– Мальчик? – повторила она, не совсем понимая, что происходит. – Мальчик?..
Мальчик молча сел на велосипед, а когда через пару секунд исчез в арке дома, Раису Семёновну как молнией ударило. Точно глазами маленького чертёнка, она увидела себя со стороны – как будто не бывшая стюардесса, не бабушка, не пенсионерка, как будто не уважаемый человек, а мышь! Маленькая серая мышь, которая пищит где-то в мусорке и которой можно не отвечать.
По телу пробежал холодок. Бабушка вспомнила самых сложных пассажиров, вспомнила перепалки, грубость, ругательства. Она вспомнила звонок президенту (там ей ответили!) и разговор с мэром. Она даже тот день вспомнила, когда ей удалось сбить цену на китайском рынке, совсем не зная китайского.
Тем днем жильцы приметили что-то странное, но что именно – сказать не могли. А странность была только в одном. В этот день Семёновна не задавала никому вопросов, сидела тихо и только шёпотом, рефлекторно говорила: «здрасьте, здрасьте». В голове у неё стоял звонкий шелест велосипедной цепи. Ей казалось, куда она теперь не приди – везде её старенькую, бедную и одинокую будет заглушать этот ш-ш-ш-ш-ш… «Бывают же приведения, фантомы, – думала она уже вечером. – Вот и со мной… До меня дошло…»
Она, вероятно, просидела бы так до утра, если бы во дворе не показался тот самый фантом. Он подъехал ближе, слез с велосипеда и молча зашёл в подъезд. Следом зашла и Семёновна. Пока ехал лифт, она разглядывала его черные ботинки с большими красными шнурками, клетчатые шорты, курточку, капюшон и черный козырек кепки.
Мальчик поднял велосипед на заднее колесо и еле как втиснулся в кабинку. Лифт уехал на шестой этаж, а когда там закрылись двери, отправить его вниз никто и не подумал.
Бабушка всё поняла: мальчик совсем не призрак, не глухой и не контуженый, мальчик в своём уме, хотя, может и не в своём, а в каком-то извращенном, современном умишке. «Знаем, знаем, знаем таких, – бубнила она под нос. – Это бескультурье».
***
– Ты всё катаешься, а я за тобой стенки в лифте протираю… – сказала она на следующий день. – Лисапедом своим. Грязи развёл…
Мальчик не ответил.
То же случилось и на следующий день, и в день после следующего дня, и после, и дальше. И как Семёновна ни пилила его взглядом, как ни подыскивала острые слова, как ни жмякала тряпку (которую для эффекта даже поваляла в грязи) – мальчик её не замечал. «Ремнём высеку… – решила она, но быстро вспомнила, что это чужой ребёнок. – А не я так отец».
Обычным бабушкиным способом она вычислила, что юный преступник, потенциальный наркоман и убийца живёт на шестом этаже, в квартире «67». После очередной велосипедной прогулки, она прошмыгнула за ним в подъезд, чтобы запыхаться и выглядеть ещё несчастнее, пешком поднялась до шестого этажа и, наконец, в каком-то радостном волнении позвонила в дверь.
На пороге показался кабанистый мужик без майки, такой здоровый, что «одним ударом всю дурь вышибет» – подумала Семеновна. Такой здоровый, что встреть она его в подъезде, сразу начала бы молиться и плакать. Сейчас же Семёновна так этому обрадовалась, что несколько секунд не могла говорить, а только трясла в руках грязную тряпку.
– Здравствуйте, так это… так… так я соседка ваша, с дома… – она поглядывала через подмышку на грязные колёса велосипеда. – Мне с вами поговорить бы… Вы мне, мне бы… Вот, тряпка, я ей лифты протираю. За сынком вашим, он же катается… Все стены замарал, пойдемте, посмотрим? Так он ещё и не здоровается, он ещё хамит… За мной, в лифт… Я покажу…
– Бабань! – крикнул он (или Семёновне только показалось, что крикнул) – Бабань, в моё время в этих лифтах ссали и срали… Не страдай.
И захлопнул дверь.
Раиса Семёновна перестала быть Раисой Семеновной, перестала быть заслуженным гражданином, пенсионеркой, перестала быть, и стала просто бабаней. Она сжала тряпку изо всех сил – но сил было так мало, что тряпка выпала из рук. Проглотив ком обиды, она пошаркала к себе в квартиру…
***
– Здравствуй, Андрей Петрович… – говорила она на следующий день. – Как здоровье? Куда летом отдыхать едете? А я, знаете, в санатории была. А теперь вот сижу с тряпкой, протираю лифты за молодежью…
– Людмила, как ты моя хорошая? Ты гляди-сь, с тряпкой сижу… У нас ведь слышала, ве-ло-си-пе-дист живёт! Все лифты испоганил.
– А вы на дачу? Вы когда приедете? Вы хоть на природу, на воздух… а то у нас чернота! В лифтах-то особенно…
– Роман Евгеньич, они вас не топят? Не шумят? Да как это… Это же хам, бездельник. Отец у него такой же… – переходила она на шепот. – Пьяница и вор. Он это самое, страдает!
Семёнова хотела пробежать по всем квартирам, заскочить в соседний подъезд, в соседний дом и двор, хотела рассказать, что у них беспредел, что надо пресечь. Самым понимающим оказался Игорь Палыч – сосед с третьего этажа, хороший, добрый и вежливый мужчина – но и тот, как только докурил, сразу же поторопился по своим делам. «Он ведь убьёт через десять лет… – думала Семёновна. – Надо вмешаться! Он сопьётся, он убьёт!»
– Вот помяните меня, – бурчала она. – Вас пока не коснется, вы… Вы… Вы… Здравствуйте… – обратилась она к незнакомой женщине лет тридцати. – А я вот, поглядите… С тряпкой сижу и вытираю-сь лифты.
Женщина начала искать ключи в сумки, и как бы между делом, как бы так и надо, как бы не приказом, а советом, высказала:
– Лучше б двор подмели, или урну почистили.
Семёновна потупила взгляд. Она медленно опустилась на лавочку, но когда увидела краем глаза метлу и ведро, которые оставил дворник, то в одну секунду поняла, что её приняли за другую.
– А вы, в общем, с какой квартиры будете? – вскочила она. – Вы в гости чтоль к кому? Куда идёте? У нас так нельзя, у нас всё по пропускам-с… Вы куда? Вы с какой квартиры будете?
– С шестьдесят седьмой буду.
Старуха так и обомлела.
На лбу проступил холодный пот, затряслись руки, ноги. «Шесть-семь, шесть-семь» – крутилось в голове и слышался дьявольский звук велосипедной цепи: «Ш-ш-ш-ш…» Семёновна села, а если быть точнее, полу-села-полу-легла на лавочку. Ей почудилось, что она проснулась от ужасного кошмара, что лавочка это кровать и что нужно только закрыть глаза и уснуть.
– Раиса Семёновна? – позвал знакомый голос.
Бабушка открыла глаза и с полминуты смотрела на соседа.
– Игорь Палыч… – вцепилась она в руку. – Игорь Палыч… Игорь Палыч… Лифты марают колесами, грязью, лифты…
– Да я понимаю, понимаю, – вырвался он из кукоженных рук. – Вы утром говорили. Это мы скажем, разберемся. Все понимаю, я только одно не соображу – вам-то какое дело? Вы на первом этаже живёте.
***
На следующее утро, перед тем как выйти на работу, Игорь нашёл под дверью такую записку:
