скачать книгу бесплатно
– Вот и отлично. Зачем им терять время и разочаровываться?
– Малышка? – У Лебедя что-то мелькнуло в глазах.
– У Одноглазого словесный понос. Садись, старик. Лебедь рассказывал нам о волшебных коврах и о том, что Душелов не любит на них летать. Как думаешь, может это нам пригодиться?
Лебедь молча переводил взгляд с одного на другого, а я следила за руками Одноглазого, когда тот брал свои карты. Он запросто мог «поработать» над этой колодой раньше.
– Девочка?
– У нас что тут, эхо гуляет? – буркнул Недоносок.
– У тебя проблемы? – спросила я.
– Нет-нет! – Лебедь выставил вперед свободную ладонь. – Просто слишком много сюрпризов вдруг посыпалось на мою голову. К примеру, я уже видел четырех человек, которых Душелов считает мертвыми. В том числе самого паршивого колдунишку в мире и женщину из племени нюень бао, которая ведет себя так, точно она тут главная.
– Не смей так о Гоблине, – проворчал Одноглазый. – Мы с ним приятели. Я за него заступиться должен… буду когда-нибудь. – Он захихикал.
Лебедь не обратил на его слова никакого внимания.
– А вот теперь ты. Вообще-то мы тебя мужчиной считали.
Я пожала плечами:
– Немногие в курсе. И это не важно. Я надеялась, у этого остолопа с повязкой на глазу и в вонючей шляпе хватит ума не распускать язык при постороннем. – Я недобро взглянула на Одноглазого.
Он усмехнулся, взял карту из колоды, посмотрел и сбросил на кучу.
– Дрема жуть какая склочная, Лебедь. Но и смышленая. Это она придумала, как заполучить тебя. И уже начала разрабатывать другой план, правда, Малышка?
– Даже несколько. Похоже, Сари хочет, чтобы следующим был главный инспектор.
– Гокле? А какой нам с него прок?
– Задай этот вопрос ей. Лебедь, тебе известно что-нибудь о Гокле? Он случайно не падок на девочек, как Перхуль Коджи?
Одноглазый бросил на меня злобный взгляд. Лебедь посмотрел… удивленно. Я явно сболтнула что-то лишнее.
А, ладно. Поздно жалеть.
– Ну?
– Вообще-то да. – Лебедь сделал вид, что полностью сосредоточился на картах, но он заметно побледнел и едва сдерживал дрожь в руках. – Не только эти двое, но и еще несколько администраторов. Общие интересы сближают. Радиша не знает. Точнее, не хочет знать.
Он сбросил вне очереди, резко утратив интерес к игре.
До меня наконец дошло. Он решил: раз я говорю при нем так свободно, это может означать лишь одно – ему крышка.
– Не надо бояться, Лебедь. Пока ведешь себя хорошо. Пока отвечаешь на наши вопросы. Черт, ты нужен мне живой! И даже не столько мне, сколько нашим парням, погребенным на плато Блистающих Камней. Они очень хотят узнать твое мнение насчет того, как им выбраться оттуда.
А интересно было бы понаблюдать за его разговором с Мургеном.
– Они все еще живы? – ошеломленно спросил он.
– Еще как живы. Просто заморожены во времени. И с каждой минутой злятся все сильнее.
– Я думал… Великий бог… Дерьмо!
– Не смей так о Господе! – взвился Недоносок.
Он тоже был веднаит, из джайкури. И гораздо более ревностный, чем я. Молился по крайней мере раз в день и несколько раз в месяц посещал храм. Местные веднаиты принимали его за дежагорского беженца, нанятого Бань До Трангом за то, что во время осады он оказывал нюень бао услуги. Большинство наших устроились на работу, причем трудились в поте лица, чтобы не выделяться среди местных.
Сглотнув, Лебедь сказал:
– Ваши люди вообще едят? У меня со вчерашнего дня во рту ни крошки.
– Едят, – ответила я. – Но не то, к чему ты привык. Про нюень бао говорят, что в пищу они употребляют только рыбьи головы и рис, причем восемь дней в неделю. Так вот, это правда.
– Рыба? Годится. Будет брюхо полным, воздержусь от капризов.
– Недоносок, – сказала я, – нужно послать боевую группу в Семхи, к Древу Бходи. Очень может быть, Протектор и впрямь намерена срубить его. Если помешаем ей, то у нас появятся друзья. – Я рассказала о монахе Бходи, который сжег себя, и об угрозе Душелов уничтожить Древо. – Жаль, что не могу сама там побывать и посмотреть, как сработает их этика непротивления. Они что, в самом деле будут просто стоять и смотреть, как уничтожают их главную святыню? Но у меня слишком много дел здесь. – Я бросила карты. – Вообще-то, мне и сейчас надо работать.
Я устала, но считала своим долгом поизучать перед сном час-другой Анналы Мургена.
– Черт, откуда ей все это известно? – прошептал Лебедь за моей спиной, когда я выходила. – И еще. Она в самом деле «она»?
– Никогда не пытался проверить, – ответил Недоносок. – У меня есть жена. Но у Дремы определенно имеются кое-какие женские привычки.
Интересно, что он имеет в виду? Я просто один из парней.
11
Дело пошло, дело пошло! Весть о нашей дерзкой вылазке распространилась по всему городу. Интересно, что говорят обыватели? Мне захотелось поскорее оказаться среди них. Быстро глотая холодный рис, я слушала, что говорил Тобо. Он снова жаловался, что отец не уделяет ему никакого внимания.
– Считаешь, я могу тебе в этом как-то помочь?
– Чего?
– Если думаешь, что я способна склонить его к задушевному разговору с родным чадом, то ты напрасно тратишь свое время и мое терпение. Где мать?
– На работе. Уже давно ушла. Сказала, что могут возникнуть подозрения, если она сегодня не придет.
– Разумно. Какое-то время власти будут крайне бдительны. Тебе не кажется, что вместо бессмысленного нытья лучше подумать о том, что ты будешь делать в следующий раз, когда увидишь отца? А пока держись подальше от неприятностей. Мне нужно, чтобы ты записывал все вопросы, которые задают пленнику. И ответы, конечно.
Судя по ворчанию, предложение потрудиться вызвало у Тобо не больше восторга, чем у любого мальчишки его возраста.
– Мне тоже пора на работу.
Очень подходящее утро для того, чтобы пойти в библиотеку пораньше. Там почти целый день никого не будет, поскольку на сегодня назначено большое собрание бхадралока – разномастной компании, которая не любит Протектора и находит сам институт Протектората совершенно ненужным и даже вредным для страны. Они в шутку называют себя интеллектуальными террористами. Слово «бхадралок» означает что-то вроде «порядочные люди», и они действительно себя считают такими. Все они знатные и образованные гунниты, из чего закономерно следует, что подавляющее большинство таглиосцев не питает к ним симпатии. Самая главная претензия аристократов к Протектору состоит в том, что та презирает их за гонор и спесь. Как революционеры и террористы, они гораздо менее энергичны, чем другие кружки заговорщиков, которые имеются едва ли не в каждом квартале. Очень сомневаюсь, что Душелов приставила к «интеллектуальным террористам» шпионов. Они и выглядят-то сущими клоунами, прячась друг у друга за спиной и крича, что мир катится в ад в запряженной козлами телеге, которой правит демон в черном. Зато раз в неделю библиотека почти полностью в моем распоряжении. Я всячески поддерживаю их бунтарское рвение.
Покончив с едой, я наконец собралась в дорогу. Недалеко от ворот склада стояли двое наших братьев, обычно выполнявших мелкие поручения До Транга. Завидев меня, один из них знаком дал понять, что есть новости. Вздохнув, я свернула к парням.
– В чем дело, Рекоход?
Так его звали у нас. Настоящего имени этого человека я не знала.
– У нас сработали ловушки для теней.
– Проклятие! – Я покачала головой.
– Плохо?
– Очень плохо. Беги, расскажи Гоблину. Я подожду тут с Раном, пока ты вернешься. Да не застревай там. Я опаздываю на работу.
Таглиосцы плоховато представляют себе, что значит торопиться, а такое понятие, как пунктуальность, и вовсе чуждо большинству из них.
В ловушки угодили Тени. Событие не из радостных, это уж точно. Насколько нам известно, у Душелов осталось не больше двух-трех десятков послушных ей Теней. Куда больше их одичало, сбежало далеко на юг и превратилось в ракшасов, то есть демонов или дьяволов, но не совсем таких, с какими в былые времена встречалась на севере моя родня. Северные демоны, похоже, существа одинокие, но обладающие изрядной силой. Ракшасы слабы, поэтому они действуют сообща. Очень опасные твари.
Судя по древним мифам, в прошлом они, конечно, были гораздо сильнее. Лупили горами друг друга по голове, у каждого на месте снесенной башки вырастали две новые. А еще эти симпатяги коллекционировали прекрасных жен королей, которые являлись инкарнациями божеств, даже не подозревая об этом. Похоже, в давние времена жизнь ракшасов была гораздо увлекательней, чем ныне, хотя день ото дня все больше утрачивала смысл.
Душелов глаз не спускает со своих Теней. Это ее самые ценные помощники. Посылая их шпионить, она всегда старается точно знать, где находится каждая. Во всяком случае, я на ее месте берегла бы свой невосполнимый ресурс. Именно так я вела себя в отношении Плетеного Лебедя и всех тех, кому было поручено его караулить. Знала, куда и каким путем они пошли, когда и как возвращались и что происходило между этими двумя событиями. И если бы кто-нибудь, не дай бог, не вернулся вовремя, я сама отправилась бы на поиски.
В свете раннего утра приковылял Гоблин. Ругаясь на чем свет стоит. В коричневой хламиде с капюшоном и до пят, какую носят веднаиты-дервиши. Он ненавидел эту экипировку, но что поделаешь? Выходя в город, нужно маскироваться. Я не осуждала его – в плотной шерстяной одежде жарко. Святым людям она служит напоминанием об аде, которого можно избежать единственным способом – встав на путь аскетизма и добрых дел.
– На кой черт нужно это дерьмо? – ворчал он. – Жара такая, что того и гляди яйца сварятся.
– Ребята говорят, что в наши ловушки попались Тени. Я предположила, что ты захочешь разобраться с ними сам, пока мамаша не прибежала за своими детишками.
– Вот же срань! Снова работа…
– Старик, не таскай в пасти то, к чему рукой не притронешься.
– Ханжа веднаитская. Вали отсюда, пока не получила настоящий урок языка. И принеси пожрать чего-нибудь поприличнее, когда будешь возвращаться. Или приведи корову.
Они с Одноглазым уже давно зарились на священных коров, которые бродили по городу. Пока что безуспешно – никто из наших не пожелал в этом участвовать. Большинство по происхождению были гуннитами.
Много времени не понадобилось, чтобы понять: в ловушки угодили Тени из тех, которых Душелов время от времени по ночам выпускала подкормиться. В городе только о них и говорили. Даже новости о нападении на дворец и о самосожжении монаха Бходи отошли на второй план. Этой ночью убийства были совершены совсем недалеко от нашего дома, и, как обычно, жертвами стали случайные прохожие. От человека, чью жизнь пожрала Тень, оставался даже не труп, а лишь сморщенная оболочка.
Я незаметно пробралась в толпу, собравшуюся вокруг дома, где жила пострадавшая от Теней семья. Это нетрудно, если ты невысокая, гибкая и умеешь работать локтями. Как раз в этот момент выносили тела. Я надеялась, что они будут открыты, но мои ожидания не оправдались. Нет, я не хотела полюбоваться на результат охоты Теней, но людям не мешало бы увидеть, что творит Душелов. Пусть у нее будет как можно больше недругов.
Трупы были плотно укутаны, и все же по толпе пробежал ропот.
Я побродила вокруг дома и узнала, что большинство погибших принадлежали к числу бедолаг, вынужденных ютиться на улице. Кроме этого, у них не было ничего общего. Похоже, Душелов выпускала Тени на волю демонстрации ради: она может, хочет и будет убивать.
Впрочем, эти первые смерти большого страха не вызвали. Люди думали, что на том все и закончится. Мало кто из них был знаком с погибшими, что тоже объясняло отсутствие гнева. В толпе преобладали любопытство и интерес.
По возвращении домой, решила я, нужно будет обсудить с Гоблином: нельзя ли днем держать Тени в плену, а по ночам выпускать? Обнаружив, что ее бестии продолжают резвиться, Душелов будет считать, что с ними все в порядке, и не станет разыскивать тех, кто поймал их. А тем временем Тени существенно увеличат армию ее врагов.
Поначалу мне казалось, что серые исчезли с улиц. Во всяком случае, они гораздо реже попадались на глаза. Но когда я шла по краю Чор-Багана, поняла, в чем дело. Почти все они стянулись сюда. Наверное, решили: если кто-то из Черного Отряда (бандитов, как называла нас Протектор) и уцелел, то, скорее всего, скрывается среди местных воров и мошенников. Забавно.
Мы с Сари всегда настаивали, что нужно иметь как можно меньше дел с криминальной средой. Одноглазый протестовал, Бань До Транг соглашался, но время от времени нарушал обещание. Что такое криминальная среда? Люди весьма сомнительной нравственности, не имеющие ни малейшего представления о дисциплине. Им ничего не стоит пойти на убийство ради горсти монет, чтобы купить кувшин нелегального вина. Я надеялась, они с серыми займутся друг другом. Может, кто-нибудь забудет правила и прольется кровь. Нам от этого только польза.
Любая прогулка по Таглиосу вскрывает его жестокую суть. Наверное, нигде в мире нет столько нищих. Если бы кто-то сумел увести из города всех обездоленных и дать им оружие, он получил бы армию гораздо больше той, которую собрал Капитан для войны с Хозяевами Теней. Если ты хоть чуточку похож на иноземца или просто состоятельного человека, они накинутся на тебя со всех сторон, как мухи на мед. И все будут давить на жалость.
Недалеко от склада До Транга живет мальчик, у него вместо рук и ног деревяшки, и он ползает, держа кружку в зубах. Каждый калека старше пятнадцати клянется, что он герой войны. Но самое страшное – дети. Часто их увечат умышленно, жестоко деформируя конечности, и продают людям, которые считают несчастных своей собственностью, потому что «кормят» их – раз в несколько дней дают горстку поджаренных зерен.
С недавних пор имеется у этого города загадочное свойство: подонки такой вот жестокосердной породы сами рискуют после свирепых пыток начать карьеру увечного попрошайки. Для этого достаточно лишь на миг утратить осторожность.
Я как раз проходила мимо такого бедолаги. Он худо-бедно мог орудовать одной рукой, ползая с ее помощью. Остальные конечности ни на что не годились. Кости были переломаны, лицо и обнаженное тело покрыты шрамами ожогов. Я бросила ему в кружку медяк.
Нищий промямлил что-то жалобное и пополз. Один глаз у него видел.
Куда ни кинь взгляд, везде кипела жизнь в неповторимой, сугубо таглиосской манере. Все колесницы были увешаны людьми, кроме разве что рикши, нанятого каким-нибудь богачом, к примеру банкиром, сопровождаемым скороходами-телохранителями с бамбуковыми палками, чтобы разгонять прохожих. Многие лавочники сидели прямо на своих крошечных прилавках – просто потому, что не было другого места. Семенили труженики, сгибаясь под тяжестью клади и неистово браня оказавшихся на пути. Люди спорили и смеялись, вовсю размахивая руками. Кому-то приспичивало по-большому, и его просто обходили стороной. Кто-то мылся в сточной канаве – и нипочем ему, что в пяти шагах прохожий решил помочиться туда же.
Таглиос – это насилие над всеми человеческими чувствами, но особенно страдает обоняние. Я терпеть не могу сезон дождей, однако без него город как среда обитания стал бы непригоден даже для крыс. Эндемичные холера и оспа косили бы людей гораздо сильнее, чем сейчас, – хотя дожди приносят с собой малярию и желтую лихорадку. Болезни – самые разные – явление обычное и воспринимаемое стоически.
А еще здесь есть прокаженные, чья участь придает новую глубину таким понятиям, как ужас и отчаяние. Всякий раз, когда я думаю об этих несчастных, моя вера в Бога подвергается самому трудному испытанию. С некоторыми из них я знакома и могу с уверенностью сказать: очень немногие действительно заслуживают столь жуткого наказания. Разве что гунниты правы, и эти люди платят за то зло, которое совершили в прошлой жизни.
Над городом кружат коршуны и вороны, канюки и грифы. С точки зрения этих падальщиков, жизнь прекрасна. Пока не приедут в фургоне мортусы, чтобы собрать трупы.
В поисках лучшей доли люди стекаются в Таглиос отовсюду, им и пятьсот миль нипочем. Но богиня удачи двулика – и уродлива, с какой стороны ни взгляни.
Понаблюдай десяток лет за ее проделками – и у тебя замылится глаз. Забудешь, что жизнь может и должна быть совсем иной. Перестаешь удивляться тому, как много зла способен породить человек одним лишь фактом своего существования.
12
Библиотека, созданная и переданная в дар городу одним из прошлых князей, значительно преуспевшим в коммерции и проникшимся уважением к образованию, восхищает меня: это символ знания, вознесшийся, чтобы пролить свет в окружающий мрак невежества. Едва ли не самые жуткие городские трущобы примыкают к стене, которая окружает территорию библиотеки. Рядом со входом постоянно толкутся нищие. И это, между прочим, странно. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь бросил им монету.
В библиотеке имеется сторож, но он не сторожит. У него даже нет бамбуковой палки. Впрочем, она и не нужна. Святость этого места соблюдается абсолютно всеми. Точнее, всеми, кроме меня.
– Доброе утро, Аду, – поздоровалась я, когда сторож отворил передо мной кованые ворота.
Хотя я здесь считалась всего лишь уборщиком и мальчиком на побегушках, у меня был определенный статус. Все знали, что кое-кто из бхадралока оказывает мне покровительство.
Статус и каста играют все более важную роль, по мере того как растет число жителей Таглиоса и ресурсы, добываемые городом, не успевают за этим ростом. Только за последние десять лет заметно ужесточились требования, предъявляемые к людям, желающим принадлежать к той или иной касте. Обыватели отчаянно цепляются за то немногое, что имеют. Заметно влиятельнее стали торговые гильдии. Некоторые из них обзавелись небольшими отрядами вооруженных охранников, которые следят за тем, чтобы пришлые не покушались на собственность хозяев, и которых иногда сдают внаем жрецам или другим нуждающимся в защите своих прав. На такую работу подрядились и некоторые наши братья. Она позволяет пополнять казну, налаживать связи и незаметно проникать в закрытые сообщества.
Снаружи библиотека похожа на богато изукрашенный гуннитский храм. Ее стены и колонны покрыты барельефами на исторические и мистические темы. Это не такое уж большое здание, всего тридцать ярдов в длину и шестьдесят футов в ширину. Оно стоит на небольшом холме, заросшем деревьями, в тени которых прячутся памятники. Первый этаж возвышается на десять футов. Вторым этажом служит подвесная галерея по всему периметру здания, а над ней расположена мансарда. Внизу находится хорошо осушаемый подвал. Слишком много открытого пространства, на мой вкус. Когда я в зале, а не в подвале или мансарде, любой может видеть, чем я занимаюсь.
Пол в зале из мрамора, привезенного издалека. На нем ровными рядами стоят столы, за которыми работают ученые, читая и переводя рукописи или копируя пришедшие в негодность. Здешний климат не благоприятствует долгой жизни книг. Но главным образом библиотека страдает от того, что вокруг нее сгущается атмосфера пренебрежения. С каждым годом уменьшается число ученых. Протектор не заботится о библиотеке, поскольку та не может похвастаться древними текстами, содержащими смертоносные магические рецепты. Здесь нет ни одного гримуара. Хотя обнаружилось бы немало интересного – если бы Душелов дала себе труд поискать. Но любопытство такого рода несвойственно ее характеру.
Столько застекленных окон я не видела больше нигде. Копиистам нужно много света. Большинство из них уже слабые глазами старцы. Шри Сантараксита часто говорит, что у библиотеки нет будущего. Грамотные горожане давно забыли сюда дорогу. Он убежден: нужно что-то делать с истерическим страхом перед прошлым, который возник еще во времена его молодости, вскоре после того, как появились Хозяева Теней. С Черным Отрядом дело обстояло несколько иначе – страх перед ним таглиосцы испытывали задолго до его появления.
Я вошла в библиотеку и огляделась. Мне здесь нравилось, при других обстоятельствах я была бы рада стать одной из помощниц Сантаракситы. Если бы выдержала более тщательную проверку, которой непременно подвергаются будущие ученики.
Я не исповедую гуннитскую веру, не принадлежу к высокой касте. Думаю, мне не составило бы труда сфальсифицировать прошлое достаточно правдоподобно. Я прожила среди гуннитов всю жизнь, но кастовые обычаи мне известны. Получить образование могут только люди из жреческой и некоторых влиятельных коммерческих каст. Зная и общепринятый язык, и высокий стиль, я все же никогда не смогла бы выдать себя, скажем, за человека, выросшего в семье жреца, для которой наступили трудные времена. Если на то пошло, я не смогла бы выдать себя за человека, выросшего в какой угодно семье.
Библиотека оказалась в полном моем распоряжении. И срочной уборки не требовала.
Меня всегда удивляло, что в библиотеке никто не живет. Что она более священна и жутка, чем любой храм. Для кангали, этих бесстрашных мальчишек, которые в возрасте шести-восьми лет убегают из дома и сбиваются в уличные шайки, храмы – всего лишь охотничьи угодья. Однако в библиотеку беспризорники никогда не лезли.
