Марека (сборник)

скачать книгу бесплатно


– Очень горькими были мои уроки. Слишком поздно я поняла, как больно бьет неправильный выбор. Ты прости меня, Машенька, что я так долго… Ты прости меня, девочка моя…

Глава 10

«Будет гроза», – подумал Сергей. Небо легло на горизонт черничным киселем, ветер, еще не сильный, но уже резкий и холодный, дул в спину, рвался к реке. Вот и дом показался. Что-то Роя не видать, не бежит навстречу. Грозы, что ли, испугался, теленок… Не бывало такого с ним. А что за тряпка на заборе болтается? Сергей не любил непонятных вещей. Все должно быть ясно, как, например, то, что такое небо несет грозу, да еще и с градом, что град побьет огурцы – опять ведь теплицу не поставил, что огород можно будет не поливать дня два и в лесу завтра делать нечего – сырые ягоды брать нельзя.

А эта тряпка на заборе непонятна. И от этого нехорошо. Не развешиваю я тряпки на заборе, да и не было у меня такой большой белой тряпицы. Ба, да это платье! Вон как трепыхается под ветром. Того и гляди, улетит сейчас. Сырое… Кого это черт принес? А внутри ёкнуло. Нет, не ёкнуло, а стукнуло. Бабахнуло так, что кровь волной ударила в голову, ноги стали ватными, руки ослабли и задрожали. Дверь открыта настежь, на крыльце уже пляшет Рой, крутит хвостом, как пропеллером.

Сергей медленно поставил холщовый рюкзак с продуктами на ступени. Потом сел сам. Покурить надо. Достал мятую пачку «Беломора». Не прикурить никак – ветер разгулялся уже не на шутку. Рой болтается туда-сюда, скулит. Молчи, дурак. Кто пришел-то, а? И чего платье мокрое на заборе висит? По реке, что ли, приплыла? Рой, стой, тебе говорят! Она там что, без платья, что ли, в комнате-то?…

Сергей молча, жадно курил. Первые капли со стуком разбивались брызгами о крыльцо, барабанили по крыше. «А-а-а, будь что будет!» – И Сергей, крякнув, вошел в дом, крепко затворив за собой дверь.

Ольга в мужской клетчатой рубахе стояла у стола и смотрела в окно. Когда Сергей вошел, она только повернула голову. В комнате стало совсем темно, по стеклу уже сплошным потоком текла вода, крупные градины отскакивали от подоконника. Ярко полыхнула молния, от грома задрожали рюмки в буфете. Сергей сжал зубы так, что они чуть не сломались. Гром раскатами пошел дальше, а рюкзак громко упал, стукнув об пол чем-то стеклянным. Этот звук прозвучал как выстрел стартового пистолета.

Он крепко сжал руками ее голову, как будто боялся, что она сейчас убежит, и долго, сильно целовал ее в губы, в шею, в глаза. Дотянувшись через Ольгу до стола, смахнул все, что там стояло, на пол – и оно зазвенело, покатилось, полилось… – приподнял и посадил ее на стол, пытался расстегнуть рубаху, но пальцы не слушались. Рванул, и пуговицы горохом посыпались на пол… Ольга тихо застонала, и он не смог выдержать – вошел, вонзился, погрузился в нее весь, без остатка, растворился в ней, горячей, вздрагивающей, запрокинувшей назад голову…

А потом смеялись, собирали с пола черепки разбитых кружек, жадно отрывали руками хлеб, макали в сметану, запивали молоком прямо из банки. Молоко текло по щекам, по шее, по животу… Сергей не давал Ольге одеться, затопил печку, чтоб она не замерзла, открыл заслонку, и оранжевые блики прыгали по ее гладкому, такому желанному и недоступному доселе телу. Молоко, которое текло по ее шее, животу и бедрам, было таким непривычно густым, таким сладким, что Сергей не мог оторваться…

Лиловая северная ночь прекратила дождь и тихо лежала туманом за запотевшим окном. А они лежали рядом на широкой деревянной кровати.

– А чего ты меня не спрашиваешь ни о чем, Сереж?

– А чего тебя спрашивать… Что было – потом расскажешь, если захочешь. А что будет, я и так теперь знаю. Я теперь тебя никуда не отпущу. Не отпущу, слышишь? И так, почитай уж, двадцать годов ждал. Не отпущу.

– Да я и сама не уйду, Сереж. Я не уеду от тебя, никуда не уеду.

– А дочку твою мы заберем, ей здесь хорошо будет. И школа есть в районе. Автобус по утрам заезжать будет, я схожу, договорюсь. В этом году так переживем, а весной я избу отделаю, машину куплю – одному-то мне и так добро было.

– Нет, Сереж, не повезем ее сюда, если только сама не захочет. Пусть в Москве живет, с отцом. Ей хорошо там, я чувствую. А избы у нас с тобой теперь целых две: хочешь – тут живи, хочешь – там. Забор только убрать надо.

– Забор-то я уберу. С утра и уберу. А ты мне пацана родишь… Чего притихла? Эй, парня-то мне родишь?…

Глаза Ольги были закрыты, но он почувствовал, как наполнилась она опять чем-то несусветно горячим, как запульсировала тоненькая жилка у самой ключицы, как выгнулась ее спина, напряглись ноги, и… услышал он этот тихий глубокий стон, от которого весь мир перестает существовать…

Глава 11

Саша работал художником в небольшой фирме при галерее современного искусства.

– Саш, тебя к телефону. Кажется, мама. Будешь разговаривать?

Вика, новая сотрудница, именующая себя полиграфистом-технологом, прижала телефонную трубку к смуглому упругому животику с голубой прозрачной бусиной в пупке, что призывно открывался между тугими джинсами и короткой майкой.

– Да, конечно. Спасибо, сейчас подойду. – Вика не шевельнулась, и Саше пришлось протиснуться между ней и столом, вдохнуть запах модной, но резковатой для лета туалетной воды и снять трубку прямо с горячего, слегка вспотевшего живота.

– Привет, мам! Ну как? Неужели прошла?! За полчаса? Ну, то-то! Знай наших! Молодец Машка, ничего не скажешь! А что вы так долго? Праздничный ужин? Конечно, надо отметить. У меня, правда, были некоторые планы, но я приду пораньше. Раз такое дело, обязательно приду.

Вика, чтобы не отходить далеко, решила полить цветы на подоконнике. «Никак не могу понять, что он за человек. На самом деле такой вежливый – спасибо, пожалуйста, слушаю вас, сейчас подойду – или просто прикидывается?» Сколько здесь работаю, ни разу не видела, чтоб из себя вышел. С мамой сюсюкает, как пай-мальчик. Кажется, ему уже под тридцать, а все еще не женат. Хотя выглядит гораздо моложе. Не дай Бог, сегодняшний вечер из-за мамы опять пропадет. Эту ситуацию надо ломать. Шурик – всё-таки очень интересный вариант. Ну, талантливый – это понятно. Вся фирма только на его работах держится. Интеллигентный, умный, что ни спросишь, все знает. Внешность что надо, женщины на улице за него то и дело взгляд цепляют. А ему все равно – не замечает ничего. Значит, не бабник. Коренной москвич, говорят, живет где-то на Садовой в большой квартире вдвоем с матерью. При деньгах всегда… Всё так хорошо, что непременно должны быть какие-то скрытые дефекты. Но с ними мы потом разберемся. А пока все развивается очень даже… Два раза были в кафе, один раз в кино, целовались в машине и у подъезда, как школьники. Давно так ни с кем не целовалась – понравилось. Зайти не захотел, сказал, дома ждут. Надо как-то ускориться. Он вроде прикипел уже ко мне, сопротивляться не будет. Жить в старом доме на Садовой – это же просто мечта! А для мамы его потом можно квартирку однокомнатную снять ну или что-нибудь еще придумать.

– Отпуск – это ты правильно говоришь. Действительно, взять, и махнуть с ней в Крым на месяц. Конечно, нужно. Не уговаривай меня, я и сам об этом думал. Я сегодня с шефом поговорю. В июле мертвый сезон, заказов не будет, должен отпустить. Да-да, прямо сегодня и поговорю. Ну все, ждите. Купить что-нибудь по дороге? Ладно. Машке привет.

– Шурик, а ты помнишь, что у нас с тобой на сегодня запланирован романтический вечер? – Вика прислонилась спиной к стене, выгнула спину и взмахнула длинными ресницами, напустив на глаза влажно-туманную поволоку.

Саша почесал голову карандашом. Конечно, Вика была чертовски соблазнительной девушкой. Откуда они только берутся, такие красивые девушки с переливающейся кожей, с длинными тонкими пальцами и душистыми пепельными волосами…

– Вик, ты прости меня. У меня дома важное событие произошло. Я не могу не прийти. Давай мы с тобой романтику перенесем на завтра, например?

– Ну-у-у… Мы так не договаривались. Я сегодня все дела отменила, хотя планы были грандиозные. А почему ты не хочешь взять меня с собой, показать, где ты живешь, с мамой познакомить? Я же ей понравлюсь. И к тому же я обожаю семейные праздники. Тебе ведь не понять, как тяжело жить одной в этом чужом городе, как я скучаю по нормальной домашней еде, как…

– Все-все-все! Только не надо надувать эти красивые губки! Значит, сегодня ко мне в гости. По крайней мере, вкусную домашнюю еду я тебе гарантирую.

А дома Руфина Семеновна торжественно посвящала Мареку в кулинары. К еде Марека всегда относилась равнодушно. Но само действо, незнакомые названия блюд, бабушкины ловкие движения, жар кухонной плиты, потрескивание сковородок, рождение новых запахов, – все это было сродни шаманскому обряду. Марека вдруг вспомнила, как в сенях у деда Ильи под потолком висели пучки душистых трав, а в берестяных лукошках, что выстроились рядком на высокой полке, Марека нашла сушеные птичьи лапки, скрюченые коготки, перья, комки белого, красного и зеленого мха и много еще непонятного сыпучего и пахучего мусора. А дед говорил: «Врачевала прабабка твоя Полина. С кого сглаз али порчу снимет, от кого коровий мор отведет, а кого и вовсе из могилы подымет. Уважали ее. Побаивались, однако. За глаза не иначе как ведьмой величали. А я так думаю, что она Богом отмечена была. Он и забрал ее. А куда ей еще? Ей только к нему дорога. Э-хе-хе, скоро уж и мой черед придет. Зачастила что-то ко мне моя Полюшка, видать заберет скоро. Ты, девка, глазами-то моргай, а то глядишь, как птица, аж не по себе делается. Да ты не бось, я помирать-то тихо буду. И не завтра, чай. Я вот тебя мамке осенью сдам, а там и поглядим. Зима-то сей год суровая будет… А травы-то пущай висят, не трогаю я их. Не я собирал, не мне и убирать это добро. Пойдем-ка мы с тобой лучше печку затопим. К ночи-то протопить надо, холодает уже. Бери-ка вон поленце, и пойдем в избу, а то застынешь тут».

– Маша, ты что, уснула? Давай-ка шевелись. Устала, наверное, за день? Это мы с тобой пачу варим из бараньей ножки. А сейчас пирожки будем печь, с медом и орехами. Они должны быть маленькие-маленькие и чтоб во рту таяли…

Как любой покоритель Москвы, испытывающий проблемы с жильем, Вика то и дело рисовала себе в мечтах район, дом и квартиру, где хотела бы жить. Это были приятные мечты, и тем приятнее, чем смелее и несбыточней. Но такого она себе даже вообразить не могла. Она перевела дух, покружилась на месте, обводя глазами высоченные окна, громко крикнула вверх: «О-го-го!», чтобы услышать эхо, подпрыгнула и зажмурилась.

– Ты что, в этом доме живешь? Разве здесь еще есть жилые квартиры? Я думала, его раскупили на офисы, а в той части сделали музей.

– Музей еще не сделали, пока только собираются. Хотя проблем уже и сейчас хватает. Офисов много, ты права. Но жилые квартиры тоже остались. Не все же можно продать и купить… Кто-то здесь всю жизнь прожил. Вот как мы, например. Пойдем, а то нас заждались уже. Окрестности я тебе потом покажу.

Когда хлопнула входная дверь, Марека вприпрыжку поскакала по коридору. Руфина Семеновна услышала, как она резко остановилась. «Мам, иди сюда. Я вам гостью привел». Гости так гости. Руфина Семеновна сняла фартук, привычным жестом провела рукой по волосам, подколола шпильку в пучке и пошла знакомиться.

– Ну вот. Это Руфина Семеновна, моя мама. Это наша Маша. А это – Вика. Прошу любить и жаловать.

– Здравствуйте, Вика. Очень приятно. Проходите. Маша, – бабушка хотела ей что-то сказать, но осеклась. Марека, подняв левое плечо, медленно, сверху вниз вела глазами по Вике, а потом закусила губу и остановила взгляд на голубой бусине. Здороваться она вовсе не собиралась. – Проходите, Вика. Мы, если честно, уже заждались.

– Какая милая девочка… Саша говорил, у вас сегодня какой-то праздник? Расскажете? – Вика защебетала, восторженно озираясь по сторонам. – Саша, ну что же ты стоишь? Веди меня скорее внутрь, это же настоящий музей! Я никогда не бывала в таких квартирах…

Бабушка пошла за дополнительным столовым прибором, Саша начал обзорную экскурсию по квартире, а Марека так и осталась в коридоре с поднятым плечом.

– Она что, немножко того? – Вика покрутила пальцем у виска. – Странная девочка. А кто она тебе? Родственница какая-то? Чем-то похожа. Ой, какая чудесная люстра! Она из настоящей бронзы? А это что за старичок? Он сердитый и очень смешной. Саша, какая прелесть! Кажется, это называется «горка». Какого она века? Можно я возьму вот эту штучку в руки? О-о-о!!!

Праздничный ужин получился не очень веселым. Про повод довольно быстро забыли. Марека, так и не проронив за столом ни слова, очень быстро ушла спать, пожелав всем доброй ночи. Руфина Семеновна вежливо слушала Викины восторги и болтовню, а Саша галантно, по-светски, ухаживал за дамами. Правда, на Руфину Семеновну старался не смотреть. А после чая сразу предложил Вике пойти прогуляться. Уходить она, похоже, так быстро не собиралась, но Саша настойчиво приподнял её из-за стола. То ли шампанское ударило Вике в голову, то ли обилие вкусной домашней еды, но перед уходом она расцеловала опешившую Руфину Семеновну, прослезилась от того, что теперь наконец-то есть дом, где ее ждут, и клятвенно обещала, что будет заходить почаще.

Вернулся Саша уже под утро.

– Где ты был? – Руфина Семеновна вышла из своей комнаты. Даже в утреннем полумраке было заметно, что она какая-то потухшая, с непривычно опущенными плечами. Саша понял, что она даже не ложилась. На ум вдруг пришла подходящая цитата, там было примерно так: «Где вы были? – У вдовы. Теперь, как честный человек, я должен на ней жениться. Знойная женщина, мечта поэта». И что-то про милую провинциальную непосредственность. Забавно… Саша хмыкнул.

– Мам, а может, мне жениться? Как ты считаешь? Кажется, я готов…

– Саша. Ты пьян. Иди проспись. И не забывай, что у тебя есть дочь. Подумай, имеешь ли ты право на безрассудные поступки…

Глава 12

От голосов в прихожей Марека проснулась. Бабушка с Сашей разговаривали тихо, но она все услышала. В горле застрял колючий ком, и сердце застучало прямо в голове. Пришлось сесть, чтобы отдышаться. Марека вопросительно посмотрела на Моисея.

– Она мне тоже не понравилась. Весь дом разорит. Не верь ей, девочка, ни одному слову не верь. Она же сейчас, как лиса, всех обхаживать начнет, а потом скушает каждого по одиночке. Но Сашка нас с тобой слушать не будет. Вернее, тебя. Я к нему не могу пробиться, закрыт он для меня. А что ты ему скажешь? Не женись на ней, потому что она нам с Моисеем не нравится?…

Вдруг в комнате, около кровати Мареки, возникла старушка. Маленькая, щупленькая, сутулая, лопатки, как цыплячьи крылышки торчат. В мягких серых валенках, в темном, в рябенький цветочек, длинном платье и белом ситцевом платочке, аккуратным узлом завязанном под подбородком. По этому белому платочку Марека и узнавала прабабку Полину: лица её никак не могла разглядеть.