Сон разума

Кирилл Кудряшов

Сон разума

Благодарности:

Ане Михайловой – за корректуру.

Олегу Липовецкому,

"Первому театру",

"13 трамваю" – за вдохновение.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Александр Криулин. 40 лет. Стильно и по-деловому одетый, широкоплечий, крепкий.

Наталья Николаевна. 64 года. Школьная учительница. Очки на кончике носа, поверх которых она смотрит на всех фирменным учительским взглядом.

Семен. Школьный сторож. Слегка помятый, слегка пузатый, в форме ЧОПовца.

Кабинет завуча. Небольшой, 4*4 метра. На стене – несколько грамот в рамках. Пара шкафов с книгами. Стол, на нем компьютер, стационарный телефон, пара стопок тетрадей, органайзер с ручками и карандашами. Стол маленький, все вышеперечисленное занимает его практически полностью, но лежит это все в абсолютном порядке. Стопки тетрадей выровнены будто по линеечке. В органайзере – ручки с ручками, карандаши с карандашами. Возле монитора стоит небольшая фоторамка, в ней – женщина лет 40, с дочкой лет восьми в школьной форме.

За столом – НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Что-то печатает на компьютере, глядя в монитор поверх очков.

Стук в дверь.

АЛЕКСАНДР. Здравствуйте, Наталья Николаевна. Мы с вами договаривались о встрече… Я из журнала…

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Александр? Проходите! Присаживайтесь! Я к вашим услугам!

АЛЕКСАНДР. Очень рад с вами познакомиться. Спасибо, что согласились встретиться, несмотря на поздний час.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА (смотрит на часы на стене). Да это нормально, я обычно даже по субботам, как сегодня, часов до семи задерживаюсь. В школе все наконец-то затихает, все расходятся по домам. Никто не бегает по коридорам. Я в это время учебными планами занимаюсь. Так что, когда вы сказали, что сможете подойти только к шести, я согласилась. Проблем это мне не доставит.

АЛЕКСАНДР. Да, это здорово! Я, как я уже говорил по телефону, в Новосибирске проездом, самолет в час ночи… Так что вот, пока есть время, решил взять у вас интервью. Мне рекомендовали вас, как одного из лучших преподавателей Новосибирска. Собственно, лучшего учителя математики… (кивает на одну из грамот на стене, садится на стул напротив).

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА (смотрит на него поверх очков). Тут, наверное, следовало бы сказать что-то вроде "Я просто делаю свою работу", но я воздержусь. Хотя, не скрою, мне приятна ваша лесть. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

АЛЕКСАНДР. Чувствуется профессионализм. Уважаю! Сразу к делу, не тратя ни минуты на пустую болтовню. В отделе образования в Мэрии мне говорили, что вы и уроки ведете также… Знаете, больше всего меня впечатлила ваша методика проведения открытого урока.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Вы присутствовали на нем?

АЛЕКСАНДР. Нет, что вы. Я в Новосибирске и бывал то всего… Четыре раза. Но знаю кое-кого в минобре, и мне рассказывали… Только хорошее, Наталья Николаевна! Только хорошее. В частности – об открытом уроке… Не знаю подробностей, не знаю, когда это было. Мне говорили, что несколько лет назад к вам приходила комиссия на урок у пятиклассников…

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да, в 2019-м я подтверждала категорию.

АЛЕКСАНДР. Да-да. Знаете, обычно учителя стараются как-то разнообразить уроки у детей. Я имею в виду именно класс пятый-шестой. Понятно, что с лосями 11-классниками так уже никто не работает. Вводят всяческие игровые моменты. Доска к приходу комиссии украшена всяческими вырезками, играми. Урок идет в стиле "А теперь давайте поможем солнышку выглянуть из-за тучек? Для этого нам нужно решить пример… В одной тучке у нас 80 кубических дециметров воды, в другой – 1,42 кубометра.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА (смеется). О да! А потом комиссия уходит, и дети недоумевают, почему этот урок проходил так весело и с огоньком, а на всех остальных учитель просто на них орет!

АЛЕКСАНДР. В точку! Вы никогда не пытались произвести на комиссию впечатление столь очевидным способом. Ваш открытый урок проходит также, как проходит всегда!

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да. С 1980 года.

АЛЕКСАНДР. И вы никогда не кричите на детей. Вам хватает взгляда. Вот того самого, который вы адресовали мне, когда я начал разговор с комплимента.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА (улыбаясь). А вы шельмец… Сумели обаять старую женщину. От молодых, наверное, отбоя нет? Вы женаты?

АЛЕКСАНДР (демонстрируя безымянный палец без кольца). Только на своей работе. (достает из рюкзака блокнот и ручку). Но давайте перейдем к делу. Я хотел бы взять у вас небольшое интервью, как вы уже, наверное, поняли. Давайте начнем с основного… Вы сказали, с 1980 года работаете?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да.

АЛЕКСАНДР. Заканчивали новосибирский педагогический?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да. И распределилась сюда. В 42-ю школу. Наш микрорайон тогда только начали заселять, первые дома появились, дети сначала ходили на соседний массив в школу, а через год открыли эту.

АЛЕКСАНДР. Гетто…

НАТАЛЬЯ НИКОЛАВЕНА. Не поняла.

АЛЕКСАНДР. Микрорайон этот… Такие массивы иногда называют гетто. Наполовину в шутку, конечно, наполовину всерьез. Окраина города. Спальный район, дети пролетариев… Замкнутая система. Гетто!

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Ну уж нет, наш район на гетто никогда не был похож. Тут всегда все было зеленым, тогда, в 80-е, к планировке вдумчиво подходили, не то, что сейчас, когда многоэтажку могут воткнуть на месте хоккейной коробки.

АЛЕКСАНДР. А люди? В конце 80-х расцвел бандитизм, в начале 90-х – наркомания… Согласитесь, было же такое. Мое детство, мои школьные годы, пришлись на это время. Я в 83-м родился. И рос я тоже в гетто, на окраине Петербурга. У нас в школе и курили, и клей нюхали… Неужели Новосибирск был исключением из общих правил?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. (с неохотой) Ну… Было всякое. И токсикоманов в туалете ловили…

АЛЕКСАНДР. К этому мы вернемся чуть позже, хоть это и не тема моего интервью. (делает пометку в блокноте). Когда вам дали первое классное руководство?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да сразу и дали. В первый же год.

АЛЕКСАНДР. Было страшно?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Нет. Чего бояться-то? Ответственности? Она меня никогда не пугала. Возила детей в кино и театр, тогда с этим проще было. Кто-нибудь из родителей договаривался с предприятием об автобусе, и мы ехали… Мне пятый класс дали. Я их так до 11-го и довела…

АЛЕКСАНДР. Плакали на выпускном?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Конечно! Дети на выпускном всегда плачут, особенно девчонки. Ранимые натуры… Понимают, что выходят в суровую взрослую жизнь. Что детство кончилось…

АЛЕКСАНДР. Я не про детей. Я про вас.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА (с удивлением). Я? Нет… Грустно было, конечно. Мой первый выпуск…

АЛЕКСАНДР. Вспоминаете их?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Бывает. Иногда.

АЛЕКСАНДР. Видитесь?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. С первым выпуском? Нет… Первое время заходили иногда в школу. Потом всех как-то разбросало по жизни… Многие разъехались.

АЛЕКСАНДР. При встрече всех бы узнали?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Не знаю. Столько лет прошло… Вряд ли… А к чему, собственно…

АЛЕКСАНДР. Зато они вас наверняка узнают… Учиться у вас – честь. Говорят, ваши дети на механико-математические факультеты без подготовки поступали. Ну, в те годы. Когда ЕГЭ этого еще не было.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Наверное… Я не знаю. А почему вы…

АЛЕКСАНДР. Простите, я ушел от темы. Наверное, завидую немного вашим детям. Вернемся к вашей карьере. Когда вы стали завучем?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. В… Дайте вспомнить… В 92-м, кажется. Да, в 92-м. Точно.

АЛЕКСАНДР. И снова ответственность! Новая порция ответственности… Было ли сложно?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. На первых порах – да. Даже сложнее, чем с детьми, чем с классным руководством. Все это… (широким жестом обводит шкаф с папками). Методические программы, расписания, аттестации… Честно вам признаюсь, не люблю я это все. Мое – учить детей. Я этим живу… А вся вот эта бюрократия… Но этим должен кто-то заниматься. Кто-то внимательный. Ответственный, опять же.

АЛЕКСАНДР. К тому же за это (кивок в сторону шкафа) больше платят.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. К чему вы ведете?

АЛЕКСАНДР. Ни к чему. Наталья Николаевна, я – не журналист НТВ, охочий до жареных фактов. Я не хочу свести наше с вами интервью к тому, что учителя – это обслуживающий персонал, который просто выполняет свои обязанности за определенную плату. Из того, что я знаю о вас, как раз следует, что вы – учитель от Бога! Учитель с даром! Так что я ни к чему не веду. Я просто констатирую, что работа учителя – это не только общение с детьми, это еще и бюрократия. Хотя да, пожалуй, я веду к тому, что в 90-е на счету была каждая копейка, и наверное, ставка завуча здорово выручала.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да, пожалуй. Тогда любые деньги были кстати. Непростое было время… Но я не могу сказать, что выжила именно благодаря тому повышению.

АЛЕКСАНДР. А благодаря чему выжили?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. (смеется). Да как все. Благодаря картошке и макаронам. Сейчас, наверное, последует вопрос о том, случалось ли мне получать благодарность от родителей? И за эту благодарность расплачиваться хорошими отметками?

АЛЕКСАНДР. Ну что вы, Наталья Николаевна! Я ни о чем подобном и речи вести не собирался. Все ждете подвоха?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. А я отвечу. Благодарности от родителей были. Соленья приносили. Ту же картошку… Но на ответные услуги никто не рассчитывал. Со всех детей я всегда спрашивала одинаково строго. Любимчиков у меня никогда не было.

АЛЕКСАНДР. (после небольшой паузы). А НЕ любимчики? Были? Неприятные вам ученики? Все же, простите, не могу отделаться от образа гетто в спальном районе. Дети бедных пролетариев, пытающихся как-то выжить в суровые годы развала страны. Ими никто не занимался. Они были предоставлены сами себе. Многих воспитывала улица… И учить таких детей было наверняка непросто?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Спорный вопрос, когда с детьми было сложнее. Тогда – да, было много таких уличных мальчишек. Да и не только мальчишек… Среди девчонок такие оторвы попадались, что мама не горюй. Но многие из них, кто на улице слыл хулиганом, кто имел приводы в милицию, а у меня таких знаете сколько было – к знаниям тянулись! Тянулись с охотой! А сейчас… Вроде посмотришь, ухоженный ребенок из хорошей семьи… А тяги к знаниям – ноль! И знаний, соответственно, тоже ноль! Привыкли жить на всем готовеньком. Инфантилов много стало… Очень много!

АЛЕКСАНДР. И все-таки вы не ответили на мой вопрос. Были ученики с доски позора? Были те, на ком вы ставили крест, кого даже не пытались тянуть?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. (сухо). Нет. Я всегда и ко всем относилась одинаково. Программа одна для всех, и все должны ее усвоить. На какую оценку они это сделают – это уже другой вопрос. Что останется в их голове после того, как они выйдут из моего кабинета – тоже. Но я дам знания всем, и спрошу со всех. Одинаково спрошу…

АЛЕКСАНДР. Спасибо. И еще один вопрос… Сложный, очень часто поднимающийся сейчас в информационном пространстве. Буллинг. Травля. Наверняка в вашей педагогической практике вы сталкивались со случаями травли детей, особенно подростков.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА, (чуть подумав). Нет, пожалуй, что нет. У нас приличная школа, дружные дети. Конфликты бывали, конечно, некоторые – и в стенах школы, но все это было разово, и все решалось миром. Думаю, как раз потому, что у нас, как вы говорите, гетто. Маленький район…

АЛЕКСАНДР. Замкнутая система. Большая деревня.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Да. Все друг друга знают. В 80-90 годы родители моих детей зачастую работали на одном заводе. Это сейчас все смешалось, состав жителей обновился, к нам переехали многие… Да и понятие "градообразующее предприятие" стало не таким актуальным. А тогда – как ты будешь травить одноклассника, если твой папа работает с его папой в одном цехе?

АЛЕКСАНДР. Ну да. Его папа поговорит с твоим папой, и твой папа тебе даст дома леща!

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Примерно так, да. Ну а сейчас… Сейчас все стало еще более публичным. Интернет, сетевое общение. Люди стали меньше между собой общаться, соседи уже давно не ходят друг к другу в гости, все стали какими-то замкнутыми. Но при этом всё на виду благодаря соцсетям.

АЛЕКСАНДР. А если папы нет?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Что вы имеете в виду?

АЛЕКСАНДР. Что имею, то и… Простите. Неудачная шутка.

Видно, что АЛЕКСАНДР нервничает. Облизывает пересохшие губы, кусает их, теребит в руках карандаш, перестал делать пометки в блокноте. Блокнот лежит у него на коленях, а левая рука непроизвольно сжимается в кулак. Речь стала быстрой, отрывистой.

АЛЕКСАНДР. Я веду к тому, что вдруг у мальчика, подвергшегося травле, нет папы, который мог бы поговорить с отцом обидчика. Или папа есть, но… Ему плевать на собственного сына. Он пьет, например. В моем детстве многие пили… Запойно пили… Я понял, в вашей практике случаев травли не было. Вы с этим не сталкивались. Но давайте на секунду предположим, что вы столкнулись. Что вы обнаружили, что ребенка из вашего класса сделали изгоем. Ваши действия, как педагога?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Почему у вашего журнала такой интерес к этой теме? Кстати, какой именно журнал вы…

АЛЕКСАНДР. Животрепещущая тема, Наталья Николаевна! Очень животрепещущая. Наверняка вы слышали в новостях, что в Прокопьевске паренек 14 лет выбросился с шестого этажа? Его затравили. Его уничтожили одноклассники.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Нет, не слышала.

АЛЕКСАНДР. А я занимался этой историей. Писал о ней статью! Парнишке было 14 лет, самый расцвет пубертата! Гормоны играют, хочется нравиться девочкам, как никогда хочется сбросить Толстого и Достоевского с парохода современности! И Маяковского туда же, за борт! Только Базаров, только хардкор! А чего подростку хочется больше всего?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Тусоваться?

АЛЕКСАНДР. Нет! Ему хочется быть понятым! Хочется быть с одной стороны не таким, как все, но при этом – хочется, чтобы его, такого "не такого" приняли и любили! И наш герой в 14 лет решил стать блогером. Завел аккаунт в соцсети, стал выкладывать юмористические ролики… Разыгрывать шутки, мемы… Я просматривал его ролики. Для 14 лет – очень достойно. Не уровень "Я поднатужился и высрал печень!" Что, не помните? В моем детстве очень популярен был этот стишок. "Я срать хотел, но было нечем! Я поднатужился и высрал печень!"

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА морщится.

АЛЕКСАНДР. Так вот, из него мог бы вырасти вполне достойный шоумен. Выступал бы где-нибудь в "Камеди-клабе", а может и в чем-то посерьезнее… Но его не только не поняли, его не приняли. Его стали травить.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Как именно? Объявили бойкот?

АЛЕКСАНДР. Наталья Николаевна, милая вы моя… Бойкот – это в легендарном советском "Чучеле"… Но и там, если вы вспомните, бойкотом дело не ограничилось. Были и тычки, и подножки, и кабанья голова в окне, и сожжение платья. Можете себе представить дикарей из "Повелителя мух", которые объявляют бойкот Ральфу и Хрюше?

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Я не читала.

АЛЕКСАНДР (не замечая ее ответа, говорит с жаром). Нет, Джек будет затачивать палку, чтобы насадить на нее голову Ральфа! Джек будет убивать! Дети жестоки, Наталья Николаевна! Вы, проработав столько лет в школе, не можете этого не знать.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Люди в принципе жестоки. В любом возрасте.

АЛЕКСАНДР. Вот тут вы правы… Только взрослые лучше контролируют себя, и тщательнее выбирают объект для ненависти. А дети… Дети хватаются за любой повод. И паренек, который решил стать блогером – отличный вариант жертвы. Ему сказали, что все его ролики – показатель того, что он ставит себя выше других. Что он отбился от коллектива. Как маленькая, но очень гордая птичка из кавказского тоста. А паренек коллектив любил, одноклассников своих уважал, выше кого бы то ни было себя не ставил! Но Зверь указал на жертву… Зверь требует подношения! И началось… Мерзкие шуточки, тычки, щипки, подножки… Спустя какое-то время паренек стал бояться идти домой после школы. Потому что его могли подкараулить и избить. Не сильно, нет. Стараясь ничего не сломать… Пока еще время увечий не пришло! Время убивать Саймона еще не наступило…

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Видимо, все эти имена – из вашего "Повелителя мух"? Я же говорю вам, я не читала.

АЛЕКСАНДР. Зря… Я бы сделал эту книгу настольной книгой педагогов. И "Кэрри" Стивена Кинга. "Кэрри" – она о другом. О том, что иногда Зверь просыпается в затравленном подростке, и тогда случается по-настоящему страшное… Впрочем, если механизм буллинга запущен, страшное случится так или иначе. Вопрос только с кем. С жертвой или агрессором.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Вы сгущаете краски. Не все случи травли заканчиваются убийствами или суицидами.

АЛЕКСАНДР. Все! Вопрос только в том, умирает человек полностью или только какая-то часть его души. Но буллинга без смертей не бывает! В жертве умирает личность. Полученные в детстве психологические травмы не позволяют адаптироваться во взрослой жизни. Развиваются страхи. Комплексы… Многие не доживают до 30. Многие сводят счеты с жизнью, и прямой связи с травлей, случившейся больше десяти лет назад, вроде бы и нет. Умирает и агрессор. Чувство безнаказанности убивает в нем светлую часть души. Вы же не думаете, что все немцы в 40-х годах были чудовищами? Нет. Кто-то приходил работать в концлагерь, совершенно не планируя мучать евреев. Но вот он в сердцах отвешивает одному заключенному пинка, и понимает, что наказания за этим не следует. Вот избивает второго – и снова оказывается, что так делать можно! Более того, он еще и получает одобрение от окружающих…

И эта безнаказанность порождает в нем чудовище!

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА. Давайте не сравнивать еврейское гетто, созданное фашистами, и наш район, который удостоился подобного эпитета только от вас.

АЛЕКСАНДР. А общие черты есть… Фашистские гетто существовали с одобрения фюрера. Верховной власти Германии. Школьное гетто формируется с одобрения или безразличия учителей, завучей и директора. Власти местной. И позвольте, я закончу свою мысль о том, что в буллинге без смертей не бывает. Многие из тех, кто травили несчастных изгоев в школе, тоже не доживают до 30. Пробудившееся в них чудовище, Зверь Голдинга, толкает их на скользкую дорожку. Они очень часто становятся преступниками, подсознательно ожидая, что если в школе за отжатые деньги, выданные однокласснику на обед, наказание не наступило, то не наступит оно и за ограбленную на улице старушку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.