Анахронизм

скачать книгу бесплатно


– У нас вновь поступивший! – пронзительно закричал женский голос. – Сильное переохлаждение, обморожение конечностей, двустороннее воспаление лёгких! Врач его уже осмотрел, поэтому везите его на рентген, а затем в реанимацию!

Он почувствовал, ка его взяли и переложили на каталку, словно мешок с картошкой в багажник автомобиля. При этом боль стегнула в лёгкие с такой силой, что он застонал:

– А-а-ах…

Он ощутил, как его сначала повезли по бесконечно длинному коридору, а затем, когда каталка остановилась, ощущение движения вперёд сменилось ощущением подъёма вверх. Затем вновь был бесконечный коридор. Каталку при движении трясло, и эта тряска отдавалась болью в спине. Когда его вновь переложили, он, почувствовав резкую боль вновь застонал:

– А-а-ах…

– Он в сознании, – сказал приятный мужской голос, – попытайтесь узнать у него имя и фамилию, потому что после рентгена ему введут большую дозу обезболивающего, и он отключится. А в себя придёт не скоро.

– Если вообще придёт? – с сомнением сказал женский голос рядом.

– Ну-ну, – строго с укором сказал мужчина, – мы таких безнадёжных с того света возвращали в нашем отделении, а тут ничего серьёзного. Да и видно, что мужчина крепкий. Выкарабкается.

После короткой паузы, он ощутил слабое дыхание на своём лице и сладкий запах духов, а затем бархатный женский голос спросил:

– Мужчина, вы меня слышите? Постарайтесь назвать своё имя и фамилию.

Ему очень сильно хотелось потерять сознание, погрузившись в мир спокойного беспамятства и безразличия, в котором он находился до того, как очнулся в развалинах бывшей городской больницы. К тому же боль и жар становились просто невыносимыми. Собрав все силы, которые у него остались, он еле-еле произнёс:

– Савин…

– Сафин? – переспросила женщина.

– Савин, – с трудом повторил он, чувствуя, как начинает терять сознание.

– Мужчина! Мужчина! – позвала женщина, хлопая ему ладошками по щекам. – Не теряйте сознание! Потерпите! Я вас поняла! Через «в»! Савин! Имя?! Постарайтесь назвать имя!

– Слава…

– Слава?! Вячеслав?! Вячеслав Савин?!

– Угу, – утвердительно промычал он и провалился в пустоту, чувствуя, как его сознание погружается в бездонную тёмную бездну, где ему до этого было хорошо и спокойно.

Глава 3.

– Здравствуйте, Вячеслав! – сказал полицейский, вошедший в больничную палату, с натянутой на лицо дежурной улыбкой.

– Здравствуйте, – ответил он на приветствие, прекрасно зная, что за этой показной улыбкой, как правило, скрывается холодный расчёт и чаще всего недружественный к тому, кому она адресована.

Профессия накладывает отпечаток не только на того человека, который владеет ею, но и на его окружение. В особенности на семью. Он вырос в семье милиционера, ещё той старой, беспринципной, если можно так сказать патриотической закваски, когда честь мундира и верность данной присяге были не пустыми понятиями, а делом и образом жизни. Вот поэтому хорошо знал и понимал специфику работы правоохранительных органов. Он догадывался, что, как только ему станет лучше, обязательно появится сотрудник полиции, поэтому готовился к его визиту ещё со вчерашнего вечера, когда его из реанимационного отделения перевели в общую палату.

Он пролежал в реанимации три недели с тяжёлым двусторонним воспалением лёгких, практически всё это время, находясь в полузабытье от болезни, мучавшей его тело, и лекарственных препаратов, борющихся с ней. Когда болезнь, вдоволь поиздевавшись над ним, отступила, он понемногу начал приходить в себя, но был ещё очень слаб, чтобы хоть что-то разузнать о том, что с ним произошло. Да и персонал больницы: от санитарок, медсестёр и лечащего врача, – шёл на контакт с ним с большой неохотой, отвечая на его вопросы односложными дежурными фразами, каждый раз намекая ему на то, что сейчас нужно обязательно выздороветь, а всё остальное потом.

В палате он был не один, но поговорить было не с кем, потому что его немногочисленные соседи постоянно спали, а выйти из палаты в коридор он не мог, так как был ещё очень слаб. Утром, после того как ему вынули катетер для мочи, он попытался встать с кровати, чтобы самостоятельно сходить в туалет, но почувствовав сильное головокружение, свалился на постель и на короткий период времени потерял сознание. Более он этого не делал, справляя нужду в больничный мочеприёмник. Единственный, кто мог ему хоть что-то пояснить – это сотрудник полиции, которого он ждал с нетерпением всё утро. Но увидев эту слащаво-приторную улыбку, на холёном гладко выбритом лице, он сразу же понял, что ничего хорошего ждать не стоит.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался полицейский, продолжая благодушно улыбаться.

– Спасибо, – ответил он на дежурный вопрос, вымучив дружелюбную улыбку на лице, – уже намного лучше, хотя болезненность и слабость ещё крепко держат моё измученное тело в своих объятиях.

Он решил вести диалог открыто, стараясь, не закрываться во время беседы, поэтому ответил так длинно с лёгким поэтичным налётом на простой дежурный вопрос. Тем самым он хотел показать своему собеседнику, что готов к открытой конструктивной беседе. К тому же, после длительного молчания и отсутствия собеседников, ему элементарно нужно было с кем-то пообщаться, ведь человек, хоть и животное в определённой степени, но уж слишком социальное.

– Понимаю, – с сочувствием произнёс полицейский, натянув на лицо скорбную маску, с соответствующими ситуациями эмоциям, – самому приходилось побывать в вашем положении, только не с воспалением лёгких, а с очень тяжёлым бронхитом.

Полицейский замолчал, внимательно смотря на него. «Скорее всего, врёт, – подумал он. – Старается подстроиться под оппонента. Мол, мы с тобой братишка, вроде как бы и одной крови, поэтому нам ли скрывать, что-то друг от друга? Видимо мои дела подходят под определение – так себе, – иначе бы он не начинал беседу в такой уж явно дружественной манере. Хотя с чего я это взял, что за подозрительность? Ведь я никого не убил и не ограбил, почему вдруг я решил, что мои дела плохи? Человек просто выполняет свою работу и старается делать это так, как умеет. Может ему удобно вести беседу именно таким образом, может он так привык. Что я цепляюсь к нему без причины? Просто я один и не знаю, чего мне ожидать в будущем. Неизвестность и непонимание ситуации, пугают и раздражают, поэтому я ощетиниваюсь в каждой ситуации, постоянно ожидая удар. Нужно успокоиться».

– Да уж, бронхит, да ещё и в тяжёлой форме ничем не лучше воспаления лёгких, – сказал он с пониманием, говоря всем своим видом, что между ним и полицейским устаканились дружественные отношения, поэтому можно продвигать беседу дальше, перейдя к её основной части.

– Вот и я про тоже! – согласился полицейский с его словами. – Понимаю, что вы сейчас чувствуете себя не лучшим образом и вам необходим покой, для скорейшего выздоровления, но вынужден задать вам несколько вопросов. Уж извините, но такая у меня работа.

– Да-да, конечно! Задавайте! Я если честно, с удовольствием на них отвечу. Устал за это время от молчания, а местные, как вы, наверное, заметили, не особо разговорчивы, – сказал он с усмешкой, показывая рукой, в сторону спящих соседей по палате.

Полицейский, кинул беглый взгляд в сторону других пациентов, скорее ради приличия, нежели из-за какого-то интереса, после чего, повернулся к нему и с улыбкой сказал:

– Сказать по правде, Вячеслав, весь наш отдел ждал вашего выздоровления, как христиане второго пришествия Спасителя. Даже чуть ссора не произошла между сотрудниками, когда начальство решало, кто будет проводить с вами беседу. Мне можно сказать очень сильно повезло.

Он в удивлении вскинул брови, хотя уже начал догадываться, куда клонит его собеседник, понимая, что дело не в везении отдельно взятого сотрудника, а в его личных профессиональных качествах. «Судя по всему дело действительно дрянь, – подумал он, – если к моей скромной персоне такой повышенный интерес со стороны правоохранительных органов. Первое впечатление меня не обмануло».

– Чем же я заслужил такой повышенный интерес со стороны полиции, вроде бы я никого не убивал и не грабил? Да и привлекался всего лишь один раз, но тогда всё закончилось миром.

Полицейский, услышав про то, что он некогда имел дело с правоохранительными органами, заинтересованно сказал:

– Дело не в этом, Вячеслав, но уж если вы упомянули о таком интересном случае из вашей жизни, не могли бы вы более детально рассказать о нём?

– Могу, конечно! Ничего особенного, обычная пьяная драка, или как говорят в ваших кругах – банальная «бытовуха», – сказал он, упомянув инцидент из своей молодости, произошедший в японской забегаловке. – Подгуляли мы компанией в ресторане японской кухни «Сакура», что в центральном городском парке, ну и как водится, зацепились языками с другой компанией. Ну, а далее всё, как в дешёвых голливудских вестернах: разбитый мужские лица, женский визг и много битой посуды.

Полицейский всё это время молчал и жадно слушал его, ловя каждое сказанное им слово. Когда он замолчал, полицейский, словно бы выйдя из оцепенения, с задумчивым видом спросил:

– А не могли бы вы вспомнить фамилии и имена участников этого инцидента?

– Могу, конечно, – сказал он, после чего назвал фамилии Нади, Кристины, Коляна, Ангелины и двух уродов, с которыми подрался.

Полицейский быстро раскрыл блокнот и вписал в него, как он понял, названные им имена и фамилии. «Пусть роет носом землю, – подумал он, – вдруг, что-нибудь интересное наковыряет». Он неспроста упомянул о драке. Дело в том, что, как только он пришёл в себя, он, сразу же поинтересовался у лечащего врача, посещал ли его кто-нибудь за то время, пока он лежал в больнице? Когда он получил отрицательный ответ, он мгновенно смекнул, что, что-то не так.

Он ведь назвал свои имя и фамилию во время поступления в больницу, врачи в свою очередь должны были, сообщить его данные полиции, а правоохранители обязаны были отыскать его родных и близких, сообщив им о его госпитализации. Так почему же, никто им не заинтересовался за целый месяц: ни жена с детьми, ни мать, ни тёща, ни друзья, ни коллеги по работе, – одним словом – никто? Такое могло быть в одном случае – Вячеслава Савина, как личности просто не существовало! Он чувствовал, что это как-то связанно с теми временными казусами, в которые он попал, но не был в этом уверен. Он мало что понимал, например: почему не погиб во время аварии и как голышом оказался в здании бывшей больницы? Нужна была информация, и он рассчитывал, что предоставит её ему полицейский.

– Говорите, что миром всё закончилось? – с сомнением спросил полицейский. – В суде?

– Нет, что вы? До суда дело не дошло, не тот размах. Одна из сторон забрала заявление, после извинений и оплаты битой посуды, – он не стал упоминать отца, который, по сути, уладил весь конфликт без всяких извинений, посчитав, что это не имеет в данном случае никакого значения. – Я же говорю, что ничего серьёзного и интересного, обычные пьяные разборки, поэтому не понимаю, чем моя скромная персона могла заинтересовать ваше ведомство?

Договорив, он, как ни в чём не бывало, натянул на лицо скромную добродушную улыбку законопослушного гражданина и уставился на полицейского взглядом, в котором читалось полное непонимание происходящего. «Я тебе, дружок, дал задание, – злорадно подумал он, отметив не без удовольствия и гордости, что мельчает контора, если бы напротив сидел его отец, он бы не смог так легко и завуалировано навязать ему свои желания, – а ты теперь выполняй, а как справишься, сразу же доложишь. Ну, а сейчас вернёмся к началу разговора. Чем же это я заинтересовал вашу контору? Рассказывай».

– Да-да, Вячеслав, конечно, мы немного отвлеклись, – спохватился полицейский. – Как я уже сказал, дело не в том, что наш интерес связан с какой-либо противоправной деятельностью с вашей стороны, как вы подумали изначально. Дело в другом. В вашей личности.

– А что с ней не так? – спросил он, ощутив, как чувство предстоящей беды, начинает закрадываться ему под кожу.

– Подобного случая ни в моей практике, ни в практике сторожил министерства внутренних дел нашего города, и области ещё не было, – с неподдельным восхищением сказал полицейский. – Мы за месяц, так и не смогли установить вашу личность. Вы, как будто с луны свалились.

«Именно этого я и боялся, – печально подумал он, – предполагая подобное, поэтому меня за целый месяц, никто ни разу не навестил. Поздравляю вас, Вячеслава Савин, вас просто не существует!»

– Но я же назвал врачам во время госпитализации свои имя и фамилию, – с надеждой сказал он.

– Верно, – согласился полицейский. – Но, во-первых, людей с таким именем и фамилией в городе и области полным-полно, они ведь не редкие. Если бы вы представились, каким-нибудь Гостомыслом Рюриковичем, тогда да, а так ничего особенного. Мы их всех проверили. Все живы, здоровы и к вам никакого отношения не имеют. Во-вторых, мы проверили всех без вести пропавших по стране. Также ничего, вы к ним не относитесь. В-третьих, мы проверили, въехавших и выехавших в город и область. Опять ничего. И вишенка на торте мы проверили всех умерших и не нашли никаких совпадений. Кто же вы, Вячеслав Савин, и как очутились в нашем городе, да ещё и в таком интересном месте? Помогите нам, пожалуйста, разгадать эту загадку.

– Как я могу вам помочь? – спросил он с тяжёлым вздохом, понимая, что его опасения подтвердились. – Я понятия не имею, как оказался голым в том разрушенном здании.

Полицейский вновь натянул на лицо дежурную улыбку и сказал:

– Хотя бы постарайтесь вспомнить ещё какие-нибудь данные, удостоверяющие или подтверждающие вашу личность. Например: отчество, год, дату и место рождения, судимости, если они были. Хоть что-нибудь, чтобы мы могли от чего-то отталкиваться.

Догадываясь, что он вновь попал в один из временных отрезков, скорее всего будущее, он, понимая, что лучше не говорить лишнего, а именно про год, дату и место рождения, подумав, сказал:

– Савин Вячеслав Владимирович. Дату, год и место рождения не помню, но знаю, что мне около сорока лет. Более я вам ничем помочь не могу, потому что ничего не помню.

Полицейский, посмотрев на него с задумчивым видом, произнёс:

– Помнится, когда я учился в академии МВД, в главном учебном корпусе на первом этаже висел огромный стенд с фотографиями сотрудников, участвовавших в боевых действиях, и отмеченных различными государственными наградами. Так вот там была фотография одного подполковника ещё милиции. Не помню, где он воевал и за что получил награды, но хорошо помню его имя, фамилию и лицо.

Полицейский замолчал и пристально посмотрел на него. Понимая, что от него ждут реакции на сказанное, он, прекрасно помня, где воевал отец и за что получил свои ордена мужества, аккуратно спросил:

– И как звали этого героя?

– Савин Владимир Сергеевич. И вы, Савин Вячеслав Владимирович, похожи на него, как две капли воды. Такое же сильное волевое лицо.

– Думаете, я его сын? – осторожно спросил он, чувствуя, как от волнения вспотели ладони.

– Нет, что вы? Это я так к слову, как говорится, делюсь мыслями вслух, – улыбнувшись, сказал полицейский. – Вы по возрасту ему во внуки годитесь. И он, и его сын давно умерли. Если мне не изменяет память, сын погиб в автокатастрофе.

– А при каких обстоятельствах? – с жадным интересом спросил он.

Полицейский вздохнул и взял выразительную паузу, которая затянулась, отчего показалась ему вечностью.

– Разное рассказывают. Сами понимаете, что по прошествии длительного временного отрезка, многие исторические факты обрастают всё новыми и новыми подробностями, большая часть которых не имеет, никакого отношения к произошедшему. Обычные житейские истории, как правило превращаются в мифы и легенды. Официальная версия ДТП – водитель пошёл на обгон, не справился с управлением, вылетел на встречную полосу и врезался во встречный автомобиль. А неформальная… скажем так версия для любовных романов, телесериалов и очень впечатлительных людей – вроде как он ценою своей жизни спас свою семью от ДТП с той машиной, в которую сам же и врезался. Как по мне, так я в это не верю. На мой взгляд, явная попытка обелить виновника ДТП в его же безответственности и халатности.

Потеряв интерес к личному мнению полицейского, которое он высказал в конце рассказа, он, перебив его, спросил:

– А что стало с семьёй? Он её спас?

Полицейский, словно бы проглотив целый лимон, наморщил нос и с неохотой сказал:

– Спас… Хотя даже дураку понятно, что он, потеряв управление транспортным средством, сначала умудрился врезаться в машину, в которой ехали его жена и дети, а затем вылетел на встречку. При всём моём уважении к Владимиру Савину, как к офицеру правоохранительных органов, участвовавшему в боевых действиях, сын у него оказался тем ещё… ну, вы меня поняли. А всякие идиоты, которым заняться нечем, решили романтизировать его безответственное управление транспортным средством, приведшее к ДТП. Что уж говорить, если его жена с детьми ехала в другом авто, а не с ним в одной машине. Видимо супруга подозревала, что может случиться подобное и решила перестраховаться.

«Да много ты знаешь и понимаешь, бестолочь, – злобно подумал он, – привыкшая, думать и судить о поступках других людей, не выходя за рамки нормативно-правовых документов. Отец всегда мне говорил, что если заглянуть глубоко в душу любого преступника, всегда можно отыскать, нет, не оправдание, любое преступление должно быть наказано, но закономерность в его преступном деянии, которое выступает следствием, а не причиной. В большинстве случаев маньяки и террористы – это люди с очень тяжёлым сломанным детством или нелёгкой поломанной судьбой. А простые воры, грабители и хулиганы – выходцы из неблагополучных семей, где родители либо алкоголики, либо наркоманы. Это, конечно же, ни в коем случае не оправдание им. Украл, выпил – в тюрьму! Убил – отдай свою жизнь! Но в каждой ситуации нужно скрупулёзно разбираться, а не поверхностно судить. «А судьи кто?!» – вопрошал классик, намекая на то, что, мол, посмотрите на себя, ведь ни черта не лучше. Следствие, суды, экспертизы и многое другое ведь не для забавы и от нечего делать придумали. Все юристы знают и понимают, что каждая статья УК пишется кровью. Вот пример, когда искали Андрюшу Чикатило, расстреляли несколько преступников, не причастных к его жутким преступлениям. Безусловно, эти расстрелянные душегубы заслуживали смерти, потому как были ничем не лучше Чикатило, но ведь они не совершали эти преступления. Когда всех под одну гребёнку без суда и следствия – это уже беспредел.

Да я виноват в том, что угробил свою семью в прошлом. Мне нет прощения. Но я же и исправил свою ошибку, между прочим, ценою своей жизни. И не этому бестолковому полицаю судить о моём поступке. Как говорил Христос? Кто без греха в этой жизни, подними и брось камень. Вот поэтому, товарищ полицейский, засуньте своё субъективное мнение себе поглубже в задницу. Его у вас никто не спрашивал».

– Вячеслав, вы меня слышите? – задал вопрос полицейский, наклонившись в его сторону.

– Что? – переспросил он, выпрыгнув из мира ментальных проекций.

– Я спрашиваю вас, – раздражённым голосом спросил полицейский, – вам более нечего мне сказать?

– Нет! – спохватившись, ответил он. – Я вам сказал всё, что помню, более мне сказать нечего. Если я вспомню что-то ещё, я сообщу об этом лечащему врачу, чтобы он передал вам. Мне признаться и самому интересно, как я оказался в таком виде в том разрушенном здании.

Полицейский, поднявшись, сказал:

– Что же, как только мы, что-нибудь узнаем, сразу же постараемся поставить вас в известность. Ну, а пока выздоравливайте, набирайтесь сил и отдыхайте. Всего вам наилучшего. До свидания, Вячеслав Владимирович.

– Спасибо! – сказал он, вымучив добродушную улыбку, хотя уже давно потерял какой-либо интерес к полицейскому и погрузился в свои думы. – До свидания!

Когда полицейский ушёл, он произнёс шёпотом вслух:

– Из разговора я понял, что меня пнуло в будущее. В прошлом я погиб в автокатастрофе, но спас свою семью от гибели. Да и глупо бы было сомневаться в этом. Я помню, как такси занесло к обочине, где оно остановилось в безопасном месте, а моя машина врезалась во встречную. Но смущает совсем другое. Я прекрасно знал, что мне нужно было делать в прошлом – спасать семью, исправляя свою ошибку… Но зачем я в будущем?

Глава 4.

В следующий раз сотрудник правоохранительных органов появился почти через неделю. Он к этому времени уже окреп и семимильными шагами шёл на поправку. Так и не поняв, как и зачем он попал в будущее, он ввиду явного отсутствия какой-либо информации, смирился и стал ждать, полагаясь на случай, который помог бы расставить все точки над и.

В этот раз полицейский был другой. С ещё более холёным, идеально гладко, практически до блеска выбритым лицом, на котором играла противная слащавая ухмылка. Ему было глубоко плевать на внешний вид правоохранителя, но от этой ухмылки его всего коробило, а в душу закрадывалось неприятное чувство, приближающейся беды. Ещё он для себя отметил, что в отличие от первого полицейского, лицо которого было дежурной маской, надеваемой во время работы, у этого во взгляде угадывался недюжинный интеллект и острый ум. Это был взгляд настоящего охотника, смотрящего на жертву, которой в данном случае был он. По этому взгляду он моментально понял, что ничего хорошего ждать от беседы не стоит.

– Здравствуйте, Вячеслав Владимирович, – сказал полицейский, присев на стул рядом с ним, и не дожидаясь ответа на приветствие, продолжил. – Не спрашиваю вас, как вы себя чувствуете, потому что уже пообщался с вашим лечащим врачом, который мне сказал, что вы идёте на поправку. Поэтому, не отвлекаясь, давайте без ненужных прелюдий, сразу же перейдём к делу.

– Как скажете, – соглашаясь, сказал он, чувствуя себя не в своей тарелке от того, как полицейский начал разговор, буквально с места в карьер.

Демонстративно достав папку из кожаного портфеля, полицейский аккуратно раскрыл её и перелистал несколько страниц, внимательно всматриваясь и вчитываясь в них. Смотря на действия полицейского, он усмехнулся внутри себя, понимая, что если в этой папке и находится какая-то полезная или серьёзная информация о нём, правоохранитель наверняка знает её наизусть, а делает это специально для психического воздействия на оппонента. Смотри, мол, мы давно за тобой следим и знаем о тебе всё, контролируя каждый твой шаг. Да и организация у нас серьёзная, не в игры играем, а масштабными делами ворочаем, недаром едя свой хлеб. Приём хоть и был дешёвым и по-голливудски показным, тем не менее, действия полицейского, в совокупности с затянувшейся паузой, произвели на него должный эффект. Он, занервничав, поёрзал на больничной койке, чувствуя, как холод начинает забираться ему под кожу.

– Скажите, Вячеслав Владимирович, – не отрывая от папки внимательного взгляда, спросил полицейский, – люди, имена и фамилии которых вы назвали моему коллеге, вам известны?

Он догадывался, что полицейский заранее выстроил план беседы с ним и задаёт ему вопросы неспроста, надеясь получить на них, соответствующие ответы, которые впоследствии будет использовать в своих интересах. Он не знал, каковы эти интересы, даже не догадывался, но понимал, что от его ответов может зависеть его будущее, поэтому решил на подобные вопросы отвечать неоднозначно и расплывчато, пока не поймёт, что от него хотят и что ему делать, в сложившейся ситуации.

– Ну, в какой-то степени.

– В какой? – тут же спросил полицейский, как будто бы готовил заранее этот вопрос, зная, что он ответит именно так. При этом правоохранитель оторвался от папки, которую он перестал листать и посмотрел на него пристальным внимательным взглядом.

Замявшись, он ответил:

– Ну, Свириденко Николай служит в погранвойсках, где-то на востоке. Савина Надежда, насколько мне известно, работает учителем в школе. Королёва Кристина трудится в столице, кажется, в сфере образования. А про Всяких Ангелину я ничего сказать не могу.

– Почему не можете? – мгновенно спросил полицейский.

Вновь немного помявшись, он сказал:

– Я её очень давно не видел.

Полицейский, не сказав ни слова более, вновь опустил глаза в папку и принялся далее листать страницы, сосредоточенно во что-то вчитываясь на них. «Я понимаю, что называя этих людей, – подумал он, – я компрометирую в первую очередь себя. Ведь я в будущем, где меня не должно быть. Тем самым я подставляю этих людей, которые мне небезразличны и дороги, конечно же, кроме Ангелины. Но, что я могу сделать? Мне нужна хоть какая-нибудь информация о них, чтобы понять, как действовать далее».

Устав, ждать, когда полицейский оторвётся от своей бесценной папочки, в которой, судя по тому, как он её бережно держал в руках и перелистывал страницы, стараясь, не дышать на них, были изложены все тайны о его оппоненте и его родных и близких, он с нетерпением спросил: