скачать книгу бесплатно
* * *
Дуся умирала. В принципе, вся ее жизнь уже много лет была сплошным умиранием. У нее с рождения было заболевание почек. А в пятнадцать лет ей их удалили. Сразу обе. Дважды девушке пытались подсадить почку, хотя бы одну, но она отмирала прямо на операционном столе. Теперь, чтобы хоть как-то жить, Дуся должна была три раза в неделю делать гемодиализ. И так годами. Но организм устал и уже не справлялся. Она была очень слаба, ела через катетер и совсем не вставала с кровати.
Сергею очень захотелось как-то помочь этой несчастной девушке. Он стал приходить к ней, приносил подарки, иконки. Рассказывал о Боге, о лавре, о себе. А она – о себе. И о море книг, которые прочитала, пока годами лежала в больницах. И вместе они мечтали. Я не знаю, о чем может мечтать умирающая девушка, но они с Сергеем друг друга понимали.
Когда она, уставшая, засыпала, он тихо молился у ее кровати.
А однажды Сережа привел к ней батюшку. Впервые в жизни Евдокия исповедалась и причастилась.
Как-то Сергей пришел в больницу и увидел, что Дусина кровать пуста. И матраса нет. Так обычно делают, когда кто-то умирает.
Он бегал по коридору как обезумевший и кричал:
– Где? Где она?!
– Да все хорошо с твоей любимой, – сказала, улыбаясь, старенькая санитарка. – В другой палате она.
И добавила про себя: «Малахольный».
– Любимой? – удивленно повторил Сергей.
А ведь и правда – любимая.
В тот же день Сергей сделал Дусе предложение. А на ее удивленный взгляд ответил: «Ты встанешь, и мы поженимся».
Через неделю Дуся попросила врачей убрать ее катетер, и Сергей начал кормить ее с ложечки, как маленькую. Он делал ей массаж затекших рук и ног и возил на коляске гулять в больничный сквер. И в храм.
Дуся окрепла. Однажды встала с инвалидной коляски и пришла в храм, опираясь на руку сияющего Сергея. А потом сама. Начала петь с ним в церковном хоре. Быстро уставала, но с каждым днем ей становилось все лучше.
Там же, в больничном храме, их и обвенчали. А вскоре Дусю выписали.
Ей все так же приходится приходить три раза в неделю на гемодиализ. Но теперь с ней Сергей. Он заботится о ней. И любит. И она любит. Живет и счастлива. Теперь Дуся превратилась в какую-то сказочную красавицу. К удивлению врачей, которые только разводят руками.
Сергей и Дуся много путешествуют. Естественно, по тем местам, где Дуся может делать свои процедуры. И все, кто их знает, смотрят на них с улыбкой и говорят: «Какие же они молодцы! А Сергей-то, оказывается, какой… Заботливый, сильный… Герой».
* * *
Когда мы познакомились, Сергей и Евдокия заскочили на пару дней к его родителям в городок N, где он вырос. И уже собирались уезжать, но перед отъездом зашли на службу.
Эту историю тогда, за праздничным столом у отца Евгения, они мне сами и рассказали. Они и… Людка. Да, да, та самая разбитная пышногрудая красавица Людка из соседнего подъезда, которая сидела напротив.
Она пополнела, уже пару раз побывала замужем, и оба раза ее бросили «продвинутые пацаны с района». Теперь она растит сына одна, воцерковилась и много помогает отцу Евгению.
Она грустно смотрела на Сергея с Дусей и вдруг сказала: «Знаешь, Сереж… Это не ты лох. Это я лох. Где же были мои глаза! Ты такой… Такой… Да не бойся ты, Дусь! Он на тебя вон не надышится».
А Дуся сидела тоненькая, нежная и солнечная, как ромашка. Сережина мечта. А он то поправлял ей платок, то наливал компот, то что-то шептал на ухо. И оба они улыбались. Людке, друг другу, отцу Евгению, всем вокруг… И той прекрасной жизни, которая ждет их впереди.
Гарна дивчина и Питер Бабангуда
Маленький украинский городок волновался. Он и раньше волновался, но как-то привычно, без экзотики.
То начинающий православный христианин Ванька Коноваленко (будущий батюшка, кстати) опять выпил лишнего и отправился к баптистам обращать их в истинную веру. Не устраивало его, что те «уже в раю», – ведь «Царство Небесное нудится»!
Среди баптистов тоже есть горячие парни. И в итоге богословские споры закончились совсем не христианским рукоприкладством. И отцу Евгению на пару с пастором пришлось вытаскивать своих духовных чад из участка.
То Ирка из седьмого подъезда в третий раз разводится с одним и тем же мужем – непутевым бабником Колькой. Но ведь опять простит. И на радость гостям отгуляют они четвертую свадьбу. И будут жить душа в душу. Года два. До нового Колькиного вскрывшегося адюльтера и громкого скандала, который будет внимательно слушать вся улица. Ну и очередного развода…
То у бабки Параскевы опять украли на даче всех кролей. И она мчится в милицию и вопит на весь город: «И шо ш я теперь буду йисти?!» И почему-то проклинает «ворюг-цыган», которых в этой местности никто никогда не видел…
В общем, все здесь всегда стабильно и предсказуемо. Даже волнения.
Но на этот раз в маленьком украинском городке случилось нечто из ряда вон выходящее. К Олеське Пасюк приехал жених. Питер Бабангуда! Из Нигерии!
* * *
Несколько лет назад черный как смоль Питер уехал из своей Африки в Киев учиться на врача.
Собирали его всем родным кварталом города Майдугури. Жителей этой местности то и дело косит то понос, то золотуха, то малярия, то кусают какие-то зловредные змеи и злокозненные насекомые.
Одноплеменники Питера очень хотели своего хорошего доктора, который всех спасет. И выбрали для этой почетной миссии его.
Учиться Питер любил. Но еще больше полюбил славянских девушек. «Царыца», – говорил он вслед каждой второй и восхищенно цокал языком.
А однажды на улице он увидел Олесю, гарную украинскую дивчину. Красавицу, как из сказки. Сама из провинции, она гостила здесь у подруги.
Питер Бабангуда был сражен наповал длинной русой косой, бездонными голубыми глазами и всем остальным, не менее прекрасным, чем природа в избытке ее наградила. Да так сражен, что даже забыл сказать «Царыца!». А язык у него вообще отнялся.
Он шел рядом с Олесей и глупо и широко улыбался. Она даже засмотрелась на его неестественно белые зубы, казавшиеся еще более белыми на фоне иссиня-черной кожи. Парень воспринял это как ответный знак внимания. И тут же купил у какой-то старушки огромную охапку роз и вручил красавице. Так они познакомились.
Питер проводил Олесю домой, а потом всю ночь бродил по Крещатику и предавался грезам любви. А на следующий день, дождавшись ее у подъезда, под бой барабана, который притащил с собой, и в своем каком-то национальном костюме сплясал девушке невероятный африканский танец.
– Это нигерийский танец любви, – объяснил Питер.
Из окон хлопали, из машин сигналили, а какие-то прохожие даже пытались сунуть африканцу деньги.
Такой сметающей все на своем пути романтики Олеся у себя в родном городке никогда не видела. И дрогнуло девичье сердце.
Каждый вечер они вместе гуляли. И Питер бросал яростные африканские взгляды на всех, кто смел с симпатией смотреть на Олесю. И так угрожающе раздувал свои пышные ноздри, что соперники тут же ретировались.
«Отелло ты мой!» – ласково ворковала Олеся, прижимаясь к Питеру. А он таял, терял голову и был где-то на небесах.
Но настала пора Олесе возвращаться в свою украинскую глубинку. Они проплакали всю ночь и клялись друг другу в вечной любви.
Питер звал ее в свой родной Майдугури. Но Олеся знала о той местности только то, что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…». И что-то помнила из уроков географии. И боялась…
«Я к тебе пиехать, обязательно пиехать», – кричал вслед уходящему поезду бегущий по перрону Питер. Падал, вставал и бежал дальше.
Она смотрела в окно, и сердце ее разрывалось. А соседи по вагону наблюдали всю эту мелодраму и недоуменно пожимали плечами: «Ишь ты… Красавица и чудовище»…
* * *
Питер Бабангуда слово сдержал.
В один прекрасный день родители Олеси, простые украинские работяги, были, мягко говоря, озадачены, когда на пороге их квартиры возник классический африканец с букетом цветов, кучей подарков и ослепительной белозубой улыбкой.
Олеся о его приезде знала, но родителям сказать не рискнула.
– Я Питер Бабангуда из Нигерии, приехал жениться на ваш дочь, любить и иметь много детей, – выпалил Питер заранее подготовленную фразу. Очень убедительную, как ему казалось.
– Откуда ты приехал любить наш дочь? – вытаращил глаза будущий тесть Иван Тарасович.
– Много детей? – ахнула потенциальная теща Мария Даниловна и схватилась за сердце.
– Питер! – кинулась на шею любимому счастливая Олеся.
– Иван, я прошу, только без рук. Иностранец. Международный скандал, – повисла на локте мужа Мария Даниловна.
– Шо? Ты хто такой? – прорычали хором два Олесиных брата-каратиста Кирилл и Алешка.
– Жених-то – загляденье! Совет вам да любовь! – ехидно прошамкала беззубым ртом в приоткрытую дверь соседка баба Поля, имевшая обыкновение за всеми подглядывать и подслушивать.
– Так, спокойно! Заходим, дома поговорим, – первой взяла себя в руки Мария Даниловна. – А ты, баб Поль, иди отдохни. Антракт!
Но баба Поля отдыхать не пошла, а с неожиданной для ее почтенного возраста резвостью помчалась по товаркам разносить потрясающую новость: Олеська Пасюк выходит замуж за африканского аборигена из племени людоедов.
И заволновался городок. Такого здесь еще не бывало!
А в это время на кухне у Пасюков шел «совет в Филях». Иван Тарасович с каратистами Кириллом и Алешкой молча и мрачно тянули пальмовое нигерийское вино, которое Питер привез им в подарок. Оно казалось им слабоватым и каким-то «бабским», поэтому положительного мнения о женихе они еще не составили.
Тихая всегда Олеся проявляла редкую непреклонность:
– Или соглашайтесь, или сбегу в Майдугури! Или вообще уйду в монастырь! Отец Евгений благословит!
Отец Евгений был местным батюшкой и духовником Пасюков.
– Ну а что, вроде парень-то неплохой. Приехал вон по-хорошему, подарков привез. Ну черный, и что? – проговорила Мария Даниловна, любовно поглаживая какую-то замысловатую и очень красивую нигерийскую ткань, которую Питер вручил ей на сарафан.
– А что люди скажут? – проворчал Иван Тарасович.
А Питер сидел, улыбался и любовался на свою красавицу Олесю. Он точно знал, что без нее ему жизни нет. И он сделает все, чтобы они были вместе. И даже выпил залпом рюмку самогона, которую, для проверки «профпригодности», вручил ему Иван Тарасович. И заулыбался еще шире.
* * *
Было решено обратиться за советом к отцу Евгению. Случай-то нестандартный. Отец Евгений сначала попытался Питера и Олесю отговорить.
– Понимаешь, брат, люди у нас простые, неотесанные, к иностранному не приученные. Еще скажут что-нибудь… нетолерантное.
Но, проговорив с молодыми около двух часов, только руками развел: «Любовь!» И призвал родителей с братьями-каратистами смириться и принять все как Божью волю. И определил дату присоединения католика Питера к православию.
А вечером уже строчил статью на епархиальный сайт о том, как эффективно проходит у них в маленьком украинском городке N миссионерская работа: что даже нигериец Бабангуда прозрел и готов познать истину.
Хотя Питеру, по большому счету, было все равно, в какой вере пребывать. Он и католик-то был – одно название. Но ради Олеси был готов на все. Но сначала отец Евгений благословил Питера походить на службы и в воскресную школу. Детскую, правда, – другой не было.
В воскресной школе у Питера не задалось. Точнее, задалось, но не так, как предполагал отец Евгений. Чернокожий веселый парень сразу стал любимцем всех детей, которые называли его «Чунга-Чанга». Он не обижался. И научил их зажигательным африканским танцам. Сам же за две недели с трудом освоил лишь «Отче наш» и «Царю Небесный». В итоге учителя упросили батюшку Питера из школы удалить, потому что своими плясками он нарушает дисциплину и срывает все занятия.
На службах ему понравилось. Особенно золотые облачения. Африканцы любят все блестящее. И кадило с колокольчиками и ароматным ладаном.
Питер быстро подружился с церковными бабушками, которые поначалу его сторонились: «Полька-то гутарила – людоед».
Но он был добрый и доверчивый. И мог часами со страхом и трепетом слушать их рассказы об адских муках, чудесах и райском блаженстве. Да и просто – об их одинокой старушечьей жизни.
Самой его закадычной подругой в храме стала местная «дурочка» Машка. Ей было давно за шестьдесят, но ее так все и называли – Машка – и обращались к ней на «ты». Кто она, откуда, никто не знал. Почти все свое время женщина проводила в храме, очень любила детей, а они ее. Она и сама вела себя как ребенок. А еще она всем сердцем была предана отцу Евгению. Была там какая-то история.
Машка водила Питера по храму, показывала иконы, что-то рассказывала. А он кивал и улыбался. И вокруг них всегда роились дети.
Он проникся церковной жизнью и даже пытался впасть в неофитство – завел себе четки в метр длиной и переоделся во все черное. Но вскоре по городу поползли слухи, что под покровом ночи выходит на улицу привидение. Тела нет, а только белые глаза и зубы плывут в темноте. И опять заволновался суеверный народ.
– Ты, это, переоденься в светленькое. У нас освещение плохое – не пугай людей, – посоветовал Питеру отец Евгений.
Так начиналась его церковная жизнь. И вскоре Питер стал православным христианином Петром – в честь апостола.
* * *
Наконец, после долгой бюрократической волокиты с посольством Нигерии в Киеве, были получены все бумаги и назначен день регистрации и венчания. Бабангудой Олеся называться отказалась. Уж слишком экзотично для этих мест. Пришлось Питеру стать банальным Петькой Пасюком.
На свадьбе гуляло много народу. Мария Даниловна была в шикарном сарафане, сшитом из подаренной нигерийской ткани. Иван Тарасович – в костюме, который он не надевал уже лет десять. И с гордостью объявлял всем, что у них «зять не непонятно шо, а иностранец».
Каратисты Кирилл с Алешкой тяпнули горилки и исподлобья следили за всеобщей толерантностью. Народ-то простой, вдруг что скажет.
Пили, пели, общались с необычным женихом. И все вместе «отбацывали» нигерийский танец любви, которому он всех их научил.
– А у вас правда людей едят? – спрашивала с опаской бабка Поля.
– Правда! – страшным голосом отвечал Питер и скалил белоснежные зубы. – Ты че, ты че, шютю! – смеялся он, видя, как бабуля хватается за сердце.
– Не «че», а «шо»! – в пятый раз поправлял его Роман Тарасович, дядя невесты. – Ты шо, не вдупляешь?
– What is «не вдупляешь»? Олэся, транслэйт, – шептал любимой озадаченный жених. Но та только смеялась. А дядя Рома обреченно махал рукой: с этим каши не сваришь.
* * *
Прошло время. Петя окончил учебу. Но врачом не стал. У него открылись другие таланты. Он торгует на рынке овощами и фруктами, которые выращивает на даче семья Пасюков. Весело торгует, с песнями и танцами, как любят африканцы. И из всех продавцов у него самый высокий доход.
Парню на Украине очень нравится. Он уже со знанием дела «шокает», «трескает» сало с чесноком и просится у отца Евгения поалтарничать. Но тот пока не решается. Подруги Олесе завидуют. Петька Пасюк не пьет, как их «ироды». Не гуляет. Жену любит страстно, по-африкански. И Олеся вот-вот должна родить пятого ребенка.
– Ты Петя, это, притормозил бы, постился бы больше. А то, глядишь, у нас скоро весь приход будет чернокожим, – с улыбкой говорит ему отец Евгений.
– Я приехал сюда любить и иметь много детей, – смеется Петька в ответ.
