скачать книгу бесплатно
Женщина склонилась над одним парнем, другим, проверяя на шее пульс.
Сделано это было вполне профессионально и с характерным, несколько отстранённым выражением лица, обычно присущим медикам, оказывающим те или иные услуги пациентам, нуждающимся в помощи.
– Да, ничего страшного, – утвердительно сказала она. – Через несколько минут опомнятся и как ни в чём не бывало снова примутся за свою водку.
– Имеете отношение к медицине?
– Имею. Я фельдшер здравпункта на «Югкабеле».
«Югкабель» – это известный всей стране ольмапольский завод по производству кабеля, разных электропроводов и сопутствующей продукции, необходимой в промышленной энергетике.
Она вернулась на правый диван, устроившись у окна, а я сел в метре от неё, ближе к двери.
– Извините, как ваше имя? – спросила женщина со смущённой улыбкой и слегка краснея.
– Фёдор.
– А я Саша… Новикова, – сказала она. И повторила уже сказанное ранее: – Я фельдшер на заводе.
Непродолжительное молчание и вопрос:
– А вы чем занимаетесь?
– Я тренер по самбо, – сказал я без малейшей заминки. – Обучаю способам защиты при нападении хулиганов. Как в нашем случае, например.
– То-то вы с ними быстро разделались!
Лицо её, осветившееся красивой лучезарной улыбкой, потускнело.
– Они начали приставать ко мне – назойливо, – Саша бросила взгляд на попутчиков, всё ещё находившихся в бессознательном состоянии. – Требовали, чтобы я выпила с ними. А потом чернявый пересел на мой диван и пытался лапать. Я отвесила ему пощёчину. Ф-фу, противно всё.
– Теперь они будут вести себя скромнее.
В дверь постучали, и я открыл. Это была проводница, моложавая, симпатичная, одетая в серую железнодорожную форму.
– Чаю не желаете?
Она удивлённо посмотрела на наших однокупейников, пребывавших в несколько странных позах, брови её вскинулись. Вопросительный взгляд на меня.
– Молодёжь, выпили, не рассчитали силы, – сказал я, показав на недопитую бутылку водки на столике.
– Им через полтора часа сходить.
– К тому времени они протрезвеют и будут как стёклышко. Ручаюсь, у меня богатый опыт общения с такими субъектами. А чай попозже, если можно.
Проводница ещё раз посмотрела на неподвижные тела, сделала неопределённую гримасу, хмыкнула и задвинула за собой дверь.
Колёса стучали, вагон покачивался, за окном проплывали бесконечные пейзажи.
Немного погодя молодые люди зашевелились и пришли в себя, сначала один, через полминуты – второй.
– Что это было? – спросил Захар, обращаясь к товарищу.
– Молчи, – ответил тот, должно быть, вспомнив сцену выяснения отношений со мной.
– Как самочувствие? – с долей презрения спросила у них попутчица. – Нигде не бобо? Я фельдшер, знаю, как помочь.
Ей не ответили, а только ещё больше поугрюмились физиономиями и опустили глаза долу.
– Нож уберите со стола, – негромко и вежливо попросил я. И добавил: – Пожалуйста.
Захар исполнил мою просьбу. Больше они не произнесли ни слова и, прихватив с собой водочную бутылку, через полтора часа вышли на какой-то промежуточной станции, название которой не сохранилось в моей памяти. На перроне они поочерёдно ещё хлебнули из горлышка.
Подумалось, что полученный урок не пойдёт впрок ни светловолосому, ни смугловатому и рано или поздно их отделают с тяжёлыми последствиями.
– Увальни деревенские, – негромко бросил я из купе в коридор вдогонку им, когда парни выходили, просто для оценки их как личностей и так, чтобы они не услышали.
– Полностью согласна, – подхватила Саша. И добавила с прежним презрением: – Увальни, недотёпы с тёмным куриным мышлением, не способные морально оценивать свои поступки. К сожалению, такие встречаются едва ли не на каждом шагу. И на нашем заводе их немало.
Когда поезд снова тронулся, я обратился к проводнице и попросил принести нам чай.
Мы выпили по два стакана, сопровождая чаепитие весёлым оживлённым разговором и продлевая удовольствие от общения.
Саша как-то сразу потянулась ко мне душой, и я понял, что она страшно одинока. Я сказал, что женат, нахожусь в счастливом браке и у нас двое детей-близняшек. Она ответила, что разведена и у неё пятилетний сынишка Илюша.
– Илья Петрович, – с нежностью, певуче добавила она. – А фамилия Новикова у меня девичья, я не меняла её при замужестве.
На вопрос, почему развелись, Саша ответила, что невыносимая скука начала одолевать её рядом с мужем, который говорил только о деньгах и способах повышения доходов; все чувства к нему умерли, только поэтому.
– Зачем же выходили за него?
– Молоденькая была, глупая, а он – красивый, видный, умел ухаживать. Вот польстилась на смазливость.
– Бывает.
– Опостылел он, – сказала она с задумчивым холодком, – словно с чурбаном жила, домой идти не хотелось. Без него дышать легче стало, свободу почувствовала.
– Но сын-то безотцовщиной остался фактически. Значит, в воспитании его будет определённый пробел, который может осложнить ему взаимоотношения в человеческой среде.
– Это так, к сожалению. И финансово Илюшу одной тяжелей поднимать; но я стараюсь – за счёт сверхурочной работы, чаще всего ночной; какой-никакой, а всё доход.
– А как сынишка? Один же остаётся!
– Если меня нет дома, он у бабушки, мамы моей ночует.
– Бывший не помогает?
– Нет. А я не подаю на алименты. Из принципа. Коль сама отважилась на развод, мне и расхлёбывать.
– Проведывает Илюшу?
– Опять же – нет. Возможно, потому, что сынок очень похож на меня и ни одной его черты.
Прозвучало ещё несколько фраз; она что-то спрашивала обо мне, я отвечал, не раскрывая своей подлинной сути – эмигрантской. Общение с ней, созерцание – больше исподвольное – женственной, с небольшой пухловатостью фигуры доставляли немалое удовольствие; я ежеминутно отводил глаза, чтобы не выдать себя, бросая взгляды то в окно, то ещё куда.
Попутчица была, подчёркиваю, хороша собой: высокая, ладная, особенно завораживали полные бёдра почти идеальной формы, милое лицо светилось радостью жизни.
Незаметно, с нарастанием, появилось влечение к ней; она почувствовала мою устремлённость и, пожалуй, ответила бы моему порыву; глаза её томно заблестели, грудь неровно вздымалась. Мы были одни, дверь заперта, и нам никто бы не помешал.
Однако я быстро укротил забурлившую кровь. Изменить Наташе?! Чтобы потом до конца своего века чувствовать себя словно испачканным в чём-то мерзостном и осознавать последним негодяем?.. Нет, такой номер не пройдёт.
Уловив мой изменившийся психоэмоциональный фон, Саша тоже быстро остыла.
– Ф-фу, вот наваждение! – сухо, с отчуждением и вроде бы не к месту тихо воскликнула она, проведя по лицу ладонями, но я понял её.
С этого момента я жёстко держал себя в руках, проявляя только дружеское внимание.
Позже, оценивая своё ошеломительное настроение в те мгновения, я пришёл к выводу, что грубо ошибался: на меня просто воздействовал дамский парфюм, помноженный на привлекательность его обладательницы, и никакого ответного чувства не существовало даже в малейшей степени. И что скорее всего мне тоже досталась бы пощёчина, как и тому деревенскому вахланищу. И в добавление – презрительное отношение на весь остаток пути.
Наконец, последнее: она напоминала мою супругу, даже запах духов был тот же, наверное, это сбивало с толку. В Торонто я не знал куда деваться от множества поклонниц, млевших от моего ресторанного пения и настроенных романически, но никогда и мыслей не возникало о близости с какой-нибудь из них. Любовь дорогой Натальи Павловны была превыше всего, остальное выглядело бы лишь имитацией её с неприятным тошнотворным привкусом.
За окном смеркалось. Всё сильнее хотелось есть. Я предложил сходить в вагон-ресторан и хорошенько закусить там, на что Саша прямо сказала, что для подобных заведений у неё нет денег.
– Не беда, – ответил я, – все расходы беру на себя.
– В таком случае я стану должницей, а это никуда не годится, и вы это прекрасно понимаете.
– Напротив – это я буду обязан вам. Не скрою, вы мне интересны как личность. И вы напоминаете мою жену, которую я безумно люблю.
Поколебавшись немного, она жеманно повела плечами, сказала: «Ой, что я делаю, сумасшедшая!» – и… согласилась. Мы прошли в ресторан, находившийся через вагон, и сели за свободный столик.
Сашу испугали высокие цены в меню, но я успокоил её, сказав, что для меня такие расходы всего лишь мелочь.
– Моё портмоне набито крупными купюрами, – сказал я, улыбаясь и не сводя с неё взгляда. – И на банковской карте немалая сумма.
– Вы что, хвастаетесь?!
– Нет, просто даю понять, что за тип перед вами и чего от него следует ожидать.
Увидев, что я валяю дурака, она рассмеялась и от этого ещё больше похорошела. Она понимала, что нравится мне, и вела себя немножко игриво, не замечая этого.
Заказали ужин с учётом наклонностей моей спутницы.
– Точно ли вы тренер по самбо? – проговорила она, вскинув на меня свои чудные глаза. – Впечатление, что ваш заработок на чём-то другом, более весомом.
– Нет, милая Саша, просто я тренирую очень богатых людей, и они щедро оплачивают мой труд.
В Торонто мне довелось провести несколько платных уроков рукопашного боя для миллионеров, увлекавшихся боевыми искусствами, так что я не слишком кривил душой.
Трапеза прошла в сопровождении непринуждённой беседы. И мы выпили по бокалу красного креплёного вина.
Из всего, что говорила моя новая знакомая, особенно запомнились слова о том, что наша встреча не случайна, что она предопределена свыше и послужит крутым поворотом в её судьбе.
– Не знаю почему, но я уверена в этом, – с непонятной радостью и просветлённым лицом сказала Саша в заключение. – Вы убедитесь, что я права, увидите сами. Мои предчувствия никогда не обманывают меня.
Я не стал разубеждать её. Пусть тешится своими иллюзиями. Вот приедем, разбежимся в разные стороны и больше не встретимся никогда. И забудем друг о друге.
Однако дальнейшие события показали точность женской интуиции.
Ночью, в купе, устроившись на правом диване, она спросила перед сном:
– Скажите, как вы встретились с Натальей Павловной? Как это происходило, если не секрет?
– Наша встреча была случайной, – ответил я со своей полки. – Как случайно многое другое, определяющее жизненные повороты, включая самые крутые, как вы сказали в ресторане. А потом она спасала меня от преследования бандитов.
– Девушка спасала вас, столь отважного человека, способного постоять не только за себя, но и других!
– Их было много, а я – один. И они были вооружены. Наташа приютила, спрятала меня на своей квартире. Я пробыл у неё трое платонических суток.
– О, как романтично! А кто она по профессии?
– Художница. Исключительно талантливая. Она пишет картины фантастической красоты.
Я начал рассказывать о живописи Натальи Павловны, особенностях её мастерства. И о том, как позже, в процессе развития знакомства с ней, покупал её полотна и что они представляли собой, остановившись более подробно на последней из них под названием «Возрождение», но скоро понял, что моя попутчица заснула.
Улыбнувшись про себя, я повернулся лицом к стенке и тоже быстро отдался во власть Морфея. И мне приснился сон, почти в точности повторявший один из эпизодов моего пребывания на Ближнем Востоке.
Тогда мы четверо во главе с капитаном Борисом Александровичем Храмовым, командиром нашей группы спецназовцев, сопровождали караван верблюдов до оазиса Эль-Хамала, в пределах которого находился городок с тем же названием.
Каждый из нас был одет в шаровары, длинную светло-бежевую рубаху с просторными рукавами, на голове – бело-красный платок в клеточку, закреплённый жгутом из коричневых ниток.
В определённой степени этот арабский головной убор и наряд защищали от палящих солнечных лучей. Точно такая же одежда была и на шестерых погонщиках двугорбых, мехаристов по-здешнему. Мы мало чем отличались от них, потому как были загорелые до черноты по причине длительного пребывания под южным светилом. И наши спутники с заметной военной выправкой тоже были вооружены – автоматами.
Храмов, получив приказ на эскортирование, отобрал троих бойцов, в числе которых оказался и я.
Короткие сборы: проверка снаряжения, оружия, боеприпасов, подгонка непривычного облачения, получение продовольствия и питья на несколько суток – и караван двинулся.
Нам предстояло миновать двести шестьдесят километров по пустыне, являвшей собой открытую каменистую местность, перемежавшуюся гравийными участками и изрезанную редкими долинами с сухими руслами рек. Последние заполнялись водой только во время сильных зимних дождей, исключительно редких.
Пейзажи не самые радостные и в определённой степени однообразные. Температура же воздуха при зависшем над головой солнце зашкаливала за сорок пять градусов. И вся дорога – на высоте семьсот-восемьсот метров над уровнем моря.
Караван небольшой, всего восемнадцать верблюдов. Что за груз несли на своих спинах «корабли пустыни», никто из нашей группы не знал. Вероятней всего, это было оружие. А может, какой-то драгметалл. Или и то и другое. В нашу задачу входило только обеспечение его сохранности.
За день проходили около сорока километров.
На третий день, в первой его половине, на нас обрушился самум, песчаная буря. Плотная стена мельчайших частиц песка и пыли, ударившая с юго-востока, была, наверное, высотой несколько сот метров, а может, и более километра, на глаз трудно было определить. Небо окрасилось в тёмно-красный цвет. Атмосферная температура поднялась градусов до пятидесяти. Лицо секли бесчисленные песчинки и обжигал неистовый ветер. Все надели респираторы и герметичные очки.
Верблюды инстинктивно двинулись напролом через этот ад, и мы, погонщики и спецназовцы, последовали вместе с ними, преодолевая сопротивление ветра.
