Как Вы учились летать?

Ксения Дитта

Как Вы учились летать?

Посвящается отцу Сергию, благословившему меня писать.

Чего на свете не случается?

Чего на свете не бывает?

А люди с крыльями встречаются,

И люди в небо улетают.

На крыльях веры в невозможное

Они летят в страну мечты.

Пусть усмехнутся осторожные,

Я полечу туда, а ты?

(М. Минков – Ю. Энтин)

I

Что было в самом начале моего существования?

Голос, и Слово, и Свет.

И тепло.

И радостное сияние, разбегающееся по тонким жилам распустившейся души.

Но самым главным, дающим силу идти к Нему, был, конечно же, Голос. Именно Он вдохнул в меня журчащую песню жизни, Он тихо шепнул в распахнутую душу одно Слово.

Но какое Слово! Я тут же почувствовал Его теплое присутствие везде: и на молодых, трепещущих на ветру листочках, и на моих подрагивающих перышках.

Я полной грудью жадно вдохнул весенний радостный воздух – как же приятно и весело дышать! И было тепло на молодой душе, хотелось растроганно заплакать, что я не замедлил и сделать.

– Ты где? – взволнованно пискнул я, – Ты – моя мама?

– Я – это Я, – тихо прошептал Голос, – и Я – везде.

Я не понял такого ответа и возмущенно дернулся.

Мне хотелось, чтобы моя мама оказалась Голосом.

А в воздухе уже звенели тысячи и тысячи переливающихся на солнце голосов. Они пели, прославляя Кого-то.

И я открыл глаза.

II

Тем, что назойливо кололо в бок, оказалась грубая хворостина. Но она ничуть не расстроила меня, ведь теперь я мог видеть, откуда прилетает быстроногий ветер и как игривые лучи света ласкают благоухающие цветы.

А по небу летали розовые перышки. Они выглядели намного тяжелее и больше моих мягких черно-белых крылышек. Это были облака.

И солнце смотрело на мир, повторяя песню своего Творца.

И тут я увидел поющих в Небесах существ – ангелов. Их голоса не походили на любящий шепот Голоса, но пели они замечательно. Аллилуйя катилось по небу волнами. Ангелы парили над перьями облаков, и лик солнца отражался в их торжественных облачениях. Они летали быстро и как-то радостно, они махали мне белыми руками и звали к ним, вверх, они звали закружиться в хвалебном танце.

И тут я вспомнил, что у меня тоже есть Крылья! Я подпрыгнул, вдохнул врезавшийся в меня ветер, который уже почти подхватил меня и понес ввысь.

Но почему-то ничего не получилось. Воздух не подарил Крыльям и секунды торжества полета. Я камнем рухнул вниз, к корням Родного Дерева, и покатился под пригорок.

Я не ушибся. Боль не получила власть над молодым разочарованным телом, но обида овладела мною.

– А я? – спросил я, готовясь снова заплакать. Но уже не от радости, а от досады.

– А ты иди, – ответил мне Голос.

И я понял, что надо идти.

III

Я шел много дней, и жизнь пыталась убить во мне мечту о полете, о Небесах. Я видел, как умирает гусеница и рождается бабочка, видел, как распускаются цветы. и засыхают деревья. Я смотрел на неописуемые события и наслаждался непередаваемыми перепутанными ароматами цветов, которые не в силах был понять со всею полнотой. Я видел появление новых, похожих на меня существ – и не мог услышать, что ласково шепнул им Голос. Я слышал таинственное пение крылатых огненных духов – и не мог полностью принять чистые звуки, и, наконец, я нашел хрустальные хрупкие камешки, хранящие в своем теле зерна мудрости, но я не смог поднять их, ведь я у меня не было рук. Были только Крылья. Крылья, не умеющие летать.

И мне чего-то не хватало, чего-то очень-очень дорогого для моей души. И казалось, будто, получив нечто, я стал бы самым счастливым существом в мироздании. Но я не мог дотянуться до неведомой цели.

Мне не хватало Небес и Голоса.

IV

Бьются, бьются за корону, Лев с Единорогом.

Гонит Лев Единорога по кружным дорогам.

(англ. нар. песенка)

Так я шел на протяжении многих и многих дней. Я путешествовал уже целый месяц, когда неожиданно вышел на цветущий луг, задыхающийся в собственных ароматах. А на поляне обитал задумчивый Единорог. Он ничего не делал: не жевал покорную траву, не бил алмазным копытцем по тонким горлышкам цветов. Он только плакал, плакал тихо, а значит, по-настоящему беспомощно. Большие скользкие слезы все стекали по белоснежному носу и неуклюже шлепались в изумрудную траву. А земля, точно поджидающий добычу сокол, жадно проглатывала горе единорога.

– Почему Вы плачете, дорогой единорог? – неожиданно для самого себя спросил я. Мне тоже стало очень грустно. – Отчего Вы так сильно расстроились?

Единорог оторвался от созерцания мокрой травы и повернул бархатную голову в мою сторону. Из чистых глаз Единорога на меня глядела печаль.

– Когда-то я сражался со Львом, – тихо прошептал он, – за золотую красивую корону. А Льву она, между прочим, шла особенно хорошо, она необычно эффектно сочеталась с его желтой шерстью. И Лев просил уступить корону.

– И Вы подарили корону? А теперь об этом жалеете!? – ужаснулся я. Я знал, что нет ничего хуже, чем сожаление о сделанном добром поступке.

– О нет, если бы я уступил! – Единорог заплакал с новой силой. Похоже, у него открылось второе дыхание. – Я шел до конца и, наконец, проткнул бедного Льва своим прекрасным безупречно острым рогом.

Мне показалось странным сочетание такого яркого самолюбия и безнадежного самоанализа.

– И, – продолжал свой рассказ конь, – я надел златоигривую корону на голову. И был счастлив. Волшебники и маги восхищались моей храбростью, а заодно и короной. Но наступила весна. Длинная, оживляющая мечты, она прошлась по моему девственному лесу, как проходит садовник по любимому саду. Самые разные птицы: фениксы, жар, рух – начали возвращаться в свои гнезда. И однажды, вернувшись с жаркого Юга, Синяя Птица навестила меня и сказала, что корона вовсе не идет моему алмазному рогу. Она уверила меня, что победоносный венец наполовину закрывает его и заглушает красоту камнями.

– Хмм… – Хмыкнул я. – Где же Ваша корона? Я мог бы сказать Вам свое мнение на этот счет.

– О-о, она далеко-далеко, за мирными местами, откуда мы все родом. Корона на том месте, где много веков я сражался с поистине храбрым Львом. Она покоится на его могиле. Здесь же, – Единорог кивнул горизонту, и я новым взглядом, печальными глазами Победителя Льва, осмотрел зеленые массивы, – нет ни боли, ни войны.

– Но Вы же грустите!

– Да.. Я пришел сюда, чтобы избавиться от внутренних страданий навсегда. И что же оказалось? Это место – не тот дивный сад, про который рассказывал когда-то отец. Мир, в котором мы сейчас находимся, всего лишь преддверье , до настоящих безмятежных и блаженных Небес отсюда далеко, до них не добраться по собственной воле. Здесь же нет ни боли, ни войны, но созданные самим собой сомнения продолжают и в этом чудесном месте рвать создавшую их душу.

– Так объясните же, – воскликнул я, – из-за чего Вы страдаете?

–Я начал задумываться о себе. Не о силе, нет, не о храбрости, о которой я, бывало, думал. А о своем облике и внешнем виде. И я понял, что не замечал, как выгляжу. Переплывая быстроногую реку, я не смотрел на свое отражение, а стремился вместо этого вперед, к жестокой победе. И когда я подумал об этом, то взглянул на знакомую с детства реку, но не увидел себя. Рыбы, завороженные отблеском солнца на моем роге, выплыли на поверхность, взволновав легким движением плаксивую воду. Я попытался взглянуть на свое отражение в зеркальных цветах, но они распустились. Тогда я снял корону и снова попытался проникнуть в образ на водной глади, но волны также разбегались под плавниками рыб. И тогда я понял: корона не делала меня красивее и величественнее. Моя красота не убавлялась, когда я снял победоносный венец. Я напрасно и глупо убил Льва, а изумруды на короне так перекликались бы с его полными решимости глазами! Но я забрал корону лишь из-за глупой гордости.

– О-о, – не выдержав очередного потока слез Единорога, я тяжко вздохнул.

– Тогда я добрался да этого места, по пути проходил мимо удивительных явлений, но не замечал их, потому что шел, понуро повесив голову. Когда же я пришел на этот луг, то обнаружил, что и здесь природа не дает мне возможности убедиться в правдивых словах Синей Птицы. Тогда, потеряв последнюю искорку надежды, я начал плакать. Слезы, стекая с некрасиво распухшего носа, лениво собирались в маленькие соленые лужицы. Я уже надеялся в луже собственных слез увидеть отражение, но земля поглотила мой маленький океан, и цветы выпили плач до капельки, стараясь дотянуться до солнца.

Единорог огляделся, а я вместе с ним еще раз рассмотрел каждый переливающийся бутон.

– Красота цветов, выросших благодаря слезам, давит, напоминает о горе и моей вине, – продолжал плакать Единорог, – а мне так хотелось убедиться в словах Синей Птицы! Так хотелось увериться в бесполезности короны, которая лишила меня счастья грозных храбрых битв, которая поколебала мое спокойствие и самоуверенность.

Тут Единорог вдруг встрепенулся и с тревогой посмотрел на меня.

– Вы случайно её не видели? Синюю Птицу? Не передавали ей, что Единорог понял свою ошибку? Может, тогда она вернется, и жизнь снова станет счастливой?

– Я не был в ваших краях, меня создали здесь. – Казалось тучи, передавая настроение Единорога, стаей напали на солнце, и я, испугавшись, пискнул, – По-моему, Вы не правы. У Синей Птицы нет власти одарить счастьем. Она открыла Вам глаза на самого себя, принесла боль, какая бывает только во время исцеления. Это не счастье, но путь к нему, который Вы должны пройти сами..

А про себя подумал: неужели Синяя Птица победила гордость Одолевшего Льва Единорога?

– Вы что! – Возмутился Единорог. – Вы, что? не верите в силу Синей Птицы?

– Нет.. – просто сказал я.

Я верил Голосу.

V

Ты над отчаяньем взлетишь, звеня,

Стрелой разгонишь сумрак, Истина.

Переступаю твой порог в краю теней,

Но ты сильнее смерти и судьбы сильней!

(Лона Бочарова)

И шел я еще много дней и видел, как слепой Крот рассказывает о видениях, как Кот, восемь жизней читающий сказки, решил на девятую написать собственную книгу. Я видел парящие в пруду кувшинки, но не мог их забрать с собой – у меня ведь не было рук, были только Крылья, не умеющие летать.

И на девяностый день Пути Вперед я подошел к краснощекому Закату.

А на Закате сидел Феникс. Его перья были длинными, как дождь, и острыми, как правда, и, конечно же, их нельзя было сравнить с моими нежными серыми перышками.

Феникс спал, спрятав острый клюв, который способен противостоять даже огню, под теплым, как заря, крылом. Завороженный пожаром в душе Огненной птицы, я шагнул навстречу Закату. Но до него никто не силен дойти самостоятельно, как и никто не может долететь до Небес на своих крыльях. В меня полетели жаркие стрелы солнца и лизнули обожженное лицо. Я испугался за мои бесполезные пока Крылья, ведь, лишившись их, я потеряю последнюю надежду научиться летать. Я вскрикнул и отшатнулся от созревшего к ночи Заката.

Феникс проснулся из-за моего восторженно-испуганного крика и медленно вынул хохлатую голову, отражающие огонь души зрачки сузились на мне. Но его лицо не исказилось раздраженной гримасой, оно светилось спокойной мудростью.

И я понял, что Феникс выслушает меня.

– Дорогой Феникс, почему Вы бесконечное множество раз сгораете? – спросил я, – отчего Вы каждый раз возрождаетесь, если хотите умереть?

И я вздрогнул при собственном упоминании смерти. Я видел много смертей на протяжении моего Пути, но сам не умирал ни разу, и мне почему-то казалось, что я не могу умереть.

– Вы ошибаетесь, Человек с Крыльями.

И я понял, что я – человек.

– Я не сгораю, чтобы умереть. У меня есть Цель – я ищу Истину.

Мне были понятны слова Феникса, ведь я тоже имел Цель – мой Путь Вперед.

– А у Вас есть мечта? – спросил я, вспомнив о беспомощных крыльях, мантией тащившихся за мной.

– В большинстве случаев Цель Жизни совпадает с мечтой, – задумался Феникс.

И у меня ожила надежда.

– Моя мечта – понять Истину, цель – догнать ее, – заключила мудрая птица.

– Расскажите мне о Вашем Пути! – попросил я. – У меня ведь тоже есть Цель и мечта, я тоже хочу знать правду.

Феникс внимательно, как бы проверяя, пойму ли я зов Истины, посмотрел на меня и в конце концов решил, что я говорю правду.

– Раньше я не сторожил пылающий закат, а много носился по свету – по всему Мирозданию. Однажды я увидел, как в тоскливой саванне грешного подобия земли скопище мелких трусливых, бесчестных, хитрых крыс поедает ранее сильного, но, увы, теперь мертвого слона. Я содрогнулся от увиденного и пожалел, что стал свидетелем такой мерзкой картины. Тогда я начал еще яростнее носиться по мирам и Вселенным и, пытаясь убежать от всеобщего конца, я видел больше несчастных, печальных. храбрых героических и напрасных смертей. И я устал от страха ждущей всех кончины.

Тогда я решился на самый отчаянный и глупый для любого другого существа поступок – я полетел на Закат. Я стремился к нему долгую тысячу лет и, наконец, достиг круглого начало ночи. Мои еще наивные перья не знали колючую лесть огня – они с готовностью приняли ее. Крылья вспыхнули, как падающие ранней зорькой звезды, и сгорели, просыпались на торжествующий над победой Закат дождем из пепла. Я решил испытать смерть на себе. Огненная душа моя закружилась в бешеном танце отчаяния, и я отчетливо понял, что самоубийство – самый отвратительный и одновременно глупый поступок, на который только способен человек. Тьма опустилась на огненную душу и чуть не затушила пламень моего сердца. И ничто начало поглощать меня, терзая сгоревшее тело. Но я – не человек, но феникс – птица Огня, рожденная и умервщленная пламенем. Я вырвался на свет, вдохнув последние лучи заходящего солнца. И упал на землю, и отчаянно закричал в почти закрывшиеся было от меня Небеса:

– О, Сладчайший! – воззвал я к Небесам, – Ответь мне, если огненная птица достойна говорить с Тобой. Что такое смерть? Это девица-орел, вырывающая из тел погибших храброй смертью воинов души или же это просто конец всего живого?

– Мой Феникс, – тихо, еле слышно прошептал в сердце Сладчайший, – Смерть – не то, не другое и не третье. Друг мой, ты слишком невнимателен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.