скачать книгу бесплатно
– Кому-то добавить? – поворачиваюсь к обалдевшим от моего наскока орлам.
– Это наша территория, – утирает разбитый рот танцор.
– Поздравляю, – усмехнулся я. – Разрешаю помочиться на волнорез. Пойдём, Соня.
– Уедешь, тёлка всё равно нашей будет, – скулит второй, прижимая руку к груди.
Делаю шаг в сторону парней, и они пятятся в море.
– Пойдём, – сжимаю в своей лапище маленькую Сонину ладонь.
Она уже успела застегнуть шорты, но всё ещё стучала зубами от страха. Пухлые губы тряслись, на лице – потёки косметики. От пушкинской героини не осталось и следа.
– Кто вы? – семенит Соня за мной, подворачивая ноги на острых камнях.
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – подхватываю её на руки.
Она совсем по-детски потёрла кулаками глаза:
– Не поможет тут Дубровский. Мне Кирпич теперь точно прохода не даст.
– Нормальные тут у вас нравы, – присвистнул я. – То есть ты знаешь, что он бандит, и идёшь с ним ночью гулять? Может, я зря раскидал твоих приятелей? Прервал любовный ритуал.
– Поставь меня, – в голосе её слышались металлические нотки.
– Пожалуйста. – Мы уже вышли выхожу из темноты на булыжную мостовую. – Ты же на меня смотрела? Зачем с другим ушла?
– На зло! – отвела Соня взгляд.
– Во как! Кому? – Неужели есть ещё соперники?
– Тебе! – карие глаза так и жгут.
***
Егор
Как только Фрол про Сочи сказал, я понял – судьба. Мне этим летом трижды снилась Соня. Молюсь за неё, но сердце неожиданно потянулось к местам, где мы были так счастливы. Хотел уже с Анной туда в отпуск поехать, но боялся расстроить её своими переживаниями. Жена чувствует меня, как никто другой.
Синие глаза Мэл блестят, как в лихорадке. Для девчонки моя история натуральный фильм ужасов. Жизни она и правда не видела. Кладу голову на подголовник и закрываю глаза.
Наша первая ночь с Соней за давностью лет не канула в Лету. Я всё помню, как будто это было вчера. Целовался с другими девчонками и, к стыду своему, спал с ними без любви. Но Сонин поцелуй… Так страждущие пьют воду из целебного источника. Жадно, ненасытно, до дрожи во всём теле.
Обнял я первый раз Соню, поцеловал, а она мне ладонями в грудь упирается, но не отталкивает. Вскоре кольцо её рук смыкается на моей шее.
– Я даже не знаю, как тебя зовут, Дубровский! – шепчет Соня, переведя дыхание.
С трудом нахожу силы оторваться от сладких, как кагор, губ.
– Егор, – выдыхаю я.
Признаюсь себе, что ничуть не лучше тех парней. Желание сделать Соню своей, зацеловать до одури этой ночью кружит голову. – Где ты живёшь? Пойдём, провожу тебя.
– Сейчас в лагере. У меня даже комната своя, – хвастается Соня. – Пригласила бы тебя на чай, но у нас на территорию даже мышь не проползёт.
– Так это полевая мышь, а я летучая, – смеюсь довольно.
Я и не мечтал, вот так, сходу, попить чаю с желанной малышкой, проговорить с ней до утра. Поэтому глубоко внутри ликую. Правда кольнула тогда мысль, что вряд ли я стану для Сони первым мужчиной. Она будто прочитала её.
– Приставать не будешь? – Соня по-прежнему обнимала меня за шею, а я сжимал тонкую, ничем не прикрытую девичью талию.
– Что ты, кроха! Солдат ребёнка не обидит!
– Я не ребёнок, – так умильно, как Соня, губы никто не умел надувать. – Мне скоро двадцать один.
– Тогда буду, – честно признаюсь я. – Если ты этого захочешь.
– Дай слово, что не тронешь меня, и ты приглашён!
Повторяю, расставляя точки над «ё»:
– Только. Если. Захочешь. Ты.
– У меня никогда не было парня. Но лучше пусть это случится с тобой, чем с ними, – Соня краснеет и кивает в сторону моря. – Надоели, сил нет.
– Они больше не тронут тебя.
– Только пока ты здесь, – вздыхает Соня.
Эту правду знаю и я. Но что можно пообещать девушке, которую знаешь всего полчаса, а она уже не против лечь в твою постель? Стоп, а что она говорила про «не было парня»?
– Ты хочешь сказать, что ты… что ты никогда того этого? – армия мурашек пронимает до костей.
Соня стоит красная до самых кончиков ушей.
– Егор, прости, ерунду сказала! – встряхивает она каштановыми кудряхами. – От страха, наверное. Проводи меня до лагеря.
– Почему ерунду? Ты говоришь то, что думаешь. Мне нравится, – беру Соню за руку, и увлекаю по аллее в сторону освещённых корпусов.
Не помню, что ещё говорила в тот вечер Соня. С трудом разбирал её слова, вспоминая наш случайный поцелуй. Голову кружил аромат Сониных карамельных духов, её голос, смех, а от случайного соприкосновения плечами по телу шарахало почище тока. Сам шёл, точно воды в рот набрал.
У охранной будки, свежевыкрашенной голубой краской, Соня вернула меня в действительность короткой фразой:
– Пока, Егор! Спасибо, что проводил.
– Как пока? А чай? – спохватился я.
– Кузьмич тебя не пустит, – пожимает Соня плечами. – Как сюда пробираются летучие мыши к другим, я не знаю. Увидимся на пляже или… не знаю, земля круглая.
– Я тебе дам земля круглая, – смеюсь и подмигиваю Соне. – Ты окошко, главное, не закрывай.
– Да не пройдёшь ты… – Соня встаёт на цыпочки и целует меня. – До завтра!
Пока я ладонью остужал горящую щёку, Соня впорхнула в будку охранника и, миновав турникет побежала наискосок через асфальтированную площадку к трёхэтажному белому корпусу. Я пошёл вдоль высокого бетонного забора, посматривая на растущие вдоль него вековые деревья и припаркованные на ночь машины. В казарму я мог вернуться под утро. Прошло всего каких-то две-три минуты, а я уже заскучал по Соне. Грузовик, дерево, забор – схема сложилась автоматически. Уже через минуту я крался по территории лагеря к заветному дому. На другом конце залаяла собака. После отбоя все окна смотрелись чёрными бойницами. Лишь в двух на первом этаже горел свет. Окно с решёткой не иначе как комната охраны, а вот зелёные лианы и листья на занавесках, похоже, приведут
куда надо. В подтверждение окно распахнулось настежь.
Подкрасться к нему и разведать обстановку у меня не получилось. Собачий лай и топот неотвратимо приближались. Ничего не оставалось, как с разбегу, оттолкнувшись ногой от клумбы, влететь кубарем в комнату.
– И снова здравствуйте, – как ни в чём не бывало расшаркиваюсь я перед обалдевшей Соней.
– Здрас-сте, – отступает она. – Я верила, что ты придёшь, но что так скоро и громко…
Собаки заходятся лаем под окном, а в коридоре слышатся шаркающие шаги.
– Твоя очередь спасать меня, – ныряю под кровать.
Соня бросается к окну, закрывает его, и хватает тюбик со стола. Мне не очень видно, что она делает – стук в дверь заставляет вжаться в стену и замереть. Скрип петель двери и недовольный женский голос сменяется смехом:
– Вот ты лягуха, Соня! Я аж испугалась.
– Да это маска для лица. Вы за чаем?
– Нет, собаки примчались к дому, думала, это к тебе кавалер решил заглянуть.
– Что ты, тётя Шура, сюда генофонд российского спорта съехался, на меня и не посмотрит никто.
– Да уж, – вздыхает неведомая тётя Шура. – Глаз да глаз за ними теперь! Пойду погляжу на втором этаже. Собаки просто так брехать не станут.
Снова скрип двери, и скрежет ключа в замке. Выбираюсь из-под кровати. Соня как ни в чём не бывало перед овальным треснувшим зеркалом на стене стирает ватным диском зелёную краску с лица.
– С такой соображалкой и выдержкой тебе бы в разведке служить, – обнимаю её за плечи. Малышка напряжена и отводит глаза. Шепчу ей на ухо: – Я уже соскучился по тебе. Представляешь?
– Ты чай с вареньем будешь? – Сонин голос дрожит.
– С тобой, – разворачиваю Соню к себе лицом и впиваюсь в её губы
.
Прижимаю к стене, рукой нашариваю выключатель, и комната погружается в полумрак. На улице стихает собачий лай. Стук моего сердца опережает тиканье будильника.
– Да пусти ты, – отталкивает меня Соня.
Неохотно отпускаю. Со мной творится невероятное. Для меня в мире существует теперь только одна девчонка. Она притягивает меня как магнит. Хочу всё время касаться Сони, вдыхать аромат её юного тела, слышать бархатистые нотки её голоса.
– Я не такая! – Соня поправляет букет ромашек в трёхлитровой банке на столе.
Молчу. Прислоняюсь к стене и слежу как голодный тигр за каждым движением Сони.
– Не знаю, что на меня нашло, – она наклоняется к тумбочке и достаёт чашки. Включает чайник. Перекладывает варенье из банки в вазочку. Света уличного фонаря явно недостаточно для чаепития, но Соня не замечает этого. – Так разве бывает? Только увидела тебя и саму себя забыла. Глупо, да?
Молчу как в рот воды набрал. Щелчок вскипевшего чайника выводит меня из столбняка.
– Нет, не глупо, – вздыхаю я и отрываюсь от стены. – А у тебя кофе есть?
Глаза привыкают к темноте. По-хозяйски оглядываю комнату. Всего несколько деталей превратили её в уютное гнёздышко: занавески с лианами, плюшевый мишка на флисовом голубом покрывале, букет ромашек.
– Только чай, – разводит руками Соня. – Но, если хочешь, я одолжу у тёти Шуры.
– Боюсь, тётю Шуру озадачит твоя просьба. Спалишь всю контору. Наливай чай. – Тру кулаками глаза. Встал сегодня в шесть утра, две тренировки оттарабанил, и усталость берёт своё. Хочу вытянуться на кровати, и чтобы Соня обняла меня, как своего игрушечного медвежонка.
– Ой, у меня же свечи есть! Купила днём на рынке, – Соня переходит на шёпот, насыпая заварку в чайник со сколотым носиком. – Будем чаёвничать, как в средние века.
– Сама варенье делала? – густо намазываю булку. Откусываю. – Абрикосовое! Обожаю.
– Сама, – Соня, достав из сумки свечи, растерянно озирается. – Куда бы их воткнуть?
– Стаканы есть?
– Есть.
– Тащи! – беру у Сони свечи. Их запах напоминает мне мой дом в Луге. Мама любит сумерничать и раскладывать пасьянсы при свете пламени, трепещущего на кончике фитиля. – Спички есть у тебя?
– Ой, точно… Ещё же спички нужны. Были вроде. А у тебя разве нет? – Соня выдвигает скрипучий ящик.
– Не курю.
– Нашла! Зажги, пожалуйста, – протягивает мне коробок.
Наши пальцы соприкасаются. Поднимаю взгляд. Мне хочется, чтобы вот так каждый вечер Соня поила меня чаем. Чиркаю спичкой и обдаю пламенем основание свечи. Ставлю в стакан и зажигаю фитиль. Странные дела творятся со мной сегодня. Мне осталось учиться год, а потом служба, где Родина-мать прикажет. Для офицера женитьба после окончания учёбы обычное дело. Снова смотрю на Соню. Совсем уже другими глазами.
– Как красиво, – шепчет она, завороженно глядя на пляшущие на стене тени.
Не могу удержаться и усаживаю Соню к себе на колено. Она кладёт одну руку мне на плечо, а другой наливает в кружку чай.
– Ты покрепче любишь? – она большим пальцем водит по моей шее, мягко нажимая на позвонки.
– Да, – закрываю глаза от удовольствия, – можно ещё посильнее.
– Я вообще-то про чай, – смеётся Соня. – Но, если хочешь, сделаю тебе массаж.
– Сорян[5 - Сорян – от англ. sorry – извини (молодёжный сленг).], – утыкаюсь в неё носом. – Просто у тебя волшебные ручки. Я прямо поплыл.
– Так хочешь или нет? – Соня проводит по позвоночнику костяшками двух пальцев.
– Фея, – выгибаюсь я.
– Раздевайся и ложись! – встаёт она с моего колена. – Я парням, правда, не делала массаж, но пловчихи покрепче некоторых мужиков будут.
