скачать книгу бесплатно
Шестнадцатый май
Наталья Васильевна Крынкина
Потеряшка умеет играть на гитаре, носит в ухе колечко и любит смотреть в окно. У него полно друзей, но он доверяет лишь тем, кто умеет молчать. И это – не люди.Яна виртуозно меняет настроение и совершает поступки, которые противоречат её желаниям. А ещё она пишет стихи, но никому их не показывает и прячет «в стол».Два огромных мира существуют параллельно, почти не пересекаясь и не подозревая, насколько они похожи. Но шестнадцатый май приготовил им много сюрпризов…Это очень музыкальная весенняя история об уходящем детстве, о внутренней свободе и о дружбе, родившейся под дождём.
Наталья Крынкина
Шестнадцатый май
1 глава. У снега тоже есть душа
– Сыыын! – послышался из-за двери громкий шёпот, и в проёме показалась худенькая мама в тёплом спортивном костюме и махровых носках. – Собери игрушки и закрой шторы! Ну, что за мода – спать с открытым окном?!
– Мы живём на первом этаже, и нас видно, как на витрине, – таким же громким шёпотом дерзко отозвался взъерошенный подросток, передразнивая и одновременно продолжая её мысль.
Она прицокнула языком и упёрлась руками в бока, с укором посмотрев на большого ребёнка, который сидел на полу посреди комнаты и собирал по инструкции детский развивающий конструктор.
– Сейчас уберу, мам, – улыбнулся он вдруг, поднимая на неё круглое лицо с острым подбородком, – иди отдыхать…
Мама вздохнула, устало потёрла глаза ладонями и уже собиралась развернуться обратно, как внезапно заметила:
– Так-так-так… А это что такое у тебя блестит?..
– Где? – паренёк прищурился и слегка повернул голову в сторону, делая вид, что как будто удивлён и тоже ищет глазами что-то блестящее.
– А ну, не верти головой! – мама быстро скользнула в комнату и, склонившись над ним, поймала его за щёки. – Ага! Значит, мне не показалось!.. И когда это мы успели повесить в ухо серьгу?!
Сын увернулся и вскочил на ноги, отступая на безопасное расстояние. Рука его взметнулась к уху, и он аккуратно потрогал мягкую мочку, в которой только сегодня появилось отверстие для маленького колечка из хирургической стали. Через пару дней оно будет как родное, но сейчас пока ещё вызывает непривычные ощущения и постоянно о себе напоминает.
– Хоть не гвоздём ковырял, я надеюсь?! – уточнила вдруг мама.
– Ваши методы остались в 90-х! – парировал тот. – Не гвоздём! И даже не степлером!
– Ммм… – понятливо протянула она и снова приблизилась, зажимая его в углу между шкафом и кроватью. – Дай посмотреть!..
Мальчишка неохотно повернулся к ней самым красивым ухом, и мама аккуратно потрогала тёплыми пальцами блестящее колечко. Наверняка в этот момент она думала о том, как в ближайшие дни её вызовут в школу, и ей снова придётся строить из себя строгую мать, у которой всё под контролем.
– Отец тебя убьёт, Юрка, – наконец, констатировала она, запуская руку в лохматые тёмные волосы сына, и заглянула ему в глаза.
Узкие щёлочки глаз с колючими острыми ресницами стали ещё уже. Юрка дёрнулся, снова выворачиваясь, поджал губы и сердито процедил в ответ:
– Да пошёл он!.. Мне фиолетово, что он об этом думает!.. Пусть новых своих воспитывает!..
И, демонстративно отвернувшись, мальчик вернулся на середину комнаты и, усевшись на полу, принялся собирать оставшиеся детальки конструктора в большую коробку.
Вообще-то, эту сборную модель корабля недавно получил на день рождения его младший братишка Ваня. Это он уговорил Юрку помочь ему собрать игрушку. Они возились с ним вдвоём целый час, а потом, переделав все домашние дела, пришла мама и попыталась разогнать их по кроватям.
Но если с детсадовцем Ванькой она справилась без особого труда, и сейчас он уже видел седьмой сон, то со старшим сыном такое давно не прокатывало. Юрка был вполне самостоятельный молодой человек пятнадцати лет, который не желал подчиняться и делал только то, что ему нравится. Например, увлечённо собирал до утра какой-нибудь кораблик из конструктора – как сегодня.
– Ладно, – снова вздохнула мама и мягкими шагами вернулась к двери. – Поздно уже… Не засиживайся долго, завтра в школу…
– Угу, – угрюмо буркнул сын, провожая её взглядом.
Когда все детали конструктора оказались в коробке, Юрка положил её на низкий шкафчик возле шведской стенки и повис на турнике. Почувствовав, как приятно вытягиваются мышцы спины, он качнулся вперёд и назад, а потом подтянулся два раза и легко соскочил на пол. Аккуратно взял с помятой постели старенькую гитару и, уложив её в потрёпанный дырявый чехол, застегнул замки и убрал инструмент в глубокий угловой шкаф.
В его маленькой комнате уместилось всё, что было необходимо для жизни обычного подростка. Простая односпальная кровать, укрытая покрывалом со звёздным небом, которое светилось в темноте. Письменный стол, неряшливо заваленный горой учебников и тетрадей вперемешку с грязной пустой посудой и скомканными конфетными фантиками. А ещё скрипучий компьютерный стул, готовый вот-вот развалиться от времени и бесконечных гонок по квартире, в которых он участвовал в качестве болида.
На полу лежал маленький тёмно-серый коврик круглой формы, а с плоской люстры на потолке свешивался Ванькин разноцветный носок.
Как он там оказался? Да очень просто…
– Ты меня обижаешь!!! Я в лес уйду!!! – заявил сегодня брату Иван и пошёл собирать в свой детский рюкзачок самые необходимые для жизни в лесу вещи – игрушечный пистолет, коробку с карандашами, пару машинок и любимые носки с динозаврами.
Он явно рассчитывал на то, что Юрка его остановит и станет уговаривать остаться. Но старший брат лишь услужливо предложил:
– Сам дойдёшь? А то пошли провожу тебя!
И носки полетели по комнате. Сначала в Юрку, потом обратно и опять назад. Пока один из них не повис под потолком.
Странно, что мама не заметила эту часть интерьера…
Юрка подпрыгнул и стащил носок с люстры, огляделся по сторонам и, не зная, куда его деть, сунул в карман спортивных штанов. Потом приблизился к окну, чтобы задёрнуть шторы и неожиданно замер.
На улице шёл снег.
Ничего необычного вроде. Если бы только это было не в мае и не в умеренно континентальном оренбургском климате.
И хоть погода весной здесь довольно непредсказуемая, такое тут бывает нечасто…
Мальчишка вернулся к двери и, выключив свет, аккуратно прикрыл створку. Сдёрнул с кровати покрывало и, завернувшись в него, вскарабкался на высокий подоконник и широко распахнул окно. С улицы, обдавая свежестью, в комнату ворвался холодный ночной воздух.
Юрка приятно зажмурился, ощущая на лице прикосновение ветра и мокрых снежинок. Они невесомо касались его щёк и тут же таяли, превращаясь в прозрачные бусинки капель. И, вытянув руку из окна между прутьями железной решётки, он произнёс тихонько ещё не до конца сломавшимся юношеским голосом:
– Эй, ну, ты вообще с ума сошёл?!
Свет фонаря у подъезда выхватывал из темноты двора крупные хлопья снега. Ветер кружил их и опускал на землю, тут же смешивая с пылью и превращая в грязь. Белая лодочка опустилась в открытую Юркину ладонь, и он с каким-то грустным сожалением проследил за тем, как от соприкосновения с его тёплой кожей она медленно обратилась в крошечную лужицу.
– Не думал, что мы с тобой ещё увидимся этой весной, – усмехнулся Юрка, стряхивая воду, и вытер мокрую ладонь о покрывало.
Обняв колени, он перехватил левое запястье пальцами правой руки чуть повыше тонкого серебряного браслета и прислонился спиной к оконному проёму.
– Интересно, надолго ты к нам?..
Вопрос остался без ответа. Как всегда. И, подождав ещё немного, Юрка поёжился и прихлопнул ногой пластиковую оконную створку. Холодно всё-таки. А отопление отключили пару недель назад.
Странно это – быть таким, как он. Разговаривать со снегом и считать его одним из лучших друзей. Знать, что он когда-нибудь прийдёт – иногда вот так неожиданно свалится на голову в мае. И снова поймёт.
Снегу можно запросто вывалить всё, что накопилось и что тревожит.
Потому что у него тоже есть душа.
Потому что он молча выслушает и никому ничего не расскажет. И не будет давать непрошенных советов…
Потому что рано или поздно он растает и унесёт с собой всё, что Юрка ему доверил…
Про свои сомнения и про школьных как бы друзей. Про тягучую боль и тревогу за маму и младшего брата. И про мерзкое предательство отца…
Снег падал с неба, покрывая белой сединой траву в палисаднике под окном и молодые зелёные листья деревьев, которые только-только начали появляться из почек. Ещё чуть-чуть, и снежные клочья стали мельчать. А спустя немного времени они совсем растворились в темноте, и в стекло мелкой дробью робко постучался дождь.
Юрка сидел, наблюдая из-под полуприкрытых ресниц, как вода смывает недавнее присутствие снега. И, наконец, устало вздохнув, он спустил ноги на пол, потянулся и зевнул. Ещё раз бросил сонный взгляд за окно и качнул головой:
– Ну, ты и глупый…
2 глава. Плачет стекло
Глянцевая гладь оранжевого потолка отражала тёплый свет зажжённой гирлянды. Несколько десятков лампочек светились огромным словом DREAM над изголовьем аккуратно убранной постели.
Между кроватью и окном оставалось пространство не больше половины шага, а из-под приподнятой римской шторы в комнату нагло заглядывала ночь.
Вытянув ноги во всю длину и задумчиво накручивая на палец светло-розовую прядь, на холодном подоконнике сидела девчонка в белых носочках и тёплой пижаме с рисунком из красочных пончиков. Из больших мягких наушников, опущенных на шею, раздавалось тихое жужжание, а на коленях лежала открытая на середине книжица.
На листочке в клетку в левом верхнем углу она нарисовала три изящных снежинки, а чуть ниже рисунка аккуратными буквами на бумагу вылились простые строчки:
Опускаясь в ладони, кружит надо мной.
Тает сразу, к горячей руке прикасаясь.
Если б знал ты, что завтра случится с тобой,
Ты, наверное, снег, не подумал бы падать…
И зачем ты решил всех собой удивить?
Почему ты ролями с дождём поменялся?
Ты растаешь к утру, будешь всеми забыт.
Ты принёс только грязь, только сырость и слякоть…
Девчонка повернула голову и выглянула в окно. Внизу за мутными подтёками на плачущем стекле на шесть этажей ниже лежала пустынная Брестская, которую внезапно присыпало майским снегом. Широкая и просторная, она никогда не бывала забита машинами, а по ночам почти всегда пространство под окнами окутывало спокойствие. Как-никак напротив находится отдел полиции. Нууу, почти напротив… Слегка наискосок…
Фонари размытой лентой убегали в начало улицы – вдоль детской поликлиники и здания администрации округа, мимо Оренпарка и «кулачков» – так местные между собой прозвали памятник воинам-интернационалистам, прямиком к собору с блестящими куполами…
Зажав между пальцами кончики золотистых волос, отливающих розовым цветом, она легонько провела ими по щеке и вздохнула.
Давно пора спать, ведь завтра важный день. Всю школу ждёт генеральная репетиция «Вальса Победы», который она танцует в паре с Максом Кузьменко из параллельного класса. Он такой неуклюжий и долговязый, как жираф, что её подружки вечно цокают языками и закатывают глаза. А ей смешно, когда он двигается так, словно кто-то дёргает его за невидимые ниточки. И нравится, как у него краснеют щёки…
Рассеянный взгляд на секунду выхватил отражение улыбки в стекле, и девчонка, живо одёрнув себя, постаралась сделаться серьёзной. Снова устремила внимание в темноту любимой улицы, замечая, как мелкий дождь, словно жгучая кислота, разъедает рваное белое полотно снега.
У природы свои заскоки… Сначала швыряется клочьями ваты, как будто сверху кто-то потрошит подушки и одеяла, а после впадает в истерику и выжимает из себя слёзы.
– Янка!!! Мне в универ вставать к первой паре!!! – на кровати у дальней стены завозилось что-то сонное и лохматое, и из-под одеяла вынырнуло существо, похожее на бабайку, которым пугают маленьких детей. – А ну быстро выключай свет и ложись спать!!! Иначе я завтра сфотаю то, что ты там пишешь в своём дневнике, и раскидаю по всем чатам, которые у меня только есть!!!
Старшие сёстры – они такие. Шантаж, угрозы и запугивание – их лучшее оружие. Жаль, что при этом современные технологии могут быть на их стороне…
– Ой, да всё-всё! – и Яна недовольно захлопнула белый блокнот, украшенный ярко-красными сердечками и надписью «Следуй за своим сердцем». – Выключаю!
Она спустила ноги на пол и, откинув покрывало, юркнула в постель. Отработанным движением задвинула книжицу под подушку и щёлкнула выключателем, погружая комнату в темноту.
Было поздно, но спать всё ещё не хотелось. Ледяная постель отпугивала сны, так что не помогали даже носки и пижама.
Так некстати вспомнилось, что завтра она будет петь на сцене школьного актового зала. И Яна непроизвольно сжалась от холода простыни и напряжённого волнения.
Она не так давно принимает участие в школьных концертах в качестве солистки и каждая репетиция для неё пока ещё большой стресс. Она стоит и смотрит в зрительный зал, пытаясь выдавить из горла звуки и уговорить себя быть смелее.
И вот к ней снова будет приковано пристальное внимание нескольких десятков пар глаз. И хотя ей это внимание нравится и восхищает, оно одновременно вызывает у неё панический страх.
Страх потерять его и стать незаметной, неинтересной.
– И музон свой дурацкий тоже выключай!!! – снова раздался недовольный голос.
Яна убавила громкость в наушниках и тихонько огрызнулась:
– Может, мне вообще отсюда переселиться, Ань? А то в следующий раз ты мне ещё и дышать запретишь!
– Не умничай! – приглушённо фыркнула сестра. – Спать мешаешь мне!
– Да просто снег на улице шёл, – обиженно фыркнула она в ответ и отвернулась лицом к окошку.
Анька живёт в своём мире – динамичном и полном движения. Она всё время куда-то бежит, летит, несётся, как будто боится не успеть переделать все дела. Прёт напролом и никогда не замечает, что происходит вокруг. Ей просто некогда замечать такие мелочи. Хотя, быть может, так и надо…
– Чего ты лечишь мне?! Май на дворе… – неожиданно отозвалась сестра.
Яна не стала её убеждать. Не верит – пусть пойдёт и проверит. Но у сестры, конечно, не возникнет желания выбираться из тёплой постельки и шлёпать к окну босиком по ледяному полу. В подтверждение этой мысли Анька страдальчески вздохнула с характерным громким подвыванием, как будто в её углу действительно поселилось существо нечеловеческого происхождения, потом перевернулась на другой бок и снова утихла.
Под одеялом стало чуть теплее, и Яна немного расслабилась. Попробовала закрыть глаза, и воображение тут же показало ей кино из школьной жизни.
Вот Макс, худой и длинный, как швабра, идёт по двору с единственной тетрадкой, скрученной в трубочку и засунутой в оттопыренный задний карман. На нём голубая рубашка с небрежно расстёгнутым воротом и короткие школьные брюки. И это – не потому, что модно. Просто он сильно вымахал за год, и теперь из-под края штанов торчат его костлявые лодыжки в жёлтых носках с покемонами.
Увидев мальчишку, подруги Яны Ульяна и Милана косятся на неё и начинают глупо хихикать, прикрывая рты. Конечно! Ведь это же ей досталось в партнёры по вальсу бледнолицее недоразумение с огненной шевелюрой и ходулями вместо ног, над которым в истеричном припадке ржёт вся школа!..
Поймав себя на мысли, что крепко стиснула в кулаке уголок одеяла, она распахнула глаза и выдохнула напряжение. Запустила руку под подушку и нащупала плотный картонный прямоугольник обложки. Тёплый…
Наверно, в этом блокноте нет ничего такого уж слишком личного и секретного, чего нельзя показывать другим. Это же не дневник. Но она бережно хранит украшенную сердечками книжечку и всё время носит её с собой в сиреневом школьном рюкзаке. Потому что там её мысли. Там – то же самое, что у неё внутри. И делиться этим она готова только с бумажными страницами. Потому что даже лучшие подруги не входят в круг её абсолютного доверия.
Яна устроилась поудобнее на подушке и, подложив под голову ладонь, снова посмотрела за окно. По стёклам, струясь, по-прежнему стекали слёзы дождя. Избавив карманы облаков от снега, май никак не мог успокоиться и всё ещё о чём-то переживал и тревожился.
Завтра наверняка он выключит солнце и станет холодно, а в школу опять придётся идти в шапке и тёплой одежде. Только Яну почему-то это почти не смущало. Она улыбалась и слушала яркий насыщенный голос в наушниках. А на повторе снова и снова играл «Майский вальс».
В очередной раз мысленно уворачиваясь от здоровенных ласт в кроссовках девяносто пятого размера – потому что там реально лыжи! – и репетируя шаги, она проговорила про себя:
