скачать книгу бесплатно
– Попался, мальчишка! – прошипела она. – Думал надурить меня? Но признаться, я не совсем тебя ожидала вновь здесь увидеть. Где Филиппа? – со злостью спросила она и еще больше прижала нож к моему горлу, из маленькой ранки пошла кровь. – А ну, говори, гаденыш! Где твоя мать?!
Я молчал, мне было ужасно страшно. Почему-то мне казалось, что она непременно убьет меня, независимо от того, скажу ли я ей правду или промолчу.
– Решил в молчанку со мной играть? Ну ладно, давай поиграем, я люблю игры!
Она дернула меня за волосы и резко потащила за собой, я чувствовал, как из ранки, сделанной острым лезвием у меня на шее, стекала капля крови. Мы шли по коридорам, потом спускались долго вниз, там было сыро и темно, по-моему, мы были под водой, потому что везде были лужи и капли стучали по стенам. Она завела меня в жуткую комнату, там стояли необычные сооружения и инструменты, и на секунду в моей голове пролетела страшная мысль, которая потом подтвердилась ужасным воплем человека: «Комната пыток!»
Зирель усадила меня на стул и приковала руки, крики несчастного не смолкали и наводили на меня дикий страх. Я ничего не должен ей говорить, я обязан молчать… я боюсь… я не хочу, чтобы мне делали больно! Она подошла к двери, откуда доносились страшные звуки, и яростно постучала. Через несколько секунд появился Тома. Увидев меня, он злобно ухмыльнулся, предвкушая потеху. Мои руки начали трястись, и их даже кандалы не смогли удержать.
– Откуда он? – спросил Тома.
– Фаукс перенес обратно. Молчит, щенок, я надеюсь, ты развяжешь ему язык?
– Будь в этом уверена, моя госпожа! – льстиво произнес он, взял ее руку и долгим поцелуем припал к ней.
Зирель села на стул напротив меня и начала яростно прожигать меня взглядом. Тома отошел к столу, где лежали разные изделия пыток, и начал выбирать, чем ему воспользоваться. Каждое орудие, которое он поднимал и оценочно крутил в руках, наводило на меня такой ужас, что зубы начинали трястись. Сам того не замечая, я начал плакать и молить о пощаде. В душе я понимал, что должен замолчать и не подавать виду, что мне страшно, но эмоции взяли верх. Тома наконец определился с выбором и направился ко мне.
– Прошу вас! Умоляю! Не делайте мне больно! Пожалуйста!
– Бойся, щенок! Ты у меня заговоришь, ты у меня все скажешь! За все ответишь, маленький ублюдок! Будешь о смерти меня молить!
– Прошу, пожалуйста! Не надо! Не надо! – я рыдал, захлебываясь слезами, мне казалось, что вот-вот я сойду с ума от ужаса и страха.
– Знаешь, что это такое? Конечно, знаешь, ты же сам это сделал! – он истерически засмеялся, и смех его разносился по подземелью злобным эхо. – Ну-ка, Марти, расскажи-ка мне, что это за изобретение?
– Нет, нет, пожалуйста!
– Нет уж, ты расскажи, мне интересно, – он говорил со мной притворно добрым тоном, а на самом деле издевался. – Говори! – Его ладонь со свистом ударила мою щеку так, что та еще долго горела.
– Это… это прожигатель, – рыдая, протянул я.
– Отлично! И что же он делает?
– Он… прожигает клетки… нервные клетки… они отмирают и потом… потом конечность непригодна… если ее не отрезать… она будет болеть… сильно болеть…
– Как, как она будет болеть, малыш Марти? – ехидно спросил Тома.
– Очень сильно… так, что ты сам будешь молить о смерти.
– Правильно! Только о смерти будешь молить… – он на секунду замолчал. – Ты! – И разразился истерическим смехом.
– Сними с него фаукс, – приказала Зирель, все это время наблюдавшая за нами.
Он тут же повиновался, а потом вмиг подскочил ко мне.
– Ну что, дружок, с чего начнем? Какая часть тела тебе больше всего не по душе? Может, уши? Кому они нужны, верно?
– Не смей, глупец! – закричала Зирель. – Не трогай тело и голову, мальчишка еще понадобится!
– Ну ла-адно, – протянул Тома с наигранной грустью, – тогда, может, пальцы? Рук или ног? Что тебе дороже? – издевался он, а меня всего било в истерике, я понимал, что меня ждет, какая нестерпимая боль. – Ну раз ты молчишь, я решу за тебя сам.
Он приставил орудие к моему большому пальцу левой руки. На секунду из моего горла не мог вырваться ни один звук, я не верил, не мог поверить, что сейчас, буквально через несколько секунд, я фактически лишусь пальца. Затем последовала боль, как будто через твой палец прогоняют электрический ток, раскаленные иглы, как будто его обливают кислотой и раздавливают под тяжестью одновременно. Я ничего не чувствовал, кроме боли, ужасной, непередаваемой, только потом я понял, что начинаю хрипнуть от своего крика.
– Ну что ты так кричишь, малыш? Это же только первый пальчик! У тебя еще целых четыре! Будешь говорить или продолжим?
– Пожалуйста, прошу! – Из моих глаз уже не катились слезы, я даже рыдать был не в силах.
– Говори, щенок, где Филиппа?
– Нет, нет…
Указательный палец пронзило той же болью. Горло жгло от порванных голосовых связок. Я кричал, я молил о пощаде, но это его еще больше раззадоривало. Он схватил средний палец и проделал то же, что и с предыдущими. Я потерял сознание. Я провалился в какую-то сладкую негу, в пустоту, у меня ничего не болело там, я, кажется, был счастлив. Несмотря на то что там было темно, я чувствовал себя в безопасности, спокойно. Там меня не мог достать Тома со своими пытками. Внезапно что-то начало стучать мне в грудь, прямо в солнечное сплетение. Темнота начала рассеиваться, а боль потихоньку возвращаться. Я вновь увидел перед собой Тому и Зирель на кресле.
Еще один разряд в грудь полностью вернул меня в действительность. Специальный пробудитель, если вдруг жертва потеряет сознание, – это приспособление возвращает в реальность. И только что Тома испытал это на мне.
– Куда это ты, Марти? Думал отдохнуть от меня? Нет, нет, у нас еще целых два пальца и куча вопросов!
Мой безымянный палец почувствовал ту же боль, я уже не мог терпеть, уж лучше смерть, чем испытать такое. Остальные прожженные пальцы болели так, как будто их непрерывно ломают, каждую косточку, потом эта боль плавно перетекала в режущую, как будто с пальцев живьем снимали кожу, затем нервы, а затем дробили кости. После всего этого наступало затишье, пальцы будто помещали в лед, но это было всего на несколько секунд, затем их будто поджигали, и все сначала. Эта боль была еще хуже, чем прожигание.
– Где Филиппа?! – кричал он, хватая мой последний палец.
– Ее нет! Она не тут! Мы не нашли ее! – отчаянно закричал я, только чтобы он не прожигал мизинец, только чтобы я не терпел все это вновь.
– Кто мы?!
– Я… папа! Папа!
– Николас? – подала голос Зирель. – Значит, он тут?
– Да!
– А Филиппа где?
– Не знаю! – провыл я.
– Что вы собирались делать? Вы собрали армию? – наступал Тома.
– Нет… я не знаю…
– Жги еще один! – властно приказала Зирель.
– Нет, нет, прошу, не надо!
Я лишился мизинца. Теперь вся кисть левой руки была непригодна.
– Малыш, да у тебя пальцы кончились! За вторую руку будем приниматься или по-хорошему все скажешь? – язвил Тома.
– Я не знаю… мы должны были привести Филиппу… Парельо отправился искать Артоса… но мы не знаем, нашел или нет… я ничего не знаю!
– Отлично! Армия Артоса! Уводи пацана, он бесполезен! Все, что нужно, мы узнали.
Тома отстегнул меня от стула и потащил в темницу. Кисть нестерпимо болела, я не чувствовал ничего, кроме этой боли. Я даже нормально ходить не мог. Он кинул меня на сырой, прогнивший и заросший плесенью пол. Я свернулся калачиком и принялся тихо плакать и поглаживать левую руку, от прикосновений боль удваивалась, от нее никуда не деться, был только один выход, но я не мог этого сделать.
Внезапно мне послышалось шевеление совсем недалеко от меня. Я испуганно обернулся, в углу что-то лежало, похожее на большой мешок, но в темноте невозможно было разобрать. «Мешок» зашевелился еще раз, и из него вырвалось что-то похожее на бурчание или хрип. До меня дошло. Когда Зирель притащила меня, Тома кого-то пытал за дверью, и, видимо, меня поместили за эту же самую дверь, к бедному узнику. Я осторожно подполз к нему, стараясь не двигать омертвевшей рукой.
– Эй, вы в порядке? – тихо спросил я. – Скажите что-нибудь? Вы живы?
– Ма… Мартин… Мартин, – прохрипел несчастный.
– Да, это Мартин.
– Уб… уб…
– Что? Я не понимаю…
– Убей меня!
Холодная дрожь пробежала по всему моему телу. Я понял, кто передо мной лежал. Трясущейся рукой я поднял голову незнакомого человека и кое-как направил ее на свет. Слезы покатились из моих глаз, мне хотелось кричать, биться в истерике, забыться, но ни в коем случае не находиться здесь, рядом с обреченным на смерть человеком. Его лицо было мокрое, в холодном поту, глаза не открывались, мокрые волосы прилипали ко лбу, и я бережно их убирал, но от каждого моего прикосновения он начинал болезненно стонать. «Лучше бы ты умер тогда!» – с отчаянием подумал я.
Несчастным пленником оказался мой дядя, с которым мы так сильно сдружились, который заменил мне маму, папу и даже брата, который всегда помогал мне и брал, если надо было, удар на себя, который спас меня от смерти и, возможно, спас Либерию. То, что с ним случилось, было еще большей несправедливостью, чем если б его просто убили. Я плакал и проклинал себя и всех за то, что именно так все случилось.
– Макс! Макс! Пожалуйста, Макс! – хныкал я.
– Мартин, мне больно! – прохрипел он, еле дыша.
– Что с тобой сделали?
– Все… прожигание, дробление, внушение… все.
– Нет… нет… но тебя же… можно вылечить, Макс? – с надеждой спросил я.
– Мне прожгли почти все тело, Марти, и часть головы.
– Нет! – громкий всхлип вырвался у меня из груди, и я разрыдался с новой силой.
– Я мертвец… и честно сказать… я бы уже поскорее расстался… с этой жизнью…
– Нет, Макс! Пожалуйста! Есть выход, должен быть, мы вылечим тебя!
– Ты сказал им что-нибудь?
Я замялся. Максу прожгли все тело. Даже если он и сказал что-то, то он долго держался, а я? Что я? Я и кисть руки не выдержал, все и всех выдал. Я предатель! Какую боль сейчас испытывает Макс! Та боль, что у меня в руке, у него по всему телу, а в области груди и головы она в несколько раз обостряется.
– А ты? – тихо спросил я.
– Нет… молчание стоило мне жизни…
Он умрет так или иначе. Это мучение – жить прожженным, даже если его не убьют по его просьбе, то он сам себя порешит. Вместо того чтобы сказать хоть что-то незначительное, он выбрал смерть, и он знал, на что он шел. Храбрый, не то что я – слизняк!
– Я… я все сказал… прости! – я закрыл лицо руками и стыдливо расплакался.
– Нет, Март, все верно сделал. Из того, что мы знаем, мало что можно почерпнуть… а жизнь спасти можно…
– Тогда почему ты не сказал?! – от отчаянья я начинал злиться на него, хотя понимал, что это глупость.
– Если б я все рассказал, что бы тогда рассказывал ты?
Я еще больше разрыдался. Макс опять спас мне жизнь, а чем я ему отплатил? Меня снедало чувство долга, но как мне отблагодарить умершего?! Затем я начал злиться на него. Ну зачем, зачем он так сделал?! Кто его просил жертвовать собой ради меня?!
– Но как ты узнал, что именно я попаду в замок? – успокоившись немного, спросил я.
– Я догадался, а времени на раздумья не было.
– Макс… ты умрешь?
– Да, Март, я умру.
– Несправедливо…
– Где Филиппа?
– Она должна быть здесь, третий фаукс был спрятан в ее старом доме, она отправилась туда, когда я вернулся.
– Ты с отцом был?
– Да.
– А он где?
– Не знаю… я забыл взяться за руки…
– Я так и думал… что ты не вспомнишь, но даже к лучшему… что не вспомнил… Как рука?
– Ужасно болит… но это пустяк… по сравнению с тобой…
– Боль та же, только у меня ее больше.
– Руку придется отрезать?
– Да, если не хочешь всю жизнь терпеть это.
– Почему именно с тобой это случилось?! Так не должно было быть! Ты такого не заслуживаешь! – начал опять злиться я.
– Ну а кто еще… если не я? – просто ответил он.
Глава 8
Непокорность
