скачать книгу бесплатно
Портрет моего времени в 4-х пьесах
Андрей Эдуардович Кружнов
В сборнике четыре пьесы о современниках автора. Время действия первой пьесы разворачивается в 90-е года прошлого века и в следующих пьесах заканчивается нашими днями. Их можно воспринимать как комедии и сатиру на события современной жизни. Развал советской империи, разрушение экономики, кризис общества, новый рост имперских амбиций – на этом фоне происходят семейные неурядицы, супружеские измены, разводы, любовные истории, поиск пресловутой стабильности и погоня за птицей удачи. Эта книга – художественная хроника постсоветской жизни. Содержит нецензурную брань.
О книге
Каждая из 4-х пьес в этом сборнике является хроникой своего времени, она написана с живых людей, отражает их быт и атмосферу, страсти и мысли современников автора, иногда можно услышать обсценную лексику, щекотливые темы из интимной жизни героев. Автор предельно правдиво показывает то, о чём мечтают, за что борются и что любят его персонажи. Он сам жил среди этих героев.
Первая пьеса «Святые уроды» повествует о 90-х годах ХХ века, когда рухнула советская империя, и на её обломках осталась обычная провинциальная семья, где в одной квартире обитают три разных поколения и с трудом находят общий язык друг с другом.
Вторая пьеса «Встретились птицы и рыбы» на фоне любовной драмы, супружеской измены показывает нулевые годы ХXI века, когда в Москве разрушается семья приезжих провинциалов.
Следующая пьеса «Моя жена стриптизёрша» это сегодняшние дни. У двух старых знакомых после большой разлуки внезапно возникает любовь и приносит им серьёзные испытания. Конфликт архаики и прогресса.
Последняя пьеса «Люди хаоса» – это сатирический взгляд на власть и подчинённых. Дирекция филармонии воюет с целым коллективом, чтобы остаться в кресле. Подкупы, интриги – все орудия бюрократии в борьбе за свою кормушку.
Книга проиллюстрирована самим автором.
Святые уроды
(Эпизоды из провинциальной жизни в 2-х действиях)
Действующие лица:
СВЕТА, 24-28 лет, миниатюрная девушка с блуждающей улыбкой и серьёзными глазами;
ЮРКА, её муж, 30-35 лет, задумчивый молодой человек с недовольным взглядом;
ЛИДИЯ ПЕТРОВНА, мать Светы, 45-50 лет, плотная энергичная женщина с открытым лицом и нервным тиком;
БАБКА АННА, мать Лидии Петровны, 70-76 лет, худощавая женщина с юркими глазами и уставшим выражением лица;
ИГОРЁК, худощавый, отёкший, с жидкими волосами, неопределённого возраста.
Место действия: трёхкомнатная квартира с лоджией и кухней.
Действие первое
Ясное летнее утро. Большая зала трёхкомнатной квартиры в одном из провинциальных городов. В комнате висит несколько самодельных верёвочных кашпо, гипсовые разукрашенные маски и любительские картины в стиле то ли постмодерна, то ли примитивизма. Большое окно с выходом на лоджию открыто и занавешено марлей от комаров. Через лоджию видны верхушки берёз и небо – это третий этаж. За зелёной листвой проглядывают крыши деревянных домов – это окраина города: прилепившаяся сбоку деревенька, давно ставшая пригородом. На большом диване спят Света и её муж Юрка. Рядом детская кроватка, где спит маленький ребёнок.
Слышен звонок в дверь.
СВЕТА(тяжело поднимая голову и глядя на часы). Озверели, что ли, в такую рань.
ЮРКА(не открывая глаз, уткнувшись в подушку). Пошли в баню…
СВЕТА. А вдруг эта ненормальная пришла.
ЮРКА. У неё ключи…
Звонок становится настойчивым и долгим.
СВЕТА. Блин, с больной башкой… спать хочу… (Поднимается, накидывает халат. Облизывает пересохшие губы.) Юр, у нас газировка осталась?
ЮРКА. Не… Макс, по-моему, всё выдул.
В дверь начинают колотить руками и, видимо, ногами.
СВЕТА. Да иду, иду же!.. Охренели совсем.
Света уходит в прихожую открывать дверь. Входит Лидия Петровна с двумя сумками. Она нервозная и взмыленная, сразу же направляется на кухню. Света идёт за ней, помогая нести одну из сумок.
ЛИДИЯ(прямо с порога). Чё не открываете, трахались, что ли? Ключи не могу найти… (Входит, умудряясь на ходу рыться в сумке.)
СВЕТА(сонным осипшим голосом). Мам, успокойся. У тебя случилось чего?
ЛИДИЯ. Ой, отвали! Ну, дай пройти-то, господи… (На самом деле Света ей ничуть не мешает.) Встанет на пути вечно и обходи её. (Проходит на кухню и выгружает сумки.) Этот урод твой спит?
СВЕТА. Мам, ты чё охренела – с порога-то начинаешь. Ты чё вернулась-то? Поругались, что ли?
ЛИДИЯ. Ой! Отвяжись. Бабка Аня спит ещё?
СВЕТА. Ну, а чего же – время-то девятый час. Ты насовсем, что ли?
ЛИДИЯ. Девятый – горбатый. Я раньше в семь утра на завод бежала, к себе в кабинет. За это и уважали, поэтому и жратву всё время таскаю от людей. А то бы сдохли уже давно.
СВЕТА. Мам, ну чё ты опять начинаешь. Юрка не ест твои продукты.
ЛИДИЯ. Не ест. А крабовые палочки пропали из холодильника. Домовой, что ли, унёс?
Из комнаты слышится голос Юрки.
ЮРКА. Да ёш твою мать! Не жрал я ваши тухлые палочки.
ЛИДИЯ. Вот-вот – тухлые. А чё ж они из холодильника – сами испарились? Артист грёбаный свалился… (Бормочет.) Правильно говорят, что ни артист, то алкаш или педераст… или бездельник… (Дальше бормочет что-то неразборчиво себе под нос.)
СВЕТА. Ты ребёнка щас разбудишь. Может, тебе чаю поставить?.. Оставь сумки, я сама разберу.
Лидия Петровна садится за стол, с удовольствием отдавая сумки дочери.
ЛИДИЯ. Я у него все свои продукты забрала. Там ещё кабанятины кусок – на охоту недавно ходил.
СВЕТА. Бабаев твой?.. (Нюхает пакет с кабаньим мясом.) Фу, правда, воняет. Значит, ты насовсем?
ЛИДИЯ. Ты меня уже достала своими расспросами. Я вернулась к себе в законную квартиру. Что, боишься мешать буду? Глаза-то красные – опять пьянку устроили. При мне чтоб никаких гостей – выкину к чёртовой матери!
СВЕТА. Мам, мне пофигу – вернулась, значит, вернулась.
Из маленькой комнатки выходит бабка Анна, худенькая маленькая старушка с блаженной улыбкой.
АННА. Ой, Лидочка вернулась. Ну, слава богу, опять вместе заживём.
ЛИДИЯ. Откуда ты знаешь, что я вернулась? Опять под дверью, что ли, подслушивала? «Лидочка вернулась» – вижу, вон уже свои иконки на кухне поставила.
АННА. Лида, Господи, Христом богом клянусь, это не мои иконочки. Это их Света поставила.
ЛИДИЯ. Какая Света, чего ты городишь! Светка по гостям шастает да водку жрёт. Убирай, говорю.
АННА. Хорошо, хорошо, Лида, уберу. Как скажешь…
Бабка Анна тянется к маленьким дешёвым иконкам, которые стоят на холодильнике и на кухонных полках.
СВЕТА. Баб Ань, оставь. Мам, это мои иконки.
ЛИДИЯ. Чего ты эту выдру выгораживаешь. Ишь, согнётся в три погибели и ходит как блаженная: «Лидочка вернулась, Лидочка хорошая»… А сама за глаза такие мерзости говорит. Так и убила бы!.. (Слегка тычет в неё кулаком.)
АННА(сильно отшатываясь в сторону). Ой, Лидочка, Господь с тобой! Я тебе всю жизнь отдала.
СВЕТА. Мам, ты чё творишь-то. Баб Ань, иди к себе.
ЛИДИЯ. Жизнь она мне отдала. Ты лучше расскажи, чего ты Горбоносовой натрепала.
АННА. Лидочка, я о тебе всегда говорю только хорошие слова.
ЛИДИЯ. Нет, ну не сволочь. Светка, я её щас задушу прямо тута.
АННА. Лидочка, пожалей меня старую. (Молитвенно складывает ладони на груди.)
ЛИДИЯ. Не выводи меня, анархистка чёртова. (Свете.) Знаешь, как она тут передо мной на коленях вставала, когда свой дом профукала – артистка ещё та! «Лидочка, я тебе все деньги отдам от продажи дома. Мне много места не надо». Хрен чего дала. Отцовский дом просрала! Двухэтажный, с прудом, с садом, голландская печь. Где твои тридцать пять тысяч, скворечня старая?
СВЕТА. Мам, ну ты же знаешь, тогда падение рубля было… Как это слово – деноминация. Сейчас некоторые за месяц столько получают.
ЛИДИЯ. Я ей говорила – погоди, не продавай, видишь, чего в стране творится. Чего ты мне ответила?
АННА. Я уже не помню, Лида.
ЛИДИЯ. Всё ты помнишь! Я, говорит, верю нашему правительству. Советская власть меня в беде не оставляла, и эти не оставят.
АННА. Лидочка, я ведь не знала, что вот так вот всё…
СВЕТА. Баб Ань, иди от греха подальше. (Выпроваживает её к себе в комнату.)
ЛИДИЯ. Не знала. Всё ты знала. Голову надо было включать – отец за тебя всё решал, в доме палец о палец не вдарила. Всю жизнь у него жила как у Христа за пазухой.
СВЕТА. Мам. Успокойся и расскажи, чего у тебя стряслось. Здоровье побереги.
ЛИДИЯ. Ой, не знаю, что и говорить. (Кричит в сторону бабкиной двери.) Я тебе щас лоб расшибу, если будешь подслушивать!.. Знаешь, чего эта гнида Горбоносовой сказала?
СВЕТА. Ну?
ЛИДИЯ. Чего ну – говорит (гримасничая, изображает Анну, певуче растягивая слова):«Ли-идка ушла к этому нищеброду жи-ить. Потом на него всю квартиру перепи-ишет. Пустите меня к себе пожи-ить».
СВЕТА. Да ну, ерунда какая-то. Баба Аня знает, квартира приватизирована и на тебя, и на меня, как ты её отдашь.
ЛИДИЯ. Чего мне врать-то, иди у Горбоносовой и спроси. Ходит позорище устраивает.
Света рыскает по полкам.
СВЕТА. Спички куда-то подевались.
ЛИДИЯ. На балконе теперь ищи, курили, небось, со своим Максом…
СВЕТА. Ладно, у меня в заначке есть. (Достаёт из-под плиты коробку спичек.)
ЛИДИЯ. Чё, Светка, уже не интересно почему я вернулась?
СВЕТА. Ты же сама не хочешь рассказывать. Заставлять, что ли, тебя. (Разжигает плиту и ставит чайник.)
ЛИДИЯ. Всё, нет у него больше квартиры.
СВЕТА. В смысле?
ЛИДИЯ. Ой, не знаю, путанная история: сын его бандитам должен чего-то был, чего-то они там перепродавали, куда-то вляпались…В общем, ему сказали, чтобы сын живой был, продавай квартиру и расплачивайся.
СВЕТА. Ничего себе. А где же самим жить?
ЛИДИЯ. Говорит, в Захарино поедут, у них там родня какая-то.
СВЕТА. Так в деревне работы нет, чего есть-то будут?
ЛИДИЯ. Ой, я не знаю, пусть у них голова болит. (Намазывает бутерброд с вареньем и смачно кушает.) Знаешь, чего мне сказал?
СВЕТА. Чего?
ЛИДИЯ. Пропиши, говорит, меня к себе в квартиру, чтоб я в городе работу нашёл. Я, говорит, квартиру сниму, жить будем.
СВЕТА. Ну. А ты чё?
ЛИДИЯ. Щас! У меня тут чё – армянское общежитие. Любовь она любовь, а пропишешь, потом век не избавишься.
СВЕТА. Так прямо и сказала ему?
ЛИДИЯ. Ой, ну тебя! Как сказала, чё сказала – в окошко жопу показала.
СВЕТА. Мам, ты ведь щас весь батон сомнёшь. Да ещё с вареньем. Опять будешь охать: «Разнесло меня, разнесло меня».
ЛИДИЯ. Дак видишь, как понервничаю, так жру и жру. Что мне курить с вами начать?
Юрка выходит из комнаты и идёт в туалет. По пути он сворачивает в кухню и демонстративно суёт Свете её трусики в карман халата.
