скачать книгу бесплатно
Но грибы оказались «беспонтовыми», никаких глюков от них не было (или дозировка была неправильная). Тогда в другой раз он собрал огромные мухоморы. Отделив от них белые пятнышки, он решил их высушить и воскурить, но вновь ничего не происходило. Такому многоеду, как Славик, нужно было, вероятно, собрать целый лес поганок и мухоморов, чтобы хоть как-то его проняло…
Слава из Ухты, огорчённый, покинул Москву в сентябре 1994 года.
5. Автостопщик – ветеран ВОВ
Среди вольных путешественников есть ветераны. Самым возрастным автостопщиком, приходившим на вписку, стал 77-летний Алексей Новожилов – не путать с Александром Нетужиловым, это совсем другой человек, хотя и тоже из Питера. А. Новожилов, ветеран блокады, железных дорог и Отечественной войны, ездил по России и сопредельным странам разными способами. Предпочитал автостоп 2-го рода – езду в локомотивах. В железнодорожной форме, в очках, с костылём, с орденами и медалями, с двумя сумками передвигался он по разным городам. В одной сумке у него были личные вещи, во второй – товары на продажу: иногда, подсев в электричку, он продавал всякую мелочь: шариковые ручки, китайские стельки «Ароматная нога», старые номера газеты «Октябрьская магистраль», и прочее. Другой заработок такой: отправляясь на выходных на Поклонную гору в г. Москве, он встречал там пары брачующихся и говорил им:
– От имени всех ветеранов Вооружённых сил, железнодорожников …, поздравляем Вас, желаем всего самого лучшего, … и т.д..
Одни говорили «Спасибо!», а другие – нет-нет да и сунут 100 руб. престарелому вольному путешественнику. «Работаю поздравляльщиком», – говорил он. Кстати, не только среди продавцов, но и даже среди поздравляльщиков на Поклонной горе существует нездоровая конкуренция и бригада «своих». Но это к слову.
Старик оказался ещё и бабником. Встречая «девиц» 60—65-летнего возраста, он ухаживал за ними, фотографировался, потом показывал всем свои фотографии: «Это мои девушки!»
Мой адрес деду дал Костя Шулов. (Тот с ним как-то в Питере познакомился.) Впервые дед появился у меня проездом из Крыма на Петербург – и всех на вписке удивил. Конечно, я по голосу в телефоне предполагал, что это человек не юный, но я не думал увидать такого бронтозавра 1926-го года выпуска. Всех на вписке он удивил тогда своей болтливостью и весёлым видом.
Прошло некоторое время. И вот в конце 2002 года дед опять всплыл – но при иных обстоятельствах. В очередной визит в Москву на деда напали грабители у Ярославского вокзала, между путей, когда он шёл к своим знакомым локомотивщикам в депо. (Благодаря почти 60-летним связям с работниками ж.д.транспорта, дед умел уезжать на электровозе прямо с вокзала. Приходил в депо, общался, и из депо уже выезжал локомотив с дедом в задней кабине, и прицеплялся к поезду.)
Так вот, дед пострадал, не дойдя до депо. Бандиты в количестве 4-х чел. напали на старика, разбили голову, отобрали документы, деньги (300 руб.), мобильный телефон (который незадолго до того деду впарил К. Шулов), удостоверение ветерана войны, сумку с китайскими стельками и какой-то журнал «Фото-наслаждение». В сумерках дед дополз до депо, где ему вызвали «Скорую» и отвезли в Склифософскую больницу.
И вот из этой больницы дед и звонил. Первое время он не вставал, а потом как встал, так решил сбежать, точнее самовыписаться из больницы. При этом он утащил из больницы какое-то длинное пальто (его собственную куртку украли бандиты). Вместе с дедом мы пошли в милицию, составлять заявление. Но нападение бандитов, утрата вещей, черепно-мозговая травма, и 2 недели, проведённые в больнице, плохо отразились на разуме деда. Сидя в милиции (привокзальное отделение близ Ленинградского вокзала), дед думал, что все вещи, проходящие мимо его носа – бывшие его.
– Это моя куртка! точно моя! – воскликнул он, когда мимо проходил человек в кожаной куртке. – Это мой пакет! мой пакет! – когда кто-то мимо прошёл с пакетом.
Пока милиционер медленно, одним пальцем, печатал справку для деда, тот успел утащить с милицейского стола пару ручек, несколько листов чистой бумаги, скрепки, скотч и ещё какие-то мелочи, размещая их в карманах украденного из больницы пальто. Наконец я пресёк дедную попытку утащить у ментов стакан.
– Хороший стакан, всё равно им не нужен, а у меня кружку украли, – оправдывался дед. Пришлось отодвинуть стакан подальше.
Наконец, справку напечатали. Мы сходили на вокзал, купили-таки билет по льготной цене (в локомотиве травмированный дед уже ехать не хотел) и попрощались. Дед отправился в Петербург, где его пригрела одна из его «девиц» -пенсионерок. Надеюсь, что со временем к нему вернётся его природный оптимизм и самоходные свойства, и мы вновь увидим его на вписке. Но больше я его не видел.
6. Несамоходная женщина
Термин «самоходность», «самоходные свойства» появились в лексиконе мудрецов АВП семь лет назад. В июне 1997 года у нас была поездка на Кольский полуостров – самая маленькая из Больших экспедиций АВП (или – самая большая из маленьких). А дело было так.
Мы отправились на Кольский полуостров втроём: я, Андрей Винокуров и Катя – с тех пор называли её «Катя Кольская». Собирались доехать автостопом до Умбы или дальше, докуда будет транспорт, и далее пройти пешком по Южному берегу Кольского п-ова, до деревни Пялица или другой какой, – и уплыть оттуда в Архангельск на пароходе «Юшар», знакомом мне по Соловецкой поездке 1994 г. Тогда этот пароход ходил из Архангельска регулярно в три стороны – на Соловки, в Мезень и на Южный берег Кольского п-ова, – в каждом направлении раза два в месяц. Ещё какой-то пароход ходил из Мурманска в Архангельск и назад, также обходя деревни побережья. Точного расписания мы тогда не знали.
Стрелка была назначена в Кандалакше – первом крупном городе Мурманской области (если ехать с юга). Ехали мы отлично, июнь, север, белые ночи; Винокуров ехал отдельно; я – в паре с Катей. Ещё при прохождении Лодейного Поля – объездной дороги тогда ещё не было – обнаружилось, что Катя плохо ходит. Я заранее предупреждал её, что нужно будет много ходить, но Катя уверяла, что легко проходит за день 40 км. И вот, пока мы шли через Лодейное (оно же «Злодейное») Поле, Катя начала подавать признаки несамоходности. К чему это приведёт, я тогда ещё не знал.
Дальше была трасса на Петрозаводск и Сегежу; грузовик с молоком и кефиром на Кандалакшу; пьяные водители, закрывшие нас в кузове; разговоры об авариях и поведении в случае аварий; наконец, мы и впрямь попали в аварию, причём очень серьёзную, машина слетела с насыпи, перевернулась, кузов сплющился и нас закопало в кефире; пьяный водитель валялся, выпав из кабины, рядом. Оказалось – жив, но пьян. Ободранные и обкефиренные, мы с Катей устопились в посёлок Пушной, где приводили себя в порядок (стирали и зашивали одежду) на вписке у старого пьяного карела; и наконец на другой день въезжаем в Кандалакшу, где нас уже пол-дня ожидает Винокуров.
Дальше был автостоп на Умбу; незаходящее июньское солнце; редкая северная тайга слева, море справа; попытки сварить суп на морской воде (часть варева даже удалось съесть); последний июньский снег в расселинах и оврагах и первые июньские комары; автостоп в Кашкаранцы и пешеходное попадание в Варзугу, старинное поморское село, предпоследний оплот цивилизации на маршруте. На другой день – мы опять шли пешком – нашему взору открылась настоящая песчанная пустыня, пустыня на Полярном круге, исполосованная следами от когда-то проехавших машин, и телеграфная линия за горизонт. Удивительное зрелище, чем-то напоминающее Судан – но не был я тогда ещё в Судане, и сравнивать тогда я не мог – эти две пустыни, арктическую и тропическую.
Через 18 километров после Варзуги мы пришли в Кузомень, это вообще последняя точка, куда можно приехать на машине, не замочив кабину и колёса. Машины сюда ходят – одна в день; пока мы шли, проехала одна, («Урал» -бензовоз), нас не взяла. И вот эта одна машина в день и оставляет такие следы, которыми исполосована вся пустыня: «дорога» пол-километра шириной.
Пустыня рукотворная: местные говорят, что когда-то здесь была обычная земля, редкие лиственницы, мох, лишайники, но люди своими попытками земледелия уничтожили тонкий слой северной земли и обнажили песок под ним. Остатки мха унесло ветром, и пустыня ежегодно расширяется. Говорят, что и Сахара тоже рукотворная, только там причиною стада, которые древние люди пасли на тропических древних лугах.
После Кузомени идти было некуда: путь преградила река. Да, кстати, мы узнали, что теплоход «Юшар» уже давно не ходит – его списали и продали в металлолом пару лет назад. Однако, из деревень по маршруту ходит самолёт в ближайший райцентр, город Умбу. Кстати, от Умбы до Кандалакши – 100 километров и асфальт; а вот восточнее Умбы асфальтом и не пахнет.
Двое ребят лет двенадцати, на лодке, перевезли нас на другой берег реки. В подарок им мы вручили экземпляр «Практики вольных путешествий» (оранжевое издание 1997 г). Интересно, какова судьба этой книги? сохранилась ли? А ребята, наверное, уже выросли и «сделали ноги» из родительского дома, в Мурманск или иной центр цивилизации.
На другом берегу реки Варзуги, если верить карте, находится посёлок Усть-Варзуга. Реально там всего один житель, пожилой человек. Объяснив ему свою сущность, мы получили разрешение переночевать в одном из пустующих домов.
Самое интересное на этом берегу – именно эти пустующие дома, рыбацкие избы-вписки. Они стоят через каждые пять километров, не запертые.
Многие – хорошо сохранившиеся, с печкой, столом, рыболовными сетями; можно найти одеяло, соль, сухари. Некоторые дома очень старые, брёвна, из которых они построены, стали светлыми от солнца и ветра. Есть и уже рухнувшие дома, а есть и весьма крепкие. Мурманская область – один из последних регионов России, где такие дома до сих пор ждут своих редких гостей. В других местах – ближе к городам – такие дома либо сгорели, либо превратились в дачи новых и средних русских, и вольный ночлег в них невозможен.
Следующий день мы шли от этого посёлка Усть-Варзуга, населённого одним жителем, до деревни Чаваньга. Справа – море, раз в несколько километров – вписочные домики. Слева – бесконечная линия телеграфных столбов за горизонт. Под ногами – мох и лишайники, иногда – песчаная тропа, иногда – влажное болото. Иногда наш путь пересекали речушки, мы преодолевали их вброд, иногда по колено, а иногда и почти по пояс в воде. Солнце совершало движения над нашими головами, и не заходило. В этот день мы преодолели 40 км.
Тут-то как раз мы и подходим к теме самоходных свойств. Вскоре они ухудшились. Пройдя пару километров, я заваливался отдыхать на приятный влажный мох; минут через двадцать подтягивался Винокуров, и с ним вместе ещё двадцать минут мы поджидали глобально отставшую женщину. С большим облегчением к вечеру мы увидали очертания домов деревни Чаваньга. Перед нами выявилась довольно шумная и быстрая река, и мы, не видя от усталости путей переправы, устроились на ночлег в ближайшей избе.
Пытаясь растопить печь, мы наполнили избу дымом: видимо, дымоход был засорен. Всё же сварили что-то и переночевали. Кстати, ходили мы тогда совсем с маленькими рюкзачками; у меня, например, был маленький «Воровский» рюкзак без навесных пакетов, в котором хранился спальник, кружка, торпеды с крупой и сахаром, карта… и вроде всё. Весил он килограмм восемь, этот рюкзак. Рюкзак Кати был немного больше, так как там хранились, вероятно, всякие женские ненужные вещи. Но причина утраты самоходности была не в рюкзаке: Катя усердно натёрла ноги, и скорость её неуклонно снижалась, начиная ещё с транзита Лодейного Поля.
Дальнейшее передвижение нашей команды было невозможным: скорость женщины, упала до 2 км/час. Нужно отправляться обратно, но и это проблематично: потребуется несколько дней, чтобы обратно пройти сегодняшние 40. Пароход не ходит. Размышляя о путях транспортировки женщин, мы уснули, и назавтра всё прояснилось.
Во-первых, через реку Чаваньга увиделся подвесной мост, в ста метрах от избы, в которой мы ночевали (вчера мы до него не дошли). В самой деревне оказался магазин (специально для нас его открыли): сгущёнка без сахара, консервы и прочее; нашлась и почта-телефон, где телефонистка, втыкая штекеры в дырки на табло, установила связь сначала с Кандалакшей, а потом и со столицей нашей Родины. Оказалось, что линия связи, сопровождавшая нас всю дорогу, идёт по периметру всего Кольского полуострова, вся до сих пор действует и до сих пор ремонтируется и проверяется связистами пешком.
Напоследок самое приятное известие: сегодня на Большую Землю (в Умбу) полетит самолёт! Он ходит дважды в неделю, и сегодня залетит именно в Чаваньгу. Билет до Умбы стоит жалкие 50 рублей.
Таким образом, мы смылись с маршрута. Аэродром – большое поле, поросшее лишайником. Будка-избушка, в ней диспетчер, он же билетёр, он же директор аэропорта в одном лице. Мы трое – единственные пассажиры. Маленький самолётик, попрыгав по кочкам, взлетел, и вот мы уже плыли в воздухе над Кольским берегом, над избушками и речушками, где мы топали пешком вчера.
– Подруга, хочешь порулить? Посмотрим, что твои друзья ели на завтрак! – предложили пилоты и посадили несамоходную женщину за руль. Рождённый ползать летать не может, но малосамоходные люди вполне способны управлять самолётом (см., например, случай Мересьева). Пилотируемые женщиной, мы пролетели Кузомень, посмотрели с высоты на церковь в старинной Варзуге, и только перед Умбой лётчики высадили Катю из-за штурвала и сами пошли на посадку. И вот мы уже стояли в восточной части города Умбы, и в ноги нам упирался – о чудо! – настоящий асфальт!
Решили поехать в соседний Мурманск. Соседний – 350 километров.
Ехать – не ходить. Хотя, по-моему, именно в этот вечер нам пришлось довольно много пройти пешком по трассе, в ожидании машин, спасаясь от неожиданно явившихся комаров. Палатку мы тогда не имели, а поморские избы-вписки были только в глухой, неасфальтированной местности. Пока шли, Катя, разумеется, сильно отставала. Не берите с собой в путь несамоходных женщин!
На другой день мы были в Мурманске. Остановились у наших давних знакомых – у Бокаревых. Лариса Бокарева работала на местном телевидении, и с удовольствием нас сняла – мы тогда были в комбинезонах, красивые такие! Олег, брат Ларисы, недавно вернулся из армии. О том, как мы его отговаривали идти в армию, как он туда пошёл, как ему там разонравилось и он хотел оттуда свалить – совсем отдельная история. Самое интересное – финал: Олег устроился работать в Мурманске… милиционером!
А после Мурманска – назад, на юг, 2000 километров проехали за короткое время, быстрее поезда, конечно. Домой, из края белых ночей, лишайников и мхов, открытых домов и чистых рек – домой, в столицу! Потом были фотографии, рассказы, ну и главное, конечно, резюме:
Не берите с собой в путь несамоходных женщин!
7. Сектант и его «ваучеръ»
Вписывался у меня святой человек. Из сектантов. Чуя близкий конец света, он стал перемещаться по миру, а точнее, по российским монастырям, и прибыл в Дивеевский монастырь под Арзамасом. Тот, кто каждый день пройдёт 40 раз по канавке, выкопанной преподобным Серафимом Саровским, с пением «Богородице-дево-радуйся», – этот человек избежит ада в последние времена. А когда настанет конец света, Серафим Саровский воскреснет, а все, кто придут за эту его канавку, спасутся. Святой человек, поглаживая бороду, рассказал:
– Выдали мне ваучеръ. А ведь ваучеръ – это печать Антихриста! Я его крестообразно надорвалъ и написалъ на нём: «Отрицаюсь отъ твоихъ делъ, сатана!» и понёсъ его сдавать обратно. А теперь думаю, что я его зря обратно сдалъ. Вдруг они его кому-нибудь обратно всунут. Надо было его сжечь! Так всем и передай.
Пользуясь случаем, передаю полученную информацию: если у тебя, читатель, остался ваучеръ – сожги его: вероятно, на нём – печать Антихриста!
8. Самоходная женщина
Не все женщины несамоходны. Есть весьма и весьма ногастые. Вписывалась у меня одна паломница, лет 20, может 25. Ездила она по стране, по разным святым местам, подобно сектанту с ваучером. И вписки у неё были по всей стране, но слово «вписка» ей было назнакомо: была лишь растрёпанная тетрадь в линейку, в которой размашистым почерком были написаны «адреса» типа: «Оренбургская область, Бузулукский район, деревня Дыкино, Иванова Татьяна Ивановна.»
Все адреса были такие, из деревень, без номеров домов и без названий улиц. (Как попал к ней мой городской адрес – не знаю, может познакомились в каком-нибудь монастыре.) Так вот, сия женщина ездила из деревни в деревню, из области в область, из монастыря в монастырь на электричках и пешком, автостоп применяла редко. Родной дом у неё был также в деревне, в Гусь-Хрустальном районе, в 53 км к югу от Владимира.
– Вчера в девять вечера я решила поехать в N., – рассказала она. – Тут же вышла из дому и пошла во Владимир, и к утру, часов в пять, уже была там. Зашла в Боголюбовский монастырь, а потом в Москву приехала на электричках. Завтра поеду дальше в N.
– А зачем же ты шла пешком до Владимира? – недоумевал я, – ведь там более 50 км! Электричка же есть: Тумская-Владимир!
– Эх, вечером электрички уже не было, а первая утренняя только в восемь утра приходит во Владимир. А я хотела попасть на утреннюю службу. Вот, как обычно, и пошла пешком, дорога знакомая, три часа сэкономила…
Идти пешком в ночь 53 км с целью сэкономить три часа – могла только очень самоходная женщина. На другое утро я провожал её до метро. И – верьте или нет – я едва мог за ней угнаться! Самоходная святая тётка развивала пешую скорость не меньше 8 км/час.
«Есть женщины в русских селеньях…»
9. «Цену назначает покупатель»
Этот рассказ о том, каким образом появилась идея продавать книги по свободной цене – в том смысле, чтобы цену называл не продавец, а покупатель.
Предыстория – 1996 год. Мы с Андреем Винокуровым, отправляясь в путь из Москвы в Магадан, впервые в жизни посетили Грушинский фестиваль и узнали, что это такое[2 - Вы тоже узнаете об этом из моей книги, см. повесть «Вперёд, к Магадану!»]. На «Груше» легко удалось продать около сотни экэемпляров белого издания «Практики вольных путешествий»; сложилось впечатление, что спрос на книгу неограничен. На фестиваль приезжает по 200 тысяч человек, так что…
1997 год. Весной было выпущено очередное, оранжевое издание «ПВП», рекордным, пятнадцатитысячным тиражом. Лучшие продавцы XX века – Антон Кротов, Сергей Зубцов, Руслан Кокорин, Андрей Степанов – активно загнали около пяти тысяч книг за первый же весенний месяц торговли в электропоездах. Но что такое электричка по сравнению с «Грушей»? Здесь перед тобой вагон – сто человек; там – стотысячная толпа! Здесь продаётся в среднем три книжки на вагон; там – три-четыре тысячи оторвут с руками!
Предварительно – узнали ещё, что есть такой фестиваль «Ильмены», где-то на Урале. Макс Крупнов, тоже своего рода «акула книжного рынка», отправился туда на пару с ещё одним энтузиастом, везя полные рюкзаки книг. Наименований три: «ПВП», «Электрички» и «Сказки-крошки» В.Г.Кротова, других тогда ещё не было. И вот результат: продано всего с полпачки книг на все Ильмены! Не может быть – это какая-то ошибка! Не может быть!
(Следует заметить, что очень даже может быть. «Ильменка» – это тестовый фестиваль, а продажность на «Груше» обычно ровно в 10 раз больше продажности на «Ильменке». Но я тогда всё списал на неопытность дилеров.)
Итак, для продажи на Грушинском фестивале 1997 года было приготовлено…
а) 3500 (три с половиной тысячи) экземпляров «Практики»,
б) несколько сотен «Электричек» 1997 г. вып.,
в) книга «Хитч-Хайкинг» Валерия Шанина в количестве,
г) и микро-сказки Виктора Кротова. Прочая мелочь не в счёт.
Отправилась самая мощная бригада продавцов: тут и вышеуказанные А. Степанов, Р. Кокорин, С. Зубцов, и Олег Моренков, и ещё куча всякого народу. Кстати, был там и Андрей Троицкий, известный людям ныне, и некоторые другие. Нагрузились книгами по 50—60 килограммов.
Приехали на Грушу, по-моему, в четверг. Вроде бы ещё не начало, ан нет: все торговые места уже заняли другие продавцы, шашлыки, кассеты, газировка, рюкзаки и палатки. Срочно заплатили по 50 (тогда ещё тысяч) руб. и с трудом кое-где пристроились: кто у мусорных вёдер, кто у туалета, кто у крана с водой, как кто мог. На базаре уже места не было никакого. Ну да ладно: народу вон как много, 100, а то и 200 тысяч, всё сметут.
Ан не сметают!
Разложились, торгуем! Одну книжку съели. Две, три. По первому дню – двадцать. Там, на другой точке ещё десять. Там пятнадцать.
Торговали до темноты, уверяя себя, что это только начало, первый день (четверг то есть). Завтра люди приедут и всё купят. Среди нас и Шанин торговал, привёз огромный рюкзак своих книг «Хитч-хайкинг» (других не было) и две сумки с ними же. Когда он где-то сел, то уже не мог встать, и два попутных случайных мужика с трудом подняли его на ноги. Вот как много было «Хитч-хайкинга»! А также был среди нас и питерец Саша Нетужилов, желающий продать свою книгу «Автостопом на Алтай».
(Вы, наверное, уже такую не помните? Её было всего 400 экземпляров. Всего ничего, но тогда казалось очень много!)
В пятницу торговля пошла ненамного лучше, чем в четверг. Краткий дождь успел измочить много единиц книжной продукции. «Кротова – на мыло!» – размышляли мои последователи.
В субботу Сергей Зубцов, не продав почти ничего, уехал с книгами домой, справедливо полагая, что в электричках он наторгует больше. Кто б в этом сейчас сомневался! 100, 150, а то и 200 книг в день продавал сей мудрец, преимущественно в «собаках» Савёловского направления. Вместе с Зубцовым в Москву поехал и его «негр», нанятый им на Грушу в качестве носильщика.
По итогам субботы – самого продажного дня – по всем шести точкам на Груше было продано всего лишь несколько сотен «ПВП», ориентировочно 350. Начались скидки; Руслан продавал одну книгу за 5, две по 4, три на десять. Ещё одним неожиданным дождём подпортило часть товара. На нашей точке, где было три продавца, из 120 килограммов книг было продано 20. Сто кг. позорно оставалось. Как тащить обратно будем? Кротова на мыло!
Однако Кротов никогда не терял надежды на то, что книги-таки будут продаваться. Такая толпа обязательно должна и будет покупать книги. Утром, в день разъезда, метод был найден.
Разложив основную точку, я пошёл на выход с поляны, там, где начинается подъём в гору. Все гости фестиваля уже знали, что за оранжевая книга у меня в руках – дюжина дилеров за последние трое суток активно внедрила в массы если не саму книгу, то хотя бы информацию о ней!
– Полезная книга «Практика вольных путешествий» – по свободной цене! Цену назначает сам покупатель! Свободная цена! Покупатель сам назначает цену! Спешите приобрести!
Покидающие Грушу с большим удивлением проходили – подходили – покупали!
– А за сто рублей можно? – (Старые сто рублей, сейчас 10 коп.).
– Можно! Подходите, спешите! Свободная цена! Покупатель сам устанавливает любую цену!
Мой карман наполнился бумажками денег, а пачка книг опустела. Посмотрел на часы: 45 минут – 100 книг! Феноменально! Одни давали всего 100, другие одну или две тысячи (в деньгах 1997 года), были и такие, которые давали пять тысяч (это была наша официальная «стартовая цена»), и их щедрость окупала чужую скупость; несколько раз давали и больше. В среднем полторы-две себестоимости – лучше, чем ничего; лучше, чем везти обратно.
Поставил своих помощников на выходе из поляны, а потом и на другом выходе. Пачки книг прямо разлетались, появлялись пачки мелких и средних денег. Выставили на продажу подмокшие книги; люди их купили тоже. Кроме денег, в обмен на книги давали гречку, рис, макароны, картошку, сахар, тушёнку, спички, пакеты, презервативы, консервы, сухую воблу и другие товары, которые не нашли применения на Груше, а тащить их домой не хотелось. Тем более что к электричке – нужно подняться на довольно высокий обрыв, а тяжёлые рюкзаки не способствуют. Высота обрыва метров сто, железной лестницы тогда ещё не было, ноги увязали в песке. Долой лишний съедобный груз! Книжка куда легче!
Порой мимо проходили и не уезжающие, а просто ещё здесь тусующиеся граждане. Кому нужна тушёнка?
– Книги по автостопу, тушёнка, сгущёнка, гречка, картошка, рис, презервативы и другие полезные товары – ПО СВОБОДНОЙ ЦЕНЕ! По цене, которую ВЫ САМИ НАЗНАЧАЕТЕ!!
Книгу «Все электрички России» подмокшую. Купили за пакет гречки.
Ещё одну книгу. Поменяли на презерватив.
Банку тушёнки. Продали за 5000 руб.
Подмокшая «ПВП». 200 руб.
100 руб. Ушёл презерватив.
2350 руб. мелочью. Пакет гречки.
Торговля идёт! Иду за новой пачкой, навстречу Шанин. «Как торговля?» – «Привёз рюкзак и две сумки, продал пока только сумки.»
Я решил поделиться идеей, и вскоре Шанин стоял на том же пригорке и важно вещал:
– Уникальная возможность! Приобрести книгу «Хитч-Хайкинг» по любой доступной вам цене! Цену назначаете сами!
Таковы были его слова, именно так он и говорил, очень серьёзно. Люди удивлялись, покупали.
Тут я вспомнил, что и у меня осталась пара пачек «Хитч-Хайкинга», выменянных ранее у В. Шанина. Надо их продать! Желательно ещё быстрее, чем сам В. Шанин. Иду на пригорок, издалека уже слышу:
– Уникальная возможность! Приобрести книгу «Хитч-Хайкинг» по любой доступной вам цене! Цену назначаете сами!
«Валера, – подумал я, – сейчас ты увидишь нездоровую конкуренцию с моей строны,» – и встал за ним, в начале подъёма. Внешне всё это выглядело так:
люди, после Груши, с рюкзаками поднимаются к электричке, и тут слышат:
– Уникальная возможность! Приобрести книгу «Хитч-Хайкинг» по любой доступной вам цене! Цену назначаете сами!
«Ну и ну, – думают люди, – что за диво! Может купить?
Это как это сами цену назначаем? А можно за 1000 руб?»
