скачать книгу бесплатно
– Немного не по теме. Предлагаю выпить за редкое просветление генерал-майора Усманова. Был у нас такой замечательный военный с мордой бывалого сантехника после второго кодирования. Это именно он сложил на века великую эпитафию: «Пить каждый день тяжело, а через день – ждать долго!» Заметьте, подписываюсь под этими словами. Ну, будем!
Друзья выпили быстро и смачно, а немец медленно и без видимого удовольствия. Закусили сразу, а Герасим жевал громко и с хрустом. Видать хрящик какой-то в холодце попался.
Санай улыбнулся своим мыслям и, обращаясь к немцу, спросил:
– Гюнтер, ты легенды древней Эллады в детстве читал? Нет? Странно. Но тогда послушай мою историю, а причем тут древняя Греция потом поймешь. Не знаю, тянет ли моя история на штуку евриков, но раз уже оплату мы получили, то будем считать, что тянет. А вот за главный приз придется побороться. Только, пацаны, давайте сразу договоримся – не врать. Только честная история с харизмой или как говаривали в старину «с изюминкой».
Народ согласно кивнул.
Сначала Процессор хотел съязвить что-то возможно остроумное по этому поводу, но вдруг почесал левую бровь, и снова кивнул:
– Справедливо!
Санай улыбнулся, и продолжил свой рассказ, как дед на завалинке:
– Ну, тады, полоротые, слухайте.
Немец Гюнтер поперхнулся томатным соком и сразу вмешался:
– Господин Санай, я попросил бы вас говорить на понятном мне русском языке.
Все недовольно посмотрели на журналиста, а Санай вдруг заявил:
– Доставай уже свой диктофон, клади на стол и не придуривайся. У нас требование одно – никаких фамилий и имен, а текст у себя в штаб-квартире потом разберешь, если сможешь.
Процессор и Сарацин противно захихикали, и даже Герасим хмыкнул, прищурившись.
Гюнтер почувствовал себя полным идиотом, но подчинился – достал из сумки небольшое электронное устройство с крупным сеточным микрофоном.
– И никаких публикаций! – спокойно сообщил Процессор. – Ферштеен?
Журналист быстро кивнул и почему-то зажмурился. Он был совершенно уверен, что его будут бить за наличие скрытного звукозаписывающего устройства.
– Обязательно будут, – тихо прошептал Герасим и подмигнул, округлившему глаза Гюнтеру.
Санай звонко смеялся, затем успокоился, отдышался и продолжил повествование:
– В конце сентября это случилось – пару лет назад. Сарацин тогда на малую родину укатил по семейным обстоятельствам, вот я и решил в одиночку прогуляться, по старым лужайкам, так сказать.
Кстати, по древней привычке в Зону зашел с южного кордона. Там место повыше и идти легче, а то дождь до этого две недели лил. Болото поднялось и к местным придуркам идти не хотелось, хотя несколько делишек у меня там были.
– Простите, – перебил рассказчика Гюнтер. – А кто такие эти ваши «местные болотные придурки»?
Неожиданно ответил на вопрос Сарацин:
– Уважаемый, если вы будете нас перебивать на каждом слове, то мы до призового вискаря никогда не доберемся.
– Простите, но…
– Слышь, Шрайбикус, все вопросы потом, – угрожающе придвинулся к журналисту Процессор. – Или будешь лежа на полу дослушивать.
– Так вот. Ну, представляете да? – продолжил Санай. – Обычная обстановка. Замечательное обычное утро, туман, слепые псы воют, снорки где-то недалече рычат, аномалии нет-нет, да и взрываются, слева скрипит что-то, как будто бы нервы струной натянуты. А я иду один, все виды сканирования включил, богу помолюсь и чапаю по сырому миру без горизонта, снова помолюсь и вперед зигзагом. Час иду, два иду. Слышу, стреляют где–то мать их. Я присел на корточки. Ну, рядом совсем! Пацаны, представляете, десяток автоматов друг по другу лупят, как оголтелые. Сами посудите, мне это надо?
Я же в поле один – Сарацинушка в увольнении, тоскливо немного на душе. Я своего «печеньку» проверил, извините, «Печенега» и дальше побрел. Смотрю, что-то искрит под кустом – незнакомо искрит, волнами.
Как будто бы материя искривляется или пространство-время. Это, как кому удобно. Я обрадовался сначала! Вот, думаю, в предбаннике «рарик» отхватил, а потом думаю, это "ж-ж-ж" неспроста, а что не так, не пойму. Отметка артефакта на детекторе мигает каким-то невиданным фиолетовым цветом, а должна-то, хоть бы и двигаться, но гореть ровно
Вот тут я и призадумался, а размышляю так – Сарацин умотал, а я как дурак в зев ужасти непонятной смотрю. И, как ошпарило. Думаю, а и хрен с ним, не полезу в кусты эти гребаные. Был бы Сарацинушка рядом, мы бы что-нибудь придумали, а так страх под ложечкой зашевелился, прям оторопь леденистая. Отвернулся, пошел от греха подальше, еще подумал, что эта жар-птица и обжечь ненароком может. Не, пацаны, я же не лошара – отметочку с координатами диковинки на тактическом дисплее все-таки проставил, на будущие времена.
Иду дальше, размышляю.
Перестрелку чужую обогнул втихаря и на свалку через железнодорожную насыпь шасть. А ведь увидели меня гады на взорванном мосту. Вояки «хохлятские» давай палить по мне почем зря. Я уж отполз давно метров на шестьдесят, прикалываюсь над ними, как они насыпь огнем поливают. Похихикал в кулачек и дальше по-пластунски преодолел соточку метров для гарантии.
Процессор удивленно округлил глаза, недоверчиво вскинув брови.
Санай заметил реакцию товарища и прокомментировал:
– Там слева, за насыпью бандосов заметил. Морд пять-шесть. Смотрю, а они, пользуясь стрелковым весельем часовых, к ним под упорным бруствером насыпи подбираются. Вот я и решил с линии будущего огня уползти, если бы вояки по черным плащам долбить начали. Честное слово, метров сто дальше по ложбинке локтями работал – запарился капитально.
Процессор оценил пояснения Саная и теперь кивнул с пониманием ситуации. Даже, как-то так одобрительно это сделал, мол, я бы, наверное, также бы поступил.
Санай протянул руку к полной рюмке, резко выпил, закусил, чем под руку подвернулось, и продолжил. Его голубые глаза сверкнули в полумраке эстонского кафе, видимо вспомнил всю эту историю и даже заволновался, что ему могут не поверить.
Немец Гюнтер почувствовал холодок, разлившийся по спине вдоль позвоночника снизу доверху. Еще подумал о том, что этот в принципе не старый, но и немолодой мужчина – вот так вот запросто бродит по дикой аномальной зоне отчуждения, да еще посмеивается над чем-то. Что там может быть смешного?
Журналист даже сглотнул не весть, откуда взявшийся в горле комок. Он бы не пошел в эту мутирующую зону, ни при каких обстоятельствах!
Рассказчик хитро подмигнул ему и продолжил:
– Ушел я от них всех. Только в грязи извалялся изрядно. Даже в рот глины набилось. Пропетлял по свалке, обходя десятки аномалий. Там и мясорубки, и трамплины, жарки и электры, а ржавых волос столько за летний сезон наросло, что только и смотри, чтобы не вляпаться в их уродливые веревки или не вдохнуть споры этих монстров. А так все нормально, за три часа аккуратного передвижения свалку покинул. Решил нигде не задерживаться, а махнуть на «Янтарь» к яйцеголовым очкарикам.
По пути выводок кровососов видел, рыщут твари голодные, завтракать хотят. Я им гранату Ф-1 кинул, чтобы тусоваться веселее было, а сам за подвернувшийся бетонный забор шарахнулся. Пришлось пробежку сделать легкой трусцой. Бегу пулеметом брякаю, оглядываюсь изредка. Вдруг детектор задергался, я глядь на экран, а там опять фиолетовая точка мерцает. Я встал, как вкопанный. Неизвестный артефакт пульсирует между двумя аномалиями. Слева марево мясорубки, а справа метровая воронка гравиконцентрата.
Блин, что за наваждение? Опять неизвестный артефакт невероятной красоты. Очень смахивает на тот, что на кордоне попался. Я метку на ПДА поставил и дальше почапал. Раз уж в первый раз на наживку не клюнул, то и во второй раз не собирался. Тем более, я же погулять пошел, развеяться, а самостоятельно засовывать ноги в кипящий жир не было резона.
Если чуть-чуть сократить мою историю, то скажу так, до «Янтаря» я дошел спокойно. По двум обмороженным бандитам по тихой грусти пришлось пару раз садануть из "печеньки", а так все мирно было: мутанты бегают на отдалении, вояки на блокпостах изнывают от похмелья и безделья, бандиты нашего брата, сталкера поджидают, чтобы ограбить, бродяги одиночки попадались. Короче, обычный понедельник – все заняты своими делами.
Так вот, уже, будучи на «Янтаре» на пригорке я в третий раз заметил этот пресловутый артефакт. Теперь он вращался и был на совершено свободном пространстве, ни тебе кустов, ни тебе опасных аномалий. Прямо, подходи, бери и все тут. А вы же, пацаны, меня знаете, я такой мнительный. Два раза не взял добычу, а тут она на тарелочке с голубой каемочкой – соблазн дикий, но это же в третий раз. А таких совпадений не бывает! Я аккуратно так окрестности прозондировал – никого. Бинокль достал, параллельный склон внимательно изучил, затем бетонное оборонительное сооружение полевой научной лаборатории – даже часовых «долговцев» не видать. Одни тучи наползают, низкие такие, тяжелые, с дождем.
Постоял еще минут пять-шесть, любуясь внеземными переплетениями энергетических всполохов внутри артефакта. Впал в настоящий ступор.
Потом оказалось, что я больше часа пялился на диковинку, а из забытья меня зуммер ПДА вывел. Я медленно поднимаю руку и читаю сообщение от Сарацина: "Доехал нормально. Маме привет передал. Сон приснился! Не оборачивайся и ни при каких обстоятельствах никому не отвечай. Пояснить не могу".
Я отступил на несколько шагов, отвернулся от этого волшебства и пошел к обломкам вертолета. Пацаны, вы знаете этот древний вертолет? От забора очкариков метрах в пятистах стоит, лопастями земли касается. Там еще снорки часто встречаются и зомби кучками бродят.
Друзья согласно кивнули, при этом Герасим разлил водку по рюмкам и сказал:
– Бывал там. Плохое место. За тех, кто не с нами.
Все ни чокаясь, выпили. Гюнтер не понимающе поглядывал на своих интервьюируемых, протягивая руку с рюмкой.
– Пей уже, дебил.
Процессор, хмыкнув, похлопал Герасима по плечу и, растянув губы в тонкой улыбке, попросил:
– Герка, дружище, не надо оскорблять нашего работодателя! Он же тупой и нашу «балду» не вкуривает.
Сталкеры снисходительно посмеялись над немцем с этакой грустной горчинкой, которую Гюнтер понял по-своему. Он подумал, что просто в их глазах является абсолютным чужаком. Он еще не мог определиться со своими ощущениями. Совершенно очевидно, что Саная он уже уважает, да и неразговорчивого Сарацина, пожалуй, тоже, а вот Процессор и Герасим – типы явно неприятные. Наверняка эти четверо за многие годы нахождения в Чернобыльской зоне народа разного без суда, следствия и Европейской справедливости поубивали. Ведь они же все убийцы и вне закона!
Гюнтера передернуло от своих же мыслей, но водку выпил, торопливо разыскивая вилкой в большой тарелке с мясной нарезкой кусок буженины.
Процессор тоже по-своему истолковал неуклюжие действия немца:
– Не ссы, прорвемся! Санай, продолжай.
Рассказчик открыл глаза:
– Я, когда прочитал сообщение Сарацина, подумал, что братка волнуется за меня. Наверное, пива в поезде напился, вот и сон тревожный приснился. Короче, сначала не придал значения его записке. А потом…
Санай замолчал.
Сталкеры терпеливо ждали, когда их друг соберется с мыслями и продолжит свой рассказ, а Гюнтер опять не к месту заерзал, и даже посмотрел на наручные часы.
– А потом я почувствовал всем своим естеством, что у меня за спиной кто-то или что-то есть, и этот кто-то дышит. Низко так и утробно. Я изготовился к стрельбе и уже собрался обернуться и только тут заметил, что кругом в высокой траве свежие трупы в полном снаряжении. Здесь полеживали и бродяги, и вояки, и бандиты и даже парочка ученых в легких оранжевых комбезах, как у космонавтов. Поразило меня то, что дорогая снаряга и серьезное оружие на месте, а главное лица! Лица серые и потрескавшиеся, как будто бы каменные. Я быстро перепрыгнул сразу через двоих покойников, и уже хотел повернуться навстречу опасности, но тут вспомнил предостережение Сарацина и замер. В Зоне бывает всякое и знаки, которые подает нам судьба, очень часто мы просто не замечаем, но вы же знаете, какой я мнительный. Стою спиной к врагу, как истукан и не могу заставить себя обернуться. От ужаса волосы на затылке под шлемом шевелятся, а я стою, и стою.
А оно рядом, но меня не касается, дышит, недовольно рычит, но видимо чего-то ждет, и не убивает! Хотя у этой твари были тысячи шансов для этого. Моя открытая красивая спина готова, хоть стреляй в нее, хоть грызи, хоть режь, хоть трави. Я решил так, бежать некуда, эта мерзость меня все равно догонит, это ее мир, она здесь живет, а я для нее пришелец и возможно еда. Если уж она меня не убила сразу, то попробуем, как-то выкрутиться из создавшейся задницы.
Раздавшийся хриплый рассерженный голос заставил меня вздрогнуть:
– Почему ты, смерд, не принял мои дары?
Я ахнул, со мной разговаривала женщина! По ощущениям не милая девочка, но и не дряхлая старуха. Как мне показалось, голос принадлежал этакой избалованной стервозной бабешке лет тридцати или чуть старше.
– Посмотри мне в глаза и ответь! – сразу взяла быка за рога моя собеседница.
И вот тут все встало на свои места. Я подумал, что если не послушаюсь предостережения Сарацина, и обернусь, то немедленно лягу рядом с этими бедолагами, такой весь серый, неподвижный и с растрескавшейся рожей.
Сразу после этих слов своего напарника снайпер Сарацин не удержался и хихикнул.
– Вот-вот! – подхватил Санай. – Тогда-то я и начал Ваньку валять.
– Я представляю…
– Ага! А дальше так было. Я стою, перевариваю, весь в сомнениях и дилеммах, а эта дура тон сменила и говорит:
– Ну, что же ты, милый, не хочешь посмотреть, какая я красавица!
И тут я решил, что оглядываться не буду, а вот поболтать с дамой, пожалуй, решусь. Дальше состоялся примерно такой диалог:
– Ну, почему ты такой нерешительный? Я здесь скучаю, скучаю, никто не идет. А ты такой высокий и мужественный.
– Как тебя звать-то хоть, красавица?
– Моря, – обрадованно откликнулась тварь. – А тебя как?
– Друзья Санаем кличут.
– Какое смешное имя!
– Это производное от "Саныч". Меня так еще в школе звали-величали. А чего здесь столько покойников, Моря?
– Обернись – скажу.
– Ты тетенька совсем дура? Что я там не видел?
Видимо мутирующая сущность утомилась разговаривать. Тварь попыталась обойти меня справа – я боковым зрением заметил, что за плечом что-то шевелится, поэтому я немного повернул корпус, оставляя свою собеседницу вновь точно за спиной. А ей, между прочим, это не понравилось, она как заорет:
– Почему?! Почему ты не принял мои дары?!
– У нас на базе один пьяненький кладовщик также вопил проверяющему из центра, а потом загремел в места, не столь отдаленные за хищения в особо крупных размерах и попытку дачи взятки государственному ревизору, находящемуся при исполнении своих непосредственных служебных обязанностей. Так что увольте – я взяток не беру.
Тварь вскипела:
– Если ты не выполнишь мою волю, я тебя уничтожу.
– Ах, оставьте, дамочка! Был у нас такой первый заместитель в одной войсковой части, генералом мечтал стать. Также всем подчиненным орал на совещаниях и даже увольнял людей, но сам кончил плохо.
– Ты глупый и ничтожный!
– Девонька, мы уже это проходили! Когда-то давным-давно было у меня одно хитрое свирепое начальство. Целый заместитель начальника отдела! Он всем без устали вдалбливал в голову, что мы глупые и ничтожные. На деле же он оказался самым тупым и недалеким, но в мстительности ему, пожалуй, не откажешь. Кстати, тоже плохо кончил. Когда начальник тупой, и заместитель идиот – вот это беда!
Внезапно голос рассерженной тетеньки сменился тяжелым львиным рыком:
– Я убью тебя, омерзительный человечишка!
– А чего мы ждем, стервь ты в бигудях?
После этих слов я прочно решил бросить за спину гранату, но решил повременить, пока не выберу себе подходящий окопчик или достойную ямку. У меня к тому времени спина нестерпимо чесалась от пота, но не до такой степени, чтобы чесать ее осколками от любимой Ф-1.
И тут я вспомнил, что могу посмотреть на это исчадие Зоны в отражении, только вот походное зеркальце я по случайности на нашей базе оставил, когда брился перед походом. Но! На каждую пещеру с хитрой резьбой есть болт с левой нарезкой! Вот же он! Просевший на брюхо вертолет! А у него отчетливо сохранились стекла лобового фонаря кабины и парочка боковых иллюминаторов. Туда я и рванул, перепрыгивая трупы и металлический ржавый мусор.
– Стоять! – заверещал за спиной надрывный крик. – Я кому сказала!
– Ты мне больше не жена! – в ответ крикнул я. – Требую развода!
Подбежав к обтекаемому корпусу мертвого и унылого Ми-8, я вновь ахнул! На грязных и мутных поверхностях воздушного работяги в отражении я увидел… это…
Даже Гюнтер застыл с открытым ртом, он давно забыл, что вилка с нанизанными на нее маринованными корнишонами не дошла до конечной точки, но и все остальные сидели, как окаменевшие, но не потрескавшиеся.
