скачать книгу бесплатно
* * *
Зимние студенческие каникулы 1978 года, совпавшие с нашим медовым месяцем, мы провели в Доме Отдыха «Зеленый Курган», сказочном местечке под Новым Иерусалимом, отправившись туда на следующий день после свадьбы вместе с одиннадцатью друзьями для продолжения празднования.
Следующей зимой по спонтанно образовавшейся традиции к нам в «З.К.» приехали пятеро товарищей отметить годовщину и немножко погостить. Как обычно, Игорь «Бамбина» сходу «задружился» с хохотушкой Ириной, третьекурсницей Плешки, и она тут же влилась в задорную компанию. Отдых протекал бурно и весело – днем катание на лыжах и санках, вечерами по интересам: танцы – обжиманцы или разнообразные тихие игры. Два Мишки, «Нильсон» и «Хиппи», до глубокой ночи «меломанили» в холле второго этажа, доводя остальных до сумасшествия цикличным прослушиванием альбома «Too old…» любимой группы «Jethro Tull».
На пятый вечер заезда «Бамбина» на плясках подвел смущающуюся Ирину к Галке: «Галь! У девушки к тебе вопрос по специальности. Посмотри, пожалуйста!». Супруга с барышней удалились в наш номер и сгинули. Заглянув в комнату, чтобы выяснить причину затянувшегося отсутствия, я застал обеих в сильных грустях.
Под мышкой у девушки образовался нарыв под медицинским названием «гидроденит», в простонародье – «сучье вымя». Галкины познания касательно заболевания не отличались определенностью, но она уверенно заявила, что нельзя допустить исторжения нагноения внутрь, во избежание развития обширного лимфаденита. Поэтому, необходимо вытянуть гной наружу, для чего «пациентке» лейкопластырем приклеили на пораженное место марлевую повязку с целебной мазью Вишневского, захваченной «на всякий пожарный» моей запасливой супругой. По ее же профессиональным прогнозам: на второй-третий день гнойник прорвется в повязку, изнуряющая боль прекратится, и можно будет окончательно дезинфицировать рану.
Через три дня рано утром Игорь чуть не на руках принес измученную бессонной ночью Ирину. Под повязкой вздулся кратер, переливающийся всеми оттенками желто – багрово-фиолетовой гаммы. Любое движение причиняло бедняжке ужасную боль. Совместно принятое решение – не пускать излечение «на самотёк» – заставило всей компанией обратиться в медпункт Дома Отдыха.
Местная фельдшерица, деревенского вида тетка предпенсионного возраста, отреагировала на пугающую картину на редкость спокойно: «Можно, конечно, отправить болезную в городскую больницу, где квалифицированно хирургическим путем вскроют нарыв и проведут последующее медикаментозное лечение. Но мы здесь привыкли справляться с такими недомоганиями своими силами!». И поведала полусказочную историю о базирующемся на территории Дома Отдыха пятнистом псе дворянской породы. «Мякиш черного хлеба надо тщательно прокатать по пораженному участку, а затем дать проглотить этой дворняге. Через сутки болячку «как рукой снимет!», – уверенная рекомендация привела нашу компанию в оторопь.
Ирка с такой мольбой смотрела на «Бамбину», что, несмотря на немедленно последовавшие шутки о собачке со средним медицинским образованием, он тут же возглавил поисковую операцию. Полбуханки чёрного извели на обкатку опухоли, затем разбились на группы, у каждой из которых имелась наготове шоколадная конфета с втиснутым в нее мякишем, и рассыпались по немаленькой территории. Морозы стояли суровые, поэтому через неравные промежутки времени все собирались в холле второго этажа греться и делиться соображениями о местонахождении Шарика. Выдвинутая Игорем версия: «Может он в Москву на симпозиум уехал?», вызвала общее веселье, но Ирине было совсем не до смеха.
Именно Игорь к концу дня в сгустившихся зимних сумерках углядел неторопливо бредущую к заднему крыльцу столовой средних размеров псину. Четырехлапый лекарь не проявил никакого интереса к предлагаемому лакомству. Тогда в ход пошли «дуровские методы»: пока бесстрашный «Нильсон» железными ручищами держал разведенную пасть тихо скулившего пса, «Бамбина» пропихнул в нее шоколадку с хитрой начинкой. Убедившись, что операция прошла успешно, и конфета проглочена, заиндевевшие участники облавы быстрехонько вернулись в тепло корпуса и с удовлетворением выпили за благополучное излечение.
Как говорится: «Хочешь – верь, хочешь – не верь[5 - Реплика Леонова из любимого фильма «Полосатый рейс»]», но, той же ночью нарыв прорвался наружу, опухлость спала и боль прошла. Наутро Галка тщательно обработала небольшое отверстие зеленкой, заклеила пластырем для надежности, и больше Ирина о болячке не вспоминала.
Предложение «Бамбины» выправить «Полиграф Полиграфычу» полноценный медицинский диплом по возвращении в Москву, хотя и встретило всеобщую активную поддержку и одобрение, так и осталось нереализованным.
* * *
Народные приметы, так же, как и прочие неразгаданные явления природы, я всегда почитал «тайнами, доступными не нам!» и воспринимал с изрядной долей скептицизма. Но иногда, как в приведенном случае, поневоле начинаешь задумываться об их действенности в контексте влияния на психику. Другого объяснения произошедшему, как материалист до мозга костей, я не нахожу.
Из цикла: Моя Москва и ее обитатели
Двадцать два эклера
«Как живали в время оно наши деды и отцы».
В самом начале второго курса Колька «Кука» познакомил меня с Игорем, сотоварищем по группе «Апрель», известной среди друзей как «Носы». (Весь коллектив отличался выдающимися шнобелями, но Колькин существенно превосходил размером румпели старших товарищей и поражал формой.) Разница в возрасте даже в пару лет в юношестве ощущается особенно остро, что уж говорить про пять или десять. Большинство приятелей Игоря, бывших одноклассников и сокурсников, появились на свет существенно раньше нас с «Кукой», но вели себя чрезвычайно дружелюбно и не задавались перед «желторотыми» студентами всевозможными успехами на разнообразных поприщах. И я зачастил в коммуналку на улице Осипенко, где проживал новый друг с женой Натальей и малолетним сынишкой.
Друзья – соратники Игоря по музыкальному «баловству» давно и успешно завершили высшее образование и подвизались, в основном, на технических должностях, но, обязательно, с творческим уклоном.
Александр, игравший в группе на ударных, когда-то делил с Игорем парту, а ныне трудился главным инженером в саду «Эрмитаж», куда мы регулярно захаживали на концерты заезжих знаменитостей. «Сейшн» польской группы «Но То Цо» до сих пор остается одним из самых сильных впечатлений молодости. Сашка «роскошествовал» в полуподвальной коммуналке в глубине двора на Пятницкой вместе с безногим отцом – инвалидом войны, матерью и младшим братом, который год ожидая давно обещанную отдельную квартиру.
Алексей, выдающийся гитарист, изумивший татуировкой на верхних веках «Они Спят» – памятью о хулиганской юности – архитекторствовал в небезызвестной мастерской Иофана. Ввиду бурно проведенной молодости, отмеченной двумя ранними браками, Леша ютился с престарелыми родителями в крохотной двухкомнатной квартирке, оставив бывшим женам совместно нажитую жилплощадь. Красавец благородного южнорусского типа вызывал повышенный интерес прекрасного пола, да и сам был не промах «по щепоточной части».
Бывший сокурсник Юрий, единственный, кто из круга общения Игоря не музицировал и успешно служил по приобретенной в институте специальности в машиностроительном Министерстве начальником отдела, правда, не без протекции Отца – руководящего кадра Союзной Прокуратуры. Обладатель породистой интеллигентной внешности, подчеркнутой стильной оправой очков с сильными диоптриями, ошеломил меня количеством употребляемых напитков и последующими приступами молодецкой удали.
Первым звонком послужило неожиданное исчезновение Юрия из оконного проема. В самый разгар застолья он пересел на низко расположенный, широченный подоконник со словами «пора хлебнуть озона». Следующий тост любитель кислорода пропустил, неожиданно сгинув из поля зрения. В полном ужасе присутствующие замерли, опасаясь выглянуть вниз с высокого третьего этажа. Фантазия услужливо рисовала распростертое на асфальте недвижимое тело. Из ступора вывела пронзительная трель звонка у входных дверей. Совершенно невредимый Юра с торжествующей улыбкой выпалил: «Не зря гласит народная мудрость – пьяного Б-г бережет!».
Следующее потрясение настигло во время активного заигрывания Юрия с зашедшими «на огонек» Наташкиными подругами. После очередной произнесенной им озорной здравицы одна из гостий поинтересовалась возрастом тамады, на что тот «ничтоже сумяшеся» скокетничал: «Некоторые принимают меня за мальчика!». После чего с удовольствием вгрызся в маленький бутербродик с крупно нарезанной сырокопченой колбасой. Внезапно выражение его лица резко изменилось, и «мальчик» к изумлению присутствующих вынул изо рта неповрежденное канапе с двумя застрявшими в колбасе передними зубами, видимо «молочными». Эффект зашкаливал.
История похода сильно нетрезвого Юрки за веселящими напитками запомнилась надолго. Соседний магазин просматривался из окна и располагался на противоположной стороне неширокой улицы и напротив арки, ведущей во двор к подъезду. Показавшийся из дверей «Продуктов» гонец, почему-то с возгласом «Банзай!», перебежал, ускоряясь, проезжую часть и с глухим стуком вошел в каменную стену рядом с аркой, промахнувшись всего сантиметров на двадцать, видимо, из-за слабости зрения. Почему-то, в данном случае «сверху» ему не сблаговолили, и нам с Игорем пришлось с изрядным трудом поднимать бессознательное и весомое туловище по крутой лестнице.
В очередные посиделки вволю хлебнувший Юрий добил присутствовавших рассказом о крокодиле, жутко мешающим ему отдыхать. «Только сном забудусь, а он, гадюка, своими когтями начинает по паркету шкрябать! Все кулаки отбил об его корявую морду!», – и предъявил в кровь разбитые костяшки рук. Именно тогда я понял, что чрезмерное увлечение алкоголем до добра не доводит! Красочные галлюцинации – один из признаков белой горячки – в данном случае, налицо.
* * *
Но настолько выдающийся персонаж не затмевал остальных гостей и гостий. К коренной москвичке Наталье регулярно объявлялись иногородние подруги, желающие улучшить матримониальное и жилищное положение при помощи видных центровых московских женихов. Но, как правило, не очень получалось. Алексей предпочитал ограничиваться короткими связями, а Александр отличался определенной застенчивостью даже во вполне зрелом возрасте, хотя и обладал гвардейской статью.
Мы с Колькой в силу малолетства, вообще, не рассматривались, хотя «Кукин» одноклассник, красаве?ц – ловелас районного масштаба Паша, наш ровесник, пользовался определенной востребованностью.
Наконец, к Наташке решительно подступила красотка Милена, ее бывшая сокурсница. Уроженка знатного города Львова, имея папу – известного частного гинеколога и брата, успешно пошедшего по отеческим стопам, выдвинула конкретное предложение. «Я готова на фиктивный брак с москвичом, и после регистрации покупаю ему автомобиль и отдельную кооперативную однокомнатную квартиру. Денег мне родня выдаст!». Исходя из запроса, Наталья собрала всех! Мы с Колькой, конечно, присутствовали только для количества, но главным претендентом выступал Александр.
К тому времени у него в семье случилось несколько жизненных коллизий. Только вернувшийся из рядов СА младший брат внезапно погиб в ножевой драке под мостом на Электрозаводской. Не выдержав трагедии, от разрыва сердца умерла мать, а отец пережил ее только на три месяца. Как следствие – Александр прозябал один в наконец полученных роскошных апартаментах. Это, естественно, вызывало здравый интерес. Долгожданная трёшка, правда, располагалась в новом районе Бибирево – у «черта на макушке». Милку это обстоятельство совершенно не смущало.
Все очень сочувствовали Сашкиному горю, но понимали, что номинальная женитьба – реальный шанс «озолотиться». Тем более, перспективная невеста обещала сразу после регистрации пригнать из западенской столицы последнюю модель «Жигулей», а по окончательному завершению сделки – немерено денег на шикарную «парижскую» жизнь. Но Шура менжевался!
И здесь коршуном налетел Алексей. Во-первых, ему очень понравилась Милка, и, во-вторых, нестерпимо хотелось вырваться из обрыдшей жизни в проходной комнате малогабаритной родительской квартиры. Потенциальной невесте он тоже приглянулся, хотя брак предполагался фиктивным.
Практически мгновенно произошла официальная регистрация, а за ней, после небольшой «смазки» соответствующих чиновников, покупка трехкомнатной кооперативной квартиры. Молодая жена твердо держала слово, и Леша уже разъезжал по столице на новеньких «Жигулях» третьей модели. Всеми денежными делами заправляла приехавшая мама супруги – властная породистая львовская полячка. Вскоре она отбыла ненадолго в «родные пенаты», чтобы окончательно завершить денежные вопросы и отгрузить в московскую квартиру старинную фамильную мебель ручной работы известного мастера. Тут-то фиктивные молодожены и слились в любовном экстазе.
Результат не заставил себя ждать. Через четыре месяца, когда Алексей вовсю катал очередных симпатий в «эксклюзивном экипаже» перед романтическими свиданиями в собственном однокомнатном гнездышке, номинальная супруга внезапно заявила, что находится в интересном положении и прерывать беременность не собирается: «Мне уже за тридцать, и неизвестно смогу ли я родить снова в случае неудачного аборта!». Мертвая хватка возвратившейся жениной мамаши окончательно усмирила скоропостижного зятя, предпринимавшего отчаянные попытки «соскочить с крючка». И зажили супруги «счастливой» семейной жизнью, а все Лешкины мечтания о «шикарном будущем» пошли прахом.
В полном соответствии с русской народной «Насильно счастлив не будешь!», молодой задержался в браке ненадолго. При расставании монументальная теща приступила к неверному зятю со словами: «Вы, Алексей, подлец! Верните машину и квартиру!». Принципиальный и высококультурный «сынок» не остался в долгу: «Вы, Мама, идите на хрен!», чем и завершил дискуссию.
* * *
Я отлично понимал, что мои старшие друзья не являются идеальным примером для подражания, но их задор и кураж потрясал юношеское воображение.
Заскочив в гостеприимное жилище на Осипенко теплым сентябрьским вечером, я застал хозяйку в тревожном недоумении: «Я попросила Игоря после службы заскочить в кулинарию за углом, прошло уже два часа, а он всё не возвращается!». Примерно минут через сорок распахнулась входная дверь, и на пороге возникли два школьных друга, выглядящие, мягко говоря, весьма примечательно. Сашка, как обычно, одетый в разномастные пиджак и брюки, держал на согнутой руке строгий костюм Игоря, с которого ручьями стекала вода. Сам хозяин выступал в светлом цивильном двубортном плаще поверх голых мускулистых ног, правда, в темных носках и строгих ботинках.
Поведанная ими история потрясла меня былинной невероятностью. Заскочив в кулинарию, Игорь напоролся на Сашку, разглядывающего витрину с кондитеркой. И тут бывшие одноклассники припомнили давнишний спор, еще школьной поры: кто съест больше любимых с детства эклеров. На кон по-взрослому поставили две бутылки водки. Более крупный Александр сломался на пятнадцатом, зато поджарый Игорь одолел аж двадцать два. «Ты не поверишь, что я чувствовал внутри! И даже выпитый в одно горло литр не заставил эту сладкую жирную массу покинуть организм!», – слова рекордсмена заставляли задуматься о цене победы. Пожалев товарища, Сашка предложил купить еще бутылочку и пройтись – «авось растрясется». После чего нелегкая занесла изрядно нетрезвых приятелей в ЦПКиО, где во время катания на лодке по пруду с лебедями, Игоря, наконец, пробрало и укачало. Чересчур перегнувшись через борт, он выпал из хлипкого суденышка. Далее экстравагантное возвращение домой: «Не мог же я во всем мокром идти!». На это Наталья произнесла сакраментальную фразу: «Вот теперь Ты такой, какой Ты есть на самом деле!».
С тех пор ни один из обоих приятелей на эклеры смотреть не мог, да и я, ранее обожавший эти пирожные, начал относиться к ним с опаской.
* * *
Периодически вспоминая события давно минувших дней и старших товарищей, пример которых во многом определил дальнейшее отношение к жизни, я испытываю жуткую ностальгию и зависть к себе тогдашнему, смотревшему на окружающий мир незамыленным взором широко открытых глаз и ожидавшему от него только перманентного «moveable feast[6 - Праздник, который всегда с тобой.]» в контексте светлого будущего.
В силу талантливости и неординарности натур практически все вышеупомянутые персонажи эпоху большого перелома пережили вполне успешно. Александр дорос до серьезного таможенного чина на Главном ВЦ «Шереметьево – Карго», Алексей руководил дизайнерским бюро компании, возводившей башни Москва-Сити, а Игорь практически до своего 70-тилетия служил финансовым директором огромного международного холдинга. Несмотря на то, что ныне большую часть года он проводит на фазенде под Александровом, мы встречаемся регулярно и с теплотой вспоминаем былое.
Веселая квартирка
С «Крексом» мы познакомились еще школьниками. Мой сосед по парте Алик «Робин» проживал с Андрюшкой в одном подъезде. После поступления Андрея в МИХМ, круг общения значительно расширился за счет его сокурсников и их прежних одноклассников.
* * *
Бывшие однокашники Мишка «Рыба» и Шура «Портос» представляли «тяжелую артиллерию». Отнюдь не из-за грузности или крупногабаритности, а, исключительно, в силу невероятной веселости нрава. Оба отличались выдающимся куражом и нестандартностью поступков. Вместе с Михаилом и Александром мы вволю поучаствовали в различных авантюрах, в основном, музыкальной направленности, да и в Гурзуфе подрезвились изрядно.
Среди общих товарищей Михаил сначала проходил как «Староста». В первом семестре его действительно назначили старостой Андрюшкиной институтской группы. В те времена лицу, обремененному такой ответственностью, ежемесячно выдавали стипендии всей группы вместе с ведомостью. Далее он был обязан раздать стипендию поименно, за что студенты расписывались в документе, возвращаемый старостой в деканат. После первой сессии одного из неуспевающих отчислили, но в деканате этот факт прощелкали. И целый год в положенную дату Мишка, прихватив бывшего одноклассника «Портоса», Андрюшку и примкнувших товарищей с замысловатыми прозвищами «Диверсант» и «Башмачный материал», выпивали за здоровье выбывшего двоечника на всю его стипендию. Чаще всего гулянье начиналось в саду имени Баумана – практически напротив «альма матер», с продолжением в чьей-нибудь свободной от родителей квартире.
Наиболее регулярно посещаемый «флэт[7 - Временно свободная (от родителей) квартира]» находился недалеко от станции метро «Коломенская», где проживала семья еще одного Андрюшкиного сокурсника, Сашки. Его отец руководил крупным подмосковным «ящиком[8 - Оборонный завод]» и большую часть времени проводил в ведомственной квартире вблизи предприятия, а мама и старшая сестра трудились посменно ночными «этажерками[9 - Дежурные по этажу]» в валютной гостинице. С вечера и до утра незваные гости веселились на всю катушку, но покинуть временно вакантную жилплощадь следовало до половины десятого – момента возвращения старших членов Сашкиной семьи с работы.
Когда афера со стипендией вскрылась, Михаилу пришлось покинуть институт, но он тут же перевелся в ВЗМИ, не утратив тесных дружеских контактов с прежними сокурсниками. Теперь молодецкие встречи не привязывались к определенным числам, а происходили спонтанно, но по заведенному ритуалу. Число посетителей Сашкиного жилья неуклонно возрастало за счет новых приятелей и подружек.
От моего дома практически до веселой квартирки шел автобус, продолжительность поездки составляла минут двадцать – двадцать пять, и я очень полюбил наведываться туда в «приемные часы». С началом лета массовое посещение «флэта» активизировалось. Мама и сестра хозяина сразу после смен отправлялись возделывать посадки на подмосковной даче, так что исчезла необходимость испаряться рано поутру. В преддверие Гурзуфского отдыха большинство участников дружеских посиделок активно обсуждали сроки поездок, уточняли адреса перспективных «фанз» и группировались по интересам.
* * *
Как-то заехав в гости спонтанно, я застал необычайное оживление – гости наводили марафет[10 - Прихорашивались – слэнг]: причесывались и приглаживались, дамы «наштукатуривались» ярче обычного, джентльмены «наглаживали шнурки». Хозяин уже давно как «застрял в душе». «Что за торжество?», – поинтересовался я у случившегося поблизости «Рыбы». «Двое наших однокурсников женятся, и мы все приглашены!». «Остаешься за хозяина!», – распаренный Сашка, наконец, вышел из ванной. «Скоро „Портос“ с дамами должен объявиться. Так что не заскучаете!».
За год до описываемых событий я недолго вечерами подрабатывал вышибалой в популярном баре «Синий» между Калужской и Беляево. В тот короткий период приключилось множество интересных встреч и знакомств, одно из которых особо запомнилось. Сексапильная и пышнотелая девушка Оксана перед самым закрытием заведения попросила проводить ее до дома, расположенного поблизости, на противоположной стороне Профсоюзной улицы. Пока я в сладком предвкушении коротал минуты с бокалом шампанского в ожидании барышни из ванной, внезапно открылась входная дверь и явила папу, маму и младшего брата хозяйки, вернувшихся с курорта на два дня раньше ожидаемого. Глава семейства быстро и доходчиво, но вполне корректно объяснил мне, что дочь окончила десятый класс и готовится к поступлению в институт. Ей недавно исполнилось семнадцать, и, во избежание неприятностей, мне следует немедленно покинуть квартиру. Учитывая, что время приближалось к двум ночи, он даже выдал невезучему кавалеру трёшку на такси, что несколько скрасило «романтическое» фиаско, но ощущение незавершенности осталось.
Прошло не более получаса после всеобщего отъезда, как у входной двери затрезвонило. И в коридор радостно ввалились «Портос» и пара «пеструшек», одна из которых показалась мне знакомой. «Алена и Оксана», – представил их Шура. «Первый курс у нас закончили, теперь собираются в Крым отдохнуть!». У себя в Текстильном «Портос» был личностью известной и приметной, и как магнит притягивал внимание студенток всех курсов и молодых преподавательниц. Наскоро отметив встречу друзей, попарно мы разбрелись по комнатам.
Самый разгар нашего с Оксаной сладкого реюньона прервал невыносимо громкий и настойчивый дверной звонок. В коридор влетела опухшая от слез незнакомая барышня и тут же заперлась в ванной, откуда послышались звучные рыдания на грани истерики. Следом прибрели убывшие на свадьбу товарищи в разной степени опьянения и некоей ошарашенности.
Как выяснилось, бурно и весело начавшееся празднование неожиданно окончилось печально. Во время второго перерыва застолья на танцы новобрачная уединилась с другом детства в своей комнате, а молодожен решил проверить, чем они там занимаются. И, будучи сильно нетрезв, не нашел ничего лучшего, чем вылезти через кухонное окно на фундаментальные лепные украшения, опоясывающие шестой этаж. Он успел добраться до окна нужной комнаты, когда архитектурные «излишества» сталинского дома довоенной постройки рухнули вниз вместе с незадачливым «Отелло». Шанса выжить судьба ему не предоставила. Что началось на торжестве – описанию не поддается. «Скорая» – родителям молодого; милиция – опрос свидетелей; и прочие, тому подобные «развлечения». Ничего удивительного, что большинство гостей двинули править тризну и поправлять нервную систему обратно в «странноприютную» Сашкину квартирку.
За время их отсутствия «Портос» во время перекура на балконе обнаружил давно позабытую Сашкиным отцом трехлитровую банку настойки спирта на чесноке, в лечебных дозах употребляемой когда-то для улучшения аппетита. Наша с Шурой дозировка существенно отличалась от целебной. И, к моменту объявления возвращенцев, события воспринимались «как свозь сито». Опять же, немаловажную роль в ослаблении сознания сыграло полное отсутствие закуски. Озвученное нами недоумение по этому поводу вызвало нестандартные действия хозяина. Он внезапно растянулся на полу перед книжным шкафом в гостиной и, пошарив под днищем, начал метать оттуда банки рыбных и мясных консервов в товарном количестве. В тот момент этот аттракцион «невиданной щедрости» совершенно не удивил.
После восстановления «статуса-кво» между полезным напитком и закусью, все присутствующие с новой силой приступили к застолью. И только тогда вспомнили про исчезнувшую в ванной несчастную молодую. Сашка путем длительных уговоров сумел убедить ее открыть дверь. После чего немедленно заперся изнутри, и вскоре оттуда послышались откровенные звуки, присущие «таинству любви». Спустя минут сорок утешитель присоединился к честно?й компании, процитировав известные строки Высоцкого[11 - «Молодая вдова, Верность мужу храня, (Ведь живем однова) Пожалела меня».]. Сотрапезники высоко оценили его чуткость, отзывчивость и готовность жертвовать собой. Дальнейшее употребление окончательно затушевало случившуюся драму, и беседы переключились на предстоящие Гурзуфские приключения. Больше тема «свадебной трагедии» не поднималась, но отнюдь не из-за душевной черствости присутствующих, а в силу присущей человеческой психике способности отринуть неприятные и пугащие впечатления в целях самосохранения.
Утреннее возвращение в «родные пенаты» «было не лишено приятности[12 - Цитата из В. Аксенова]» – в битком набитом автобусе вокруг меня образовался полутораметровый «вакуум». Я всячески старался дышать носом и втягивать воздух в себя, но за годы спирт чрезвычайно настоялся на чесноке, и выхлоп буквально валил окружающих с ног. Дома, потрясенная густотой аромата, Мама предположила, что он уже сочится через поры кожного покрова.
* * *
Радостно, что основные персонажи этой рассказки по- прежнему получают удовольствие от жизни. Хозяин «веселой» квартирки еще при советской власти сочетался счастливым браком с дочерью совиспанца и сумел выехать на ее историческую родину. И уже много лет регулярные визиты друзей молодости переносят «moveable feast[13 - Праздник, который всегда с тобой! – англ.]» в небольшой городок под Валенсией. Мишка «Рыба» с женой практически перебрались в Голландию, к вышедшей туда замуж дочери, но несказанно радуют меня регулярными появлениями на моей автограф-сессии вместе с Андрюшкой «Крексом» и Шурой «Портосом», серьезно окопавшимися в нынешней, уже неСоветской России.
Настоящая свадьба
Посвящается А. М.
«Ну, конечно, был романтизм… закуска»
Из к/ф «Не может быть!»
Весна в 1975 году выдалась теплой, и уже в конце апреля мы с лучшим другом Костей «Малышом» радовались ярким солнечным лучам на лоджии его комнаты огромной коммунальной квартиры. Наш слух услаждала музыка голландского гитариста Яна Аккермана из альбома «Tabernaсkel», наконец то, появившегося в Москве. Метровая толщина стен «сталинской» семиэтажки позволяла включать аппаратуру на максимальную громкость, не вызывая недовольства обеих нездоровых на голову соседок, Марии Ивановны и Майи.
Милая пенсионерка Мария Ивановна Чапаева, известная во дворе как «Матильда», вела себя тихо, и болезнь проявлялась только во время её телефонных разговоров: «Алё, Америка?! Это Чапаева, Мария Ивановна!», и дальше – совершенный «мох с болота» минут на сорок. Затем аккуратно опускала трубку на рычажки и, выждав минуты две, снова её снимала: «Алё, Англия?!», и опять минут на сорок. Дозвониться в квартиру удавалось только в ее отсутствие. Дважды в год старушку укладывали в «психушку» на месяц-полтора для профилактики весенне – осенних обострений.
