скачать книгу бесплатно
Слово они сдержали! Не успели мы с Мишкой вернуться домой, как влетевшие с покупками из «Детского Мира», практически у нас «на хвосте», Эдуардик с Ниной стремглав проследовали в «свою» комнату, из которой появились только к вечернему выходу в «Огонёк». Зная Эдика много лет, я не сомневался в его умении околдовывать девушек, но чтобы настолько! В ресторане «морячка» решительно объявила, что передумала ехать в Крым, и проведёт отпуск в столице, тем более, что в средствах не стеснена.
Нина не расставалась с Эдиком все две недели «путёвки», проживая то в нашей квартире, то у него в коммуналке, приезжала в ночную смену к Монетному Двору, чтобы подкормить домашней стряпнёй под непременный коньяк, который предпочитала остальным напиткам. Изредка почитывающий классическую литературу «Родственник» сравнил случившиеся отношения с Бунинским «Солнечным ударом», чем несказанно меня восхитил.
Я «облагодетельствовал» Нинульку двумя «фирменными» джинсами «Levi’s» из вельвета и греческой рогожки, сшитыми точно по её хорошенькой фигурке, так что уезжала она, отчасти выполнив план по закупкам. Сверх намеченного, её поклажа изрядно пополнилась разнообразным вьетнамским дефицитом с лёгкой Светкиной руки.
Не особо горестное расставание мы все вместе отмечали в Текстильщиках, в квартире вернувшейся с отдыха Натальи. Нина очень благодарила за ярко и бурно проведённый отпуск и пообещала по приезду домой прислать нам с Эдиком настоящие военно-морские тельняшки. Слово она сдержала: через пару недель Галина вызвонила «Родственника» на встречу у Коломенской, где и вручила «дорогую передачу».
* * *
С возвращением Натальи жизнь вошла в привычное размеренное русло, да и отгулы подходили к концу. Навёрстывая разлуку, мы с Наташкой зачастили в кино, иногда прихватывая и «Родственника» с очередной подругой.
К приезду моих родителей втроём с Натальей и Эдиком мы в течение двух дней вылизывали квартиру, но окончательно стереть с потолка остатки черносмородинового варенья, названные отцом по возвращении в родные пенаты «следами неизвестного животного», так и не удалось.
После этого оставшиеся вольные осенние денёчки проводили у Наташки или в коммуналке «Родственника», где напоследок с помпой отметили сдвоенный День Рождения Мишки и Эдика, родившихся с разницей в одни сутки.
Периодически натыкаясь на хит Юрия Шевчука «Что такое осень», я до сих пор поражаюсь созвучности настроения клипа моему мироощущению в сентябре 85-го года: такие же неприкаянные как Шевчук со товарищи, мы втроём с Эдиком и Мишкой весело колобродили по солнечной и ещё по-летнему тёплой Москве.
И уж совсем в унисон тому короткому куску нашей жизни звучит «Последняя осень» ДДТ: мы все находились в преддверии крутых перемен и в своей судьбе и в стране в целом.
Сейчас, много лет спустя, вспоминая последние вольные деньки до того, как я снова впрягся в лямку «трудовых свершений и побед», охватывает невыразимая грусть по испытанной тогда свободе и гнетущая тоска по друзьям, которых уже не вернуть.
Как же хочется, хоть иногда и ненадолго, вернуться в беспечность прошедшей юности!
«Юный Ленинец»
«Я сегодня не брит и не чёсан
Подошёл к вам с интимным вопросом,
Подошёл к вам сегодня в час ночи
С ароматом коньячно-чесночным.
Вы сказали, что я как опоссум,
Перекрещенный с пьяным матросом,
И общаться со мной между прочим
Вы готовы лишь только по почте!»
А. Соболев
В 92-ом году, приехав в Гурзуф в неурочное время – во второй половине августа, я маялся от скуки, вызванной отсутствием друзей и приятелей по многолетнему совместному проведению досуга. Из-за опоздания на «московский заезд» (с конца июля) меня ожидал тихий, почти пенсионный отдых. Единственным плюсом «мёртвого сезона» явилась возможность заселиться в прежде недоступные для простых смертных ММЛ «Спутник» и Военный санаторий. Стоимость путёвки в пересчёте с «фантиков» (красочной украинской валюты того времени) на рубли – просто грела душу.
Выбрав Международный Молодёжный Лагерь, я обосновался в самой удалённой от моря линии «бочек» с потрясающим видом на заросшие лесом горы. Единственная комната коттеджа, стилизованного под половинку разрезанной поперёк упомянутой ёмкости, вмещала две пружинные койки, стол с парой стульев, одёжный шкаф и холодильник. Мощно гудел встроенный в стену кондиционер, а все сантехнические удобства располагались на территории лагеря, и не в самом близком соседстве.
На третий день застоя я обратил внимание на бурно веселящуюся на променаде четвёрку отдыхающих. Дамы ничем особенным не выделялись, зато оба кавалера привлекали любопытствующие взгляды окружающих. Худой, если не сказать измождённый, и заторможенный, поэтического вида длинноволосый юноша составлял разительный контраст второму участнику квартета: плотному решительному мужчине «в самом расцвете сил» в дорогих тёмных очках и супермодных плавках, типичному представителю уже появившейся прослойки «новых русских».
Начало 90-ых ознаменовалось эрой «Рояля», так в народе называли продававшийся повсеместно «американский» спирт «Royal». Я не составил исключения и, предчувствуя тоскливое времяпрепровождение, захватил из Москвы пару бутылочек означенного «нектара», надеясь скрасить не самый весёлый отдых.
У задорной группы наличествовал тот же напиток, активно употребляемый прямо из бутылки, что вызвало даже у меня непроизвольные горловые спазмы. Когда носитель очков забрался на волнорез и принял позу прыгуна с трамплина, я понял, что пора вмешаться. Но не успел – он сиганул вниз! Заскочив на парапет, я с изумлением наблюдал, как отчаянный спортсмен вполне профессионально «плывёт» кролем в гальке, разводя её могучими гребками, суча ногами и тренированно поворачивая голову для вдоха. До моря оставалось ещё примерно метров десять, когда он, наконец, ощутил отсутствие водной преграды и прекратил необычное развлечение.
Именно так состоялось первое знакомство с Анатолием «Соболем», позднее переросшее в прочную дружбу, длящуюся до сих пор.
* * *
Как выяснилось позднее, на этот дебютный заезд в Крымский посёлок Анатолия подбил бывший сокурсник Андрей, непризнанный поэт, не раз по стопам Пушкина посещавший Гурзуф в поисках вдохновенья. Друзья сняли половину домика в начале улицы Строителей и сразу приступили к активному отдыху. В первый же день после заселения выяснилось, что вторую часть постройки занимает пара весёлых девчушек из подмосковного Обнинска. Андрей прочёл дамам тройку своих романтических неопубликованных стихотворений, а Анатоль угостил «Роялем». И сразу же склеились любовь и дружба «не отходя от кассы».
Я застал весёлый коллектив уже на излёте их отпуска, но мы ещё успели вместе прокатиться на «пьяном пароходе» и предпринять экскурсию в Ботанический Сад, прошедшую исключительно бурно и познавательно.
Утром в первую субботу сентября Анатоль с Андреем встретили зазноб на Киевском вокзале Москвы, и квартет в полном составе посетил Гурзуфскую «стрелку» на Маяковке. Оттуда компания, прихватив меня с подружкой, отправилась к Тольке на «фазенду», где и продолжила веселье.
До наступления холодов мы с Анатолем успели ещё несколько раз посетить дачу его семьи в Домодедово, где я познакомился с частью родственников и институтским другом Сергеем «Карягой», сразу запомнившимся неожиданной привычкой дарить свои наручные часы каждому понравившемуся персонажу.
* * *
В начале января Анатоль пригласил на свой День Рождения. Оказалось, что он моложе ровно на год и двое суток. На торжестве я впервые увидел весь многонациональный клан именинника и, познакомившись с его главой – Толиной бабушкой «Дифой», понял, откуда в новом приятеле такое фантастическое жизнелюбие, могучая тяга ко всему прекрасному, особенно противоположному полу, и глубокая интеллигентность.
Подаренный Юдифью Александровной дневник личных воспоминаний долго служил настольной книгой, заряжая оптимизмом и отличным настроением. При любом горестном или трагическом событии в жизни бабушки внезапно «вдруг откуда не возьмись» появлялся замечательный мужчина, с помощью которого всё вокруг стремительно налаживалось! Во всяком случае, именно так я воспринял «красную нить» мемуарного произведения. Регулярно его перечитывая, я, наконец, осознал, что фраза «Кровь не водица!» подразумевает именно постоянство круга интересов, переходящее из поколения в поколение и впитанное с молоком матери.
Выросший в семье научно-технической интеллигенции достаточно пуританских нравов, я несколько опешил от услышанных на Толькином празднике задорных тостов, красочных оборотов и озорных выражений, сравнимых по сочности с прозой Бабеля. Я бы совершенно не удивился, если бы кто-нибудь из родственников презентовал имениннику дорогостоящий подарок с замечательной, обыгранной Ильфом и Петровым, гравировкой «За успешную сдачу экзаменов на аттестат половой зрелости», настолько это соответствовало духу всего семейства.
На празднестве в роли подруги юбиляра выступала его бывшая одноклассница Наталья, очень складненькая и чрезвычайно миниатюрная особа, полностью соответствующая пословице «Маленькая собачка до старости щенок!». Глядя на её хорошенькое личико, я ни за что не дал бы ей больше 25-ти лет, а фигуркой она напоминала девочку-подростка с живым весом до 40 кг. Её с Анатолем связывали непростые, периодически возобновляющиеся отношения, длящиеся с начальной школы. В 7-ом классе «изменщик» решительно переметнулся к другой комсомолке, оставив Наташу с разбитым сердцем, но между своими «любовями» и браками регулярно находил утешение в её объятьях. Наталья тоже в монастыре не затворялась, однажды побывала замужем и теперь успешно растила сына – подростка, существенно превосходившего её габаритами. Толька относился к нему как к своему собственному.
Позднее я, наконец, выяснил, почему в кругу родных Анатоля называли «Юный Ленинец»: его первой серьёзной школьной любви и двум последующим жёнам их родители дали замечательное имя Елена. А учитывая тот факт, что дебютным браком молодой муж ознаменовал своё совершеннолетие, эпитет «юный» выглядел совершенно корректным.
* * *
Толик долго проходил в кругу «гурзуфцев» под прозвищем «Террорист», отражавшим его неутолимый интерес к прекрасному полу. Тёплым московским вечером, сильно отягощённые употреблёнными алкогольными напитками во время Гурзуфской стрелки, мы стартовали на «флэт» из ЦПКиО, куда переместилось гулянье после «утренника» у «левой ноги» Маяковского. В процессе движения из глубины Парка к воротам находящийся в активном поиске Анатоль не оставил без внимания ни одну повстречавшуюся даму. На вопрос моей заинтересовавшейся происходящим спутницы «Ну что, Толь, попалась достойная особь?», последовал запомнившийся на всю жизнь ответ: «Из своей кровати ни одну не выгнал бы, а вот жениться не на ком!».
В течение последующих нескольких лет я регулярно пересекался на пару-тройку дней с Анатолем в Гурзуфе. Они с Натальей и Андреем тяготели к бархатному сезону. Но, несмотря на то, что «семейство» не придерживалось дат московского заезда, на Гурзуфскую «стрелку» всегда появлялось «как штык» и принимало самое активное участие в продолжении праздника, перемещавшегося узким кругом, как правило, на дачу к Тольке.
* * *
В «опасные», как теперь говорят, «девяностые» я ударно работал в синдикате из четырёх компаний у старинного приятеля «Петровича», офис которого размещался в гостинице «Урал» на Чернышевского. Анатолий, вполне успешный бизнесмен, регулярно оказывал нам различные услуги и консультации финансового плана. Контора его бывшего сокурсника Сергея, однажды встреченного на Толькиной даче, располагалась в Лялином переулке, в пяти минутах ходьбы от нас. Серёга трудился финансовым посредником при двух крупных частных банках, занимаясь всем, что имело отношение к деньгам: конвертация всех видов валюты, «тёмные» кредиты, финансирование загадочных проектов и т. п. Мы нередко прибегали к его услугам, особенно в части обмена валют. Спасибо Анатолю: очень своевременное предупреждение о том, что Сергей – натура увлекающаяся, и настоятельная рекомендация в его «полуфантастические химеры» не впрягаться, уберегли от весьма серьёзных проблем.
* * *
В одну из посиделок в загородных владениях, Анатоль, собиравшийся по коммерческим делам в Страну Обетованную, предложил составить ему компанию. Я в тот момент находился на распутье: работа «Генералом Манагером» в английской фирме подходила к завершению (из-за внезапного исчезновения владельца в бескрайних просторах родной ему Великобритании), а новые перспективы пока не вырисовывались.
«Поехали, прокатишься, глянешь на историческую Родину, может и с работой наладится?!», – и по здравому рассуждению я принял Толькино предложение. У самого Анатоля в тот период на службе дела шли в гору, он являлся совладельцем и финансовым директором крупной, развивающейся оптово-торговой компании.
Перед посадкой в самолёт в «Шереметьево-1» нас с приятелем едва не задавили объемными тюками упитанные молодцы ярко выраженной среднеазиатской внешности, при выяснении отношений на повышенных тонах, едва не перешедшем в «товарищеское недоразумение», оказавшиеся «бухарскими евреями». Анатоль настолько горячо выражал негодование, что активным нарушителем спокойствия и порядка заинтересовалась служба охраны аэропорта и впоследствии отыгралась, гоняя через рамку металлоискателя около часа и последовательно раздев до трусов, но в Тольке таки постоянно что-то звенело.
В аэропорту Бен-Гурион встретил давний друг Анатоля Стас, сразу же устроивший обзорную экскурсию по Тель-Авиву, и, после короткого приветственного застолья на набережной Средиземного моря, доставил в свою квартиру в новом районе Иерусалима с потрясающим панорамным видом.
На следующий день, поднявшись по устоявшейся привычке очень рано, я восседал в одиночестве на кухне Стаса за необычной и очень понравившейся барной стойкой, уставленной хозяйской коллекцией маленьких бутылочек всевозможных крепких напитков, и попивал традиционный утренний кофе. Анатоль и Стас с вечера довольно бурно отпраздновали встречу друзей, оприходовав не только привезённую презентационную литровую бутылку водки «Юрий Долгорукий», но и усугубив её вместе с соседом, бывшим аргентинцем, Педро Винокуром текилой «Ацтека», поэтому их раннего подъёма я не ожидал. Внезапно входная дверь беззвучно распахнулась, и на пороге вырос молодой мужчина «заниженного роста» относительно интеллигентной внешности с объёмным коробом подмышкой. Совершенно не удивившись незнакомцу, он вежливо поздоровался и поинтересовался наличием хозяина. Вполуха слушая мои объяснения про затяжной сон Стаса, «интеллигент» прошёл вглубь объединённой с кухней «залы», привычно приткнул коробку в угол за диван и произнёс на ходу уже в дверях: «Пусть немного здесь постоит, а то я обыска ожидаю!». Знакомый облик – тёмный добротный костюм в сочетании с расстёгнутой у ворота белоснежной сорочкой, из-под которой виднелась толстая золотая цепь, чёрные туфли с блестящими золотыми застёжками в виде кинжала – в сочетании с чистым московским выговором до боли напомнили родной город пару-тройку лет назад. Странное ощущение: то ли я никуда не уезжал из Москвы, то ли опять туда вернулся, не покидало, пока у стойки не возник иерусалимец Стас. «Кто это был?», – на описание утреннего визита гостеприимный хозяин в двух словах объяснил: «Сосед – Гришка! Московский грузинский еврей. Пенсионер бауманской бригады!» и более в подробности не вдавался.
В обед, выяснив у Стаса количество разрешённого промилле алкоголя в крови и соответствующе «поправившись», Толька сел за руль арендованного автомобиля, вручил мне карту «Будешь за штурмана!», и мы стартовали в направлении Красного Моря.
Уже стемнело, когда Анатоль благополучно довёз нас до Эйлатского отеля «Американа». Обопнувшись и слегка спрыснув приезд, мы выдвинулись на ознакомительную прогулку.
Поравнявшись с 5*-ным отелем «King Solomon», Толька приметил дефилирующую у входа даму. Не обратить на неё внимание было невозможно: оголённые сверх всякой меры потрясающей красоты и длины бронзовые ноги едва прикрывала светлая микро юбка, а выпирающий загорелый «высокий балкон», как минимум, четвёртого размера, резко контрастировал с мини-топом кипенно-белого цвета. Разогретый алкоголем Анатоль ничтоже сумняшеся затеял с барышней, как ему казалось, «совершенно деликатный» разговор на «родном английском языке», позже напомнивший мне текст песни Чижа и Со «Руссо Матросо»: «I know a place, where we can be free», – Пройдёмся налегке!». Реакция девушки несколько огорошила: «Я немедленно не вызываю полицию только потому, что вижу, что вы только приехали в Страну! Как вам пришло в голову, что я – проститутка?!». Произнесённая на чистом русском языке отповедь нисколько не смутила «Юного Ленинца»: «В таком виду у входа в валютную гостиницу кто ещё может отираться?». Опасаясь смены благодушного настроения красотки, я стремительно уволок Тольку в направлении Красноморского побережья.
Последующий «галантный» заход оказался куда удачней: Анатоль «распустил хвост» перед молоденькой продавщицей ювелирного бутика «Ротонда», расположенного на углу центрального променада Северного пляжа. И к обоюдному удивлению оказалось, что она выпускница Толькиной Московской школы. На хитрый заходец: «Куда вы едете развлекаться, когда на променаде всё надоедает?», девушка ответила: «В центр!», чем привела Толика в изумление: «Так здесь ещё и центр есть?!». Впоследствии выяснилось, что девчушка имела в виду центр страны, до которого езды всего-то четыре часа по имеющимся хорошим дорогам. Мгновенно найдя общий язык, уже вечером следующего дня пара отправилась в шикарный приморский ресторан с продолжением банкета у нас в отеле.
Вечерами гостиничный музыкант, Анатолий из Риги, при каждом появлении тёзки на горизонте немедленно начинал исполнение небезызвестной песни «Мне мама тихо говорила» на русском с переходом на иврит, после чего два Анатоля дружно шествовали в бар отмечать встречу.
Из завсегдатаев приморского променада сильнее всего потрясли резервистки, патрулирующие набережную в цивильном платье: мини-юбки, короче некуда, открывающие длиннющие загорелые ноги в тяжёлых армейских ботинках и короткие топы, разделенные точно посередине ремнём болтающейся на попе американской винтовки М-16, и потому ещё наглядней обрисовывая выдающиеся формы девушек.
По настоятельному совету Стаса мы с Толькой как-то утром решили посмотреть всемирно известную Эйлатскую подводную обсерваторию. Одинаково одетые в футболки, тёмные очки и бейсболки, да ещё оба с усами – мы вызвали у продавщицы входных билетов повеселившую нас неожиданную реакцию: «You’re twins! No?[1 - Вы близнецы! Нет? – англ.]». «Blood brothers for sure![2 - Тогда точно братья! – англ.]», – чем неугомонный «Юный Ленинец» не преминул воспользоваться, немедленно пригласив девушку разделить с «братьями» трапезу в местной харчевне.
Однако усы и бритые физиономии доставили нам с Толькой немало неприятных минут на блок-постах по всей территории Израиля. «Коренные» израильтяне так не выглядят: или усы и борода во всё тело или гладко выбритые лица. Усы – предмет национальной гордости арабов, и если мои сине-серыми глаза сомнений у недремлющих стражей не вызывали, то Анатоль своими глубокими карими очами с поволокой, провожавшими масляным взглядом пышногрудых аборигенок в армейской форме, наводил на серьёзные подозрения.
После посещения Красноморского курорта мы решили повидать ещё одно Израильское чудо – Мёртвое Море, куда нам навстречу должен был подтянуться и Стас с семейством. Вот тут-то и выдвинулся на первый план пространственный кретинизм Анатоля, ранее не замеченный и особенно ярко проявлявшийся «после вчерашнего». Когда на выезде из отеля Толька, как и в три предыдущих дня, поинтересовался «Направо или налево?», я несколько затревожился. Направление движения предполагало только поворот направо, и у меня возникли некоторые сомнения в достижении конечной цели нашей поездки, но до отеля «Морайя» класса люкс мы домчались даже раньше семьи друзей, невзирая на две продолжительные проверки бдительными погранцами на блок-постах. Дорога по безлюдному шоссе потрясла: красота окружающего ландшафта перебила присущее мне равнодушие к окружающему пейзажу, и я навсегда «заболел» пустыней. Кроме того, чёткие указатели на всём протяжении пути не давали возможности заблудиться.
После незабываемого дня, проведённого в неприятной, но очень целебной солёной маслянистой рапе в самой низкой точке планеты, с употреблением всевозможных «полезных и укрепляющих» напитков, наш автомобиль к дому в Иерусалиме вёл уже сам Стас.
На протяжении всей заграничной поездки Толька устраивал мне встречи с друзьями и друзьями друзей на предмет будущего трудоустройства, хотя я к успеху задумки относился весьма скептически. Но неожиданно инициатива Анатоля «срослась»: следующие 14 лет я вполне успешно служил на сосватанном им предприятии в Москве.
* * *
За истекший период я наблюдал многих Толькиных пассий, но главенствующую роль в течение практически всего времени занимала миниатюрная одноклассница. Поэтому, когда Анатоль торжественно пригласил на свадьбу с Натальей, я не особо удивился. Потрясение я испытал, появившись в назначенный день в ресторане гостиницы «Космос»: в качестве новобрачной выступала совершенно неизвестная особа. «Знакомься, Наташа! Мы вместе работаем!», – любезно пояснил молодожён, заметив моё ошеломление.
Затем опешил уже Анатоль, когда вместо здравицы в честь молодых внезапно со сцены смутно знакомый голос внезапно объявил: «А сейчас для Константина будет исполнена любимая песня его молодости «Отель Калифорния». Приятель из далёкой юности и сосед по микрорайону, не виданный лет пятнадцать, музыкант Женька «Емеля» оказался солистом кабацкого ансамбля. Он даже разрешил поиграть на своей гитаре и спеть со сцены Толькиному племяннику – студенту МГУ Семёну, с которым нас к тому времени связывали производственные отношения, позднее переросшие в тёплые дружеские и практически родственные.
Анатоль с молодой женой, памятуя накал южных любовных страстей, Гурзуф уже не посещал, но на Московскую «стрелку» появлялся регулярно, причём иногда с коляской, в которой мирно спала подрастающая дочка.
* * *
Именно благодаря интересующемуся литературой Анатолю я познакомился с творчеством одного из ныне самых любимых писателей. Ещё когда имя Сергея Довлатова было совершенно неизвестно отечественному читателю, я впервые увидел фильм «Комедия особого режима» по его повести на видеомагнитофоне в гостях у Тольки. Позднее, на мой день рождения, (дату которого он с каждым годом вспоминал всё точнее, что говорит о возрастном улучшении памяти) Толя подарил трёхтомник Довлатова, и я окончательно «заболел» его творчеством.
Как человек с ярко выраженной творческой жилкой, Толька попробовал силы в изящной словесности. Для выражения сокровенных чувств и мыслей он выбрал поэзию. Эпиграфом к этой рассказке я взял одно из наиболее понравившихся произведений его стихотворного сборника «Птицепад», на мой взгляд, наиболее полно отражающее непреходящее внутреннее устремление автора.
Из цикла: Моя Москва и её обитатели
Прораб «Секс-террорист»
«В СССР секса нет!»
крылатая фраза
В начале осени 1974-го года стояли ещё по-летнему тёплые деньки. Занятия на втором курсе МАИ уже начались, а всё свободное время я предпочитал проводить в центре столицы. Как-то вечером на «стриту[3 - «Стрит» – улица Горького, ныне Тверская.]» к нам с Вовкой «Левисом» подошёл совершенно незнакомый взрослый мужик: «Здоро?во, парни! Меня зовут Александр. Регулярно встречаю вас здесь в компании симпатичных девчонок. Я сам прораб, и у меня всегда есть ключи от незаселённых квартир. Если интересно, можем договориться!». Прямота обращения подкупала, опять же в те годы жизнь была менее опасной, и подвохов никто не ожидал. Мы задумались, а Александр прямой наводкой прошествовал в «Российские вина» и появился оттуда с двумя бутылками вина. Вместе мы проследовали на «Катушку[4 - «Катушка» – сленговое название анфилады проходных дворов на задворках упомянутого магазина]», где за употреблением портвейна и продолжили интригующий разговор. Тема была настолько злободневной, что говорливый, но обычно весьма осторожный «Левис», на этот раз без экивоков, в лоб поинтересовался: «Какие Ваши предложения?». «Когда в следующий раз будете девчушек снимать, берите двух для меня. А я вам бутылку портвейна и квартирку. Договор?!», – прораб чётко обозначил позицию.
В те годы наличие свободной жилплощади в контексте взаимоотношения полов дорогого стоило. И предложение Александра решало главную проблему – куда податься с замечательной и охочей до ласк барышней?!
Уже на следующий вечер мы с «Левисом» познакомились с двумя весёлыми и озорными студентками медучилища. Ни у кого свободного «флэта[5 - «Флэт» – любая свободная жилплощадь]» не намечалось, срочно надо было что-то придумывать, и тут как чёрт из табакерки нарисовался вчерашний знакомец: «Про договор не забыли?!». Отведя «Левиса» в сторонку и глядя на наших изящных спутниц, Александр «намекнул»: «Мне бы кого покрепче и пофигуристей?!».
На «стриту» им. Горького регулярно объявлялись из ближнего, да и дальнего Подмосковья крупные весёлые девахи – «свежие как молодой редис и незатейливые как грабли»[6 - Цитата из рассказа О’Генри]. Прослышав о популярном центрово?м месте променада молодёжи, они приезжали на других посмотреть и себя показать. Все барышни, как одна, выглядели – «кровь с молоком», обладали пышными формами и одевались в модные в то время цветастые юбки-«бананы». Среди «стритовых» они проходили под незамысловатым определением «лошади высокого напряжения» из-за не самого высокого интеллекта и немедленной готовности к активным ласкам, исполняемых ими с неожиданным накалом. Именно этот типаж, как впоследствии выяснилось, и являлся предметом вожделения нового приятеля – прораба.
Учтя пожелания, Вовка в течение ближайшего получаса «подснял» сразу четырёх «лошадок» и привёл на место встречи у «Российских вин», пока я в компании медичек ожидал его на «Квадрате[7 - «Квадрат» – площадь напротив Моссовета с памятником Юрию Долгорукому.]». «Левис» сдал «живой товар» с рук на руки Александру со товарищем, что дам только обрадовало. Крепкие импозантные мужики, у которых «усы густы и глаза как две букашки и виднеются кусты из-под ворота рубашки»[8 - Цитата из песни Ю. Визбора.], явно вызвали у барышень больший интерес, чем хотя и симпатичные, но, по определению, малоимущие студенты деликатного телосложения. Без лишних разговоров прораб выдал «Левису» бутылку «Агдама», ключи от квартиры, подробный адрес и объяснил, как добраться до новостройки.
В только осваиваемый район Печатники от метро «Текстильщики» транспорт ходил весьма нерегулярно. Но нам повезло! Минут через сорок мы входили в желанную дверь квартиры. Оказавшись на месте, с запозданием осознали, что в помещении полностью отсутствует хоть какая-нибудь обстановка. Сообразительный «Левис» предложил воспользоваться парой деревянных лавочек, стоящих друг напротив друга у каждого подъезда. С появлением нестандартной мебели двухкомнатное гнёздышко смотрелось существенно уютней. Во всём остальном жилище было вполне готово к заселению: вода весело бежала из кранов, все окна и двери исправно открывались и закрывались. Вовка надолго засел с подружкой в ванной, пока мы со второй студенткой под портвейн обменивались первичными «анкетными данными»: имя, возраст, место учёбы и район проживания. Людмила оказалась смешливой и говорливой девчушкой, совершенно комфортно ощущающей себя в глухом углу столицы. Замечательное жилище служило пристанищем молодецким игрищам и забавам ещё недели полторы, пока приёмная комиссия окончательно ни приняла здание, и его стали обживать счастливые новосёлы.
Мы перебрались в соседний квартал. Александр через день объявлялся на «стриту» с ключами от очередного «гнёздышка», а поутру мы заносили ключ в квартирку, где резвился Александр, и «До новых и радостных встреч!».
Но если мы с «Левисом» продолжали поддерживать тесные дружеские отношения с медичками, то ненасытному прорабу в каждую встречу Вовка находил новых пассий, за что строителя – «передовика» наградили прозвищем «террорист».
Как известно, в Советское время в нашей стране ни терроризма в его нынешнем значении, ни, тем более, секса не было, и большинство знакомых однозначно понимали, за подвиги на какой ниве Александра так называли. Самому прорабу новый «псевдоним» весьма льстил.
Столица постоянно и стремительно расширялась, и взаимовыгодные отношения могли продолжаться ещё очень долго, если бы не строительный брак!
Когда мы с барышнями прибыли в квартиру в очередной новостройке, то с огорчением обнаружили, что воду ещё не подключили, да и, вообще, здание очень далёко от готовности. Вова сходу изгваздал свой сверхмодный, давший ему прозвище, костюм «Levi’s» в свежей побелке, а одна из девушек, прислонившись в коридоре к стене с непросохшей краской, напрочь «убила» единственные джинсы. В расстроенных чувствах мы покинули негостеприимное жилище, и «Левис» отправился в соседний дом к «хозяину» за ключами от более приличной квартиры.
В раздражении от того, что оторвали в самый активный момент развития «романтических» отношений, Александр объявил, что ничем помочь не может: «А если что-то не устраивает, то можете быть свободны!». В злобе захлопывая дверь квартиры, Вовка так крутанул ручку, что она осталась у него в руках. «Вот какое качество продукции!», – цитируя Зощенко, веселился мой приятель, когда мы с подружками ночью совершали скоростной марафон, чтобы успеть до закрытия метро.
В течение двух дней Александр на улице Горького не появлялся, а на третий нарисовался мужик средних лет, в котором мы не сразу признали уже давно не виданного друга и коллегу «Террориста»: «Вы когда Сашку видели? А то его уже третий день на работе нету!». Володя вкратце изложил события последней встречи, и приятель прораба, уточнив возможный адрес нахождения пропавшего, стремительно исчез.
Что сталось с прорабом – неизвестно, но больше на «стриту» мы его не встречали.
* * *
Через пять лет, окончив институт, я трудился в НИИ. Ко мне обратился Борис, зав. лаборатории: «Константин, ты парень крепкий. Не поможешь с переездом? Я в выходные съезжаюсь с тёщей, будь оно неладно! А один всё не потяну. Я даже с двумя друзьями из соседней лаборатории договорился!». Естественно, я согласился.
В то время любая смена места жительства влекла за собой изрядную головную боль. Риэлторских агентств ещё не существовало, а отдельные подпольные маклеры, типаж, отлично изображённый Басовым в популярном телефильме «По семейным обстоятельствам», были труднодоступны. В основном, обмен квартир производился по договоренности через знакомых и знакомых знакомых. Как правило, грузовой автомобиль заказывался в Трансагентстве, а в роли грузчиков, с целью экономии средств, выступали друзья и родственники.
В нашем случае необходимо было сначала помочь прошлым жильцам вынести вещи из их комнат до приезда автотранспорта, а затем затащить мебель Бориса и его тёщи из подъехавшего грузовика в освободившиеся «хоромы» теперь уже бывшей коммуналки. В десять утра во дворе второго ряда домов на улице Димитрова я и ещё пара добровольцев активно взялись за дело. Две комнаты мы отработали достаточно быстро, а с третьей вышла заминка. Хозяйка помещения, крупная нетрезвая дама, наотрез отказывалась покидать жилище без своего Димы. Дмитрий переезжать отказывался, и, по словам дамы, затаился за диваном, куда она сама не пролезала. Заглянув за спинку, я обнаружил огромного кота «мясной» породы, килограмм этак на десять. Он зверски шипел и насмерть вцепился в обшивку. Когда мне с большим трудом удалось отодрать его от любимого места обитания и вручить в руки хозяйке, котяра тут же располосовал ей шею и богатое декольте острыми, как бритва, когтями, на что дама, впрочем, особого внимания не обратила. Прежние соседи, греясь в лучах тёплого августовского солнца и присев на свои коробки, кульки и чемоданы в ожидании транспорта, дружно продолжали начатое ещё с вечера празднование расставания, гостеприимно предложив присоединиться.
Минут через двадцать общения я заметил, что один из бывших жильцов пристально в меня всматривается: «Константин? Не помнишь меня?!». «Честно говоря, не припоминаю!», – рослый, слегка обрюзгший персонаж неопределяемого возраста не вызывал у меня никаких ассоциаций. «Я – Александр! Ну и удружили вы мне с Володькой тогда, не знаю, как выжил!», – веселился вволю разговевшийся мужик. Я ничего не понимал. Моё недоумение вконец раззадорило Александра, и он произнёс как заветный пароль: «Да я это, я! Террорист!», чем вызвал заметное недоумение окружающих.
О событиях давно минувших дней он поведал, отведя меня в сторонку. Присев на бортик детской песочницы, мы пустились по волнам памяти под веселящие напитки.
Прораб обнаружил отсутствие ручки на входной двери только утром, собираясь на работу. Без неё покинуть квартиру не представлялось возможным. Девятый этаж незаселенного, не телефонизированного дома в окружении недостроек представлял практически идеальную ловушку – «мёртвый» капкан. Наличие воды в кранах дало возможность не умереть от жажды, но от каннибализма «сокамерницу» спасло только то, что она существенно превосходила прораба размерами. Когда на третий день поздним вечером коллега и напарник по игрищам, наконец, «освободил несчастных из узилища», «Террорист» радовался как дитя. Но за прогулы, во-первых, ему вкатили выговор и лишили премии, во-вторых, понизили в должности, и, в-третьих, надолго перевели в возводящийся Зеленоград, где у строительного треста имелись многочисленные объекты. На этом разгульная «центровая» жизнь Александра закончилась вместе с «романтическими» выходами на улицу Горького.
* * *
Подъехал грузовик, разговор прервался, и мы с коллегами дружно принялись заносить обстановку Бориса и тёщи в освобождённые трёхкомнатные апартаменты. Тем более, что приехавшие на такси жена Бориса и её мама сразу ринулись на кухню разбирать привезённые припасы и готовить застолье, анонсированное сразу по окончании расстановки крупногабаритных предметов мебели. Про Александра я вспомнил, только когда собрались усаживаться за стол. Но того уже и след простыл. Прораб – «Террорист» исчез из моей жизни, теперь уже навсегда.
Варшавские миры
«Никто пути пройдённого у нас не отберёт!»
Институтский друг Женька «Джефф» проживал в общаге непосредственно над Маёвской кафешкой «Икар», что в значительной мере определяло круг жизненных интересов. В «Икаре» регулярно происходили рок-«сейшена», на которых выступали практически все Московские группы, и Женька свёл близкое знакомство с многими музыкантами и с Виктором «Бакшеем», особенно. «Фронтмен» одной из самых популярных в те годы ВИА «Чистая случайность», Витька являл собой яркий «пример для подражания». Никогда не забуду, как в процессе исполнения одной из композиций «Grand Funk» в ДК МТИПП, «Бакшей» в тесном окружении девчушек радостно засосал из горлышка полбутылки портвейна, всем своим видом демонстрируя торжество скорректированного под Советские реалии лозунга «Sex, booze & rock’n’roll!».
Страсть к музыке «Джефф» пронёс через всю жизнь. С годами, когда существенно улучшилось материальное положение, он стал «разъезжать по Европам», посещая концерты любимых музыкантов. Кроме этого, Женька пристрастился к чтению их мемуаров и других публикаций, освещающих жизненные пути рок-кумиров нашей юности. Этим «недугом» он заразил и меня, регулярно одаривая привезёнными из странствий книжками.
«За бугром» сам я только однажды совершенно случайно попал на концерт Эрика Клэптона в Бангкоке, находясь в Юго-Восточной Азии в длительной командировке. На Родине изредка посещаю концерты зачастивших в Москву «динозавров рока», ностальгируя вместе со своими сверстниками, составляющими большинство зрителей.
