скачать книгу бесплатно
Тот наклонился и захлопал ресничками.
– Донна, вы выйдете за меня?
– В очередь, маленький человек, – улыбнулась Эшлин, сжимая руку Мии.
– ТОЛЬКО НЕ ПОВОРАЧИВАЙСЯ К НЕЙ СПИНОЙ, – сказал Трик. – ЭШЛИН НЕ ЛЮБИТ КОНКУРЕНЦИИ.
– Черная гребаная Мать! – Эш вонзила вилку в стол, три перемены в напряжении наконец взяли свое. – Тебе обязательно подкалывать меня при каждой возможности?
– ЛЮБОПЫТНЫЙ ВЫБОР СЛОВ, УЧИТЫВАЯ, ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛА.
– Это называется ирония, Трикки, – процедила она. – Старый сатирический прием. Я-то считала тебя экспертом по драме, с учетом того, как ты переигрываешь.
– ПЕРЕИГРЫВАЮ?
– Да, ты немного перегибаешь, тебе не кажется?
– ТЫ УБИЛА МЕНЯ! – проревел Трик, вставая со стула.
– Я сделала то, что было необходимо! – Эшлин тоже поднялась. – Ты сам сказал, что Красная Церковь сбилась с пути! Что ж, я пыталась ее свергнуть, и начала это делать раньше, чем кто-либо из вас! Мне жаль, что тебя пришлось убрать, но это правда! И я напала на тебя как друг, если ты забыл. Спереди, а не с гребаной спины. Я не могу этого исправить, так какого хрена ты от меня хочешь?!
– НАМЕК НА СОЖАЛЕНИЕ? КРУПИЦУ РАСКАЯНИЯ? ЧТОБЫ ТЫ ХОТЬ НЕМНОГО ПОНЯЛА, ЧЕГО ЛИШИЛА МЕНЯ?
– Раскаяние для слабаков, Трикки. А сожаление – для трусов.
– ТЫ ЖЕ ПУСТЫШКА, ВЕРНО? НИ КАПЛИ СОВЕСТИ ИЛИ…
– Ой, в бездну все это.
Эш оттолкнула тарелку и направилась к двери.
– Эшлин… – начала Мия.
– Нет, пошло оно все на хрен, – сплюнула девушка. – И он в том числе. Я не собираюсь сидеть здесь и терпеть это дерьмо из-за того, что каждый из нас делал. Все мы лжецы. Все убийцы. Бездна и кровь, ты стал полноправным Клинком Красной Церкви, Трик! В отличие от Мии ты прошел испытания. Так что не строй из себя гребаную жертву, когда убитые тобой тоже в могиле!
Эшлин ушла, и дверь хлопнула во второй раз.
В каюте воцарилось молчание. Мия вертела бокал с вином в руках и водила пальцем по его краю. Слова Эшлин эхом отдавались в голове вместе с воспоминанием о последнем испытании Церкви. О том, как ее позвали к Достопочтенной Матери Друзилле. Всего одно простое задание отделяло ее от крещения.
Мия услышала шаркающие шаги в тенях. Увидела двух Десниц в черном, которые тащили упирающегося человека. Юношу. Едва-едва подростка. Распахнутые глаза. Зареванные щеки. Связанный и с кляпом во рту. Десницы приволокли его в центр круга света и поставили на колени перед Мией.
Девушка посмотрела на Достопочтенную Мать. На эту милую улыбку матроны. На эти мудрые добрые глаза с морщинками, разбегающимися из их уголков.
– Убей этого мальчишку, – приказала женщина.
Несмотря на всю свою браваду, Мия провалила испытание. Отказалась забирать жизнь невинного. Цепляясь за те ошметки нравственности, которые у нее оставались. Но Трик присутствовал на пиру в честь посвящения, когда Эшлин предательски вломилась в Церковь.
И, само собой, это значит, что он не провалил задание.
Она посмотрела на безочажного двеймерца. В его бездонные глаза.
Увидела его жертв, парящих во тьме. И его руки – не черные, а алые.
– ПОЙДУ ПОДЫШУ СВЕЖИМ ВОЗДУХОМ, – сказал он.
– Ты же не нуждаешься в воздухе, – возразила Мия.
– ТЕМ НЕ МЕНЕЕ.
– Трик…
Дверь за ним тихо закрылась.
Большой Джон и Корлеоне переглянулись.
– …Еще вина? – предложил капитан.
Мия глубоко вдохнула и выдохнула.
– Ай, в жопу все, почему бы и нет.
Подхватив бутылку, она откинулась на спинку стула и закинула ноги на край полированного стола, делая долгий, медленный глоток прямо из горла.
– У тебя… любопытные спутники, Ворона, – заметил капитан.
– Мия, – поправила его она, вытирая губы. – Меня зовут Мия.
– Я Клауд.
– Это твое настоящее имя? – с подозрением спросила она, щурясь.
– Нет, – он улыбнулся. – Его ты не узнаешь.
– А что ты мне дашь, если я его угадаю?
Он обвел рукой каюту.
– Все, что вы видите, донна Мия.
Девушка потерла глаза, лицо и вновь вздохнула. Голова казалась ей слишком тяжелой для шеи. Язык – слишком большим для рта.
– Можешь высадить нас в Уайткипе. Если вернешь хоть какую-то долю от тех двух сотен священников, я буду очень благодарна. Столько, сколько посчитаешь справедливым.
– В смысле, вытурить вас с «Девы»? – пират нахмурился. – С чего бы мне это делать?
– Ну, давай посмотрим, – Мия начала перечислять, загибая пальцы. – Я проникла на твой корабль с двумя демонами и мертвым юношей. Мы с братом даркины, а еще он похищенный сын императора, и его маленький зад, вероятно, ищет весь итрейский легион. Я вовлекла тебя и всю твою команду в убийство нескольких люминатов, экипажа их корабля, и в уничтожение самого корабля. – Она откинула голову, допила остатки на дне бутылки и уронила ее на пол. – А еще я выпила все твое гребаное вино.
Девушка икнула. Облизнула губы.
– Но вино хорошее…
– Моего брата звали Никколино, – вдруг сказал Корлеоне.
– Чудес-с-сное имя, – с трудом выговорила Мия.
По незаметному сигналу Большой Джон спрыгнул со стула и тихо вышел из каюты. Мия осталась одна с разбойником, не считая кота из теней, по-прежнему обвивающего ее плечи.
Корлеоне медленно встал, подошел к дубовому шкафчику и достал еще одну бутылку очень хорошего красного вина. Срезав восковую печать острым ножом, он наполнил бокал Мии и вернулся к своему месту, прижимая к груди выпивку.
– Никко был на два года старше меня, – продолжил он, делая глоток. – Мы жили в Годсгрейве. В Малом Лиизе. Он, я и мама. Отца отправили в Философский Камень, когда мы были совсем маленькими. Он умер во время «Снижения».
Тут Мия слегка прищурилась.
– Моя мать тоже умерла в Камне.
– Как тесен мир.
– Выпьем за это.
Мия хлебнула из бокала, стараясь не думать о ночи, когда погибла Алинне Корвере.
– Мама была очень набожной, – продолжил Корлеоне, выпив из бутылки. – Богобоязненной дочерью Аа. Мы ходили в церковь каждую перемену. «Мальчики, если вы в него не верите, почему он должен верить в вас?»
Корлеоне снова медленно отпил из горла.
– Мой брат хорошо пел. Его голос мог бы пристыдить даже лирохвоста. Потому епископ из нашего прихода взял его в хор. Заметь, это было двадцать лет назад. Мне было двенадцать. Никко – четырнадцать. Мой брат репетировал каждую перемену. – Клауд усмехнулся и покачал головой. – Его пение сводило меня с ума. Но мама так им гордилась, что проплакала всю его первую мессу. Рыдала как гребаное дитя. А затем Никко перестал петь. Будто его голос просто… украли. Он сказал маме, что больше не хочет петь в хоре. Не хочет ходить в церковь. Но она ответила, что с его стороны было бы стыдно тратить попусту такой дар от Аа. «Если ты не веришь в него, почему он должен верить в тебя, Никко?» И она заставила его вернуться.
Капитан сделал еще один глоток и закинул ноги на стол.
– Одной неночью он вернулся с репетиции в слезах. Бедняга весь дрожал. Я спросил, что случилось, но он отказывался говорить. А затем я увидел кровь. Кровь на его простыне. Я побежал за мамой. Кричал: «У Никко идет кровь, у Никко идет кровь!» Она прибежала к нему и спросила, что не случилось. И он ответил, что епископ сделал ему больно. Заставил его…
Корлеоне покачал головой, его взгляд затуманился.
– Она ему не поверила. Обвинила его во вранье. А затем ударила.
– Черная Мать… – прошептала Мия.
– Она просто не могла в это поверить, понимаешь? Нечто подобное… просто не укладывалось у нее в голове. Но это ужасно, донна Мия, когда тот, кто должен любить тебя больше всех на свете, оставляет тебя на съедение волкам.
Мия повесила голову.
– Да уж.
– Спустя четыре перемены Никко спрыгнул с Моста Нарушенных Обещаний. С кирпичами в рубашке. Его нашли в воде только через неделю. Епископ пришел на его похороны. Прочитал мессу над его могилой. Обнял мою мать и сказал, что все будет хорошо. Что Всевидящий любит ее. Что все это – часть его замысла. А затем повернулся ко мне, взял за плечо и спросил, люблю ли я петь.
Мия попыталась что-то сказать. Но потеряла дар речи.
Корлеоне взглянул Мие в глаза.
– Этого епископа звали Франческо Дуомо.
Сердце девушки ухнуло вниз. Рот наполнился желчью, ресницы увлажнились от слез. Мия знала, что Дуомо заслуживал смерти, которой она одарила его на арене, но, Богиня, она даже не догадывалась насколько.
Корлеоне медленно встал, обошел стол и, по-прежнему глядя ей в глаза, положил перед ней знакомый мешочек с монетами.
– Так что можешь оставаться на гребаном корабле, сколько душе угодно.
Глава 13. Заговор
Меркурио сидел в кабинете летописца Элиуса, уткнувшись носом в «КНИГИ». Отныне он мысленно называл их именно так. «КНИГИ». Прописными буквами. Жирным, нешуточным шрифтом. Кавычки, возможно, подчеркивание – он пока не решил. Но в чем он был уверен, так это в следующем: называть их «какими-то книгами» или «Какими-то книгами», или даже «КАКИМИ-ТО КНИГАМИ», все равно что отрицать, во всех смыслах, то, чем они являлись на самом деле.
Потрясающими книгами.
Невероятными книгами.
Взрывающими мозг, охренительными книгами.
«КНИГАМИ».
За последние несколько перемен хмурые складки на лбу старика стали неотъемлемой чертой его лица – настолько, что ему было даже больно менять выражение. Светло-голубые глаза внимательно изучали страницу, каждый абзац, каждое предложение, каждое слово; крючковатый, испачканный в токсинах указательный палец следовал за движением взгляда по строкам.
Меркурио как раз подходил к концу второго тома, его сердце быстрее забилось в груди.
Издав последний вздох, он пал. Непобедимого победили.
Мию словно ударили молотком по позвоночнику. Кровь потекла быстрее по жилам, по коже поползли мурашки, каждый нерв воспламенился. Она упала на колени, волосы развевались вокруг нее на призрачном ветру, ее тень царапала безумные, неровные каракули на полу: Мистер Добряк, Эклипс и тысяча других силуэтов вырисовывались среди линий, которые та выводила на камне. Голод внутри Мии был утолен, тоска прошла, пустота внезапно и яростно заполнилась. Отсечение. Пробуждение. Причастие, выведенное алой и черной красками. И, подняв лицо к небу, на секунду, всего на один миг, она увидела ее. Не бесконечное поле ослепительного голубого, а бездонную черноту. Черную, целостную и прекрасную.
Усеянную крошечными звездами.
Мия увидела сияющий бледный шар, нависший над ней в небесах. Почти как солнце, но не красное, не голубое, не золотое и не опаляющее свирепым жаром. Шар был призрачно-белым и отбрасывал светлое сияние и длинные тени к ее ногам.
«Многие были одним»
– Ворона! Ворона! Ворона! Ворона!
«И станут снова».
Меркурио откинулся на спинку стула и затянулся сигариллой.
– От этой херни с ума сойти можно, – пророкотал он.
– Требует некой мыслительной гибкости, да?
Летописец Элиус с головой ушел в работу, обтягивая ветхие и потрепанные библиотечные книги новыми обложками из кожи ручной выделки. Время от времени делая паузы, чтобы затянуться собственной сигариллой и выдохнуть облачко дыма с клубничным ароматом, он ловко орудовал иглой из блестящей могильной кости. Из-за того, что оба они нещадно дымили, воздух в кабинете можно было хоть ножом резать, а в пепельнице на резном столе из красного дерева набралась горка бездыханных окурков.
– Гибкости? – фыркнул Меркурио. – Гибкость нужна циркачам и дорогим куртизанкам, Элиус. А тут нужно что-то совсем иное.
– И многих дорогих куртизанок ты знал? – поинтересовался летописец.
