скачать книгу бесплатно
– Я никому не скажу, – вздыхает Таня.
– Я знаю. – Смотрю на нее, обернувшись. – Нужно подумать.
– Ясно, умник.
– Докинешь меня до Стаса?
– Легко. – Крутит на пальце ключи.
К девяти вечера движение разгружено, и до квартиры брата мы долетаем за десять минут.
Прощаясь с Таней, первым делом говорю:
– Можешь придержать это место неделю?
– Задатком приходи на мой день рождения, – отвечает она. – В субботу. В “Барабулю”.
– Лады, – киваю, берясь за дверную ручку.
– Пока? – кусает она губу, посылая мне осторожный, но очень говорящий взгляд.
Блин.
Я мало что помню о ее губах, но… контакт с ними будет настоящим свинством, потому что у меня в заднице здоровенный шип, который сегодня зудит особенно сильно.
– Пока, – выбираюсь из машины, набирая Стасу.
У меня есть ключи от его хаты, так что я могу там зависнуть, даже если его нет дома.
Дома его нет и, судя по голосу, он опять в загуле на пару дней.
– Переночую у тебя, не приводи телок, – прошу его, осматривая стоянку перед домом.
Его “порш” припаркован прямо у подъезда.
– А куда мне их, блин, приводить? – возмущенно блеет он.
– Ключи от тачки у тебя с собой? – игнорирую, заходя в подъезд.
Возня и полупьяное ворчание:
– Нет. На тумбочке посмотри. Она мне завтра вечером нужна. Тебе надолго?
– На пару часов, – вызываю лифт. – Нужно в одно место съездить.
– Ладно, пофиг…
Кладу трубку и сжимаю ее в ладони.
Добравшись до квартиры, раздеваюсь и брожу по коридору, психуя от того, что собираюсь завтра сделать.
Глава 8
Аня
– Пожалуйста. – Ставлю на стол горячий кофейный стакан и сопровождаю его автоматической улыбкой.
– Спасибо. – Улыбается мне парень с той стороны прилавка.
Забирает стакан и направляется к выходу.
Под звук дверного колокольчика достаю из кофемашины металлический рожок и стряхиваю в мусорное ведро остатки кофейной гущи. Ополоснув рожок под краном, возвращаю его на место, после чего протираю столешницу и выхожу из-за прилавка.
Мой желудок проснулся еще пару часов назад, но если еще вчера я думала о еде с отвращением, то сегодня думаю о ней с гигантским аппетитом.
Если это означает, что мой организм готов жить дальше, то моя голова с этим не совсем согласна. Она все еще сопротивляется и ставит под сомнения любые мои решения. Меня это достало, поэтому прошу свой внутренний голос заткнуться хоть на десять минут.
Подойдя к двери, через стекло выглядываю на улицу.
Мимо кофейни в обе стороны носятся машины, поднимая брызги из талого снега и грязи. Люди снуют по пешеходному переходу, и уже зажглись фонари.
Снимаю с двери табличку с надписью “открыто” и достаю из кармана фартука ту, что с надписью “технический перерыв”. Повесив ее на крючок, закрываю дверь на замок.
Сегодня меня гложет ужасное чувство вины перед дедом за то, что все эти недели изводила его нервы своим ужасным поведением. Я знаю, что все эти недели он почти не спал и не ел. Просто ходил по дому такой же тенью, как и я. Кажется, я наконец-то созрела для “взрослого” разговора. Еще месяц назад вопросы моей прописки и недвижимости были для меня далеким космосом, до которого мне вообще не было дела. Мы никогда не обсуждали, а мне было не до того. Заглянуть в будущее я могла максимум на перспективу в месяц, и то если постараться.
Направляясь к подсобке, печатаю деду сообщение и предлагаю притащить ему из кофейни какой-нибудь десерт. Попытка восстановить равновесие так себе, но ведь нужно с чего-то начать.
– Ты точно обязана это делать? – ворчливо спрашивает Алёна, когда вхожу в “служебное помещение”.
Роясь в картонной коробке у стола, она извлекает оттуда бумажную гирлянду из красных и розовых сердечек, которая, судя по всему, просто бесконечная.
– Да. Я же здесь работаю, – напоминаю ей.
– Ну, знаешь, ты же не рабыня. Ты вообще-то кассир. – Потрошит она коробку.
Запустив в нее руки, вываливает на стол кучу красно-розовой атрибутики ко Дню всех влюбленных, который наступит через неделю.
Подойдя к ней, цепляю пальцем сложенный “фонарик” в виде большого сердца на веревочке и равнодушно его рассматриваю.
– Тут хорошо платят, – говорю подруге. – Мишуру развесить не проблема.
– Да уж, не проблема, – буркает она, бросая на стол пластиковую табличку с английской надписью любовь.
Если она думает, что вид всех этих украшений вызывает у меня внутреннее отторжение, то это не так. В самом деле, у меня есть проблема посерьезнее, чем встретить День Святого Валентина с разбитым сердцем. Оно сжимается в ответ, потому что мне вдруг не нравится называть свою проблему “проблемой”. Многие называют это “чудом”, но только мне в девятнадцать такие чудеса… не нужны.
Посмотрев на меня, Алёна думает пару секунд, а потом бормочет:
– Ты сегодня хорошо выглядишь. Правда, я не придумываю.
Молча кивнув, черчу пальцем крестик на краю стола.
– Выспалась, – пожимаю плечом.
Это правда.
Я спала, как убитая, будто не спала неделю. На самом деле, я весь месяц спала кое-как. Наверное, я была глупой, когда решила, что могу справиться в одиночку. Правда, та поддержка, которой бы мне действительно хотелось, та, о которой тайком мечтаю каждую ночь, она мне недоступна.
Это больно ранит в груди, но я пытаюсь жить с этой чертовой раной.
– Ты… ммм… записалась к врачу? – осторожно переводит Алена тему.
– Угу.
– Может окажется, что ты не беременна, – воодушевленно предполагает она.
– Эмм… – смотрю на нее с безнадегой. – Вряд ли…
Симптомы такие яркие, что у меня нет сомнений.
– Это… чувствуется? – Кусает она губу.
В ее глазах забавное любопытство. Кажется, я что-то вроде подопытного кролика, но ее любопытство сильнее, чем мои “раненые чувства”. На самом деле я не в обиде. Мне бы тоже было любопытно, поменяйся мы местами.
– Эммм… еще как…
Стараюсь звучать безразлично, но все это пугает и… ужасно волнует. Я хочу поделиться…
– Ооо… ясно…
– В животе будто сквозняки, – говорю беспечно. – И грудь… в общем, она стала огромная…
– Вот так бонус, – тихо посмеивается Алёна.
– Да, шикарный. Оставь все это, я после закрытия сама развешу. Хочу поесть. – Направляюсь к холодильнику, чтобы достать контейнер со своим обедом.
– Ладно, – вздыхает она. – Можно вопрос?
– Угу.
– Ань… вы… поссорились?
Прикрыв глаза, открываю холодильник.
– Эмм… долгая история… мы расстались, и он не виноват.
– Слабо верится, – цедит мрачно.
– Ты его не знаешь… – говорю так тихо, что это больше похоже на шепот.
Я знаю, к чему она клонит, но я… уже все решила. Я не собираюсь ему говорить. Я уже столько всего наделала, что боялась бы сознаться даже под пытками.
У нее звонит телефон, и по короткому разговору я понимаю, что ей пора.
– Ник приехал, – говорит, шурша курткой.
– До завтра. – Бросаю на нее взгляд через плечо.
Надев куртку, она посылает мне виноватый взгляд и направляется к выходу.
Каждый раз, когда ее парень всплывает в том или ином разговоре, она будто чувствует себя виноватой. Будто она виновата в том, что у нее есть парень, которого любит она и который любит ее.
Усевшись на стул, жую свой обед даже не разогревая. Я так голодна, что меня это не смущает. Покончив с едой, пихаю контейнер в пакет и заглядываю в зеркало, чтобы поправить дурацкую “таблетку” у себя на голове. Головной убор, который терпеть не могу, но он идет в комплекте с фартуком, и мне платят в том числе за то, чтобы я все это носила.
Прочитав сообщение от деда, возвращаю телефон в карман и решаю подсыпать зёрен в лоток кофемашины, когда за спиной звенит колокольчик.
Роняю пакет и замираю статуей. По ребрам колотит подпрыгнувшее к потолку сердце, потому что, хлопнув дверью, к кофейню заходит Дубцов.
Я понимаю это раньше, чем он сбрасывает с головы капюшон. Раньше, чем произносит хоть слово.
Смотрю на него молча, разрываясь между желанием нырнуть под прилавок и стоять на месте.
На нем расстегнутая зеленая парка до колена, черная водолазка и синие джинсы. В черных волосах легкий бардак.
Он на ходу небрежно обводит глазами помещение и смотрит на меня в упор, остановившись перед прилавком.
Будто загнанный в угол кролик, смотрю на него снизу вверх. Я совсем не коротышка, но в нем почти два метра, и даже на шпильках я смотрю… боже… смотрела на него снизу вверх.
Он тоже смотрит.
Обводит глазами мое лицо и задерживает их на моем идиотском головном уборе. Меня мучает желание сорвать его с головы, но я все еще не могу пошевелиться.
Его лицо мало что выражает, но главное, чего на нем нет – это удивления.
Он пришел сюда целенаправленно.
От понимания у меня подкашиваются колени.
Он пришел…
Как узнал, что я здесь?!
У меня была куча времени, чтобы думать о том, как я буду без него жить, и сейчас мне хочется что-нибудь разбить, потому что ему не стоило приходить. Не стоило, черт возьми!
– Ты хотела поговорить? – произносит ровно.
От волнения у меня колит в груди.
Желание довериться ему такое острое и жалящее, что я боюсь, как бы мой рот не начал говорить сам собой. Но в голове отчаянно бьется бескомпромиссное напоминание: он уедет в столицу. У него практика в крупной ИТ-компании. Ему двадцать один. Ему не нужен ребенок. Он уедет, а я останусь. Один на один с его матерью!
