скачать книгу бесплатно
Но если Силле Блэк удалось практически мгновенно влиться в мейнстрим и сделать себе имя, то начинавшая одновременно с ней вокалистка Берил Марсден, также уроженка Ливерпуля, чей музыкальный стиль имел более отчетливый, чем у Силлы, уклон в ритм-энд-блюз, впервые добилась успеха в Гамбурге и в 1966 году присоединилась к группе Shotgun Express, где фронтменом был сам Род Стюарт. Однако на протяжении всего творческого пути Марсден оставалась куда менее известной, чем Блэк.
Мэри Макглори (в замужестве Досталь, 1946 г. р.), будущая участница группы Liverbirds, часто посещала концерты в «Каверн-клубе». На нее, как и на большую часть аудитории, ранние выступления «Битлз» действовали, словно электрический ток, поэтому она стала восторженной поклонницей расцветающего ливерпульского бита. Мэри и ее подруга по группе Liverbirds Сильвия Уиггинс (урожденная Сондерс, 1946 г. р.) рассказывали мне, что «…(старались) ходить на концерты в как можно большее количество мест […]. Казалось, будто что-то происходит буквально на каждом углу». Однако, в отличие от большинства молодых слушательниц, Мэри и Сильвия мечтали о собственной группе, чтобы в итоге выступать в «Каверн-клубе». «Мы всерьез хотели стать полноправными членами исполнительской сцены, – поделились они со мной, добавив: – И мы хотели быть первой полностью женской группой»[79 - Мэри Досталь и Сильвия Уиггинс, интервью автора по электронной почте, 22 января 2020.].
Свою первую группу Мэри Макглори сколотила в 1962 году. Она придумала для нее название: The Squaws («Скво»). С ней вместе там играли две ее кузины и подруга. Однако вскоре всем девушкам, кроме Мэри, надоело заниматься, чтобы научиться играть на инструментах, и новоиспеченная группа распалась. Где-то после этого с Макглори связались Сильвия Сондерс и Валери Гелл (1945–2016), прослышавшие про ее старую группу. Они начали репетировать втроем, а затем к ним присоединилась гитаристка и автор песен Памела Берч (1944–2009). В 1963 году группу окрестили Liverbirds в честь пернатого символа города[80 - Liverbird, или Ливерпульская птица – вымышленное существо, символ Ливерпуля. Традиционно изображается в виде баклана, сжимающего в клюве побег водоросли; в таком виде она представлена на гербе города, а также на часовых башнях самого высокого городского здания – Royal Liver Building. Она же является символом футбольного клуба «Ливерпуль» и украшает собой герб сэра Пола Маккартни. – Примеч. пер.], и девушки отыграли свои первые концерты на ливерпульских площадках, в том числе в «Каверн-клубе». Диджей Боб Вулер представил группу Джону Леннону и Полу Маккартни. Это произошло незадолго до последнего концерта «Битлз» в «Каверн-клубе». Вспоминают, как Леннон при встрече с ними саркастически бросил: «Девушки с гитарами – это дохлый номер». Хотя Макглори и Сондерс считают, что Леннон просто хотел их подколоть, его слова сыграли для группы роль мотиватора. А вот Маккартни к идее создания группы из одних девушек отнесся с откровенным одобрением; ему эта мысль очень понравилась. Хотя Liverbirds никогда не выступали с Битлз, по прошествии лет Маккартни рассказал Макглори, что битлы «…не теряли их из виду».
Наблюдая за карьерой Liverbirds, Маккартни и его коллеги не могли не отметить, что девушки не только успешно выступали на разогреве у Kinks и Rolling Stones, но и проделали то, что некогда сделала группа «Битлз»: отправились в Гамбург. Однако, в отличие от битлов, Liverbirds там задержались. К 1964 году с подачи немецких менеджеров они получили постоянный ангажемент в гамбургском «Стар-клубе», где «Битлз» отыграли в 1962 году свои заключительные концерты. В 1960?е годы Liverbirds смогли добиться популярности в Европе и даже совершить турне по Японии в 1968-м – правда, с двумя новыми исполнительницами, заменившими Сильвию Сондерс и Валери Гелл. У Сондерс была сложная беременность, и врач порекомендовал ей прекратить игру на ударных. Уход Гелл был связан с семейными обстоятельствами: ее жениха парализовало после автомобильной аварии, и за ним нужно было ухаживать. После возвращения из Японии Макглори и Берч объявили о роспуске группы. Хотя Liverbirds были первопроходцами, они не получили мирового признания в годы их сценической активности и так и не смогли влиться в мейнстрим. Во время написания этой книги о группе был снят короткометражный документальный фильм, который распространялся через газету «Нью-Йорк таймс», что наконец сделало их историю достоянием широкой общественности. Фильму предшествовал (и, возможно, способствовал его созданию) автобиографический мюзикл «Девушки не играют на гитарах» (Girls Don’t Play Guitars), премьерные показы которого в ливерпульском театре «Ройал Корт» прошли в октябре 2019 года с большим успехом.
История Liverbirds, равно как и истории Силлы Блэк, Берил Марсден, Фриды Келли и Бобби Браун, демонстрирует перемены в характере гендерных отношений и общественном пространстве в начале 1960?х годов. Для ливерпульских девочек-подростков «Каверн-клаб» стал ключевым местом, открывавшим им новые возможности для поддержки местной музыкальной жизни и самореализации в ней.
I’ll Be on My Way[81 - I’ll Be on My Way («Ну что ж, в дорогу!») – песня, написанная Полом Маккартни. Авторство традиционно указывается как Леннон – Маккартни. Впервые была выпущена 26 апреля 1963 года Билли Дж. Крамером с группой Dakotas в качестве B-стороны их хитового дебютного сингла Do You Want to Know a Secret, также за авторством Леннона – Маккартни. Сингл получил второе место в чартах Великобритании, на первом была песня самих «Битлз» From Me to You. «Битлз» записали собственную версию песни 4 апреля 1963 года для трансляции на Би-би-си в прямом эфире.]: прощание с ливерпульской аудиторией
Восхождение «Битлз» к национальной славе далеко не для всех поклонниц группы в родном городе стало поводом для радости. Было очевидно, что «Битлз» уже никогда больше не будут просто любимой местной группой. Некоторые фанатки, ранее отличавшиеся ярой приверженностью битлам, теперь были готовы переметнуться к другим группам. Для них общенациональный успех «Битлз» означал, что их любимцы бросили своих поклонниц, особенно когда группа в конце концов переехала в Лондон. Из соседей, знакомых или приятелей, ходивших со своей аудиторией по одним улицам, Джон, Пол, Джордж и Ринго превратились в медийных личностей, про которых можно было прочитать в газетах, а услышать и увидеть только по радио или по телевизору.
В письме в газету «Мерси Бит» от 23 января 1963 года Фрида Келли говорит об изменившейся динамике отношений между группой и их ливерпульской аудиторией: «В первые дни, до того как слава украла их у нас, THE BEATLES знали всех в „Каверн-клубе“. Даже сейчас, когда мне вдруг выпадает редчайший шанс поговорить с ребятами, они по-прежнему спрашивают: „Как дела у той-то и того-то?“ или „А вот-эта-вот все еще приходит?“» Келли стремится убедить читателей «Мерси Бит», что ливерпульская музыкальная сцена не умерла и умирать не собирается, подразумевая, что нарастающее отдаление «Битлз» от Ливерпуля не может оскорбить их сообщество. Напротив, подчеркивая важность «Каверн-клуба», она описывает клуб как «…самую важную [бит]-площадку из всех» и как «место, где все друг друга знают – будто в большой счастливой семье!». Хотя ее слова воспевали прежние естественные отношения между «Битлз» и их фанатами в течение последних лет, в них также сквозила горечь об изменившемся положении группы на ливерпульской сцене. Как позже отметят в своей небольшой зарисовке сестры Морин Нолан и Рома Синглтон, «Битлз» «…все эти годы в Ливерпуле были доступны для людей». Новая реальность казалась странной. К этому примешивалось чувство «собственности» у местных фанатов, которое, когда «Битлз» покинули город, стало для кого-то причиной «…местечковой обиды коренного ливерпульца». Как вспоминает еще один свидетель той эпохи в документальном фильме 1993 года, снятом по заказу телекомпании Granada TV, «…они были ливерпульскими, только нашими […] А стали принадлежать всему миру… После их отъезда для меня перестали существовать и их концерты, и их пластинки»[82 - Crowley T. Scouse: A Social and Cultural History. Liverpool, 2012. XV.],[83 - Cohen S. Decline, Renewal and the City in Popular Music Culture: Beyond the Beatles. Aldershot, 2007. P. 168.].
Однако далеко не все переживали это как трагедию. Фрэнсис Патино Брин вспоминает, как радовалась гремевшей на всю страну славе битлов. Так совпало, что именно в это время она сама тоже готова была пуститься в неизведанное. Ее знакомство с будущим мужем состоялось на острове Джерси, вскоре последовала свадьба, и молодые переехали на родину супруга, в Австралию. Фрэнсис сожалеет лишь о том, что во время переезда бабушка не дала ей взять с собой коробку с реликвиями отрочества, где хранилось множество фотографий и несколько рисунков Джона Леннона. «Я собирала чемодан, [а бабушка сказала]: „Ты же не потащишь все это в Австралию? Тебя ждет новая жизнь, а это часть прежней жизни“». Создав семью на другом краю света, Фрэнсис продолжала следить за развитием карьеры «Битлз». «Вот они уже стали мировыми знаменитостями, – говорит она, – и у них берут интервью, [а] они все те же – идут отлить, когда хотят… Такой типично ливерпульский юмор […], думаю, именно поэтому они так нравились людям». Кэти Льюис была одной из мерсисайдских подружек-фанаток, которая, как и ее кумиры, перебралась в Лондон. Льюис была знакома с группой с тех пор, как увидела их выступление в «Касбе» в 1961 году. Во время приезда в Ливерпуль в эпоху битломании она столкнулась с Джоном Ленноном. В 1965 году в статье, написанной для ноябрьского номера ежемесячного журнала «„Битлз“ мансли», Кэти вспоминает об этом случае:
Мы столкнулись на ливерпульской улице, он узнал меня и сам окликнул. Я его не сразу узнала, потому что его основательно загримировали, чтобы он был не похож на себя. Я была страшно рада, что он вспомнил меня, хотя прошло столько лет. Он за это время совершенно не изменился, все тот же психованный Джон, которого я знала еще во времена «Касбы».
Сталкиваясь с битлами лицом к лицу или на расстоянии, и Кэти, и Фрэнсис верили, что те ребята, которых они когда-то знали, кардинально не изменились, несмотря на их славу и отъезд из Ливерпуля. Вполне возможно, что питательной средой для этой веры стал их собственный переезд из графства Мерсисайд[84 - Фрэнсис Патино Брин. Интервью автору; Lewis K. The Beatles in 1961 // The Beatles Book. 1965. November. P. 9.].
Как Джон Леннон заметил Кэти Льюис, когда она шла по центру Ливерпуля, так и Пол Маккартни однажды заметил Кэрол Джонсон, когда она с подругой возвращалась домой из Дингла. Это случилось в 1963 году, сразу после последнего выступления «Битлз» в ливерпульском театре «Эмпайр». Кэрол с подругами решили на концерт не ходить. Для них, постоянных посетительниц «Каверн-клуба», была крайне важна клубная атмосфера, поэтому идея раствориться в огромной обезличенной толпе им претила. Когда Маккартни увидел девушек, он предложил Кэрол и ее спутнице подвезти их. Это был уже второй (и последний) раз, когда с Кэрол происходило что-либо подобное, но, оглядываясь назад, можно смело сказать, что из двух случаев в память сильнее всего врезался именно этот, учитывая, что продолжение было невозможно.
Мы шли к центру по Хай-Парк-стрит, когда с нами поравнялся зеленый Форд Консул Классик. Водитель остановил машину и спросил: «Девчонки, вас подвезти?» Это был Пол, который к тому времени уже был членом самой известной в мире группы. Было так приятно, что тебя помнят. Мы сели в машину, и я помню, как Пол напевал песню I Remember You[85 - Джонсон, письмо автору по электронной почте, 11 октября 2019.].
Если вспомнить, что эта встреча была последней, то песня из прежнего репертуара «Битлз» произвела особенно пронзительное впечатление. Несмотря на все происходившее с группой на протяжении десяти лет, он и остальные битлы никогда не забудут своих ливерпульских поклонниц.
Going Down to Liverpool[86 - Going Down to Liverpool («А мы едем в Ливерпуль») – песня Кимберли Рю, написанная им для его группы Katrina and the Waves, но получившая популярность в кавер-версии женской американской рок-группы The Bangles. – Примеч. пер.]: поклонницы приобщаются к истории «Битлз»
Размышляя о своей первой встрече с «Битлз» в «Каверн-клубе», Маргарет Хант пишет, что они с подругой и думать не могли, «…что были одними из первых среди тех, кого скоро станет так много – поклонников «Битлз» во всех уголках мира, в нескольких поколениях»[87 - Hunt M. Yesterday: Memories of a Beatles Fan. Self-published. 2015. Kindle edition.]. Но ни Хант, ни ее современники даже не представляли себе, насколько значительной частью этого фэндома станет сам Ливерпуль. По словам Девина Маккинни, Ливерпуль, «…как и Битлз, [является] полем для игры воображения. Мы напитываемся его историями через опосредованные источники». Это могут быть книги, фильмы, телепередачи или, позднее, цифровые медиа, неважно, – но доскональное знание творчества группы и всех нюансов ее становления всегда будет мерилом фанатской преданности, отличающей энтузиаста от случайного «интересующегося»[88 - McKinney D. Magic Circles: The Beatles in Dream and History. Cambridge, 2003. Р. 12.].
Безусловно, отношения между «Битлз» и их первыми поклонницами были довольно интимного свойства, и к концу 1963 года ничего подобного в принципе существовать не могло. Учитывая межличностный аспект таких отношений, помноженный на дистанцированный, опосредованный феномен битломании и впоследствии многолетний культовый статус группы, поездка в Ливерпуль становится для фанатов «Битлз» не просто поездкой, а паломничеством, в которое отправляются, дабы постараться обрести чувство сопричастности и нащупать более глубокую связь со своей любимой группой. Хотя многие фанаты слушают «Битлз» с детства или юности, их «знание» получено через чужой опосредованный опыт. В своем этнографическом исследовании ливерпульского битло-туризма середины 1990-х – начала 2000?х годов Сара Коэн отмечает, что для поклонников «…город был практически святым местом, а посещение города – эмоциональным переживанием, обеспечивающим им духовную связь с „Битлз“»[89 - Cohen S. Decline. Р. 172.].
Самые ранние сведения о подобных поездках в Ливерпуль появились вскоре после того, как «Битлз» стали национально известны. Хотя к началу лета 1963 года группа уже перебралась в Лондон, ночные клубы, где играли мерсибит, такие как «Каверн-клаб», по-прежнему оставались популярными. Молодые женщины со всей страны – особенно из северной Англии – приезжали в город с подругами или бойфрендами, чтобы своими глазами увидеть место, породившее столь успешную группу. В то время можно было даже купить книжку карманного формата под названием «Площадки мерсибита: Путеводитель по ливерпульским бит-клубам» (Mersey Beat Spots: A Guide to Liverpool’s Beat Clubs). Ее составитель стремился сделать акцент на новоиспеченной репутации города и роли, которую в этих переменах сыграла группа «Битлз»: «Было время, в Ливерпуле можно было оказаться только проездом. И хотя гордиться тут нечем, но признать надо: любить Ливерпуль было не за что. Но это было очень, очень давно, задолго до выхода первой пластинки „Битлз“»[90 - Mersey Beat Spots: A Guide to Liverpool’s Beat Clubs / Ed. O’Leary M. Liverpool, 1964.].
В Ливерпуль тут же валом повалила молодежь из соседнего Манчестера. Сьюзен Дэвис (1948 г. р.) с подругами воздали группе должное, совершив однодневную поездку в Ливерпуль, чтобы увидеть «Каверн-клуб» и другие площадки мерсибита[91 - Сьюзан Дэвис, интервью автора, личное интервью, 22 ноября 2016.]. Но были фанатки, способные на куда более безумные авантюры. Как пишет историк Луиза А. Джексон, в мае 1964 года две школьницы из Тамуорта[92 - Тамуорт – городок в графстве Стаффордшир, почти в 90 милях (150 км) от Ливерпуля.] сбежали от родителей, тайком приехали в Ливерпуль, «…где остановились в гостинице [и провели] несколько дней, посещая кафе и клубы», после чего явились в участок и сдались полиции. Для этих девочек азарт досуга в большом городе, который и так предполагал «возможности для экспериментов, развлечений и анонимности», вероятно, помножился на пребывание в самом сердце мерсибита и родном городе «Битлз»[93 - Jackson L. The Coffee Club Menace’: Policing Youth, Leisure and Sexuality in Postwar Manchester // Cultural and Social History. 2008. Vol. 5. № 3. Р. 289–308.]. Несмотря на относительное процветание и жизнерадостную атмосферу, отличавшие графство Мерсисайд с начала и до середины 1960?х годов, с приличным уровнем занятости населения и развеселой музыкальной жизнью, уже в тот период экономическая звезда Ливерпуля начала закатываться. Первыми это ощутили на себе портовые доки. С середины 1960?х и до конца 1980?х годов в истории города тянется мрачный период, причем мрак этот только сгущался. И хотя в «Каверн-клубе», которому чудом удалось избежать закрытия в 1966 году, до начала 1972?го по-прежнему выступали британские и зарубежные исполнители, музыкальная сцена города становилась все более тусклой, а центр эманации молодежной культуры переместился в Лондон и Сан-Франциско. Весной 1973 года «Каверн-клуб» был вынужден закрыться, поскольку здание склада, в котором он находился, шло под снос. Государственная железнодорожная компания «Бритиш рейл», которой официально принадлежало здание, приняла такое решение, поскольку это место было необходимо для размещения новой инфраструктуры городского метрополитена.
Даже после закрытия «Каверн-клуба» какие-то поклонники и поклонницы «Битлз» продолжали посещать Ливерпуль. Одним из поводов для их приезда стало открытие в 1974 году настенной скульптуры, установленной на Мэтью-стрит. Созданная уроженцем Ливерпуля Артуром Дули, скульптура под официальным названием «Четверо парней, которые потрясли мир» стала известна как «Святилище „Битлз“» из?за включенных в нее религиозных образов[94 - В первоначальном варианте Мадонна (воплощение Ливерпуля, города-матери для «Битлз») держала на руках троих младенцев (Джона, Джорджа и Ринго). Четвертый младенец – Пол Маккартни, ему, по словам Дули, «…по понятным причинам были приданы крыла херувима». В более позднем варианте (после убийства Леннона) херувима Маккартни убрали, но сбоку добавили еще одного младенца, символизирующего Джона Леннона, с надписью «Леннон жив», гитарой и строками из песни Imagine. – Примеч. пер.]. Еженедельная городская газета «Ливерпуль уикли ньюз» в статье, посвященной поклонникам, присутствовавшим на открытии памятника, особое внимание уделила молодым женщинам. В частности, упоминались прибывшая в Ливерпуль из Лондона туристка с острова Маврикий, молодая уроженка Нью-Йорка, работающая в английской семье помощницей по хозяйству, и еще одна американка из Мичигана, трудившаяся в детском приюте «Земляничная поляна». Три года спустя, в 1977 году, давняя американская поклонница «Битлз», гостившая у подруги в Честере, хотела было добраться до Ливерпуля, но при покупке билетов на вокзале кассирша попыталась ее отговорить от этой затеи. Мэри Энн Томпсон (1949 г. р.), путешествовавшая с мужем, отчетливо запомнила, как «…женщина в билетной кассе спросила: „Что же вы там забыли?“» Поэтому, чувствуя себя «…настолько напуганными, […] настолько растерянными», супруги решили отменить однодневную поездку в Ливерпуль. Мэри Энн побывала там только в 1986 году, почти десять лет спустя. Как она вспоминает, «…к тому времени […] Ливерпуль чуть раскрутился вокруг „Битлз“»[95 - Мэри Энн Томпсон, Skype-интервью автору, 15 января 2019.]. Действительно, убийство Джона Леннона в декабре 1980 года послужило толчком к развитию туризма, связанного с Битлз, поскольку в течение дней, недель и месяцев, последовавших за его гибелью, поклонники из ближних и дальних мест рвались в Ливерпуль.
В августовские «длинные выходные» 1981 года Лиз и Джим Хьюз, в том же году открывшие на Мэтью-стрит небольшой музей, посвященный «Битлз», под названием «Каверн Мекка», организовали в Ливерпуле первый официальный съезд поклонников «Битлз». Год спустя документальный фильм «Битломания!» (Beatlemania!), снятый по заказу телекомпании British TV, запечатлел первые шаги «битловского туризма» в Ливерпуле. Создателей фильма особенно интересовали интервью с фанатками второго поколения. В одном из эпизодов две английские школьницы, облепленные многочисленными битловскими значками, на борту автобуса под названием Magical History Tour (почти Magical Mystery Tour[96 - Magical Mystery Tour – музыкальный телевизионный фильм, снятый в 1967 году группой The Beatles. Девятый альбом группы, вышедший в 1967 году. – Примеч. пер.]) рассказывают, за что они так любят группу «Битлз». Главная причина, говорит одна из девочек, в том, что все битлы родом из Ливерпуля, и добавляет: «Это настолько здорово – быть в Ливерпуле!»[97 - Hogan A. The Beat Makers: Unsung Heroes of the Mersey Sound. Stroud, 2017; Rutter S. «Beatlemania! 1982 Liverpool and LA…» YouTube Video.]
Австралийка Лесли Уэст (1960 г. р.) и американка Мишель Копп (1961 г. р.) были среди тех, кто рискнул приехать в Ливерпуль на самой заре «битловского туризма». Отыскать знаковые для истории группы места оказалось непростым делом. Уэст вспоминает, как в 1982 году стояла там, где некогда находился «Каверн-клуб», но найти в городе что-то еще, связанное с Битлз, не представлялось возможным. Размышляя об отсутствии тогда «полноценного туризма для битломанов», она вспоминает, как ее буквально разрывало от восторга: «Боже мой, я же иду по улицам, по которым ходили битлы!!!» Спустя еще два года, в апреле 1984?го наконец заново был отстроен «Каверн-клуб» в нескольких шагах от того места, где он некогда находился. Тогда-то в Ливерпуле впервые побывала американская поклонница «Битлз» Мишель Копп. Она приехала с подругой, настаивавшей на посещении Пенни-Лейн[98 - Пенни-Лейн – улица, расположенная к югу от шоссе А562 в ливерпульском пригороде Моссли-Хилл. Название также относится к жилому району вокруг. В XX веке здесь располагался один из самых больших в Ливерпуле автовокзалов, а международную известность улица приобрела в 1967 году, когда группа «Битлз» выпустила песню Penny Lane. – Примеч. пер.]. Не зная, каким способом туда добраться, они сели на рейсовый автобус, но пропустили остановку. Пришлось ждать, пока водитель доедет до конечной и развернется, поэтому из?за боязни опоздать на последний поезд в Лондон девушкам пришлось довольствоваться видом на Пенни-Лейн из окна движущегося автобуса; спасибо, водитель притормозил, чтобы они могли сделать фотографии[99 - Лесли Уэст, Skype-интервью автору, 21 января 2019; Мишель Кропп, интервью автору, 16 января 2019.].
Хотя на момент приезда Лесли в Ливерпуль «Каверн-клуб» уже снесли, ей все же удалось перенестись хотя бы мысленно в некогда существовавшие заповедные места «Битлз». Мишель и ее подруга едва смогли найти воспетую битлами Пенни-Лейн, колеся по городу на рейсовом автобусе. Специалист по географии культуры Роберт Дж. Крузе II отмечает, что подобные впечатления от реально существующих мест всегда сливаются (либо идут вразрез) с «внутренними ландшафтами фантазий и личных нарративов», созданных битловской субкультурой. Таким образом, Лесли и Мишель «достроили» эти места своими личными опосредованными воспоминаниями и о песнях «Битлз» и том, что с ними связано.
В 1993 году Джуд Сазерленд Кесслер (1953 г. р.) отправилась в Ливерпуль на поиски прошлого Джона Леннона. Это была первая из серии ежегодных исследовательских поездок, которые вплоть до 2000 года были ее традицией. Задумав биографическую повесть о Ленноне – к этой истории мы вернемся в главе 5, – она поняла, что отправной точкой соприкосновения с материалом были ливерпульцы, с которыми ее свела судьба. Еще до встречи с героями своих интервью, большинство из которых лично знали Леннона, Джуд довелось пообщаться со многими жителями города. Все они неизменно оказывались сердечными и остроумными людьми, что почему-то вызывало у нее слезы. Муж, сопровождавший ее в поездке, недоуменно спросил, почему она плачет. «Да просто они все такие же, как битлы, – воскликнула Джуд. – Битлы не были какими-то особенными». Догадливый муж мигом сделал вывод, что «…мало ей было просто влюбиться в „Битлз“», надо еще «…влюбиться в Ливерпуль». И он не ошибся: это чувство отчетливо проступает в четырех написанных ею книгах о Ленноне. Выяснилось, что, помимо душевного контакта с местными жителями, было еще кое-что, бесконечно сближавшее Джуд с историей Леннона: ее дотошное знание географии Ливерпуля. «Я выяснила, например, сколько было бы шагов, если [битлы] выходили из „Каверн-клуба“ и шли в „Грейпс“ (название паба), […] как бы это выглядело, как бы это пахло… как выглядели интерьеры „Голубого ангела“». Для Джуд было важно разграничить прежнее, интернализованное понимание Ливерпуля и тот город, который в данный момент становился частью ее собственной биографии[100 - Джуди Сазерленд Кесслер, интервью автору 10 ноября 2018.].
Наоми Прайс (Великобритания, 1983 г. р.) – актриса музыкального театра из австралийского города Брисбена. Ее интерес к «Битлз» коренится в отношениях с бабушкой по отцовской линии. Бабушку зовут Мэй и, по ее словам, она «ливерпуль в пробирочке». Детство Наоми прошло на юге Англии, и несколько раз бабушка и дедушка забирали ее к себе, в ливерпульский пригород, на все лето. Когда ей было десять, бабушка привела ее на Мэтью-стрит и в битловский музей «„Битлз“ стори». Мэй рассказывала Наоми о «Каверн-клубе» и о том, как они с сестрой ходили туда танцевать. Наоми признается, что, только повзрослев, поняла, что «… на самом деле бабушка не была знакома с „Битлз“. Я думала, что то, как она говорит о них… так подробно, так живо и уверенно […] И решила, что это четыре человека, которых она хорошо знала». Для Мэй квазисемейные чувства, присущие сообществу поклонников «Битлз» на заре их карьеры, оставались живыми, подлинными, и ими можно было поделиться уже с внучкой Наоми. Сьюзан Райан (1961 г. р.), поклонница «Битлз» с подросткового периода, впервые отправилась в Ливерпуль в 1989 году. Сьюзан связывала себя с городом через собственную идентичность гордой уроженки Нью-Йорка: «Я редко чувствую себя в каком-то месте как дома. Но в первый же день, как только мы приехали, я вышла на улицу и выдохнула: „Вот я и дома“. Это как чувство, когда ты уверен, что находишься на своем месте. И вот что интереснее всего: Джон Леннон всегда утверждал, что Нью-Йорк напоминает ему Ливерпуль». Для нее любые негативные коннотации, связанные с Ливерпулем как с неприветливым местом, рифмуются с ошибочными стереотипными представлениями большинства о Нью-Йорке. По ее мнению, и тот и другой – портовые города, где у людей «один и тот же уровень восприимчивости, одно и то же отношение… и слава о них идет одна и та же. Потому что люди скажут [с осуждением]: „А-а-а, так ты же из Ливерпуля!“ [или] „В Нью-Йорке все такие хамы“. А мы не хамы. И ливерпульцы тоже»[101 - Наоми Прайс, интервью автору, 4 марта 2019.],[102 - Сьюзан Райан, интервью автору, 18 января 2019.].
Некоторые фанаты нашли свою «точку входа» в город через музыку. Сестры-близнецы Лиза и Мона Вагнер (Австрия, 1994 г. р.) в 2009 году выступали как уличные музыканты перед входом в (заново отстроенный) «Каверн-клуб» во время фестиваля «Международная битловская неделя». Им тогда было по пятнадцать лет. В отличие от прототипа обновленная версия клуба имела лицензию на торговлю спиртным, поэтому, чтобы зайти, необходимо быть совершеннолетним. Не получив возможности увидеть «Каверн-клуб» изнутри в 2009 году, в 2014?м дуэт организовал там музыкальную резиденцию, растянувшуюся на два года. Сестрам Вагнер, уже получившим популярность благодаря выложенным в YouTube видеороликам с каверами битловских песен, во время выступлений в «Каверн-клубе» довелось не раз встретиться с ветеранами мерсибита. Мона рассказала об одной наиболее яркой встрече: в какой-то момент к девушкам и их музыкантам присоединился Билл «Фэрон» Раффли из мерсибит-команды Faron’s Flamingos; получился этакий мост между прошлым и будущим. Мона вспоминает: «Такое вот сочетание двух миров, ни на что не похожее, потому что ты знаешь, что он играл еще в те времена, и теперь, такой, выходит с тобой на сцену. Очень особенное чувство». Они также регулярно замечали среди своей публики пожилую женщину, которая, вероятно, была одной из старейших живых поклонниц «Битлз», помнившая группу со времен их выступления в «Каверн-клубе». «Приходя за кулисы, она всегда садилась, стоять ей уже было трудно», – рассказывает Мона. Лиза предположила, что этой поклоннице могло быть лет восемьдесят пять, а то и все девяносто. Она утверждала, что много раз видела выступления «Битлз» в начале 1960?х годов[103 - Лиза и Мона Вагнер, интервью автору, 20 марта 2019.].
Другая молодая фанатка и музыкантша по имени Марли Сентауэр (Канада/Великобритания) только начинала выступать перед зрителями, когда приехала в Ливерпуль, в 2017 году. Теперь-то она с удовольствием играет в самых разнообразных местах и на разных площадках по всему городу, но первая серия ее концертов прошла в «суровом пивном дайв-баре» на Мэтью-стрит. Этот свой опыт Марли называет «мой Гамбург». Она сама не ожидала, что испытает ощущение сопричастности не только к ливерпульскому периоду «Битлз», но и к тому, что выпало на долю группы во время их первых выступлений в Санкт-Паули. Для Марли возможность играть не просто в Ливерпуле, а именно на Мэтью-стрит было «исполнением мечты»[104 - Марли Сентауэр, интервью автору, 7 июля 2018.]. Будучи еще и фотографом, Марли иногда подмечала в городских пейзажах Ливерпуля какие-то вещи, визуально связующие ее с историей «Битлз». Вот как она это описывает: «Можно получить представление о жизни [„Битлз“] до славы. И […] проходя по Болд-стрит, встречаешь похожих на них пареньков. У многих из них такой добитловский вид, будто из пятидесятых, а ты смотришь и думаешь: […] вот так же тут мог бы ходить Джон Леннон». Живя в Ливерпуле, она захаживала в тогда еще открытый клуб «Жакаранда» и в 2018 году даже курировала там художественную выставку по случаю его шестидесятилетия. Марли Сентауэр продолжает следить за тем, как молодое поколение ливерпульцев принимает или, напротив, отторгает наследие «Битлз» в своем родном городе. Есть двадцатилетние барышни, которые слушают «Битлз», коллекционируют винил и встречаются с «бойфрендами с битловской внешностью», но параллельно с ними существует целая «антибитловская» музыкальная сцена, именно потому, что ее участники родом из Ливерпуля.
Все те годы, что Марли живет в Ливерпуле, она не раз думала, что если «Битлз» с помощью музыки «вырвались» из Ливерпуля в поисках лучшей жизни, то для нее их город стал желанной целью назначения: «Выходит, я стремлюсь в город, который они покинули. Странно получается».
Эти женские истории показывают, что Ливерпуль позволяет фанаткам быть как можно ближе к группе, которая распалась более шестидесяти лет назад[105 - Там же.].
Во время пребывания в родном городе «Битлз», месте, где прошла часть жизни музыкантов до их славы, девушкам открываются различные грани того, что сделало группу и ее участников теми, кем они стали. Это чувство связано с тем, что Майкл Майерфилд Белл называл «призраками места», порождаемыми городом или пространством. Для каждого из нас, писал он, «…те или иные предметы и места хранят в себе тени прошлого. Это происходит потому, что мы воспринимаем эти предметы или пространства на социальном уровне; мы воспринимаем их как людей. Через них мы в ауре места воскрешаем ауру социальной жизни»[106 - Bell M. The Ghosts of Place // Theory and Society. 1997. Vol. 26. № 6. Р. 813–836.].
Хотя ливерпульский битлотуризм предоставляет аналогичные возможности и для битломанов-мужчин, история первых фанаток «Битлз» и тех из них, кто под влиянием кумиров начали петь, – поклонниц, к которым относились как к подругам (или подруги, которые, кроме всего прочего, были фанатками) – заставляет совершенно в ином свете воспринимать все, что происходит с этими приехавшими в Ливерпуль молодыми женщинами. Живи они в Ливерпуле в 1960–1963 годах, то вполне могли бы, сидя в «Каверн-клубе» в первом ряду, заказывать любимые песни, как Кэрол Джонсон или Маргарет Хант, коротать время, болтая с Битлами в «Голубом ангеле», как Фрэнсис Патино Брин, или сделаться промоутерами группы, как Бобби Браун и Фрида Келли. В 1963 году они все еще могли выскочить на клубную сцену, чтобы спеть вместе с Битлз, как Силла, или, подобно участницам The Liverbirds, личным примером убедить Джона Леннона в том, что девушки умеют играть на гитарах. У американской поклонницы «Битлз» Лин Тейлор (1963 г. р.) нет ни малейших сомнений в том, что радостные и продолжительные отношения участников группы со своей женской аудиторией начинаются именно здесь. И ей не составляет ни малейшего труда соотнести себя именно с этой музыкальной сценой, этой историей:
[Что я думаю] о девчонках, которые постоянно приходили посмотреть на них в «Каверн-клубе»? Если я и отождествляю себя с кем-то [в истории «Битлз»], так это с ними, с теми, кто преданно и неизменно приходили туда на каждый их дневной концерт. Я тоже фанатка местных групп, не пропускаю ни единого выступления, стремлюсь к человеческому контакту с ними, и, думаю, ради «Битлз» я бы в любую каверну полезла[107 - Лене Тейлор, интервью автору, 18 сентября 2018.].
Как считает Тейлор, именно эти женщины и их свидетельства доказывают мощное воздействие публики и то, как развитию музыкальной сцены могут способствовать конкретные площадки. Став постоянной публикой «Битлз» в «Каверн-клубе» – месте, которое молодые женщины из рабочего класса считали своим, – эта стайка поклонниц помогла местной группе продвинуться к чему-то большему и одновременно обогатила собственную жизнь новыми занятиями и возможностями. Со своей стороны, участники группы «Битлз», похоже, понимали всю важность внимательного и заинтересованного отношения к женской аудитории. Их доброта и неподдельный интерес к этим девушкам – что нашло отражение в выборе репертуара, как кавер-версий известных песен, так и ранних оригинальных композиций, – помогли сложиться этому важнейшему мужеско-женскому союзу, которому предстояло быть стократ воспетым как в контексте битломании, так и после нее. Именно благодаря чувствам и голосам этих женщин, эхо которых до сих пор раздается в Ливерпуле, последующие поколения поклонниц могут осмыслить свою включенность и заинтересованность. Именно с Ливерпуля 1960 года начинается эта женская история «Битлз».
Глава 2
With the Beatles[108 - With The Beatles («Вместе с Битлз») – второй студийный альбом группы «Битлз», выпущенный в 1963 году. Семь из четырнадцати песен альбома With The Beatles были написаны Джоном Ленноном и Полом Маккартни, шесть песен были созданы другими авторами и впервые за все время существования группы свою композицию представил Джордж Харрисон – Don’t Bother Me. Самой популярной песней альбома была All My Loving. – Примеч. пер.]: фанатская история
Австралийка Кей Макферсон (1952 г. р.), чье детство прошло в городе Нади (острова Фиджи) в начале 1960?х, и подумать не могла, что жизнь преподнесет ей что-то подобное «Битлз». Потому что жизнь в сердце Тихого океана (ее отец служил пилотом австралийской авиакомпании Qantas Airways) означала, что в школе Кей приходилось учиться заочно, а международные новости доходили до архипелага с большим опозданием. Хотя в то время острова Фиджи были британской колонией, Кей чувствовала себя в изоляции от англоязычного мира и всего, что там происходило. Это ощущение подкрепляло отсутствие телевидения, единственная на острове англоязычная газета и крайне ограниченный выбор музыки на местном радио. В единственном кинотеатре Нади, расположенном на территории авиабазы, где жили родители Кей, один и тот же фильм крутили несколько месяцев подряд. В качестве хоть какого-то, пусть регламентированного источника развлечений Кей с сестрой с замиранием сердца ждали еженедельного выпуска передачи «Топ-8» – единственной доступной им радиопрограммы о популярной музыке[109 - Кей Макферсон, интервью автору, 22 января 2019.].
1963 год близился к концу, и вот благодаря брату-подростку, который учился в Сиднее и приезжал домой на каникулы, Кей с сестрой впервые услышали «Битлз». Среди бобин для катушечного магнитофона, крутившего записи последние хитов с городских радиостанций, была одна поразившая ее песня. Кей отчетливо помнит, как, услышав композицию I Want to Hold Your Hand, она «…мгновенно ощутила связь с тем, что звучит». Подобно остальной молодежи, открывавшей для себя в это время «Битлз», она была мгновенно сражена. Однако, в отличие от молодых соотечественников из Сиднея или Мельбурна, Кей не имела ни малейшего представления об этих исполнителях. Хотя брат пытался растолковать ей, что такое битломания, девочка не могла понять ни масштабов этого явления, ни того, что внезапно вспыхнувшая страсть к этой музыке уже заставила ее примкнуть к международной армии поклонниц. Но подобное непонимание будет длиться недолго[110 - Там же.].
В начале июня 1964 года «Битлз» отправились в мировое турне, включавшее выступления в Австралии и Новой Зеландии. Хотя группа не выступала на Фиджи, в один прекрасный день отец Кей вернулся домой после серии международных перелетов с уникальным подарком в руках: автографом Ринго Старра. Волею судеб именно его экипажу выпало пилотировать рейс авиакомпании Qantas, который доставил барабанщика «Битлз» в Сидней. Из-за госпитализации в Лондоне в связи с тонзиллитом Старр не смог вылететь на гастроли вместе с остальными участниками группы, и выступления в Нидерландах, Гонконге, а также первое австралийское шоу в Аделаиде прошли без него. Восторг Кей от такого редкого, предназначенного специально для нее сувенира не только еще больше укрепил ее любовь к Битлз, но и помог соприкоснуться с далекой группой.
Позднее в том же 1964 году во время ежегодной семейной поездки в Сидней Кей наконец-то увидела кадры с визжащими девушками, символизировавшими все фанатское сообщество «Битлз». По ее словам, «…что бы мой брат нам с сестрой ни рассказывал, мы даже близко вообразить себе не могли то, что увидели собственными глазами». Эффект, который производили «Битлз» на молодую, преимущественно женскую, аудиторию, укрепил Кей в ее собственных ощущениях, ведь «…существуют и другие люди, […] которые чувствуют то же самое». Находясь в Сиднее, она посмотрела фильм A Hard Day’s Night[111 - A Hard Day’s Night (с англ. – «Вечер трудного дня») – музыкальная комедия 1964 года режиссера Ричарда Лестера с участием «Битлз», вышел в прокат на гребне битломании. Автор сценария Алун Оуэн. В фильме показаны 36 часов из жизни группы, когда они готовятся к телеэфиру. Фильм пользовался успехом у критики и широкой аудитории и был номинирован на две премии «Оскар», в том числе за лучший оригинальный сценарий. – Примеч. пер.]. Кинодебют «Битлз» абсолютно покорил ее тем, как изумительно музыканты общаются между собой и как замечательно проявляется при этом суть каждой личности. Ее наблюдение как нельзя лучше иллюстрирует сентенцию Николетт Рохр о том, что «…несмотря на средства массовой информации и музыкальный массмаркет, [„Битлз“] казались сами собой, настоящими»[112 - Rohr N. Yeah Yeah Yeah: The Screamscape of Beatlemania // The Journal of Popular Music Studies. 2017. Vol. 29. № 2. P. 6.]. Хотя Кей не помнит точно, когда это произошло – но скорее всего, в 1965 году, – A Hard Day’s Night наконец-то показали в единственном кинотеатре Нади. Как и в случае с другими фильмами, ленту крутили в течение нескольких месяцев. Однако на этот раз затянувшийся прокат стал поводом для огромной радости. Кей вспоминает, что они с сестрой «потратили карманные деньги до последнего гроша» на повторные просмотры. «Битлз» наконец-то прибыли на Фиджи, пусть даже в киноформате.
История Кей, девчонки-школьницы, прислушивающейся к большому миру молодежной культуры и желающей приобщиться к нему, вопреки географической удаленности, не только свидетельствует о масштабе популярности «Битлз», но и служит ярким примером разноплановости опыта поклонниц в эпоху битломании.
То, как это явление освещалось в то время, с акцентом на массовость, а не на отдельные личности, привело к обобщенным оценкам этих девушек. Даже сегодня визуальным маркером этого фанатского движения являются снимки 1964 года, на которых изображены толпы барышень, теряющих голову при виде своих музыкальных кумиров. Современная поисковая система Google по запросу Beatles fans первым делом выводит именно эти фотографии. А «саундтрек» битломании составляют сплошь оглушительные вопли, способные перекрыть рев реактивных двигателей[113 - Ewens H. Fangirls: Scenes from Modern Music Culture. London, 2019.]. Однако подобная трактовка битловского фэндома первой половины 1960?х годов является слишком однобокой. Согласно рассказу Кей, не все фанатки сбивались в гигантские орущие толпы. Ее история показывает нам, что интенсивное чувство единения с «Битлз» могло переживаться поклонницами не только как нечто публичное, но и как интимное и глубоко личное. Более того, стремление записать всех этих девушек в «маньячки» обесценивает эти столь значимые для них переживания. Девин Маккинни предполагает, что придуманный американцами музыкальный термин «британское вторжение»[114 - Британское вторжение – культурный феномен середины 1960?х, когда рок- и поп-музыка из Великобритании и другие аспекты британской культуры стали необычайно популярны в США и играли важную роль для развивающейся «контркультуры» по обе стороны Атлантического океана. – Примеч. пер.], изобрети его женщина, мог бы называться «британским соблазнением». С тем же успехом битломанки (по-английски это звучит куда менее благозвучно – Beatlemaniacs. – Примеч. пер.) могли бы выбрать для себя ярлык с менее «маньяческим» уклоном. Как бы то ни было, многие из попавших в эту категорию с гордостью приняли это имя и построили вокруг него собственную идентичность[115 - McKinney D. Magic Circles. P. 51.].
Хотя девочек-подростков в те времена воспринимали как важных потребителей, далеко не все из них чувствовали себя центром (или просто всерьез воспринимаемым компонентом) культурного мейнстрима. Подобно тому, как слушавшая «Битлз» Кей ощущала себя на краю света, девичьи интересы часто воспринимались как периферийные по отношению к увлечениям юношей и обычно не попадали на первые полосы газет. Участие девушек в молодежной субкультуре, пусть даже выходящее за рамки доступного и традиционного для них досуга, с середины 1950?х и до начала 1960?х годов обычно оставалось в тени. В своем исследовании 1976 года, посвященном девушкам в контексте различных послевоенных субкультур, Анжела МакРобби и Дженни Гарбер используют такие слова, как «маргинальность» и «невидимость» для описания «структурной вторичности» девушек в этой контркультуре[116 - McRobbie A., Garber J. Girls and Subcultures: An Exploration // Resistance through Rituals: Youth Subcultures in Post-War Britain / Eds. S. Hall., T. Jefferson. P. 209, 211.]. Феминистка Шуламит Файерстоун отмечает нечто подобное в контркультуре конца 1960-х. По ее мнению, эта сцена не предлагала гендерного эгалитаризма. Девушка «…оставалась „телкой“, невидимой как личность», при этом «…маргинального сообщества, к которому она могла бы прибиться, не существовало»[117 - Firestone Sh. The Dialectic of Sex: The Case for Feminist Revolution. London, 1972. P. 35.]. Поэтому именно в свете упомянутой выше вторичности битломания как гиперобщественный феномен с преобладающим женским участием превращается в уникальное явление.
Несмотря на то что СМИ порой отзывались о битломании в пренебрежительном ключе, она разительно отличалась как от традиционной девичьей культуры, так и от субкультуры богемных эмансипе. Хотя битломания, продолжавшаяся с 1963 по 1966 год, была, прежде всего, коммерческим мейнстримом, девушки получили возможность для создания собственного культурного пространства. Если, как утверждает Джон Манси, битломания была «важнейшим вкладом „Битлз“ в молодежную культуру», поскольку это то, «…что они с полной ответственностью могли бы считать своим и только своим»[118 - Muncie J. The Beatles and the Spectacle of Youth // The Beatles, Popular Music and Society: A Thousand Voices / Ed. I. Inglis. P. 44–52. London: Macmillan Press, 2000. P. 42.], группа также полностью ответственна за создание первой за весь послевоенный период молодежной культуры, ориентированной на девушек. Разумеется, благодаря битлам гетеросексуальные девушки получили возможность безопасно культивировать сексуальное желание и мечтать о будущих бойфрендах и мужьях. Но, кроме этого, принадлежность к числу поклонниц также открывала для девушек новые возможности для самоанализа, развития идентичности и общения. Роб Уайт и Джоанна Уин отмечают, что молодежь, вступающая во взрослую жизнь, должна, «…прежде чем кем-то стать, опираться на некие доступные ресурсы» и что «…мировые СМИ предоставляют [им] персонажей и примеры, которые молодые женщины находят убедительными и привлекательными»[119 - White R., Wyn J. Youth and Society. Oxford, 2013. P. 179.]. В этом отношении «Битлз» стали эмоционально значимыми «персонажами», под влиянием которых жизнь поклонниц формируется с 1960?х годов до наших дней.
Хотя битломания и открывает главу 2 нашей книги, это лишь отправная точка все продолжающей свое развитие фанатской истории. Пусть первая ассоциация с Битлз – это битломанки первого призыва, следующие поколения молодых женщин также стали преданными поклонницами группы. Но если какие-то фанатки первой волны поделились своими историями в книгах, документальных фильмах и подкаст-интервью, о тех, кто влились в их ряды в 1970?е или еще позднее, известно куда меньше. Более того, с учетом искаженного представления о фэндоме «Битлз» как исключительно «белом» в расовом отношении и находящемся в рамках гетеронормативной рок-культуры, мы еще меньше знаем о женщинах иной расовой принадлежности или сексуальной ориентации, являвшихся поклонницами группы. Однако последующий анализ фанатского сообщества «Битлз» с 1960?х по 2010?е годы со всей очевидностью доказывает, что оно всегда было крайне динамичным и разнообразным.
От битломании к битловоззрению (1963–1966)
В феврале 1963 года журналистка Морин Клив в статье для лондонской вечерней газеты «Ивнинг стэндарт» окрестила «Битлз» «любимцами Мерсисайда». Ей, как авторке столичного издания, проявившей к группе серьезный интерес, захотелось глубже понять привлекательность группы для родного города. Ее материал «Почему „Битлз“ вызывают такой ажиотаж» (Why The Beatles Create All That Frenzy), казалось, предвосхищает следующую главу в истории группы, вокруг которой вот-вот вспыхнет именно ажиотаж. Не пройдет и года, как битлы окажутся в эпицентре внимания не только в Великобритании, но и в Европе, странах Британского содружества, Соединенных Штатах и многих других странах. Как и в Ливерпуле, авангард этого фэндома по-прежнему будут составлять юные девушки. Промоутер и организатор концертов «Битлз» Энди Лотиан утверждает, что придумал слово «битломания» в начале октября 1963 года, когда пытался описать выступление группы в Глазго репортеру «Радио Шотландии». Через две недели ведущие британские издания подхватили этот термин в своих отзывах на выступление группы 13 октября 1963?го в телепередаче «Воскресный вечер Вэла Парнелла в лондонском „Палладиуме“». Это было первое выступление битлов, удостоившееся пристального внимания лондонской прессы – во многом благодаря полчищам подростков (преимущественно) женского пола, окружавших театр до, во время и после шоу. Упоминалось, что исполнители сводят девушек с ума дружным встряхиванием своих длинных волос во время исполнения песни She Loves You. Вскоре и сами битлы, и их поклонницы превратились в предмет колоссального интереса всей страны, а к концу 1963 года стали главной темой для разговоров во всем мире.
В статье декабрьского номера журнала «Нью-Йорк таймс» за 1963 год автор, описывая ситуации вокруг «Битлз» в каждом городе Великобритании, использовал такие определения, как «вспышка», «стычка», «битва» и «беспорядки». Судя по характеру ассоциаций, журналист позиционировал битломанию как очередное неконтролируемое молодежное поветрие, нуждающееся в догляде со стороны взрослых. Правда, на сей раз имела место потенциальная нравственная паника, спровоцированная не «трудными» мальчиками, а «истеричными» школьницами[120 - Bordua D. J. Delinquent Subcultures: Sociological Interpretations of Gang Delinquency // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1961. Vol. 338. № 1. P. 119–136; Цитаты: Lewis F. Britons Succumb to Beatlemania // New York Times Magazine. 1963. December 1. P. 124, 126.]. Вместе с тем в других изданиях педалировались обаяние и привлекательность «Битлз», а английская газета «Дейли мейл» утверждала, что любой, кто критикует группу, – просто «брюзгливый старпер»[121 - Yeah! Yeah! Yeah! // Daily Mirror. 1963. November 5. P. 5.]. Как выяснилось, не любить «Битлз» оказалось задачей непростой, даже если некоторые журналисты поначалу отказывались это признавать. В статье, описывающей успешный визит группы в США в начале февраля 1964 года, газета «Таймс» сообщила своим британским читателям, что «…газетные критики по всей стране практически единодушно отмечали, насколько скромными и воспитанными были исполнители»[122 - Americans Decide the Beatles Are Harmless // The Times, February. 1964. № 11. Р. 8.].
Задолго до международного успеха «Битлз» британские поклонники начали восторгаться этим феноменом отечественной музыкальной сцены. Уроженка Манчестера Сьюзан Дэвис вспоминает: «Мы все так гордились, что не просто слушаем всякий импорт из Америки, а получили что-то собственное». Дэвис считает, что «Битлз» помогли таким, как она, обрести выраженное чувство идентичности. И отдельную радость этой истинной манкунианке доставил тот факт, что группа с Северо-Запада пробила себе дорогу сквозь все препоны лондонского развлекательного истеблишмента. Сьюзан никогда не видела выступлений «Битлз» в «Каверн-клубе», хотя Ливерпуль был по соседству, но в октябре 1964?го она побывала на их концерте в манчестерском театре «Ардвик Аполло»[123 - Сьюзан Дэвис, интервью автору.]. Взволнованные тем, что их кумиры теперь получили международное признание, Сьюзан с подругой совсем потеряли головы на концерте:
Мы сидели чуть не на самом заднем ряду, и когда они появились, зал просто взорвался. Было так шумно, что их почти не было слышно… поэтому все стояли ногами на сиденьях, и я тоже залезла. И моя подруга. Такой крик стоял, а потом мы пытались прорваться к сцене, чтобы быть к ним поближе[124 - Там же.].
Однако попытка девушек была пресечена службой охраны. Несмотря на это небольшое разочарование, концерт остался незабываемым воспоминанием, а ее подростковый битловский фэндом – неиссякаемым источником гордости.
Практики принадлежности к этому фэндому весьма разнились. Вопли приводили в экстаз тех, кто вопил, но далеко не все фанатки принимали в этом участие. В письме, опубликованном в сентябрьском номере «„Битлз“ мансли» за 1963 год, редакцию спрашивали, могут ли они «…тактично попросить поклонниц воздержаться от криков при посещении концертов, заявленных как „единственное выступление в городе“», потому что «…от этих воплей битлы наверняка расстраиваются»[125 - Letters from Beatle People // The Beatles Book. 1963. September. P. 15–16.]. В январе 1964 года в другом письме выражалось опасение, что из?за «нескольких особо буйных», которые не в состоянии держать себя в руках, может пострадать репутация всех поклонниц «Битлз». По мнению автора, «…это порочит всех нас, и слово „битломания“ начинает звучать как укор, а не как комплимент». Для этой поклонницы «СЛЫШАТЬ [любимую группу было] не менее важно, чем видеть»[126 - Letters from Beatle People // The Beatles Book. 1964. January. P. 18.]. Это очень созвучно чувствам Кэтлин Шоу (Великобритания, 1950 г. р.), впервые услышавшей Love Me Do в 1963 году: «Я очень презирала девушек, которые ходят на концерты, чтобы поорать». Ей подобное поведение казалось «бессмысленной тупостью», поскольку «суть» «Битлз» заключалась в их музыке[127 - Кэтлин Шоу, интервью автору, 18 октября 2018.].
Несмотря на тиражируемый СМИ стереотипный образ битломанки, существовало несметное количество способов выразить переполняющие чувства, и зачастую эти способы были обусловлены социальным контекстом. Английский культуролог Памела Черч Гибсон, много пишущая о поп-культуре 60?х, на заре национальной славы «Битлз» училась в частной школе с конкурсным поступлением. Они с одноклассницами обожали «Битлз» (у подруг по рукам ходил диск With The Beatles). Памела также вспоминает спор с девочками о том, кто из битлов «самый умный», и коллективное решение, что это, по всей вероятности, Джон Леннон; она также помнит, как некий давно забытый – и, конечно же, дофеминистский – журналист позднее окрестит его «битлом для девушки с мозгами». Никто не исключает, что некоторые из этих умниц «дома украдкой вешали фотографии [кумиров] над кроватью», но для членов данной группы это был не основной способ выражения своих чувств[128 - Памела Черч Гибсон, интервью автору, 16 ноября 2016.]. Многие из этих школьниц (включая Памелу) после школы поступили в университет, что доказывает, что «Битлз» могли найти путь к сердцу девушки как пролетарского происхождения, так и ее стремящейся получить хорошее образование сверстнице из семьи среднего класса. Так, например, теоретик феминизма и историк Шейла Роуботэм (1943 г. р.), выпускница Оксфорда, внесшая вклад в определение британского феминизма второй волны, с удовольствием вспоминает, как на университетских вечеринках отплясывала под Twist and Shout[129 - Композиция американской группы Top Notes. Авторы – Фил Медли и Берт Расселл. Оригинальное название – Shake It Up, Baby. Впоследствии неоднократно перепевалась, в том числе группами The Isley Brothers, The Beatles и The Who. В репертуаре «Битлз» с 1962 года. – Примеч. пер.] и другие песни «Битлз»[130 - Rowbotham Sh. Promise of a Dream: Remembering the Sixties. London, 2019. Kindle edition. P. 77.].
Осенью 1963 года на противоположном [от Великобритании] берегу Ирландского моря для дублинской школьницы увлечение «Битлз» стало шагом к освобождению и самосознанию. Кейт Риган (1949 г. р.) вспоминает, как в один и тот же период выпрашивала у матери разрешения надевать на выход пару заветных «битловских ботинок» и умоляла отца позволить ей 7 ноября сходить на концерт «Битлз». Она стала поклонницей группы с тех пор, как дома по радио впервые услышала их хит 1962 года Love Me Do. Ей, старшей дочери в большой католической семье, полагалось помогать матери в уходе за младшими детьми и работе по дому. Думать о музыке или моде было не к лицу. Тем не менее Кейт пыталась следовать своим пробуждающимся пристрастиям. Ее увлечение «Битлз», вспоминает она, помогло ей понять, что «…ходить в школу, возвращаться домой и ухаживать за малышами – это еще не вся жизнь. […] Я начала задумываться о себе». Символом этой внезапно обретенной независимости и нового мироощущения стала пара кожимитовых ботинок-челси того же фасона, что и концертная обувь битлов. Это была первая крупная покупка, которую она сделала на самостоятельно заработанные деньги. К несчастью, ее реакция на выступление Клиффа Ричарда, когда от ошеломления она практически потеряла дар речи, вкупе с фотографиями буйных битломанок, уже муссировавшихся ирландскими СМИ, привели к тому, что отец Кейт запретил дочери идти на концерт «Битлз». Она не разговаривала с ним несколько дней. Вспоминая эту ситуацию, Кейт говорит, что будь она хоть чуточку постарше, то накопила бы денег, сама купила бы билет и никто ей был бы не указ. «Я становилась самостоятельной и […] [начинала становиться] собой», – поделилась она со мной. Кейт однозначно связывает этот возросший уровень самосознания и зарождающееся чувство собственной идентичности со своей любовью к Битлз. По прошествии пятидесяти пяти с лишним лет она утверждает, что «…именно „Битлз“ и никто другой» позволили ей по-новому взглянуть на себя[131 - Кейт Риган, интервью автору, 18 февраля 2019.].
Голландская девочка, выросшая в «преимущественно католическом городке» Тилбурге (Северный Брабант), подобно Кейт внезапно распознала в музыке «Битлз» и модных фасонах, возникших вослед их популярности, веяние эмансипации. Ее первое знакомство с группой состоялось под влиянием старшего брата и продолжалось на протяжении всех школьных лет, когда слава «Битлз» как раз набирала обороты. Лютгарда Мютсерс (1953 г. р.) вспоминает:
Главной, конечно, была сама музыка, то, что ты постоянно слушаешь и обсуждаешь со сверстниками. Параллельно с этим существовали поп-журналы, какие-то ежедневники с фотографиями поп-групп, лондонские моды на одежду и прически […] Почему [все это] меня так занимало? Да потому, что я училась в монастырской школе для девочек, где монахини заставляли нас ходить в серых с чернильно-синим форменных платьях. Так что поп-мода на волне битломании была, прежде всего, про свободу![132 - Лютгарда Мютсерс, интервью автору, 24 января 2019.]
И для Кейт, и для Лютгарды интерес к «Битлз» и битломании изначально был связан с музыкой. Однако стиль мод[133 - Мод (англ. Mods от Modernism, Modism) – молодежная субкультура, зародившаяся в Лондоне и распространившаяся по Великобритании и другим странам. Оказала значительное влияние на международные модные тенденции. Элементы субкультуры мод включают моду (костюмы особого кроя), музыку (соул, ритм-энд-блюз, ска, джаз и проч.), мотороллеры (как правило, Lambretta или Vespa). – Примеч. пер.], ассоциирующийся с группой, также символизировал желание вырваться на свободу из зарегламентированного взрослыми девичества, будь то дома или в школе.
Хотя к концу 1963 года «Битлз» были на пике популярности в Великобритании и многих странах Европы, никто не мог гарантировать, что они добьются успеха на казавшемся недосягаемым американском рынке. Состоявшиеся британские музыканты в США приходились, что называется, не ко двору; самый яркий пример – Клифф Ричард. Тем удивительнее, что выступление группы 9 февраля 1964 года на «Шоу Эда Салливана» не только закрепило их признание в Соединенных Штатах, но и привело к беспрецедентной популярности во многих других странах. К вящему изумлению самих битлов, неудержимый восторг американских поклонниц превзошел все, что группа видела раньше. Американские репортеры наперебой расспрашивали «Битлз» об этой бурной реакции, но те в ответ лишь отшучивались, избегая каких-либо серьезных выводов. В безостановочной круговерти битломании вряд ли у группы была возможность остановиться и по-настоящему проанализировать происходящее. Когда журналисты просили поклонниц объяснить, почему они так любят «Битлз», то в итоге все сводилось к дайджесту внешних данных участников группы: дежурных замечаний по поводу «та-а-аких воло-о-ос» или «сексуальных ресниц» Джорджа, – то есть комментариям, которые идеально ложились в нарратив «женской хвори» под названием «битломания»[134 - Gardner P. The Beatles Invade, Complete with Long Hair and Screaming Fans // New York Times. 1964. February 8. P. 25; Cameron G. Yeah-Yeah-Yeah! Beatlemania Becomes Part of U. S. History // Life. 1964. February 21. P. 34–34B.].
Отдельную прелесть битломании, безусловно, придавала возможность видеть в Джордже «романтика», в Поле – «пупсика», в Джоне – «насмешника», а в Ринго – «симпатягу». Их ливерпульский выговор, казавшийся для остального англоговорящего мира настоящей экзотикой, тоже обладал притягательностью. По мнению американской поклонницы «Битлз» Мэри Энн Томпсон, залогом их обаяния стало сочетание их манеры говорить с неожиданным чувством юмора. Она вспоминает, что сразу подумала: «Это же первые настоящие англичане, которых мы видим! Как здорово!»[135 - Мэри Энн Томпсон, интервью.] Большинство юных американских поклонниц группы были не в состоянии отличить провинциальный выговор от языка английской королевы. К британскому английскому в Америке принято было относиться с пиететом, поэтому битлы, несмотря на простецкие манеры, казались чуть ли не лордами. Кроме того, их выговор будил в сердцах американских фанаток образы из романтических сказок, с замками и прекрасным принцем.
В ноябре 1963 года был убит Джон Ф. Кеннеди, молодой президент, чью администрацию прозвали Камелотом. Прибыв в Нью-Йорк несколько месяцев спустя, «Битлз», подобно благородным рыцарям Круглого стола, вознамерившимся дать бой поглотившему страну отчаянию, смогли вдохнуть в американскую молодежь свежие силы.
За несколько месяцев до описываемых событий американская школьница Патти Галло (1949 г. р.) некоторое время в качестве предмета воздыханий видела сына королевы Елизаветы принца Чарльза. 14 августа 1963 года эта четырнадцатилетняя девочка записывает в дневник: «Думаю про наследника английского престола. Он почти моего возраста. Сколько девочек тринадцати, четырнадцати и пятнадцати лет будут по нему вздыхать!»[136 - Gallo-Stenman P. Diary of a Beatlemaniac: A Fab Insider’s Look at the Beatles Era. Malvern, 2018.] К февралю 1964 года принц Уэльский в мечтах Патти уступает место Полу Маккартни. Для другой фанатки «Битлз» ее кумиры тоже словно сошли со страниц любимых сказок. В своем стихотворении, опубликованном в ноябрьском номере журнала «Тин» (Teen) за 1964 год, она пишет: «Битлы меня заворожили / Я словно в сказке наяву»[137 - Leaf E. My Fair and Frantic Hollywood // Teen. 1964. November. P. 29.]. По мнению Кэрол Дайхаус, неотъемлемым атрибутом «культурного ландшафта желания» у многих девушек и женщин являются аристократы и «тонко чувствующие […] мужчины, источающие андрогинный шарм». Этот аспект коллективного образа «Битлз» врезался в память одной поклоннице благодаря одинаковым костюмам, в которых они появились на концерте в Чикаго в августе 1966 года: «На них были двубортные костюмы из оливкового вельвета с широкими лацканами, ну, джентльмены с головы до пят»[138 - Анонимное интервью автору.]. Именно поэтому битлов – музыкантов, авторов песен, созвучных чувствам молодых женщин, само воплощение благородства и хорошего вкуса – было так легко перепутать с героями любимых девчачьих сказок. Таким образом, один идеал романтической мужественности переносился на другой.
И пока подобные ассоциации возникали в не знавших монархии Соединенных Штатах, история успеха «Битлз» на родине была из совсем другой сказки: они превратились в поп-принцев всея Великобритании. В закадровом тексте кинохроники Пате[139 - Английский филиал документальной кинокомпании Пате (Pathе News) с 1910 по 1970 год занимался производством кинохроники и документальных фильмов в Великобритании. Архив Pathе News или British Pathе полностью оцифрован и доступен в интернете. – Примеч. пер.]
