скачать книгу бесплатно
Спецоновцы распоряжались в городе, словно у себя дома. Некоторые были в штатском или в такой форме, по которой вообще невозможно было судить о чинах и званиях. Один, в форменных штанах и черной гражданской рубашке, замахал нам руками, приказывая садиться. И тут же пилот получил аналогичный приказ – на пульте вспыхнул сигнал переговорника.
Мы просели вниз (ползли на брюхе на символической высоте) и опустились перед машущим. На бывшую городскую площадь. Справа дышали жаром развалины, слева спецоновцы гнали куда-то толпу гражданских. Видимо, экзотианцев, но я не уловил различий. Как не находил каких-то особенных черт и у раненых, сваленных прямо на землю возле огороженной проводами площадки, где толпились в основном мужчины, но я разглядел и женщин, и даже девчонку с младенцем на руках. Обычную девчонку лет семнадцати с грязными от слез щеками.
Наверное, замер не один я.
– Выгружаемся, скотское мясо! – заорал какой-то сержант.
Его голос вернул меня в духоту десантной шлюпки. Я постарался протиснуться к Алену, чей затылок маячил чуть впереди. Мы смешались с десантниками ЭМ-112. Средняя десантная рассчитана на пятьдесят бойцов, а набить можно и больше. И пока Хокинс скакал, выискивая подопечных, я успел донести до Ремьена, чтобы не высовывался ни при каком раскладе. Что бы ни случилось – стоять-молчать и не рыпаться.
Вторая десантная с нашей эмки легла метров на триста западнее, сама сто двенадцатая тоже возвышалась рядом. Спецоновец в черной рубашке направился к капитану, снова курившему спайк в молчаливом окружении замполича и полудюжины старших сержантов. Говорят, спайк – наркотик довольно слабый, однако в комбинации с алкоголем мало не покажется.
Двигался спецоновец с нарочитой расхлябанностью, но неуловимо отточенно и четко, словно кукловод, изображающий марионетку.
– Ваша задача, – сказал он кэпу, – очистить возможные подвалы от гражданских. По огневым точкам прошелся спецон, эксцессов быть не должно. Раненых – добивать, медтранспорта не будет. Если встретите серьезные очаги сопротивления, стучитесь к тридцать второму борту или лично ко мне. Живых… – он огляделся и кивком приказал капитану отойти с ним. Я больше не слышал, о чем они говорили, но лицо у кэпа вдруг стало серым.
Спецоновец кивнул ему на прощание, махнул рукой, и над ним тут же зависла двойка, усиленная хемопластиковой броней. Видно, ему нравилось вот так махать.
Капитан велел сержантам отобрать два десятка бойцов, кого не жалко. (Он так и сказал – кого не жалко.) Остальных отправил осматривать захваченную территорию.
Неудачливых десантников с эмки, нас и штрафников выстроили в шеренгу. Сержант из хозяйственной бригады принес охапку коротких лопат с клиновидным лезвием. Положил перед строем. Капитан скользнул глазами по лицам тех, кому предстояло исполнять приказ кукловода, сплюнул, раздавил сигарету и зашагал к лежащему на пузе кораблю. – Вы что, недоделанные, приказа не слышали! – взревел Хокинс. – Лопаты взяли! Чтобы через час свалили всё в одну кучу!
Всё – это он имел в виду раненых, лежащих у электромагнитной клетки. Их было много, сотни две, может, больше. Рискнувшие отстреливаться. Обожженные, страшные, пахнущие словно… Я сглотнул. Человеческое мясо пахнет, как и любое другое. И тошнота подкатывает только сначала, потом – лишь когда смотришь не глазами, а сердцем.
– Шевелись, я сказал!
Неровная шеренга замерла как замороженная.
– Разбираем лопаты, сонная зараза! Не справитесь через час – останетесь без жратвы!
Ну да, если кто-то сможет после этого есть.
Первым вытащил лопату какой-то десантник. Ему еще здесь служить, он не хотел в нашу теплую штрафную компанию. За ним по инерции потянулись было другие бойцы.
Желая воодушевить нас личным примером, Хокинс подскочил к какому-то обугленному парню без рук, оттянул за волосы голову с живыми, полными боли глазами, и ловко тяпнул.
– Вот так, и в кучу этих свиней!
Обезглавленное тело плюнуло кровью. Молодой штрафник, присланный немногим раньше нас, согнулся пополам в рвотном позыве. Ему, как и мне, не доводилось не то что вот так убивать – даже видеть.
Меня не вырвало. Только мир превратился вдруг в колодец, где мутным пятном едва маячил впереди свет.
– Сам ты свинья! – вдруг громко сказал Разик. Голос у него был пронзительный и звонкий. Он вышиб меня из помрачения. – Тебе надо – ты и добивай! – пилот отшвырнул лопату и выругался.
И я ощутил, как по спине побежал пот.
Передо мной корчились едва живые люди, но прозвучавшее было страшнее.
Это было то, что в армии называют неповиновение приказу. Для штрафника тут десять из десяти – виселица.
Сержант Хокинс посветлел лицом. Он обрел смысл жизни.
Мышцы мои жгло нереализованное движение. Тело не знало, куда деть выплеснувшийся адреналин. Нет, я не смелый, просто не способен был в тот момент думать.
– Сержант, – я поймал взгляд поросячьих глазок. – У парня шок. Он не понимает, что говорит.
– Это я не понимаю? – выкрикнул Разик. – Это вы не понимаете, что творите! Вы же убийцы! Это же не строится на крови! Никто не будет за вас воевать, ты!..
– Разик, прекрати, – сказал я.
И Рос, стоящий рядом с Яниславом, меня услышал: коротко ударил мальчишку по шее, подхватывая обмякающее тело.
– Ах вы, психи недобитые, – радостно сказал сержант.
Я читал на его лице, что он не со зла. И даже, в общем-то, не садистское удовольствие получает. Иное. Он все время ждал от нас неповиновения. И теперь счастлив, что прогнозы сбылись. И можно восстановить справедливое в его понимании отношение к таким, как я.
– Ты сказал, будешь отвечать за своих? Ты мне ответишь, зараза…
По команде сержанта мне захлестнули веревкой руки и дернули вверх, перекинув конец через перекладину какой-то культурной конструкции – заготовки под сцену, наверное.
Как тут у них просто… А ведь на руке у меня уже не мягкий обхват спецбраслета, а полоса магнитного наручника. И свой удар током я получу любым манером, вплоть до голосовой команды. Но Хокинс приказывает меня пороть, потому что так в его голове отрегулировано понятие об исполнении долга. И это не конец, к сожалению, за неповиновение могут и повесить. Хоть не очень понятно, как сержант сможет потом заставить остальных делать то, что делать они не в состоянии.
Точно повесит. Отпишется потом. Только бы не всех.
– …капитан требует!
Это было первое, что я услышал.
– Да он не встанет, – отозвался Хокинс.
Его голос я узнал бы с любой стороны бытия. Плёночка оказалась не самой тонкой, но я ее порвал. Наверно, зашевелился, потому что кто-то приказал:
– Воды!
Потекло за шиворот. Меня попытались поднять, брезгуя грязью и кровью. Потом подхватили знакомые узловатые пальцы. Обезьяна.
Я оперся на него обожженным, но пока еще не разрывающимся от боли плечом и увидел небо. Оно было пронзительно ясным, но с севера от самой кромки горизонта спешили белые кучевые облака.
– Яйца тебе надоели?! – раздался голос капитана.
Значит, он все-таки подошел сам.
– Так… открытое неповиновение приказу, господин капитан! – с легкой заминкой доложил Хокинс.
Справа загудело, и я увидел снижающуюся двойку. Следом шли две гражданские водородные. У одной, похоже, барахлила рулевая тяга – шлюпка рыскала и содрогалась больше обычного. Хотя водородные – и так трясет, потому их и называют иногда дрожалками.
Две шлюпки опустили на грунт рядом с нами и стали биться с третьей.
Я поднял руку к саднящей губе. Кровь, смешанная с водой, закапала с локтя.
– Отозвали приказ полчаса назад, – сказал капитан, разглядывая меня сузившимися от гнева глазами. – Понял ты, бревно? – он обернулся к Хокинсу. – Через неделю нас переводят на Аннхелл!
– Каа… – открыл рот Хокинс.
– Вот так! Приказано заложников из гражданских не брать, зачищать – только силами спецона, – он достал сигарету, раздавил в пальцах… – Убирай своих! А пилотов – оставь. Ну что ты стоишь, как больная триппером корова! Хокинс подхватился и погнал десантников в эмку. «Полчаса, – подумал я. – Успел бы сержант повесить Разика за полчаса?»
– Показывайте, кто тут летать умеет, – поморщился капитан, словно от боли. – Иначе все в карцер пойдете.
Напугал кобеля блинами.
Хотя он явно имел в виду незнакомые нам водородные шлюпки. Особенно ту, что едва посадили его пилоты.
Пока я пытался оглянуться, чтобы увидеть своих, Рос уже пинал больную водородную. У нее заклинило технический люк, куда Хьюмо втиснулся было, вылез, подозвал Келли…
Минуты две они копались вместе, потом Рос сел в кресло первого пилота, кинул дрожалку свечкой, вошел в спираль Шлехера, следом в вертикальный разворот и плюхнул шлюпку перед капитаном. На брюхо. Стоящий рядом сержант вздрогнул. Он мог бы дотянуться до округлого бронированного бока.
– На ручник поставил? Ну-ну, – понимающе усмехнулся капитан. И добавил: – Меня не интересует, когда вы сдавали предполетные и квалификацию. Но, если за неделю доведете до ума два этих корыта, будете летать. Поняли, отморозки?
И оглянулся на пышущего усердием Хокинса, который успел уже отвести бойцов на эмку и стоял сбоку, виляя хвостом.
Капитан наклонился к нему, сказал что-то на ухо. Я уловил только последнее слово:
– …убью!
Хокинс верноподданно закивал. Но глаза у него были стылые и гадкие.
Эта история не избавила нас от любви сержанта Хокинса. Не такой у него был нрав. Не уцелел и Разик. Год спустя его сожрали на наших глазах политически подкованные мародеры-конфедераты с Мах-ми. Сварили и съели, если ты не понял. Видно, сколько человека ни спасай, судьба все равно будет ходить за ним с топором.
История восьмая
Дырка во лбу
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
– Ты не понимаешь! – орал Мерис. – Они соглашались отпустить детей и женщин ТОЛЬКО в обмен на командующего! И он ПРИКАЗАЛ обменять! Что я мог сделать с твоим сумасшедшим «Дьюпом»?! Что, я тебя спрашиваю?! Сам пристрелить?! От меня ты чего хочешь?!
Я начал тереть руками виски. Голова не болела, просто так лучше думалось.
Террористы вместе с заложниками засели в заброшенных коммуникациях под самым центром столицы. Значит, сверху их не взять – там Дом правительства, парламент и центральные кварталы.
Да и неизвестно, где точно прячутся эти гады.
Коммуникации такого рода, как ты понимаешь, не используют уже лет пятьсот. Никто сейчас не разбрасывается водой. Каждое здание очищает всю использованную воду, а обезвоженные отходы деятельности людей вывозятся на поля.
Но когда-то люди рыли под городом разветвленные туннели, по которым текла вода, смешанная с нечистотами. Вот там и укрылись террористы.
С подобным терроризмом я еще не сталкивался. Молодая часть политической элиты захватила в заложники, по сути, своих матерей, отцов, коллег. Для меня это было сущей дичью, но я понимал, откуда ветер дует. Рядом – миры Экзотики: такие свободные и притягательные, такие сексуально и философски раскрепощенные. Стоило побывать там один раз, и аура этих миров начинала буквально разъедать мозги.
Ну вот, посуди сам – мы уже третий год воюем с экзотианцами. При всем при этом и ругаемся, как они, и секты последователей экзотианских религий растут, словно грибы после ядерного дождя. В высшем свете все их же мода, их словечки, их ценности.
Экзотианцами трудно не восхищаться. Культура большинства миров Экзотики старше нашей, и психология влита в нее так плотно, что мы, убогие, не понимаем, где кончается их личное обаяние и начинается внушение и программирование. Они нас буквально заражают. Особенно тех, кто помоложе.
Я и сам был зачарован Орисом, его необычной аурой, перемешиванием культур и смыслов. Но я – солдат, у меня была определенная психологическая подготовка, а дети элиты – меньше чем просто дети. Видели все, ничего толком не знают. И ни к чему не готовы, тем более – к борьбе со своими «хочу». Что их должно привлекать, если не Экзотика?
Аннхелл на расстоянии всего четырехсот тысяч световых единиц от сверкающего пояса солнц Абэсверта. По сути, он даже входит в этот пояс. Но принадлежит нам. Так вышло. И это многим не нравится здесь, наверное.
Кто знает, может, местная элита вообще мечтает перевести планету под протекторат Экзотики, а весь этот «теракт» – спектакль, в котором пострадать могут только несведущие и невинные? Те же женщины и дети.
Дьюп, видимо, поступил единственно возможным способом. Его сейчас нужно просто выручать.
Я поглядел на Мериса.
Тот, видя, что говорить со мной уже можно, растянул пленку интерактивного экрана на полстены и вызвал план коммуникаций.
– План очень старый, – предупредил он. – Но я наложил на него то, что удалось разглядеть с орбиты. Правда, разглядели мы не много – туннели идут на разных уровнях и почти все полузасыпаны.
Да, хреновый план. Слава беспамятным богам, у меня есть Лес, который вырос в местных трущобах. Я – байерк рогатый, если он не лазил под городом.
– Сверху мы взять их не сможем, – озвучил Мерис то, что и без него было ясно. – Большинство стоков завалены или завалятся вместе с вами. Пройти можно, да и то не наверняка, самым старым водоводом. Предки строили на совесть. Ищи, думай. Договариваться с террористами бесполезно.
– Чего хотят-то? – спросил я без особого интереса, потому что все и так было ясно.
– Корабль и политическое убежище на Экзотике, что же еще?
– Мы хоть просили?
– В Совете Домов даже обсуждать не стали, у них своих шизоидов хватает. Да и шаткое перемирие последних недель нам дороже, чем вся золотая молодежь Аннхелла. Я бы этих щенков лично перестрелял год назад, если бы знал, к чему идет.
Год назад генерал Мерис собрал, наконец, под свою руку всех, кого завербовал в северном крыле армады.
– Дайяр та хэба, – выругался я от недостатка слов и мыслей. Это было даже не ругательство. Дайяр – хаттская планета, выжженная постоянными войнами, изрезанная укреплениями и туннелями, но так и не покоренная, пока были живы защитники. Фраза переводилась «чтоб тебе было, как под Дайяром». – Вы что, не могли переодеть кого-нибудь в генеральский мундир?
– Ты думаешь, его рожу трудно запомнить? Одно кольцо во лбу чего стоит.
– Так и обрили бы кого-нибудь! И кольцо вставили!
– А время? Да и сам он… Ты проход ищи. Как-то же эти крысы туда залезли? Вход должен быть. Причем достаточно удобный вход! – Мерис стукнул стиснутыми в замок пальцами по интерактивной столешнице, и по ней побежали разводы. – Нет у них какой-то особой подготовки, чтобы Хэд знает где лазить!
– Ты мне голо сегодня покажешь или как?
Генерал с каким-то непонятным мне сожалением покачал головой, словно бы ему не хотелось, чтобы я знал, кого и зачем буду убивать, достал из сейфа голографии заложников и террористов.
– На, любуйся! Вот тебе премьер, чей отпрыск все это устроил. Посмотри, какой из него лазатель? Вот он, кстати, сын его, выродок Хэдов. А вот мэрский отпрыск, тот, что во весь рост. Тонкорукое-тонконогое… Как они туда залезли? Как?
Голографий террористов было всего шесть штук.
Все ребята молодые, узкоплечие, вялолицые. Тонкие запястья говорили об искусственном истончении костей. Развлечения, скука, кэш (азартная игра на деньги), легкие наркотики.
