скачать книгу бесплатно
«Одноклассники.ру» и другие рассказы
Илья Борисович Криштул
Сборник смешных и грустных рассказов о нашей жизни. Герои этих рассказов рядом – они Ваши соседи, друзья, родственники… Может, Вы тоже – герой этой книги…
Илья Криштул
"Одноклассники.ру" и другие рассказы
I часть. Культурный обмен
«О Д Н О К Л А С С Н И К И . Р У» И Л Е П Ё Ш К И Н
Вся страна сидит в «Одноклассниках». И вся эмиграция тоже. Пожарные сидят между пожарами, а иногда вместо, полицейские зависают, врачи, банкиры с охранниками, домохозяйки и, разумеется, менеджеры среднего звена. Им-то сам Бог велел – компьютер на столе, начальник на деловой встрече, зам. начальника на работе, но тоже в «Одноклассниках», школьную любовь ищет… Все на сайте, все поголовно, и не только люди – депутаты попадаются! – один Ваня Лепёшкин там не сидит. Он то в тюрьме сидит, то дома на диване и без всякого компьютера. Но однажды – он как раз дома сидел, не в тюрьме – подарили ему компьютер. Ну как подарили – отдали. Ну, даже не отдали, а он сам попросил. Ну как попросил – взял и всё. Двери запирать надо, не в деревне живёте. Так вот – появился у него компьютер и Ваня сразу в эти «Одноклассники» зашёл, на друзей-подруг школьных посмотрел. Долго смотрел, очень долго. Он столько в тюрьме не сидел, сколько в этих «Одноклассниках». И расстроился, конечно, сильно. Какие там фотографии! Правда, у всех почему-то одинаковые. Бабы сначала на фото с ребёнком, потом в купальнике на море, если фигура позволяет. Если фигура уже не очень, тогда на фоне какого-то особняка и по пояс, но особняк целиком, все шесть этажей. Потом фото за компьютером – это она на работе, фото с шампанским – на корпоративной вечеринке и последнее – «Это я в Испании в прошлом году». Они в прошлом году все в Испании были. А на заднем плане какой-то мачо маячит – намёк на курортный роман. Хотя у нас таких мачо на любом рынке больше, чем во всей Испании. У мужиков фотографии почти такие же, только антураж пивной. Зонтик, под зонтиком столик, весь уставленный пивом – «Я во Франции». Другой зонтик, другой столик и пиво другое – «Я в Италии». Третий зонтик, третий столик с пивом – «Это я в Амстердаме» и так по всей географии. Плюс – обязательно! – фото за рулём дорогой машины и охота-рыбалка на фоне джипа. Лепёшкин же во франциях-италиях, разумеется, не был, про Амстердам не слышал даже, рыбалкой не увлекался, а охотился только по ночам и только с целью наживы денег на выпить-закусить. Да и фотоаппарата у него никогда не было, его обычно полицейские фотографировали. Машина, правда, была, но недорогая и не его. А пиво Лепёшкин не пил, он больше по водочке ударял и по коньячку. Но настроение как-то поднимать надо и Ваня вспомнил про своего дружка, они сидели вместе. Тот на компьютере и доллары делал, и свидетельства всякие, и акции «Норильского никеля», а один раз деньги какого-то банка на себя перевёл и поехал в Кемерово отдыхать, думал, это далеко и там не найдут. Его в Кемерово и не искали, его прямо в вагоне-ресторане взяли, в километре от Москвы. Вот этому дружку Лепёшкин и позвонил. Дружок выслушал проблему, сказал, что это дело двух минут, но нужны всякие напитки. Лепёшкин всякие напитки взял и выехал.
На следующий день, приехав домой и поборов похмелье, Лепёшкин гордо открыл свою страничку в «Одноклассниках». Он не помнил, что за фотографии они вчера сделали, поэтому уже первая повергла его в шок. На ней он стоял между Путиным и Медведевым, а подпись гласила: «Я знакомлю Владимира Владимировича с Дмитрием Анатольевичем». Подписи под остальными фотографиями, как и сами фотографии, были под стать первой: «Я даю взаймы Абрамовичу», «Я учу петь Аллу Борисовну», «Я показываю Биллу Гейтсу, как работать на компьютере», «Я объясняю Месси футбольные правила», «Я выгоняю из своей постели Наоми Кэмбелл», «Я покупаю десяток яиц Фаберже», «Элтон Джон и Борис Моисеев поют мне колыбельную»… Эту фотографию Лепёшкин решил на всякий случай удалить, слышал он что-то нехорошее про этих Джонов-Борисов. Зато следующее фото ему очень понравилось. На нём он гордо скакал на белом коне по степи, в папахе и бурке, с нагайкой в руке, а от него трусливо убегала украинская армия, уплывал украинский флот и улетала украинская же авиация. Подписано фото было просто: «Я возвращаю Крым России». Оставшиеся фотографии Лепёшкин уже не просматривал, а быстро пролистал. На них он кормил с рук Валуева, запускал в космос Гагарина, отгонял Сальери от Моцарта и тушил Жанну д’Арк. А последняя фотография была сделана, наверное, когда всякие напитки уже кончились. На ней счастливый Лепёшкин выходил из роддома под руку с Девой Марией. У дверей роддома их ждал белый лимузин. В руках у Лепёшкина был свёрток с ребёнком. Встречающие стояли на коленях, не смея поднять глаз. От Лепёшкина исходило какое-то неземное сияние. Невдалеке братья Кличко заранее били Иуду. Водитель лимузина каялся. Короче, Ваня Лепёшкин остался доволен.
Письма Ване начали приходить сразу и в огромных количествах. Отличница, когда-то отторгшая Ваню на школьном выпускном, предлагала срочно встретиться и исправить эту ошибку, другие девушки просто присылали свои фотографии и номера не только телефонов, при этом каждая третья хотела родить от него ребёнка, а у каждой второй он уже был и, разумеется, от Вани. Мужики просили взаймы, звали в баню и на рыбалку, власти города Сыктывкара назвали новую улицу его, Вани Лепёшкина, именем и просили помочь там вырубить лес, положить асфальт и построить дома, в какой-то деревне открывали Ванин бюст и намекали насчёт денег на торжества, женская волейбольная команда из Томилина умоляла купить её всю целиком вместе с сеткой и мячиками… Много было писем, очень много, даже от одноклассника по имени «Лучшие натяжные потолки Липецка» весточка пришла, но Ваня такого не вспомнил. А последним пришло послание от Абрамовича. Он интересовался, где-когда-сколько он взял взаймы у господина Лепёшкина и как ему вернуть долг. Господин Лепёшкин вспотел и, не мешкая, стал писать ответ. Сначала он написал, что Абрамович взял у него взаймы в марте, у входа в универсам на 3-й Парковой улице. Перечитав, Ваня решил, что это несолидно и переделал универсам в сберкассу, а март в сентябрь. Получилось лучше. Насчёт суммы Ваня решил сразу – 100 долларов. Но руки предательски дрожали после вчерашнего и в итоге нулей получилось чуть больше…
Через час люди Абрамовича привезли Ване дипломат с деньгами. Солнце на землю, конечно, при этом не упало и мир не перевернулся. Упал и перевернулся Ваня Лепёшкин, когда, проводив гостей, открыл дипломат. Денег было так много, что Ванины математические способности не позволяли их сосчитать.
Большие суммы учат и дисциплинируют. Ваня Лепёшкин со временем стал преуспевающим бизнесменом, женился на отличнице, некогда его отторгшей, купил шестиэтажный особняк, возле которого с утра до вечера играет в волейбол женская команда из Томилина и послал приглашение Наоми Кэмбелл. Он вообще старался строить свою жизнь по фотографиям из «Одноклассников», хотя не всё, конечно, проходило гладко. Приехавшая Наоми, например, оказалась пожилой пьющей негритянкой и чуть не разрушила Ванину семью, Билл Гейтс на письма, даже со смайликами, не отвечал, Алла Борисовна отвечала, но исключительно матом, Путин с Медведевым познакомились давно и без Вани, Жанны д’Арк с Моцартом и Сальери вообще в живых уже не было, что Ваню очень удивило, а «Лучшие натяжные потолки Липецка» оказались не одноклассником, а спамом. Вскоре Ваня в «Одноклассниках» полностью разочаровался и заходить туда перестал. Чего там делать-то, на рожи эти противные смотреть? Ваня свой сайт создал – «Однокамерники.ру». Сайт сразу стал очень популярным, жизнь на нём закипела, особенно в группах «Лефортово» и «Бутырка». Одних Ходорковских зарегистрировалось четыреста пятьдесят пять штук, и это только с одной зоны! Навальных – семьсот, все пока с воли, правда. Так что всё правильно рассчитал бизнесмен Ваня Лепёшкин. Ведь в какой стране живём? Сегодня ты в своём офисе в «Одноклассниках» сидишь-общаешься, а завтра налоговая случайно зашла, обиделась на что-то и… «Владимирский Централ, ветер северный…».
К У Л Ь Т У Р Н Ы Й О Б М Е Н
Руслан был коренным москвичом и очень этим гордился. Фразу «Понаехали тут!» первым сказал его далёкий предок самому Юрию Долгорукому – так гласило семейное предание. Москву он знал, как свои пять пальцев, особенно Митино, где работал, и Бутово, где жил. А раз в год он, как интеллигентный человек, совершал вылазки в центр и Большой театр от Малого отличить мог. Летом, конечно, зимой-то под снегом всё одинаковое. Поэтому, получив телеграмму от родственницы из далёкого сибирского города, мол, приезжаю такого-то, Руслан обрадовался, взял недельный отпуск, обложился путеводителями и встретил её на вокзале во всеоружии. Приехав домой и получив обязательные грибы, ягоды и варенье, он поблагодарил и снисходительно спросил:
– Ну что? Кремль, Красная площадь, Пушкинский музей, Храм Христа Спасителя…
– «Снежная королева», «Икеа», «Ашан» и торговый центр на Семёновской, очень мне его в поезде хвалили. – ответила родственница: – Всё остальное я видела, телевизор, слава Богу, есть.
«Провинция, что с них взять…» – грустно подумал Руслан: «Никакой тяги к истинным ценностям, одни магазины на уме…», а вслух сказал:
– Отлично, мне тоже кое-что купить надо, один бы не выбрался. А Москву из машины посмотрим, всё равно в пробках стоять.
Через час они уже тащились по центру столицы.
– В этом доме жил Булгаков. – начал экскурсию Руслан: – Он переживал тогда нелёгкие времена, его не печатали, не было денег…
– Себе стринги в «Дикой орхидее» возьму, а Светке на рынке. У неё тоже денег нет, как у Булгакова, а позакажет… – ответила родственница.
– В этой церкви венчался со своей Натали Пушкин. – продолжил через некоторое время Руслан.
– У меня Наташка с работы замуж выходит, а на «Пушкинской» в переходе, говорят, дешёвые свадебные платья продаются, китайские. Рублей бы за пятьсот купить, она бы потом продала подороже… – оживилась родственница.
– Это – гостиница «Космос». – гнул своё Руслан: – Её построили французы к Московской Олимпиаде. Напротив – ВДНХ, ныне ВВЦ.
– Какие французские духи Машка там прошлый год купила! В розлив, сто рублей за литр, но настоящая «Шанель»! У нас всё ими провоняло, весь город! – оживилась родственница: – Давай зайдём.
ВВЦ родственницу разочаровал, потому что духов там не было. Зато обувной центр, расположенный напротив, потряс настолько, что она провела там семь часов. Руслан пытался вытащить её оттуда, заманивая дельфинарием, но потом плюнул и сел в кафе неподалёку ковырять шаурму.
За время, которое родственница провела в Москве, Руслан многому научился. Он мог теперь с закрытыми глазами проехать в сэконд-хэнд на 3-й Парковой, где по понедельникам до 10 утра огромные скидки. Мог за час перемерить все джинсы на оптовом складе. Мог купить костюм в Чертаново, а туфли к нему – в Медведково. Знал, что самый дешёвый трикотаж продаётся на Петровско-Разумовской. Он не вспоминал больше про Москву Есенина и Гиляровского, по вечерам перекладывал покупки из пакетов в смешные клетчатые сумки и навсегда запомнил размер груди Вальки из какого-то Елань-Колено. До этого Руслан не знал, что такие размеры существуют и на них даже что-то надевают. Не всё, конечно, проходило гладко – как-то он отстал от родственницы и заблудился на меховой ярмарке, два раза терялся в «Ашане», трижды ночевал в «Меге» и однажды так напился виски на дегустации в «Метро», что пытался угнать оттуда тележку с продуктами и угодил в милицию. Но родственница его находила-выручала, кормила горячим «Дошираком» и через магазины распродаж везла домой. А через неделю, уезжая, родственница взяла с Руслана честное слово – через год к ним, на весь отпуск.
И через год Руслан поехал в далёкий сибирский город с ответным визитом. Родственница с мужем встретили его на вокзале, привезли домой, получили обязательные московские конфеты, водку и колбасу, поблагодарили и снисходительно спросили:
– Ну что? Драмтеатр, театр оперы и балета, музей Мамина-Сибиряка, зоопарк…
– Настоящая сибирская банька, водка на кедровых орешках и ваши ночные клубы, очень мне их в поезде хвалили. – ответил Руслан: – Всё остальное я видел, интернет, слава Богу, есть.
«Москва, что с них взять…» – грустно подумала родственница: «Никакой тяги к истинным ценностям, одни развлечения на уме…». Что подумал муж родственницы, неизвестно, но вслух он очень радостно сказал:
– Отлично, мне тоже помыться надо, один бы не выбрался. После баньки и клубы лучше пойдут. А Мамина-Сибиряка из машины посмотрим, это рядом и пробок у нас нет.
И, обращаясь к жене, добавил исконно сибирскую фразу:
– Собери нас.
В стародавние времена так говорили жёнам сибирские мужики перед уходом в тайгу, на промысел. Со временем значение фразы изменилось. Неделю родственница собирала своего мужа и Руслана по клубам и когда, наконец, собрала, уже женатый на сибирячке Руслан взял с неё честное слово – через год к ним, в Москву, на весь отпуск. Молодая жена, правда, очень неодобрительно на Руслана посмотрела. А на вокзале, дождавшись, пока по-сибирски крепко скроенная супруга занесёт в вагон три ящика водки на кедровых орешках, он обречённо-похмельно прошептал:
– Лучше б мы на Мамина-Сибиряка смотрели…
– Я тоже всю жизнь хотела на Кремль посмотреть… – в ответ ехидно прошептала родственница.
И они, как и положено культурным людям, поцеловались взасос.
Л Е Д О Р У Б Т Р О Ц К О Г О
Телефон зазвонил резко, противно и неожиданно, так как был отключен три месяца назад за неуплату. К тому же было рано, часов двенадцать, и я, причисляющий себя к творческо-креативному гламурному бомонду, то есть к безработным иждивенцам, ещё спал.
– Масюкевич, Максим Александрович? – голос в трубке был тоже резкий, противный, но властный.
Я ответил, что я это я.
– Вас беспокоят из администрации президента России, моя фамилия Татаринов. – продолжил голос.
– А президента России как фамилия? – спросил я.
– Мы вам телефон не для шуток подключили, Максим Александрович. – в голосе послышались стальные нотки: – Дело в том, что ваш дом очень удобно расположен. У вас же Первомайская, тридцать семь?
Я кивнул.
– Первый этаж?
Я снова кивнул.
– Всё правильно. Ваш дом единственный, стоящий в глубине. Можно отследить подъезды, плюс спортплощадка, детская площадка, он это любит, в общем, по нашему мнению и мнению охраны, идеальный вариант. Запоминайте – через неделю к вам неожиданно для вас, для нас и для всей страны в гости заедет президент. – Татаринов немного помолчал и продолжил: – Будет проезжать мимо и заедет. Вы понимаете, какая это честь и, в тоже время, ответственность?
Я понимал. У меня вчера в гостях Марат был, одноклассник, вот это была ответственность, не знаю, правда, насчёт чести. Сто двадцать килограмм живого веса, постоянно норовящие упасть то на стол с напитками, то на аквариум с рыбками.
– А как я его узнаю, президента вашего? – наконец спросил я.
– Во-первых, не только нашего, но и вашего тоже, – ответил Татаринов: – А, во-вторых, вы что, не знаете в лицо президента страны? Телевизор у вас есть?
Телевизор у меня был, но работал как тумбочка, что-то с ним случилось лет пять назад, а мастера вызвать нет ни времени, ни денег. Я так этому Татаринову и ответил, особенно упирая на отсутствие денег.
– Хорошо. Через час к вам заедут наши сотрудники, ожидайте. А я приеду вечером, побеседуем.
В трубке раздались короткие гудки, утренний сон сгинул почти безвозвратно, я сел в постели и задумался. Интересно, думал я, что чувствовал смотритель далёкой железнодорожной станции Астапово в тот ноябрьский день, когда к нему в дом зашёл Лев Николаевич Толстой, поздоровался, лёг на кровать и умер? Президент, ко мне, конечно, не умирать приедет, у него есть где это сделать, но какое-то сходство в этих визитах всё-таки просматривается… И вот с этой мыслью я окончательно проснулся и пошёл готовиться к незваным гостям.
Через час у меня под окном припарковалась «Газель» с надписью «Почта России», из неё вышли несколько человек и, не обращая внимания на домофон, зашли в подъезд. Я не стал дожидаться звонка, открыл дверь и сразу получил замечание.
– А вот дверь, Максим Александрович, сами больше не открывайте, – сказал стоящий первым усатый мужчина в очках и зашёл в квартиру: – С сегодняшнего дня у вас не личная и приватизированная жилплощадь, а, понимаешь, государственный объект. Теперь здравствуйте. Меня зовут Сергей Леопольдович, я ваш куратор на эти семь дней. И ещё насчёт двери. Вообще до визита президента к ней не подходите. Вы кого-то ждёте?
– Вас ждал. – честно ответил я: – Не Толстого же…
– Это приятно, нас, понимаешь, мало кто ждёт. – Сергей Леопольдович хмыкнул и продолжил: – Познакомьтесь.
Из моей комнаты вышла миловидная женщина с холодным взглядом и улыбнулась. От её улыбки у меня в голове застучал ледоруб Троцкого, под окном проехал грузовик режиссёра Михоэлса, а о том, как она оказалась в комнате, где я недавно в одиночестве спал, я решил вообще не думать.
– Татьяна Борисовна, – представилась женщина: – Сестра вашей жены.
– Э… – сказал я, а заговорил опять Сергей Леопольдович:
– Президент захочет попить чаю с плюшками, кто его будет угощать? Вы умеете печь плюшки? А стол, понимаешь, накрыть, тут же будет телевидение, первый канал, второй, журналисты… И что у вас с ванной, вдруг он захочет руки помыть…
И Сергей Леопольдович пошёл в сторону ванной.
– Я насчёт жены… – кинулся я вслед за куратором: – Я же вроде как…
– Успокойтесь, Максим Александрович, – остановила меня новоявленная родственница: – Ваша жена появится через минуту и только на неделю, очень симпатичная девушка Лена. И давайте на «ты», нам работать вместе. Я, кстати, приехала из Балашихи в гости к сестре. Работаю в страховой компании, менеджер. А вот и Лена.
В квартиру действительно зашла симпатичная высокая блондинка и я решил сразу пошутить по поводу отдачи супружеского долга. К счастью, пошутить мне не дали.
– Майор ФСО Круглова – командным голосом отчеканила блондинка и ледоруб Троцкого снова застучал в моей голове, и где-то вдалеке заиграл радиоприёмник барда Галича, а шутить расхотелось навсегда: – Прикомандирована к вам в качестве супруги. Показывай, муж, кухню. Осваиваться будем…
Остаток дня мы осваивались, а вечером, как и обещал, приехал Татаринов. С ним приехали рабочие, с порога приступившие к ремонту ванной, и почти новый телевизор. Татаринов осмотрел квартиру, поговорил наедине с моими родственницами, с Сергеем Леопольдовичем и, видимо, остался доволен. Потом он подарил мне портрет президента в красивой рамке и мы сели пить чай с плюшками. Плюшки были вкусны, чай сладок, но я не обратил на это никакого внимания. Я думал о телевизоре, о прекрасном плазменном телевизоре в серебристом корпусе со встроенным ДВД, с диагональю…. Да это не важно, важно было другое – оставят ли его мне после визита, ведь мой старый телевизор они уже вынесли на помойку? Или он на балансе ФСО и они возят его по всем квартирам, которые посещает президент? А может, это вообще личный телевизор президента? И интересно, что подарили тому смотрителю, в доме которого умер Толстой?..
– О чём вы думаете, Максим Александрович? – вдруг спросил Татаринов: – Вам не нравятся плюшки? Или вы не хотите помочь нам, а, значит, и своей Родине?
И вновь застучал в голове ледоруб Троцкого, и раскрылся отравленный зонтик болгарина Маркова. Я решил оставить вопрос о телевизоре на потом, откусил плюшку и ответил:
– Плюшки нравятся. Помочь хочу. Просто я подумал, что есть более достойные люди… Вот надо мной, Паша и Маша, он банкир, она домохозяйка, двое детей… Я у них взаймы часто беру…
– Второй этаж не подходит. Он там будет как мишень в тире. К тому же президент страны в гостях у банкира это не очень правильно, ему ж взаймы не нужно. А семья хорошая, мы знаем. Итак, президент приедет к вам ровно в десять утра и пробудет пятьдесят три минуты…
– У нас здесь по утрам пробки… – вставил я.
– В это утро пробок не будет. – твёрдо сказал Татаринов: – Да, совсем забыл – вам знакома гражданка Мережанская Виолетта Павловна, пятидесятого года рождения?
– Да, знакома…
– Шла к вам, мы попросили этого не делать. Проживёте неделю без гражданки Мережанской, к тому же пятидесятого года рождения?
– Проживу, конечно. Телевизор буду смотреть…
Мой слабый намёк остался без внимания и Татаринов, достав из портфеля какие-то бумаги, продолжил:
– Вот запись вашей непринуждённой беседы с президентом. Главное – вам, как представителю творческой интеллигенции, нравится отношение президента к культуре, поэтому вы поддерживаете все его начинания в этой области. Вот список начинаний. Теперь жалобы. Их у вас одна – вы недовольны ростом тарифов ЖКХ, он отвечает, что только что подписал указ… Ну, словом, как всегда отвечает. Вот текст жалобы. Дальше наша-ваша жена наливает чай, угощает президента плюшками, которые сама испекла, президент пьёт, благодарит, встаёт, спрашивает, есть ли у вас какая-нибудь личная просьба к нему как к президенту страны. Тут важно – вы отвечаете, что есть. Потом излагаете эту вашу личную просьбу, вот, кстати, и её текст. Президент говорит, что он вас услышал, это такая специальная фраза для подчинённых, снова благодарит за плюшки и уезжает, а вы с чистой совестью приглашаете постаревшую ещё на неделю гражданку Мережанскую. Всё понятно?
– Понятно. – ответил я и взял отпечатанные листки с начинаниями, жалобой, личной просьбой и непринуждённой беседой: – Это всё наизусть учить?
– Вы, Максим Александрович, сами как думаете? – спросил Татаринов с интонацией, от которой застучал, застучал в голове ледоруб Троцкого, а перед глазами закачалась петля поэта Есенина.
Спалось мне в эту ночь плохо. Во-первых, жутко храпели на своих раскладушках моя жена майор ФСО Круглова и её сестра из Балашихи, чьё звание я так и не узнал, а, во-вторых, два молчаливых мужика, дежурившие в прихожей, каждые полчаса заглядывали в комнату и обводили её тяжёлым взглядом. Проснувшись с ощущением лёгкой арестованности, я посмотрел на президента в красивой рамке, поздоровался с ним и вышел на кухню. Жена-майор уже приготовила завтрак, сестра жены мыла сковородку, два молчаливых мужика в прихожей сдавали дежурство двум другим молчаливым мужикам, а за окном… За окном творилось необыкновенное. Свежевыкрашенным фасадом сиял дом напротив. Вокруг детской площадки за ночь выросли голубые ели, а на самой площадке дети с радостью катались на аттракционах, вывезенных, судя по всему, из Диснейленда. На спортплощадке играли в футбол вежливые люди в костюмах-тройках и тёмных очках, переговариваясь между собой по рациям. Подтянутые, голубоглазые и светловолосые дворники мыли шампунем только уложенный асфальт, а молодые мамы с пустыми колясками походили одновременно и на представительниц женской сборной России по самбо, и на участниц конкурса красоты. Редкие прохожие в плащах и шляпах совершенно не были похожи на прохожих и выглядели, если честно, как сотрудники ФСБ. Но я не стал об этом никому говорить и сел завтракать.
А через неделю, наконец, наступил день визита. В пять утра меня разбудила собачка спаниель, деловито обнюхивающая комнату, и её хозяин, делающий тоже самое. С кухни доносился аромат свежевыпеченных плюшек и, дождавшись, когда человек с собакой обнюхают каждый сантиметр из моих жилых метров, я встал, дружески кивнул портрету и пошёл бриться-умываться, повторяя про себя давно выученный текст беседы с президентом. Потом я пил кофе, получая последние инструкции и наставления, надевал новый спортивный костюм и помогал прибывшим заранее телевизионщикам расставлять их аппаратуру, которая, кстати, расцарапала мне весь линолеум. А ровно в девять часов пятьдесят восемь минут моя квартира замерла и во двор въехал кортеж президента.
Президент оказался приятным, улыбчивым и вполне свойским, извинился, что заехал без предупреждения, с удовольствием ел плюшки, много шутил про президента США, рассказал анекдот про борьбу с коррупцией, чем ужасно рассмешил мою жену-майора и её сестру, спросил у меня совета по поводу реформирования госструктур и внимательно выслушал жалобу на рост тарифов ЖКХ. Ответив точно по сценарию, что он только что подписал об этом указ, президент съел пятую плюшку, встал и спросил, глядя в глаза мне и одновременно в объективы всех телекамер:
– Ну а какая-нибудь личная просьба ко мне, как к…
– Есть. – твёрдо ответил я, недослушав президента и ледоруб Троцкого взбесился в моей голове, и в лицо уже летела струя цианистого калия националиста Бандеры: – Есть. Вы мне телевизор не оставите?
Проснулся я от непривычной тишины, но, к счастью, в своей кровати. Первое, что я увидел, был мой старый телевизор, стоящий на своём месте и выполняющий роль тумбочки. На нём лежало письмо-уведомление о повышении тарифов ЖКХ в два раза. Я вскочил и выбежал на кухню. Нет, никаких следов визита президента не было, даже крошек от плюшек, даже царапин на линолеуме от телевизионной аппаратуры, да и за окном… За окном всё было как всегда – на спортплощадке выгуливали своих собак соседи, гортанно переговаривались дворники-хлопкоробы, а на детской площадке, на качелях, поставленных ещё пленными немцами, сидела пара алкашей с бутылкой. «Как же так…» – подумал я, а вслух сказал:
– Как же так? Что ж это за власть такая, которая обманывает свой народ даже во сне? Власть подлецов во главе с президентом, который богатеет на бедах своего нищего народа! Указ о ЖКХ он подписал… Нет, только переворот, только революция спасёт эту страну от гибели! И если надо стать зеркалом этой революции, то я…
В комнате раздался непонятный звук, как будто что-то упало-разбилось и одновременно зазвонил дверной звонок. Я пошёл открывать, по дороге заглянув в комнату, и… Холодная липкая струйка медленно протекла по спине, а ужас заставил закрыть глаза. На полу, в осколках от разбитого стекла, лежал подаренный Татариновым портрет президента в красивой рамке. В дверь продолжали звонить, и я уже знал, кто за ней стоит, сжимая в руках ледоруб Троцкого. На ватных ногах я добрёл до двери, сказал последнее «прощай» своему отражению в зеркале, повернул ключ, зажмурился и прикрыл голову в ожидании удара. Но удара не последовало.
– Ты чего? – раздался голос Мережанской Виолетты Павловны, пятидесятого года рождения и я открыл глаза.
Действительно, это была Виолетта Павловна, удивлённо глядящая на меня, а у её ног стояла запечатанная коробка с плазменным телевизором со встроенным ДВД.
– Опусти руки и занеси телевизор. – скомандовала Виолетта Павловна.
– Откуда он у тебя? – слабо спросил я.
– Государство подарило, на сорокапятилетие трудовой деятельности. Там, на коробке, и наклейка специальная.
Действительно, на коробке была яркая наклейка с надписью «В. П. Мережанской в честь 45-летия трудовой деятельности на благо государства от этого государства».
– У меня же два телевизора есть, этот решила тебе отдать, а то живёшь, как в пещере, ни одного сериала не видишь – продолжала говорить Виолетта Павловна: – С тобой и обсудить скоро нечего будет…
И я занёс коробку в квартиру.
Вечером мы лежали и смотрели «Новости». Показывали президента страны, который в каком-то городе зашёл в гости к простым людям и долго с ними беседовал, угощаясь плюшками. Простые люди, кстати, были очень похожи на моего куратора Сергея Леопольдовича и майора ФСО Круглову. Хотя, может, мне это лишь показалось…
– Всё-таки хороший у нас президент и государство хорошее. Всё для народа делают – телевизоры дарят, плюшки едят… – пробормотала в полусне Виолетта Павловна: – Правда ведь?
Я вспомнил про яхты олигархов и про нищих пенсионеров, вспомнил про вымирающие деревни и про пятиэтажные коттеджи чиновников, про тарифы ЖКХ и про зарплату начальника этого ЖКХ… Но ледоруб Троцкого стучал в моей голове, ледоруб Троцкого, и так уютно бубнил со стены новый телевизор…
