скачать книгу бесплатно
Индивид – сам по себе не воин,
Он лишь винтик пламенной машины,
Изотрёт резьбу свою – уволен,
И заменен сразу же другими.
Понимая суть – глушу я водку,
И развязно душу лью стихами,
И пою, что жизнь достала – вот как,
И ору благими матюгами.
В этой жизни – жить, увы, не ново.
Но и умирать ведь не новей!
Что же ты, кудрявый и толковый,
Не остановился? А, Сергей!
Ведь всё так же утром на опушке
Соловей поёт нас веселя…
Правда, был ещё Сергеич – Пушкин,
Пухом его праху будь земля!
Тоже был кудряв и не покорен,
Хоть на шею не кидал петлю,
Он своею пролитою кровью
Написал в веках: «Как я люблю»!
В этой жизни умереть не сложно,
Сделать жизнь – значительно трудней,
Оттого так быстро и проворно
Проскакали Саша и Сергей.
Кони! Привередливые кони,
Носите поэтов по краю,
Ведь недаром и в стихах Володи
Слышится так явственно: «Молю!
Не несите к бездне, погодите,
К чёрту пистолеты и петлю!
Душу! Душу… Душу схороните,
На Дантесов современных, мол, плюю».
Не послушны кони и строптивы,
Не управишь ими в кабаке.
Водку можно бросить! Только, милый,
Не окажешься ль ты после на игле?
Слезть с неё – сложней, не та зараза,
Не привычна к ней ты, русская душа!
В забытье, как под крыло КАМАЗа
Занесёт. Хоть может хороша
Эта дурь. Но, ради Бога, хватит!
Душу рвать и струны нерв своих.
Тёзку окружали супостаты,
Он кололся, чтоб не видеть их.
На заре Россия-мать в дурмане
Душит души заревом надежд.
Грезится о счастье всё, о манне,
Край берёз, кабацкий рай невежд.
Сколько тебя Русь не полонили,
Ты всегда отряхивала мерзь.
Распластавши для объятий крылья,
Ты спаси поэтов, не повесь.
Ты могуча Русь, но бестолкова,
Ты прекрасна, хоть купаешься в дерьме.
Сто путей и лишь одна дорога:
Русская рулетка в кабаке.
Полонезом душу рвёт на части,
И в угаре пьяном, ей же ей,
Все твои, Русь, граждане – пропащи,
И бездонна пропасть для коней.
Так чего ж меня винишь? Не надо.
Я такой же русский, и поэт.
Водка доведёт меня до ада,
Но без водки жизни моей нет.
28–30.01.1998
Критическое замечание моей читательницы
Чем редок камень, тем дороже —
Природой создан за века!
В стихах искусных ценность тоже,—
Судьба созданья нелегка!
Как бриллиант лучом играя
К себе притягивает взгляд —
Из сердца в струны вырывая,
Поэт слагает строки в ряд.
А рифмоплёт сорит строкою —
Позёрство, вместо мастерства:
Бросает щедрою рукою
Осколки битого стекла!
Мой ответ
В стране, где Пушкин и Есенин жили,
О мастерстве почти забыли.
Заполонили графоманы
Умы, эстраду и рекламы.
Чтобы назвать себя Поэтом
Умения особо нету —
Зарифмовать: Кричу-торчу,
Добавить лозунги из «Правды»,
Слегка поныть, что, мол, все – гады,
Не понимают, что хочу!
И о любви поют умело,
И говорят, «мол, было дело,
Она меня любить хотела,
Она так целовалась смело…
И вечер был такой прекрасный:
Сирень цвела, что дальше – ясно!
Она, в кусты меня маня,
Порхнула птичкою проворной…»
Строчит, ни разу не любя,
Зато Поэт, зато весь модный!
И «муси-пуси» приплетая,
Он сам, как соловей порхает.
Но я отвлёкся, извините,
Я не о том хотел писать.
Позёр я! Что не говорите,
Но этот факт нельзя скрывать!
Красивы речи, позы смелы,
Про всё-то говорю по делу,
Но, что касается работы,—
Так в этом хуже идиота!
Дурак – хоть как-то обучаем,
Позёр – навряд ли. Нескончаем
Его всесозерцальный взгляд
На всё вокруг, на всех подряд!
К тому же, я ещё фигляр!
Знаком мне сцены кулуар,
Восторг в глазах, рукоплесканья,
Где я, скорее от незнанья
Всех тонкостей работы этой
Читал открыто всему свету
Пародии и подражанья,
Благодаря всех за вниманье.
Как молод был тогда, правдив,
А как воспитан и учтив,
Краснел, когда ко мне взывали,
Круги внутри меня гуляли,
Темнело у меня в глазах,
Давленье тут же вверх скакало
И где-то в пятках отдавало…
Опять от темы отвлекаюсь,
Меня ведёт сегодня, каюсь!
Итак, в огранке бриллиант…
Ручной работы филигранной.
Да, радует народу взгляд
Своей отделкой величавой
Им можно долго любоваться,
От каждой грани свет ловя,
Стоять столпом и восхищаться,
Все восемь чувств своих дразня.
И рифмоплёту тоже ясно,
Где мастерство, а что напрасно.
Но вот, к примеру, фортепьяно
Отлично от металлофона?
Там скерции, форте и пьяно,
А здесь – две палочки всего-то.
На том играют фуги, пьесы,
А на другом – одни балбесы.
Великовозрастные дяди
Сыграют там и здесь не глядя.
И даже Моцарт, ради шутки,
Стучал на инструменте жутком.
Когда б я возомнил Поэтом
По жизни нашей называться,
Я б в «Балмико» при всём при этом
Не стал бы дольше оставаться.
Я б бросил всё и за столешней
Сидел бы в позе я неспешной.
