скачать книгу бесплатно
– Я тоже, – поддакнула Бонни.
У меня были свои виды на эту тропу, и вот теперь они отбирали её у меня.
– Она никуда не ведёт, – ещё раз повторил дядя Нейт.
Тётя Джесси выглядела недовольной – мне показалось, что она не хотела, чтобы мы все уходили в горы, но потом я поняла, что ошибалась. Дядя Нейт и тётя Джесси отлично знали, что находится на этой тропе, и они не хотели, чтобы кто-нибудь другой обнаружил это.
Вскоре после этого я нашла карты. Наш класс пошёл на экскурсию в местный исторический музей, и хотя мне неприятно в этом признаваться, но это было самое скучное место на земле. Внутри было темно и затхло, и все ходили по залам и разглядывали стеклянные витрины, в которых лежали крошечные глиняные черепки и пожелтевшие книги, а на стенах висели портреты каких-то стариков. Только я подумала, что навсегда сгину здесь, став пленницей этой тёмной комнаты, как, подойдя к витрине, я увидела внутри неё карту. Разглядев на ней пунктирную линию, я проследила её взглядом по всей карте и различила надпись: «Тропа Бибэнкс – Чоктон».
Тропа Бибэнкс – Чоктон! Я изучила карту. На ней было видно начало тропы в Бибэнксе, у дороги, что вела от нашей фермы, но самой фермы или остальной части тропы там не было. Когда я спросила у экскурсовода, есть ли ещё подобные карты, она отвела меня вниз по лестнице в тёмную комнату, заросшую по углам паутиной и с единственной лампочкой под потолком.
Здесь были атласы, отдельные карты, большие карты, маленькие карты – пыльные и пожелтевшие от времени. Потребовалось не так уж много времени, чтобы найти и другие карты тропы Бибэнкс – Чоктон, и, наконец, у нас были три отдельные карты с изображением тропы от начала до конца. Тропа была длиной в двадцать миль. Мы сделали фотокопии, и я принесла их домой и спрятала в глубине шкафа под моей коллекцией бутылочных крышечек. Туда точно никто не заглянет.
Всю следующую неделю я каждый день изучала эти карты и запомнила каждый их дюйм. Я нашла место, где сейчас стоит наша ферма, ручей и участок тропы, который я уже разведала. Это были примитивные карты, грубые наброски тропы. Условные обозначения были сделаны от руки, а названия пунктов звучали в равной степени невероятно красиво и странно. Я представляла себе, как прохаживаюсь по Девичьей Аллее и брожу по Вороньей Лощине. Я бы с удовольствием прогулялась вдоль Хребта Детского Мизинчика и подремала бы на Хребте Сонного Медведя. А вот насчёт Лощины Призраков и Хребта Тёмной Смерти я была не уверена.
Я дважды возвращалась в музей, где узнала, что изначально это была индейская тропа, затем ею пользовались охотники-трапперы, а после них – лесорубы. В наши дни тропу почти ровно посередине пересекала заброшенная узкоколейка, которую лесозаготовительная компания построила для вывоза с гор строевого леса.
Это была узкая тропа, по ней можно было проехать верхом, но для конных повозок её ширины не хватало. Низинные участки моей тропы были выложены каменными плитами. Экскурсовод из музея сказала, что это было сделано для того, чтобы по ней было легче ездить весной, когда земля раскисала от грязи. Она также сказала, что переселенцы проложили для фургонов более широкую дорогу вдоль извилистого берега реки, и со временем она превратилась в главную дорогу между Бибэнксом и Чоктоном.
В музее я также нашла выцветшие фотографии людей, едущих верхом по моей тропе, и каждый раз, когда я собиралась очистить новый участок тропы, я думала об этих людях. Кем они были? О чём думали? Почему направлялись в Бибэнкс или в Чоктон?
* * *
В тот день, когда я посадила на моём огородике помидорную рассаду, я прошла по той части тропы, которую уже расчистила, примерно милю. Внизу подо мной была ферма, наш дом, длинная гравийная дорога, ведущая к шоссе, далее виднелись бледные пологие холмы, спускавшиеся к реке Огайо, бурой после недавних апрельских дождей, смывших в неё голую почву.
Добравшись до места, где в прошлый раз закончила расчистку, я отыскала под кустом свою лопату. Лопата и мотыга были единственными инструментами, которые у меня имелись, кроме собственных рук, но это всё, что мне было нужно. Я вырывала сорняки и скребла землю, очищая по камню за один раз. Легче всего это было делать сразу после дождя, когда податливая земля рассыпалась вокруг корней сорняков или же по какой-то таинственной причине сорняки перескакивали через камень, оставив его почти голым. Но обычно всё было не так просто, и мне приходилось без конца выдёргивать и выдёргивать эти чёртовы сорняки.
Иногда я ложилась навзничь в траву, смотрела на облака и слушала шум густых тёмных лесов, что раскинулись позади меня. Тропа изгибалась в направлении этих лесов, и какая-то часть меня сгорала от желания войти в них, чтобы увидеть, куда приведёт тропа, другая же часть была трусливой. Ведь кто знает, что там может меня ожидать?
Расчистка тропы в тот день шла медленно. По дороге домой, когда я зашла за поворот, откуда была видна наша ферма, я заметила рядом с сараем грузовик мистера Буна. Когда его жена и Джейк отсутствовали, одинокий мистер Бун частенько приходил к нам домой. Но мы не видели его с тех пор, как его жена и Джейк вернулись, и я удивилась, увидев его грузовик.
Спустившись по склону холма, я сначала заглянула в огород, чтобы проверить недавно высаженную помидорную рассаду, а затем направилась к дому. Хотя это и был грузовик мистера Буна, но к нам заглянул вовсе не мистер Бун.
Глава 8
Бутылочные пробки
– Угадай, кто на крыльце, – сказала Бонни.
– Мистер Бун, – ответила я.
– А вот и неверно.
– Тогда миссис Бун.
– Тоже неверно.
– Тогда кто же это?
– Угадай.
От Бонни невозможно добиться прямого ответа.
Вся наша семья была на крыльце, даже дядя Нейт, и с ними был Джейк Бун. Все трещали без умолку, засыпая его вопросами, как будто это сам Элвис Пресли заглянул к нам в гости. Мэй устроилась на качелях рядом с ним, мечтательно на него глядя, и крутила ленточку в волосах. Они не сразу заметили меня.
– Так ты работаешь в магазине миссис Флинт? – спросил папа.
– Да, сэр, – ответил Джейк.
– И сколько же тебе платят? – довольно грубо спросил дядя Нейт. С тех пор, как умерла тётя Джесси, он порой бывал несдержан и сварлив, как будто люди раздражали его тем, что просто живы.
Джейк назвал ему свою почасовую оплату.
– Да это грабёж среди бела дня! – воскликнул дядя Нейт.
– Это минимальная заработная плата, – ответил Джейк.
– Грабёж. Да я в жизни не зарабатывал столько за целую неделю, чёрт побери. Инфляция, чёрт её подери. Этих политиков нужно взашей гнать из страны. Мы должны…
– Привет, Зинни! – сказал Джейк. Он встал, и качели ударились ему в спину. Мэй одарила меня кислым взглядом.
– Ты можешь остаться на ужин, – предложила мама.
Джейк поблагодарил её, но сказал, что ему пора на работу.
– В это время дня? – удивился дядя Нейт. – В это время магазины должны закрываться. Их вообще нельзя открывать в субботу вечером. Люди должны сидеть дома, заниматься домашними делами, проводить время со своей семьёй. Ты так и скажи миссис Флинт, слышишь?
Джейк сошёл с крыльца и ткнул меня в бок.
– Мне даже не верится, Зинни. Ты так изменилась.
Мэй увязалась за ним следом, словно хвост.
– Джейк, я тоже изменилась? – спросила она.
– Нисколечко, – ответил он, и Мэй покраснела. – Хочешь посмотреть мой грузовик, Зинни?
– Грузовик твоего отца? – сказала я. – Я его видела раньше.
– Хочу показать тебе кое-что.
– Я тоже с вами, – заявила Мэй.
На полу грузовика стояла маленькая картонная коробка. Джейк передал её мне.
Мэй потянулась за коробкой.
– Давай я открою.
На что Джейк сказал:
– Это для Зинни.
– Для Зинни?? – Мэй отпрянула, как будто он ударил её, а когда я открыла коробку, сказала: – Крышечки от бутылок?
– Ты всё ещё их собираешь? – уточнил Джейк.
– Угу. – Я не знала, что ещё сказать. Я не знала, что думать о Джейке и его подарке.
– Крышечки от бутылок? – повторила Мэй, как будто эти слова прилипли к ней.
Джейк покатил прочь. Мэй нежно помахала вслед удаляющемуся грузовику.
– Честно скажу, Зинни, ты уже не маленькая, чтобы собирать бутылочные пробки. Это просто позор. Стоя с тобой рядом, можно сгореть от стыда.
Мне вспомнился Томми Салями. Его настоящее имя было Том Саломе, но даже он называл себя Томми Салями. Три года назад он учился в школе в одном классе с Мэй, но всякий раз, когда он видел меня, то что-нибудь мне дарил. Разные мелочи: пластиковое колечко из коробки с хлопьями; старую бутылку из его сарая; или ржавый ключ, который он нашёл на дороге. В моих глазах это были подлинные сокровища. У меня голова шла кругом, стоило мне только подумать о нём.
Он обычно говорил очень странные вещи. Например, мог спросить у меня, видела ли я когда-нибудь, как ходят деревья, и хотела ли я когда-нибудь стать аквариумом.
– Аквариумом? – спросила я. – Ты имеешь в виду что-то, что в нём плавает… рыбок?
– Нет, я имею в виду весь аквариум. Всё: вода, растения, рыбы, улитки… аквариум.
Я боготворила Томми Салями. Я думала о нём днём и ночью, мечтала о нём и писала его имя во всех своих школьных учебниках. Да что там! Я считала, что это Томми Салями вешает на небо Луну и звёзды; вот каким великим я его считала.
Затем однажды я увидела, как он шагает по дорожке к нашему дому. У меня перехватило дыхание: Томми Салями шёл ко мне домой! Томми Салями шёл ко мне. Быстрее, чем собака может облизать миску, я причесала щёткой волосы, сменила блузку и сбежала по лестнице вниз. Я распахнула дверь и там, на крыльце, увидела Томми Салями. Рядом с ним стояла Мэй.
Я заползла обратно в дом и, натыкаясь на мебель, вышла наружу через заднюю дверь. Я прошлась по дороге и стала ждать. Один час. Два часа. Наконец, увидев, как уходит Томми Салями, я пошла обратно к дому.
– Зинни? – удивился он. – Откуда ты?
Я не ответила. У меня не было слов.
– Я в долгу перед тобой, – признался он. – Должно быть, ты замолвила за меня перед Мэй словечко. Она согласилась пойти со мной на танцы. Как тебе это? – У него была такая широкая улыбка, что можно было подумать, будто у него во рту набор дополнительных зубов. – Ты просто душка, Зинни.
Я же подумала о Зинни Тейлор совсем другое: идиотка. Я была готова сквозь землю провалиться от стыда. Я не сомневалась, что не переживу этого унижения и этой ночью умру во сне. Я чувствовала себя жалким плевком, полным ничтожеством.
Были и другие мальчишки вроде Томми Салями. Джерри Эббот и Микки Торк, Слим Гиблин и Роджер Поул. Все они пытались задобрить меня лестью и заваливали подарками, но в конечном итоге всё заканчивалось тем, что они назначали свидание моей сестре Мэй. С таким же успехом я могла быть поросёнком на собачьих бегах.
Я не знаю, почему эти парни не пытались подольститься к Мэй через Гретхен или Бонни или почему они не ухаживали за ней напрямую. Думаю, Гретхен всем своим видом давала понять, что не потерпит подобной ерунды, Бонни же была слишком мала. Или же эти мальчишки боялись Мэй, боялись, что она отвергнет их ухаживания. А вот меня не боялся никто. В глазах других я была тихой и безобидной, как шарик нафталина.
Но после Томми Салями я не была такой доверчивой. К тому времени, когда на горизонте появился бедняга Роджер Поул, я стала жуткой врединой. Когда он предложил мне пакет с попкорном, я закатила двойную истерику и заявила:
– Забирай свой дурацкий попкорн и подавись им.
После того как Джейк подарил мне бутылочные крышечки, мне стало грустно. В тот вечер я перебрала их. И насчитала около ста штук. Он нашёл несколько редких крышек от содовой, которые уже больше не выпускаются, и много таких, каких я никогда раньше не видела. Все они были чистыми, и, похоже, он умел выправить их изнутри, потому что все они были без вмятин. Я добавила его крышечки к тем, что уже хранились в моём шкафу.
У меня была куча разных коллекций: счастливые камешки (маленькие, гладкие и белые); семена циннии; цепочки для ключей; пуговицы; цветные карандаши; ключи; шнурки (все связаны в один длинный шнурок); бутылочки; закладки; открытки; и бутылочные пробки.
Мэй сказала, что, если я собираю такие вещи, это свидетельствует о моей скупости. Но для меня скупость тут была ни при чём. Мне казалось, что я оберегаю эти вещи. Я бы никому не позволила, чтобы с ними что-то случилось. Никому бы не позволила их забрать.
Эти коллекции хранились в отдельных коробках, втиснутые в шкаф, который я делила с Бонни. Мэй называла наш шкаф «свинарником», потому что там всё вечно было вверх дном. А вот в шкафу Мэй и Гретхен в другом конце комнаты царил такой идеальный порядок, что с трудом верилось, что им кто-то пользуется.
В тот вечер, после того как я убрала свои новые крышечки, все четверо нас, девчонок, лежали в постели. Бонни уже крепко спала, я же притворялась, будто сплю, а на самом деле слушала, как шептались Мэй и Гретхен.
– Как ты думаешь, Джейк красивый? – спросила Мэй.
– У него красивые волосы, – ответила Гретхен. – И у него крепкие мышцы.
– М-м-м.
Несколько минут они молчали, и я решила, что, может, они уснули, но затем Мэй сказала:
– И зачем только Зинни собирает всякую ерунду.
– Ты это к чему?
– Это такая… глупость, тебе не кажется?
– Я собираю зелёные вещи, – сказала Гретхен.
– Это другое. Это не глупость. Но крышечки от бутылок – это ни в какие ворота не лезет!
Они засмеялись.
Жаль, подумала я. Этот разговор придал мне ещё больше решимости продолжать и дальше собирать их. Но потом, в ночной тишине, в темноте, я подумала: может, они правы? Может, я и в самом деле веду себя, как глупый ребёнок? Подобные вопросы обычно долго не дают уснуть.
Глава 9
Обратно в ящик
Вот почему я подумала, что тётя Джесси умерла из-за меня.
За день до смерти тёти Джесси я расчищала тропу. Я всё время думала о ней, потому что приближалась годовщина смерти Розы, и в это время тётя Джесси всегда становилась тихой, как мышка, словно её тело пыталось сохранить целостность. Она как будто застывала в пространстве и времени, чтобы пережить эту годовщину и не рассыпаться на миллион частей.
На тропе поднялся холодный ветер. Он гнал над моей головой тяжёлые облака и обрушивал на меня град. Я спряталась под сосной рядом с тропой, наблюдая, как град становится всё крупнее и крупнее. Крупные белые горошины падали с неба и, ударяясь о землю, подпрыгивали и разлетались во все стороны.
Землю вокруг меня устилал толстый слой сосновых иголок, и я водила по ним лопатой.
Внезапно лопата ударилась обо что-то твёрдое; я соскребла сосновые иголки. Это был плоский осколок сланца, вроде тех, которыми была выложена тропа. Странно. Как этот кусок оказался здесь, в двадцати футах от тропы? Я расчистила пространство вокруг него, но других не нашла.
На его обратную сторону налипли комья грязи и червяки. Когда же я начала копать землю под ним, моя лопата за что-то зацепилась. Я наклонилась и вытащила из земли маленький кожаный мешочек, затянутый шнурком. Внутри лежала золотая монета.
Вот это находка! Я ощутила себя новой Зиннией Тейлор – известным археологом, единолично сделавшим открытие века. При близком рассмотрении оказалось, что это вовсе не монета, а какой-то медальон. С одной стороны был контур женской головы, с другой – голова мужчины и выгравированные инициалы: ДНСВ.
У меня возникло странное ощущение, что я уже держала этот медальон в руках раньше. Скажу честно: это меня напугало. Лежавшая на моей ладони находка напомнила мне о чём-то, но о чём? Может, я уже была здесь когда-то давно, в другой жизни? Что, если я уже держала в руках эту вещицу? Видела, как кто-то спрятал её здесь? Мне не нравилось это чувство, поэтому я сунула медальон обратно в мешочек и положила его в карман куртки, а когда град прекратился, продолжила расчистку тропы.
Увы, у меня не получалось сосредоточиться на моей работе. Я продолжала гадать, что означают эти инициалы – ДНСВ. Это инициалы какого-то человека, что-то вроде Джон Ньютон Стив Вэнс? Или это инициалы двух людей, например, Джон Ньютон и Стелла Вэнс? Или эти буквы означали что-то ещё? Давай На Свежий Воздух?
