скачать книгу бесплатно
– Откуда он узнал? – праздный вопрос, предназначенный, чтобы оттянуть время для озвучивания своего мнения о происходящем.
Велес шумно выдохнул:
– Ты считаешь, четыре года назад он с Темновитом в ладушки играл? У них был контракт. Что там по тому контракту отдавалось, мы толком не знаем.
– Ну отчего ж «толком»… Флавий подтвердил под присягой во время заседания вече по твоим похищенным дневникам: услуга за услугу – досадить тебе и заполучить твои личные секреты.
Велес усмехнулся:
– Не смеши меня. Темновит не стал бы размениваться на такую мелочь, как позлить меня… – Он отвернулся к окну, скрестив руки на груди, задумался. – Думаю, Флавий сказал только малую толику правды, скрыв самое главное. Не исключено, что это «главное» стало известно Велидарю во время той аудиенции… Поэтому его и убили.
– Разве это не был несчастный случай? – Яромир понимал, что его доводы выглядят жалко, что сейчас он пытается напомнить брату официальную позицию, которая устроила четыре года назад все стороны, – позицию, которая на время оттянула конфликт с Византией. Тогда никто не хотел скандала, и голос Велеса утонул в замалчивании и демонстративном непонимании произошедшего.
Велес обернулся к брату, посмотрел снисходительно, но промолчал. Яромир подошел к столу.
– Хорошо-хорошо, не смотри на меня так… Я прекрасно знаю, что ты по этому поводу думаешь. Но не напомнить не могу. Однако скажи мне: с чего ты решил, что Флавий не блефует? Он прямо так и сказал – «Гореслава у меня»?
Велес покачал головой:
– Он сказал, что собирается стать хозяином всех несчастий на земле. По-моему, более чем прозрачное намерение. Гореслава – Недоля, именно в ее руках все несчастья на земле. Или в руках того, кто ее захватил.
– Ты пробовал ослабить тот старый обет? Например, снять его как данный без согласия дочери?
Велес качал головой все яростнее:
– Яромир, я кровью запечатал собственное слово. Катерина – моя дочь, в ее венах течет моя кровь, значит, с точки зрения Силы, обет дан ею самой…
Перун молча слушал. Велес добавил, с усилием выдавливая из себя слова:
– Только смерть одного из нас разорвет слово. А я, как ты знаешь, умру, лишь истратив всю отведенную мне силу.
Перун простонал:
– Ну как же ты… – Он махнул рукой, тяжело опустился в кресло. – Что делать думаешь?
– Перво-наперво надо понять, где Гореслава, действительно ли она у Флавия или у Темновита… Здесь ты прав, Флавий мог блефовать.
Перун кивнул.
– А дальше?
– А дальше ее нужно найти.
Яромир посмотрел с тревогой:
– Ты же не хочешь снова упрятать ее в темницу? Ты, брат, немало ошибок совершил, не повторяй их.
Велес промолчал, вернулся к изучению карты. Долго разглядывал ее, упершись кулаками в края: поля, озера, реки, горные цепи огромного царства. Яромир все это время наблюдал за братом и, не выдержав молчания, спросил:
– Где ты ее искать собираешься? Она потерянная душа. Не дух, не человек, не бог. В этом мире умерла, в иной – не попала, не обрела покой.
Велес тяжело вздохнул.
Яромир понял, о чем тот думает: Недоля застряла между мирами. Стала тенью, воспоминанием. А это значит только одно: она везде, как туман, как сумрак, как сам темный морок. Искать ее не проще, чем иголку в стоге сена. И найти можно, только если случайно столкнуться.
– Самая тесная связь у нее – с Катериной, – осторожно напомнил Яромир. – Все-таки сестры…
Велес вскинул голову, прищурился зло:
– Дочь вычеркнула меня из жизни, не связывается со мной, не отвечает на письма. Я узнаю о ней от Данияра и Берендея. Как нищий побираюсь, вымаливая хоть крупинку информации.
Яромир вздохнул.
– Ты хочешь, чтобы я тебе еще раз напомнил, что ты в этом сам виноват? Или ты сам себе напомнишь? Катерина – единственная надежная ниточка, ведущая к Гореславе. Они вместе, в одном теле столько лет провели. Гореслава думала ее мыслями, чувствовала ее сердцем, дышала ее воздухом. Она где-то поблизости от Катерины, уверен.
– И Темновит, похоже, тоже так думает, – Велес пристально посмотрел на брата. – Но хочешь, я скажу, чего опасаюсь? – Перун медленно кивнул. – Я боюсь за Катерину еще больше, чем за Гореславу. Флавий сказал, что ящик Пандоры открыт. Спрячь в него вместо Недоли Долю – и у живущих не останется даже надежды, чтобы выжить[3 - Велес имеет в виду миф, по которому любопытная Пандора, выпустив из ящика (кувшина) все несчастья, испугалась и захлопнула крышку в последний момент. На дне ящика осталась лишь надежда.].
Перун уточнил:
– Ящик Пандоры в данном случае – сама Катерина: в ее теле обитала Недоля, то есть все несчастья земли. Я прав? Но сила Катерины – при ней… Если только… – Велес поднял бровь, подталкивая брата проговорить фразу до конца. – Если только Темновит не решит заменить в теле Катерины Долю на Недолю… – Он вскинул голову, нахмурился: – А это возможно?
– Они были в одном теле очень много лет, Яромир. Сейчас Катерина спрятана от всех, она обижена на меня и в отместку почти не использует силу… Я боюсь, что своими действиями приведу Темновита к Катерине. Что, если Флавий этого и добивается?
– У тебя все равно нет других шансов…
– Кроме как рискнуть своей дочерью? Еще раз? – Велес тяжело опустился в кресло, тяжело облокотился на спинку. После долгой паузы попросил:
– Мирославе не говори.
Глава 2
Катя
Будильник настойчиво жужжал на тумбочке, постепенно наращивая громкость поднадоевшей мелодии. Катя открыла глаза, уставилась в потолок. Сегодня суббота. Не надо идти ни в колледж, ни на работу – зачем она вообще включила будильник? Можно было бы выспаться.
Будильник смолк, переключившись в режим ожидания. Катя знала: включится снова через пять минут и будет играть на нервах еще какое-то время.
– Надо вставать, – посоветовала сама себе.
Потянувшись, села на кровати.
– Алиса, включи бодрую музыку!
Серебристая колонка мигнула зеленым, сообщила:
– Включаю музыку по вашему вкусу.
Заиграли бодрые биты, их сменила плотная барабанная сбивка и заводной гитарный рифф. Катя зевнула:
– Вот так-то лучше.
Снова завибрировал сотовый, на этот раз сообщая о входящем звонке. Катя покосилась на аппарат: «Дядя Рауль звонит», – сообщал экран.
Доктора, так внезапно вошедшего в ее жизнь в ночь исчезновения мамы, приглядывавшего за ней эти годы, она звала дядей Раулем, хотя, конечно, никакой он ей не дядя.
Посмотрев на высветившийся номер, девушка сразу вспомнила, зачем поставила будильник в выходной на 6:30 утра – обещала поехать с Раулем Моисеевичем в магазин, помочь выбрать обои. На самом деле он просто искал повод встретиться с подопечной и удостовериться, что с ней все в порядке. Катя это прекрасно понимала, но была не против повидаться.
– Доброе утро, дядя Рауль, я уже встала и скоро приеду к вам, – отрапортовала она в трубку. В ответ услышала надсадный кашель. – Да вы, кажется, простудились?
– Оно самое…
– Температура? Горло? Что еще болит?
Рауль Моисеевич усмехнулся:
– Сразу видно, внучка доктора…
Он называл ее внучкой. Тогда, четыре года назад, она даже какое-то время жила у него. Всем сообщили, что мама уехала в длительную командировку, а Катя осталась на попечении дальнего родственника. Катя переехала к нему, перешла учиться в школу рядом с его домом. Изначально планировалось – до конца 11-го класса. Но Катя после 9-го решила поступать в колледж – надеялась, что ее, как взрослую, отпустят и она сможет жить отдельно в родной квартире.
Но не тут-то было. Рауль Моисеевич строго придерживался взятого перед Катиными родителями обязательства – приглядывать до «пока не вырастет», а этот момент он связывал исключительно с совершеннолетием.
– 18 лет исполнится – топай куда хочешь, слова не скажу, – ворчал он и сразу мрачнел. Катя понимающе вздыхала – дядя Рауль боялся, что снова останется один в квартире, пропитанной воспоминаниями.
И она смирилась.
В день ее 18-летия он символично положил на стол ключи от маминой квартиры:
– Держи. Но я был бы рад, если бы ты решила остаться.
Катя поцеловала его в щеку, пообещала навещать почаще. И все-таки переехала.
– Может, лекарства привезти? – спросила, прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы смотаться до дежурной аптеки и доехать до названого деда.
– Что я, онлайн-приложением не умею пользоваться, по-твоему? Все, что надо, уже заказал.
– Не занимайся самолечением, вызывай врача! Мало ли…
Слушая его надсадный кашель, она все больше волновалась: как бы не что-то серьезное.
Рауль Моисеевич снова закашлялся, усмехнулся:
– Вызван-вызван врач… Я чего звоню… – он помолчал. – От матери твоей весточка пришла.
У Кати оборвалось сердце.
«Весточками» дядя Рауль называл письма, которые приходили ему от Мирославы: они обменивались посланиями через шкатулку темного дерева, ту самую. Он клал письмо внутрь, из нее же через пару дней получал ответ – исписанный плотным почерком лист.
Мама считала, что так понятнее для него: «Чем меньше волшбы, тем лучше».
С ней самой мама говорила напрямую – появлялась по утрам, с зарей, когда миры почти соприкасались. Приходила, усаживалась на край кровати, гладила по голове. Кате нравилось, что мама о ней беспокоится, – она снова чувствовала себя любимой здесь, вдали от родителей.
– Может, вернешься домой? – как-то обреченно спрашивала мама почти каждый раз.
Катя упрямо качала головой; мама тайком вздыхала – не то с горечью, не то с облегчением. Но Катя не хотела снова дворцовых тайн, снова терпеть отчуждение и чувствовать свою ненужность.
– Здесь я знаю, кто я, – объясняла снова и снова.
– Так не пройдя пути, не узнаешь, чего ты стоишь. Нельзя же вечно прятаться.
После таких слов Катя уходила в глухую оборону; мама еще раз вздыхала и медленно таяла вместе с рассветом.
И вот сейчас, видимо, в ход пошла тяжелая артиллерия – Рауль Моисеевич, которому Катя просто не может отказать – слишком долго объяснять причины, проще согласиться. О чем мама решила попросить в этот раз? Катя насупилась:
– И чего она хотела?
Рауль Моисеевич откашлялся, вздохнул:
– Попросила переговорить с тобой, чтобы ты выслушала отца. Там у них что-то важное к тебе.
– Ну естественно, – Катя возмущенно закатила глаза.
Разговоров с отцом все эти годы Катя старательно избегала.
– Слушай, Катерина, я не знаю, что там у вас произошло, никогда не спрашивал и не вдавался в подробности, кто я, в самом деле, тебе такой… – Снова приступ тяжелого кашля. – Но именно это обстоятельство позволяет мне смотреть на твои отношения с родителями со стороны. А со стороны это все выглядит ребячеством…
– Дядя Рауль…
– Ребячеством! – он повысил голос и снова закашлялся. – Которое можно простить девочке-подростку, но никак не стоит прощать взрослой девушке, какой ты, собственно, уже давно являешься…
Катя простонала:
– Ну вы же не знаете ничего. Как вы можете так говорить?!
– Могу. Потому что я старый и больной. И жизнь повидал. И знаю, что семья и ее целостность – главное достояние в жизни человека. Нет этого достояния, и всё – нет человека.
– Так уж и нет…
– Нет… Я помню тебя в тот день, когда заболела твоя мама. Ты была семейным ребенком, если понимаешь, о чем я говорю. – Он снова замолчал. Катя услышала, как он выпил воды, перевел дыхание. – Хотел я это с тобой обсудить, когда увидимся, чтобы глаза твои видеть. Но не судьба, так скажу…
При словах «не судьба» Катю полоснуло будто раскаленным докрасна ножом: как там сестра, Недоля, успокоилась ли или так и бродит по коридору времен?
– Что значит «не судьба»? – встрепенулась девушка. – Вы что-то от меня скрываете?
Рауль Моисеевич отмахнулся:
– Да ничего не скрываю, к слову пришлось… – Он продолжал: – Ты пойми, наша сила – в корнях. В семье, значит. Даже если отец в чем-то не прав был, поговорить с ним стоит, выслушать. Понять… Нельзя всю жизнь вспоминать прошлые обиды. Понимаешь?
Катя кивнула:
